Он помнил, как шел в полной темноте, натыкаясь на камни, раздирая руки в кровь и сбивая ноги. Спотыкался и падал, вставал и снова шел. Упирался в тупик и искал выход. В полном одиночестве. И все это время он слышал душераздирающий вой ветра. И временами ему хотелось упасть, закрыв руками уши и кричать, кричать, кричать. Но что- то ему подсказывало, что это не поможет. И пройдет время, много времени, но ничего не изменится. И он продолжал идти, продолжал падать, вставать и искать выход. Хотя знал, что выхода нет.
Этот путь в темноте еще долго стоял перед глазами. Хотя он уже понимал, что вернулся назад. Что каким-то непостижимым образом он нашел выход. Вернее его провели. Кто-то держал его за руку и вел бесконечными путями к свету. И не оставлял ни на миг. Когда это началось? Он не мог вспомнить. Но в один момент он вдруг осознал, что его ведут, что он больше не один. И он плакал и просил не оставлять его здесь. И слышал в ответ лишь вой ветра. Но проводник не покинул его. Сейчас он это понимал. Он видел солнечный свет, оставляющий блики на воде, вдыхал запах жасмина и миндаля. Дышал. Полной грудью. Жил. И не помнил кто он. Ночами, засыпая, он боялся. Боялся темноты. И того бесконечного лабиринта, из которого его вывели. Но с каждым днем подобные сны посещали его все реже. И он начал задумываться однажды о том, что происходит вокруг. Его спутница, светловолосая девушка, носившая доспехи воина, вела его пыльными дорогами от города к городу. Иногда им приходилось ночевать под открытым небом, но это не пугало его. Ему было спокойней, когда он засыпал, под сиянием звезд и в такие ночи кошмары реже посещали его. И всегда, неизменно, засыпая, он видел ее, сидящей у огня с мечом в руках. Часто он ловил на себе ее взгляд. Ее глаза заставляли его вспомнить теплое летнее небо. Такое небо бывает только в июле. Насыщенно-синее, согревающее и ласковое. Таким был цвет ее глаз. Иногда она разговаривала с ним. Он старался понять, о чем она говорит, но не мог. Хотя ему казалось, что он должен знать этот язык. Поэтому каждый раз он напряженно вслушивался в ее слова, но безрезультатно. И он молчал. Однако звук ее голоса был приятен ему. С каждым днем он ощущал, как его силы возвращаются. Сначала он с трудом мог идти, его шатало и ей приходилось поддерживать его. Несколько дней они провели в трактире, он слег и не поднимался. Голова постоянно кружилась. Она поила его бульоном и каким-то отваром из трав. Потом, когда ему стало немного получше, они снова отправились в путь. У него было такое чувство, что она спешит, как можно больше миль проложить между ними, и каким-то местом, начальным пунктом их путешествия, о котором он не помнил. Постепенно в его памяти начали всплывать названия городов, через которые они проходили и воспоминания о том, как он посещал их когда-то. Смутные, расплывчатые. Будто это было в другой жизни. Затем он начал узнавать отдельные слова в речи людей. И начал понимать их значение. Но никак не мог вспомнить кто же он сам. Это было тяжело, но терпимо. Главное было то, что он видел свет дня и темноту ночи. Он начал ценить жизнь, он смутно осознавал, что чуть не лишился ее. И был счастлив, что дышит. А потом однажды осознал, что дорожит не только своей жизнью. Это было в тот день, когда они чуть не погибли.
Они достигли небольшого оазиса. Он лежал по дороге к городу Валиол. Полуденный зной разморил их, и они оба задремали в тени пальм. Но внезапно он очень остро почувствовал опасность. На размышления не было времени, он действовал инстинктивно. Столкнул ее, и вместе они скалились к ручью. А там, где она сидела, в ствол пальмы, вонзилось две стрелы с черным оперением. В него тоже стреляли, но далеко не так точно как в нее, видимо считая неопасным. Ее реакция на случившееся была молниеносной и, по-видимому, отточенной чередой бед и лишений. Рука ее скользнула к поясу и в следующую секунду она метнула кинжал вглубь пальмовой рощицы. Раздался хлюпающий звук. Кинжал воткнулся во что-то мягкое. Краем глаза он заметил голубое свечение из-за пазухи ее кожаной куртки. И одновременно почувствовал силу, природы которой не мог объяснить. Еще секундой позже, он увидел взрыв искр и услышал звон металла. Девушка отразила мечом удар, нацеленный на него. Но противник был ловок и силен. Да к тому же не один. Положение их казалось, было безвыходным. Он видел, что их окружили и одновременно трое смуглых варваров натянули тетиву лука, целясь ей в спину. Что произошло дальше, он также не мог ни понять, ни объяснить себе. Стрелы вспыхнули и уже в полете осыпались черным пеплом. Он же сам почувствовал головокружение и острую боль в груди. На него снова навалилась та тьма, которой он так боялся.
Когда он пришел в себя, была уже глубокая ночь. Он лежал, мерно покачиваясь, на чем-то мягком и явно живом. Боль в груди стала терпимой, но, тем не менее, сильно досаждала. Он понял, что едет на коне, свесившись и обхватив его шею. Внезапно вспомнив, что произошло, он поднял голову и осмотрелся. Она была жива и ехала рядом на черном скакуне. И он горячо возблагодарил за это небеса. Он чувствовал, что погибни она, и ему было бы бесконечно плохо. Он даже представить не смог бы насколько. И еще понял, что хочет всегда быть рядом с ней. Куда бы она ни отправилась, и чтобы не произошло. С трудом, подбирая слова еще плохо знакомого или просто забытого им языка, он спросил: "Ты не ранена?" Она с удивлением посмотрела на него и на лице ее отразилась радость.
- Нет, не ранена. Как ты себя чувствуешь?
- Терпимо... Как... как мы... выбрались из... оазиса?
- Выбрались. И главное тут то, что мы живы, что у нас пять прекрасных скакунов, выращенных на просторах Эрийдона, и полный кошель золота, что обеспечит нас едой и кровом, на несколько месяцев. Думаю, мы можем позволить себе длительный отдых, когда достигнем Валиола. Эта дорога порядком измотала меня. Хотя отдых, возможно, еще предстоит отвоевать.
- Я не спросил твоего имени.
- Ясмина.
- Я рад, что в этом пути мы вместе.
- Отдыхай. Привал, к сожалению, обещать не могу. Эти кочевые стервятники наверняка отбились от основной части своей шайки. Слишком уж их было мало. Варвары-кочевники редко передвигаются в таком количестве. Поэтому единственное наше спасение - расстояние. Они, конечно же, будут преследовать нас. Кровная месть у них в крови. До Валиола два дня пути, но кони не устали, и меняя их, уже завтра к вечеру мы достигнем первой сторожевой башни. А оттуда рукой подать до города. Вот только дурную весть мы принесем с собой. Боюсь что это нападение лишь начало. Наверняка, они движутся к городу. Нам предстоит длительная осада. Нужно скорее предупредить людей.
Он опустил голову на круп коня и задремал.
Но сон его был беспокойным и прерывистым. К тому же боль в груди усилилась и стала еле сдерживаемой. Он стиснул зубы, чтобы не стонать. Над пустыней зависло кровавое око луны и иногда, поднимая голову, он бросал на него взгляд и вспоминал слова одной баллады, услышанной им от безусого барда, с глазами полными горя:
И расцвела твоя луна,
Которую ты так любила.
Теперь она со мной одна
В холодном месиве эфира.
И мне спасенья от нее,
Нет, этой ночью, и не будет.
Ты умерла уже давно,
И это горе меня губит.
Когда и где он повстречал того барда, он не помнил. Но слова песни запали ему глубоко в душу тогда. Будто он сам написал ее, или может, просто прочувствовал горе потери, кого-то очень близкого. И почему-то еще он не любил полнолуния. А сегодня была именно такая ночь.
Местность, по которой они ехали, представляла собой бесконечные равнины песка и камней. Чем выше вставала луна, тем светлее становилось. Их было видно как на ладони, и это беспокоило Ясмину. Также беспокоило и состояние здоровья монаха. Он временами впадал в беспамятство и начинал бредить. Причину этого она не могла объяснить. Он не был ранен там, в оазисе и все же вдруг потерял сознание. И с каждым часом ему, по-видимому, становилось все хуже. А она боялась любой задержки в пути, хотя привал был просто необходим. Возможно это какой-то вид лихорадки, но чем она может ему помочь в этом случае? Отец, вернее человек которого она таковым считала, человек, который спас ее и вырастил, он научил ее некоторым полезным вещам. Она знала, что отвар сакир-травы, приготовленный с корнем атарка, снимает жар при лихорадке и в большинстве случаев может помочь больному, но время было против них. Любая остановка сократит расстояние между ними и преследователями. А в том, что их преследуют, она не сомневалась, она знала обычаи того племени варваров-кочевников, с которыми они столкнулись в оазисе, годы кочевой жизни с отцом не прошли даром. Это было племя с тотемом черной змеи. Только они красили стрелы в черный цвет. Костер же зажженный сейчас, станет для них просто-таки маяком. Не говоря уж о том, что корня атарка у нее не было и его еще нужно было бы найти. В успехе таких поисков, ночью, пусть даже лунной и светлой, она сильно сомневалась. Поэтому единственным выходом для них был Валиол. Там, она знала, были искусные врачеватели и крепкие стены, окружающие город кольцом.
Ясмина натянула поводья, и спрыгнула на каменистый песок. Пора было поменять коней. Те, что скакали на привязи без седоков, должны были устать меньше. Она подошла к монаху. Тот лежал, обхватив руками шею коня, и был без сознания. Еще в оазисе она обвязала его ноги, чтобы он не упал во время скачки. Веревки за время пути сильно спутались, и она перерезала их. Подхватив монаха, осторожно опустила его на песок. Она и сама очень устала, и поэтому ей показалось, что буквально за несколько часов монах сильно прибавил в весе. Поднесла к губам монаха флягу с водой и попыталась напоить его. Это было не просто, вода текла по его подбородку и она жалела о том, что тратит ее впустую. Но какое-то количество он все-таки проглотил. Покончив с этим, она подвела нового коня. Обхватив жеребца за шею, и тихо говоря ему на ухо успокоительные слова, на наречии народа Эрийдона, попыталась заставить его опуститься. На удивление послушно конь опустился на песок, и Ясмина затащила монаха в седло. Дернула за поводья: "Ну давай, поднимайся родимый, время дорого нам". Как ни легко конь поднялся на ноги, монах все же чуть не упал. Ясмина вовремя придержала его, еще раз отметив, что монах ощутимо потяжелел для нее. Потом стала опутывать его ноги веревкой и в этот миг услышала протяжный и надрывный вой за спиной.
Года три назад она уже слышала подобный вой, он был кличем варваров, и ясно давал понять, что смерти трудно будет избежать. Ясмина обернулась, и увидела вдалеке на фоне светлого горизонта, быстро приближающиеся фигурки всадников. В прошлый раз ей удалось уйти от преследователей. Но ночь тогда была темна и Ясмина уходила от погони в одиночестве. Теперь история повторялась. Снова ей нужно было спасаться, но сейчас она была не одна. И монах на беду не приходил в сознание. Вскочив в седло, она отпустила спутанные поводья трех скакунов, что были без седоков. Теперь они только тормозили бы Ясмину и монаха. Хотя надежды уйти от преследователей почти не осталось, сдаваться было не ее в правилах. Она резко ударила по крупу коня, на котором сидел монах, так что тот, как взбесившийся рванулся вперед. И если бы она не привязала монаха, он вылетел бы из седла. Ясмина поскакала следом, постоянно оглядываясь назад. Расстояние между ними быстро сокращалось. "То ли кони у них заколдованы, то ли на мне проклятие! ", - Ясмина стиснула зубы и зло выругалась. Оставалось одно - принять бой. Она еще раз кинула взгляд на монаха и подумала: "Это мало поможет, но ты проживешь хотя бы немного дольше, чем я. А может, придешь в себя и оторвешься от них... Больше ничего для тебя я не смогу сделать. Прощай". Затем развернула своего коня навстречу противникам. Усмехнувшись, достала лук и стрелу с черным оперением: "Уж явно не для себя ковали вы эти стрелы".
Их было опять пятеро. "Самонадеянные. Думают что два всадника для них не помеха, ну-ну, те пятеро в оазисе тоже так думали". Ясмина спустила тетиву, и стрела понеслась к своей цели. Есть! Один упал. Какое-то звериное чутье заставило ее пригнуться к седлу. Это спасло Ясмину, рядом просвистела стрела. Но надолго ли полученная отсрочка? Она не надеялась, на благоприятный исход дела. Поддала ногами коню в живот, и, выхватив меч, понеслась на противников. Взмах. Сталь зазвенела о сталь. Смуглый кочевник отразил удар. И уже близки были еще двое. "Они изрубят меня на куски. Такова будет моя смерть? Разве это конец?" - мысли проносились в ее голове ревущим потоком, и одновременно, она отдавала приказанья телу двигаться. Еще один взмах рукой, меч парирует удар, поводья отпущены, ноги сжимают бока коня, другая рука скользит по бедру, пальцы хватают кинжал. Бросок и жало кинжала впивается в шею варвара. Немного отклониться, меч проходит так, что задевает кожаный нагрудник, разрезая его. Слева третий противник замахивается для удара. Их только двое, но ей не успеть, если только что-то не произойдет.
Амулет Берика начал светиться. Его сияние отразилось на лицах варваров и в тот же миг две темно-багровые тени метнулись к ним. Прыжок, хруст ломающихся костей и предсмертный крик. Кони, с пеной у рта, скачут уже без всадников. Тела людей чернеют на песке, а над ними, те, кого называют ужасом пустынь: Ахаралы. Бестии, красношерсты кошки, острозубые и быстрые, хитрые и удивительно живучие. Кровавый окрас шерсти их больше подходил для красных песков Бежота, чем для этих мест. И Ясмина не слышала, чтобы подобных тварей встречали когда-либо в этих землях. Да и сама она ни разу в жизни не видела их, и знала лишь жуткие рассказы о красношерстых кровожадных и хитрых тварях, что обитают в проклятых землях Бежота. Но все это она вспомнила, когда уже неслась от них прочь. Страх на время заставил ее забыть о преследовании варваров, о где-то затерявшемся в этих безлюдных местах монахе. Она подгоняла и подгоняла коня, пока он не выдохся и загнанный не упал на каменистый песок, придавив ей ногу. Боль как будто отрезвила ее. Закусив губу, чтобы не закричать, она выбралась из-под хрипящего жеребца. И заплакала. Ей было жаль загнанного коня, она заблудилась в этих землях, она потеряла монаха и возможно он погиб, и она не могла идти сама. Отчаянье захлестнуло ее душу. Оставалось только лечь на каменистый серый в предрассветный час песок и заснуть. Она слишком устала бороться. И жизнь, которую небо вновь даровало ей, и смерть, которой она избежала, все это не трогало сердце сейчас. Перед глазами были красношерстые тени на окровавленном песке. Ясмина устало опустилась на камни и бросила взгляд на сереющий небосклон. Я не умру здесь, прошептала она, засыпая.
Глава 2
"Ясмина", - кто-то звал ее, или это лишь продолжение сна? Она открыла глаза и увидела над собой морду коня. Отведя ее рукой в сторону, разглядела всадника. "Ну конечно, кто же это еще мог быть! Это наш умный монах, отпустил поводья и смотрит, как меня мажет слюнями фырчащий жеребец" Монах сидел в седле, одной рукой опираясь о коня, другую, прижав к груди, и улыбался. Она осмотрелась и увидела, что ее конь вполне пришел в себя и стоит также неподалеку. Это было большим облегчением для нее. Кроме того, она заметила, что песок вокруг уже чередовался с кое-какой растительностью, которую и поглощал ее жеребец. Это означало, что Валиол уже близко. Валиол - самый лучший оазис в мире!
"Разве Ясмина мы уже не торопимся?", - он явно над ней насмехался. "Лучше бы помог мне подняться. Я, кажется, ногу сломала ночью" Монах спустился с коня и, пошатываясь, подошел к ней. Ясмина увидела, как он бледен: "Ладно уж, сама встану, а то еще упадешь снова в обморок" Но монах присев на корточки ощупал ее ногу. Ясмина закусила губу. Было жутко больно. "Кость не сломана, просто сильный ушиб" Он протянул руку и помог ей встать, а затем забраться на коня. Немного постояв на месте, как будто у него кружилась голова, он поймал за поводья жеребца Ясмины и сам взобрался на него. Оба одновременно тронули своих коней. "Кажется, этой ночью мы снова избежали смерти", - говоря это, монах больше не улыбался.
- Да. Но как тебе удалось найти меня?
- Видимо небу угодно, чтобы наши жизни были переплетены. А значит, мы не потеряемся, даже если сильно этого захотим. Как там, в песне поется... "Бесполезно пытаться тебя потерять, ты теперь навсегда со мною, мне себя бы в глубинах суметь отыскать, твоих глаз, что сияют любовью".
- Не слышала я такой песни. И при чем здесь любовь?
Он как-то странно посмотрел на нее, а после обогнал.
Двигались они, тем не менее, весьма медленно. У Ясмины болела нога, и она также опасалась, как бы монах не потерял сознание. Его ноги были не связаны теперь, и он мог свернуть себе шею при падении с коня. Интересно как он сумел освободиться от веревок? Я вроде бы его хорошо спутала ночью. Глаза ее закрывались, хотелось свалиться вниз и спать, спать, спать.
- Валиол, наверное, в семи часах от нас. Нужно двигаться на северо-запад. Ориентируйся по солнцу...
Вместо ответа, монах подъехал к Ясмине и протянул бурдюк с водой: "Это освежит тебя". Ясмина сделала пару глотков, страстно желая выпить все, что там осталось. Но воду нужно было беречь. Это первое правило, которому научил ее отец. "Ты можешь потерять все, и оружие и коня, и пищу, и злато, но воду храни, как жизнь, ибо только она в итоге, даст тебе силы для борьбы" Оторвавшись от бурдюка, она почувствовала, что хоть и не утолила жажду, но все же немного пришла в себя. Солнце было уже высоко в небе и раскаленная каменистая почва, кое-где засыпанная песком, а кое-где поросшая колючкой и скудной серой травкой, излучала жар.
- Мы можем приехать прямо к осажденному городу. Тогда нам смерть.
- Разве у нас есть выбор? Кони устали и если попытаться понукать их, они падут. Ни ты не я не держимся на ногах. Вода на исходе. Мы едем к Валиолу. И если он уже осажден, то попытаемся проникнуть в город ночью. Но я верю в нашу удачу. Нам повезет, мы успеем добраться раньше нападающих. Верь мне Ясмина.
Она вспомнила как они пробирались с ним по проклятым землям Бежота, и тогда он вывел их. Но тогда он не был так слаб. Вернувшись из сумрака смерти, он изменился. Но все же сейчас монах был прав в одном неоспоримом факте - выбора нет, нужно ехать к Валиолу и молить небеса об удаче. И еще об отдыхе. Немного отдыха и сна. Ясмина закрыла глаза и увидела сады Валиола и себя под тенью пальм.
- Так ты упадешь.
Она с удивлением обнаружила, что только что, чуть не заснула.
- Отдай мне поводья и обхвати коня за шею, так как ехал ночью я. Тебе нужно отдохнуть хоть немного.
Она, не сопротивляясь, отдала ему поводья, но ложиться на коня не стала, а просто закрыла глаза и задремала. Она не боялась выпасть из седла. К нему она приучена была с детства, и не такие еще переходы приходилось ей совершать на своем веку. Сколько она себя помнила, они с отцом кочевали. Он зарабатывал на жизнь им тем, что нанимался в качестве охранника к купцам. И они вместе скитались по континенту, сопровождая разные торговые караваны. Это было опасное ремесло. И для маленькой девочки, светловолосой Ясмины, втройне опасны были эти странствия. Но ее отец был искусным воином. Если случалось так, что на караван совершалось нападение, он сражался как рысь, яростно, но не теряя головы. Очень рано он начал учить Ясмину мастерству воина. Этого требовала сама их кочевая, полная опасностей, жизнь. Но еще раньше Ясмина научилась крепко держаться в седле.
Солнце уже клонилось к горизонту, когда Ясмина открыла глаза. С пути они, слава небу не сбились, монах вел их в верном направлении. Нога затекла и сильно опухла, причиняя острую боль при каждом шаге коня. "Наверное, все-таки кость где-то треснула. Но ничего не поделаешь. Придется терпеть. Но где же сигнальные башни?"
Только лишь когда солнце село, уже в сумерках, они достигли первой сигнальной башни. Это было высокое каменное строение с узкими бойницами. На самом верху его всегда были заготовлены дрова, на случай если потребуется запалить огонь, возвещающий о нападении на земли атов. И насколько знала Ясмина, в каждой такой башне дежурили два - три воина, из гарнизона города. В случае нападения кочевников, они должны были запалить сигнальный костер и после того, как с другой башни им ответят тем же, убраться поскорее в город. Длительное отражение нападений в таких башнях было невозможно. Подъехав к башне, Ясмина прокричала:
- Эй! Есть здесь кто-нибудь! Воины Валиола!
Им никто не ответил. Тогда монах спрыгнул на землю и пошел к темнеющему проему двери:
- Я посмотрю там внутри.
- Будь осторожен...
Он толкнул плечом низкую, обитую железными полосками дверь. Она не открылась. Монах толкнул посильнее. Безрезультатно. Постучал кулаком по двери и прислушался, изнутри не донеслось ни звука.
- Все глухо, - сказал он.
- Нам нужно запалить сигнальный костер, предупредить город об опасности и...
- И лечь здесь, сложить на груди руки и ждать смерти! Такой костер привлечет внимание не только стражи города, но и наших друзей-кочевников. Будь уверена. Кони у нас еле держаться на ногах, им нужна вода, пища и отдых. Но уж никак не бешеная скачка по пустыне. В случае преследования нам не спастись. Предлагаю двигаться тихо к городу, не привлекая ни чьего внимания, как двигались до этого.
- Если мы опоздаем, то погибнут люди. Много мирных жителей. Я прошу тебя, зайди внутрь и запали костер.
- Ты сама видишь, дверь заперта. А я не настолько силен, чтобы выломать ее, и не настолько безрассуден, чтобы пытаться забраться наверх по этой стене. Если город не выставил сюда дозорных, это проблема города.
- Это будет твоей проблемой, когда ты вместо Валиола, достигнешь лишь его дымящихся руин!
- Будет лучше если я, упав со стены, сломаю себе шею прямо здесь?
Они уже не говорили, они почти кричали друг на друга. И внезапно поняли это оба, одновременно. Повисла тяжелая пауза. Ясмина опустила голову и слегка хлопнув поводьями по шее коня, объехала башню кругом. Попытаться подняться по стене наверх, действительно было равносильно самоубийству. И в то же время, выломать дверь в башню, также было невозможно, им двоим. Такие башни хоть и не предназначены для длительного сопротивления, но все же хорошо укреплены. И ясно, почему дверь заперта. Люди Валиола доверяют сигнальному костру, зажженному только их воинами. Кажется, год назад, был случай ложной тревоги, которая оказалась не чем иным, как провокацией. Валиол стал спешно готовиться к отражению нападения. Этот жест был расценен, как враждебный соседним народом. Тогда чуть не началась война между генейцами и атами. Земли генейцев расположены сразу же за серой пустошью. Народ это малочисленный, но весьма свирепый, мало чем отличался от варваров-кочевников, но аты уже очень давно заключили с ними договор о мире. И еще не разу этот договор нарушен не был. Тогда войну с трудом удалось предотвратить. Предателей-воинов, запаливших костер войны, повесили на главной площади города. После этого дозорных стали отбирать более тщательно, и плата за недельное дежурство составляла 7 золотников, сумма весьма значительная. Что же касается главных зачинщиков, то их, как и следовало ожидать, не нашли. Во все времена в случае неуспеха заговора летят в первую очередь головы подчиненных. И очень редко бывает так, что правосудие карает главных виновных, тех кто все это придумал.
Валиол - один из семи пограничных городов атов на севере, самый крупный из всех. И никогда еще сигнальные башни его не пустовали, слишком неспокойны были серые пустоши. Варвары-кочевники нередко совершали на город набеги. Беспокойные соседи-генейцы могли в любой момент развязать войну. И ко всему прочему, Валиол был еще и крупным торговым центром. Через него проходили караваны торговцев мехами и драконьей кожей, а также осуществлялись поставки с рудников горного туана, самого ценного и необычайно красивого камня на этом континенте. Поэтому всякий, решивший быстро разжиться деньгами, мог собрать банду головорезов и попытаться, совершить на город набег.
- Видимо придется сделать так, как ты советуешь... Мы и правда не сможем запалить огонь.
- Как твоя нога?
- Болит.
- Позволь я осмотрю...
- Ты не лекарь, поэтому не будем терять время.
Она тронула поводья, и измотанный конь пошел прочь от башни. Монах забрался на своего коня и поехал следом. Ясмина ехала с тяжелым сердцем. Она не желала этой ссоры, но и избежать не могла. Доводы монаха звучали убедительно, но ей почему то казалось, что не будь этих доводов, он все равно действовал бы в угоду лишь своих личных интересов. Она перебирала в голове прошедшие за время их знакомства события и понимала, что не ошибается в своем предчувствие. Монах явно не был эталоном доброты.
Быстро темнело, из-за горизонта выплывала луна, уже не полная, но все еще способная вызывать у него беспокойство.
"Я болен. Но чем? Быть может это безумие? Может я сумасшедший? Или все это какая-то лихорадка. Но почему луна так беспокоит меня? Что за странные сны приводят меня в ужас ночами. Кто я?" На краткий миг он увидел черное озеро, отражающее полную луну. Видение исчезло, а вопросы остались.
Где-то через час, они смогли рассмотреть вдали огни на стенах города.
- Наконец-то! Валиол! И он не осажден, к счастью! - Ясмина почувствовала жуткую усталость. "Если только нас впустят сегодня в город, я не пожалею денег и заплачу за комнату в трактире. Невозможно после такого пути выспаться в общей зале".
Монах молча посмотрел на город. Кажется, он не был обрадован окончанию пути.
- Тебя что-то беспокоит? - Ясмина подъехала к нему совсем близко и положила руку на плечо. Он бросил взгляд ей в глаза и снова опустил голову.
- Я не помню, кто я и не помню того, что было раньше. Как мы встретились? Ты расскажешь мне об этом?
- Я мало, что о тебе знаю, но все что мы пережили вместе, я расскажу тебе позже. Обещаю.
Он кивнул.
- Попытаемся въехать в город. Что-то мне подсказывает, что ворота его уже закрыты.