Аннотация: Россия, наши дни. В рядовой больнице работает обычный врач. Любовь и предательство, борьба за свое право быть не таким как все - вот о чем это произведение. Предупреждение: М/М, встречается мат.
..а когда его привезли, умирающего, всего в крови, - вот тогда стало по-настоящему страшно. Что время работает против и я не успею, попросту не успею его спасти. И тогда уже ничего не будет иметь значение. Ни Людмила с Викой, ни работа любимая, ни карьера, - ни-че-го. Потому что как представил, что приду на отделение утром, соберу летучку, и - "Коллеги, доктора Васильева с нами больше нет..." - так хоть самому в петлю.
Шесть лет. Шесть лет он был рядом, стал правой рукой, я многое знал о нем, не знал только самого главного.
Прободная язва желудка. Острое кровотечение дома, экстренная операция. Почти полтора литра крови, два переливания, лекарственная кома - так легче, так не больно. Только пальцы у него совершенно ледяные и ямочки на щеках разгладились. За него дышит аппарат, за него живет чужая кровь, в которой растворено еще до черта препаратов. В подреберье справа - багровый шов, поверх старого, 10-летней давности.
Язва представилась мне таким уродливым монстром, засевшим у Андрея внутри и искусавшая, истерзавшая его. Обычная для врача, в общем-то, болезнь. Вечная спешка, перекусы на ходу, плохая еда в принципе, пачка сигарет в день, кофе, кофе, кофе, кофе..... изредка - украдкой - глоток "альмагеля", когда совсем подпирает.
А я, сорокачетырехлетний кретин, до недавнего времени и представить себе не мог, насколько он станет для меня важным. Важным было что угодно, кроме первого заместителя. До тех пор, пока чуть не потерял его.
Мне было безразлично, о чем подумают персонал и больные. Пусть считают, что я переживаю так сильно из-за того, что Андрей - мой подчиненный, ведущий врач и просто хороший человек. Только старшая медсестра, Женя, сказала осторожно - "Леонид Николаевич, вам лучше не сидеть здесь, в реанимации, мы проследим за всем... идите отдохнуть..." - и посмотрела так, что я понял: она догадалась.
Милая, умная, замечательная девочка Женя!..Никогда более, ни единым словом, она не намекнула ни о чем.
Я ушел, конечно, тогда, чтобы не мозолить глаза коллегам и больным. Заперся в своем кабинете, открыл какой-то очередной подарочный коньяк, выпил полстакана, не ощущая вкуса. Это надежное средство уложило меня спать до утра на рабочем диване. Утром пришло СМС от Жени - "Все хорошо, Андрей Иванович жив, в сознании, стабилен, температура 37, 4, болей нет. На дежурстве Полякова. Отдыхайте спокойно."
..В последний раз до этого я плакал, когда наша с Людмилкой кошка сиганула с 9 этажа и разбилась насмерть. Мы рыдали все, и я, и бывшая жена, и дочка. Кошке уже было глубоко начхать на наши слезы, но мы чувствовали себя обязанными, что ли, оплакать ее.
Прочитав СМС от Леоновой, я сжал мобильник в кулаке так, что едва не сломал пластмассовый прямоугольник. Уперся лбом в руку. По щеке одна за другой скатились две слезы... все... все, Леонид, возьми себя в руки. Жив. Теперь ты его никому не отдашь.
+++++
Я должен был знать. Этого не могу себе простить до сих пор, хотя - вот он, Андрей Иванович Васильев, жив, почти здоров, сидит рядом со мной в машине и улыбается чему-то своему, так, что эти сумасшедшие ямочки на щеках вновь ожили.
- Леонид Николаич, бензин почти на нуле. Тут метров через сто заправка, там, кстати, кофе вкусный...
- Андрей Иванович!.. Чтоб я слово "кофе" от вас даже не слышал!...
Он вздыхает, но я неумолим. Из жизни вычеркнут кофе, сигареты, острое-соленое-перченое-жареное. Остались паровые овощи и прочая дрянь. Но он покорно выполняет все предписания, пьет таблетки, соблюдает диету. Я часто отвожу его после дежурства домой - Васильев сильно выматывается, но в отпуск идти категорически не хочет. Он платит алименты маленькой дочке, чтобы та ни в чем не нуждалась. Чтобы заплатить за те месяцы, что он не мог полноценно работать, Андрей продал машину. Это еще один благовидный повод, чтобы заезжать за ним...
+++++
Осознание собственных мыслей прошибло насквозь, словно электрическим током.
Я же никогда не то чтобы представить, - подумать не мог так о... мужчине, коллеге, подчиненном!.. Но то, что я чувствовал, вопреки рассудку, было сильнее доводов разума.
Так было когда-то с Людмилкой. Замирающее в груди сердце - от одного касания руки к руке, от лукавого взгляда; поплывшая от поцелуя голова... а после первого для нас обоих секса - неловкого, неумелого, наивного, - я полностью растворился в этой девушке на много лет вперед. До тех пор, пока не выяснилось, что она вышла за меня исключительно "по залету", а не по любви; и что я осточертел ей хуже горькой редьки; и слишком много пропадаю на своей копеечной работе, и совершенно не интересуюсь дочерью... Mы разошлись по обоюдному согласию. Даже умудрились остаться в сносных отношениях, но еще несколько лет в моей душе тлело догорающее чувство к Людмилке.
Я жил одиноким бараном, (волком не стал, как ни крути), сделал неплохую карьеру как врач, мое хирургическое отделение считалось одним из лучших в городе. Писал научные работы, готовился защищать очередное звание, и тут мне на голову пыльным мешком из-за угла и свалился Васильев.
+++++
- Леонид Николаич, я прослежу за пистолетом, а вы возьмите мне пока чаю зеленого.
Андрей старается говорить шутливо, но я вижу, как он устал. Два месяца из-под глаз не уходят темные круги, он как похудел килограммов на десять, так и не набирает вес. Это плохой признак.
Отгоняя прочь мрачные мысли, я иду платить за бензин, и набираю еды - чай ему, кофе себе, плюшки с сыром. Васильев провожает заинтересованным взглядом пакет, который я ставлю на заднее сиденье. Мы садимся в машину, и я отъезжаю от колонки вбок, на маленькую площадку-стояночку, где поздним вечером, конечно, ни одной машины, кроме моей.
- Держи... тебе чай, и вот, плюшка.
- Я не хочу есть, спасибо...
- Доктор Васильев, закройте рот. Я ваш лечащий врач... пока еще. Пока вы меня в гроб не вогнали!!! - под суровым взглядом он берет слойку и, дуя на расплавленный сыр, медленно ест. На меня опять не смотрит, что-то разглядывает за окном. Это дает мне небольшой шанс понаблюдать за ним. В миллионный раз поражаясь самому себе.
Он мог бы быть моим младшим братом, например. Первое время я попробовал относиться к нему именно так. Хотя... характер у "сыночки" - не приведи, Господи. Дистанцию держит очень четко. И почему-то мне кажется, что он и в 18 лет был таким же, как и сейчас, в 31. Бывают, знаете, люди - впечатление такое, будто они уже родились взрослыми.
- Вкусная штука, - тихо говорит он. На его языке это означает "спасибо". Молча долго пьет чай. Я не выдерживаю, закуриваю, приоткрыв окно.
Ловлю себя на мысли, что, будь Андрей девушкой - это уже могло бы считаться свиданием. Снежная ночь, морозный ветер в чуть приоткрытое стекло, мягкое урчание мотора, что-то пиликает радио. И мы в этой машине, как в космическом корабле, одни во Вселенной. Темно. Подсветка только от приборной доски. В этом призрачном свете Андрей кажется хрупким, как..как...хотя нихрена он не хрупкий, жилистый и сильный, даже после болезни. Ночь отражается перевернутыми зеркалами в его черных глазах. Минуты текут... текут... одна за другой...
Я хочу взять его за руку, как тогда, в реанимации, пока никто не видит. Поглаживать пальцы и шептать всякую муру, успокаивая прежде всего самого себя. Но еще больше мне хочется его... поцеловать. Попробовать на вкус упрямо сомкнутые тонкие губы. Вдохнуть его запах.
+++++
Увидев Андрея впервые, я всерьез засомневался, брать ли его на работу. Он был невозможно, непозволительно красив. Достаточно высокий, стройный; по молодости отец запихал его в какое-то военное училище, Васильев оттуда ушел с третьего курса, но осанка осталась на всю жизнь. Это я потом узнал, что - не ушел, а - увезли с первым приступом этой проклятой язвы... Волосы темно-каштановые, глаза черные как смоль, кожа белая. Такая еще у рыжих людей бывает, на солнце сгорает моментально. В строгом темно-сером костюме на собеседовании он смотрелся "шикарно" , как высказалась тогда Леонова. "Такого врача за одну внешность надо брать! - безапелляционно заявила Женька-провокаторша. - Вы его на женские палаты поставьте, у нас отбоя от пациенток не будет..."
Красота для мужчины - наказание похуже, чем для женщины. Поскольку прекрасной половине она вроде как выписана от природы, да и на вооружении у не-красавиц столько средств... Даже самая замарашка может выглядеть принцессой. Красивый же мужчина, особенно в женском коллективе, - это бомба замедленного действия. Он может оказаться самовлюбленным нарциссом или "ходоком" налево-направо, и тогда все, пиши пропало. Ему и усилий никаких особо прилагать не надо.
К чести Андрея, он оказался абсолютно непробиваем насчет "служебных романов" и уж тем более не страдал самолюбованием. Мне были известны лишь анкетные данные из отдела кадров: дата и место рождения, образование; разведен, есть маленький ребенок - дочь - которая живет с бывшей женой. Приносил бумаги на алименты подписывать. И все очень спокойно. А в остальном - только работа. Никаких опозданий, ни одного больничного. Ровные уважительные отношения со всем коллективом, от уборщицы до меня. Звериное, безошибочное чутье на диагностику. При этом - полное отсутствие карьерных амбиций.
Там, где любой другой уже защитил бы не одну диссертацию, Васильев упрямо не желал двигаться по карьерной лестнице. Это было для меня загадкой. Он вообще при всей открытости, оставался загадкой очень долгое время, года полтора, наверное.
Коллектив его обожал. Пациенты тоже, несмотря на то, что с ними Васильев бывал довольно строг. Андрей действительно оказался врачом "от Бога", хотя, по его же скупому признанию, в медицинский учиться идти не хотел. Такой вот ходячий парадокс...
Немного приоткрылся он под очередной Новый Год, зайдя ко мне с неожиданной просьбой - дать ему три дня отгула за свой счет. Чуть смущаясь, объяснил, что бывшая жена куда-то уезжает и не с кем оставить дочь. Я подписал, конечно, заявление, но решился спросить, поскольку сам находился в похожей ситуации, только Викулька на тот момент была уже школьница. А здесь - совсем маленький ребенок...
- Андрей Иванович, я не хочу сказать ничего плохого, но разве за малышкой некому присмотреть? Вы не переживайте, отгул я вам дал, просто странно все-таки...
Он опустил голову, и, помолчав, негромко ответил:
- Моей бывшей жене дочка не нужна. Марина не пьяница, не гулена. Просто ей начхать на ребенка. Скинула на старую бабку, та заболела, а Марина куда-то едет с новым ухажером. Из-за этого она поездку не отменит. Говорит, и так я виноват в том, что она одна с довеском на руках, замуж никто брать не хочет, когда узнает, что ребенок есть... смешно. Ведь это всего лишь маленькая девочка. - Он грустно улыбнулся. - Да, от меня помощи, конечно... разве что деньгами, а так - на выходных только вижу. Я сам у родителей до сих пор живу... забрал бы дочку к себе, но некуда. Спасибо, что подписали, я пойду.
Он встал, пошел к двери.
- Андрей Иванович! - окликнул я. - Знаете что?.. у меня дача пустует, дом зимний, добротный. Хотите, я вам ключи дам? Мои не поедут точно... я, знаете ли, тоже... примерно в вашем положении. Только дочка постарше будет, ей скоро 15. А вы отдохнете с малявкой.
Васильев молча смотрел на меня, явно терзаясь сомнениями.
- Решайте, Андрей Иванович. Там у нас хорошо. Снеговиков налепите...
- Снеговиков... - эхом отозвался он и улыбнулся.
И я впервые увидел эти чертовы ямочки на щеках. Лукавые такие. Как я их раньше не разглядел?..
- Я вам завтра ключи передам, зайдите после дежурства.
Васильев немного замешкался у дверей и, повернувшись, негромко сказал:
- Спасибо.
+++++
- Лёня...мы можем поговорить? - вопрос звучит неожиданно. Андрей больше не улыбается, повернувшись ко мне. Картонный стаканчик из-под чая стоит на широкой торпеде.
- Да, конечно, что случилось? - мой голос звучит спокойно, хотя внутри что-то холодеет. Начатый таким тоном разговор обещает быть не из легких.
- Я давно хотел спросить... - он хмурится, будто сердясь сам на себя, - вернее, поблагодарить. За все.
С минуту я перевариваю услышанное. Не могу смотреть ему в глаза.
- За это не благодарят, Андрей... ты ведь поступил бы так же.
Он опять долго молчит, постукивая пальцами по подлокотнику сиденья. Смотрит в никуда сквозь лобовое стекло. Чтобы как-то разрядить напряженный момент, я закуриваю. Слишком много недосказано.
- Почему ты помогаешь мне? - наконец, задает он вопрос, который мучителен для нас обоих. Я давно перешел какую-то грань в поверхностно-дружеских отношениях, но с его же собственного молчаливого согласия. Тот выезд на мою заброшенную дачу стал первым в череде подобных. Иногда мы говорили о воспитании детей, Андрей советовался. Видя, что он работает изо всех сил, я постарался построить ему нормальный график. Ставил на платные операции. В общем, так, незаметно, взял над ним своеобразное шефство. Как раньше говорили, "старший товарищ". Оправдываясь перед самим собой, что просто хочу помочь талантливому парню, хорошему врачу, хотя бы и вразрез нашей идиотской системе, где мало платят, а только сдирают семь шкур. Скрывая от себя истинную причину этой заботы - Андрей нравился мне, нравился безумно, всем, от непростого характера до этих ямочек на щеках.
Я несколько сумбурно пытаюсь объяснить ему, что просто неравнодушен к его судьбе, потому что он хороший человек, ценный сотрудник и тыды-тыпы, и вроде бы он немного успокаивается. Но потом тревога вновь проскальзывает во взгляде.
- Лёня, извини, но.. я не верю. Ничего не бывает даром. Что ты хочешь от меня?.. Может, откат? .. Но если не деньги, тогда - что?
- Дурак ты, Андрюха. - Я выбрасываю окурок в приоткрытое стекло. - Мне от тебя ничего не надо. Нет, вру, надо. Чтобы ты, Кощей, жрать нормально начал и обратно свои килограммы наел! А то, пока ты болел, у нас на отделении анархия пошла, оперироваться даже у меня никто не хочет, все требуют Васильева... ты, вообще, что-нибудь слышал когда-нибудь о дружбе? Или всю жизнь таким бирюком живешь?
Я сам не понимаю, куда меня несет. Но это объяснение - лучше, чем другое.
- Ладно, - с видимым облегчением говорит он. - Извини, я погорячился. По рукам?..
- По рукам, - усмехаюсь, благодаря все известные мне высшие силы, что мы как-то соскочили со сложной темы.
Он протягивает руку - сухую, довольно узкую для мужчины, но сильную и ловкую. Моя клешня раза в полтора шире и длиннее, но по силе он не уступит. Быстрое пожатие; он убирает ладонь.
- Руки теплые, - на автомате говорю, - значит, все хорошо.
Только потом до меня доходит, что я сказал это вслух. Андрей смотрит на меня странным взглядом, но ничего не отвечает.
- Когда тебе плохо, у тебя пальцы становятся совсем холодные. И дрожат немного. - Продолжаю. Сказав "А", давай уже и "Б", так ведь?...
- Вы очень наблюдательны, Леонид Николаевич, - отвечает он с некоторой запинкой.
Я готов провалиться сквозь землю под его бездонным черным взглядом.
- Я врач и обязан быть наблюдательным.
- О, да, конечно.
Вечер, который я недавно мог охарактеризовать как "прелюдия к свиданию", превращается в черт знает что.
- Я помню, как ты сидел со мной, - вдруг произносит Андрей. - Думал, показалось, глюки наркозные. Помню, как разговаривал.
- Может быть, помнишь, что говорил? - уточняю осевшим вмиг голосом.
Он кивает.
- Леня.. это правда?..
Я несколько мгновений собираюсь с духом и отвечаю как можно спокойнее и тверже:
- Да. Правда.
- Но почему... не понимаю... - он сокрушенно мотает головой.
- Андрюш, разве мы знаем, почему нам это так дается? Разве мы вольны выбирать?..
Мой самоконтроль отказывает. Я откуда-то нахожу в себе смелость положить свою руку поверх его. Больше никаких движений, лишь легкое поглаживание большим пальцем по запястью.
Он берет мою руку, сцепляя наши пальцы в "замок". Не глядя на меня, подносит к губам и просто слегка касается ими ладони. Губы такие же сухие, как руки, только гораздо горячей. И эти прикосновения словно бьют током, разливая по телу электричество. Черт, какой же он!... До жути ранимый, романтичный, и...желанный. От простого касания мужских губ у меня приливает кровь к паху.
- Ну ладно - ты, - говорит вдруг Андрей с легкой усмешкой, - а я-то что делаю?!
Я понимаю, о чем он.
У меня никогда не было мужчин. Да я и в страшном сне себе представить не мог, что когда-нибудь появятся.
А про то, что Васильев - "двустволка", знают, в принципе, все. И о том, что вроде как у него есть парень. Но ему прощается все, что никогда не простили бы другому. Потому что Андрей - это Андрей. И сейчас он берет на себя всю ответственность за то, что между нами.
Но я лично считаю, что ответственность надо нести хотя бы пополам.
Молча я высвобождаю свою руку из крепкого захвата, и, падая в пропасть неизвестных ранее чувств, провожу пальцами по его щеке. Прохладная кожа, немного шершавая к вечеру. Жесткие волоски брови, жесткие ресницы. Не женщина. Но тянет безумно - попробовать на вкус, посильнее сжать...Он так странно улыбается, самыми уголками губ, и по черным глазам невозможно угадать, о чем он думает.
- Андрей... - шепотом выдыхаю ему в щеку.
Он сам делает движение навстречу, находит мои губы своими, пробует очень осторожно. Время останавливается. И кажется, сердце - тоже. Где-то в глубине мозга бьется паника, но ее побеждает другое чувство - я никогда, ни с кем не испытывал ничего подобного... Восхищение, смятение, страсть.
Рукой обхватываю за шею, тяну все ближе к себе, целую все глубже и наглее, и он - отвечает мне. Отвечает. Ему нравится. Он дышит слишком неровно. Глаза закрыл, невозможно смотреть в них, столько смешанных чувств.
Он целуется довольно жестко и настолько умело, что в голове назревает жгучее желание узнать, что еще он способен делать языком.
"Бойтесь своих желаний - иногда они сбываются".
Телефон в кармане его куртки звонит, звонит, звонит, настойчиво, неумолчно, вибрирует, и Андрей наконец сдается. Отстраняется, задыхаясь, опьяненный поцелуем, защищаясь поставленной между нами ладонью. Достает проклятый мобильник, секунду смотрит на экран. И потом срывается с места, рывком выносит дверь, также резко хлопает ею и нажимает на "ответ".
Я не слышу, о чем и с кем он там говорит. Но догадываюсь. Врет, что гуляет с собакой, говорит нежности срывающимся шепотом. Слова, которые никогда не будут сказаны мне. Мы оба переступили недозволенную черту.
+++++
..Марина прикурила очередную сигарету и отхлебнула пива.
- И ты понимаешь, Алка, меня такое зло разобрало. Ну чего ему надо было?.. Дома все прибрано-приготовлено, в койке никогда не отказывала, ну может, пару раз. Живи не хочу.
- А ты чем думала, Мариш? - резонно возразила подруга. - Ты ж сама за ним увивалась, почти силком в ЗАГС потащила. И хочешь, чтоб он от тебя не гулял? Скажи спасибо, что алименты платит и помогает хоть немного.
Они сидели в уличном кафе средней руки, потягивая пивко под соленые орешки и "перетирая за жизнь о своем, о девичьем", как они сами это называли. По сути, Алла была единственной близкой подружкой, других у Марины Васильевой и не водилось. Да и кто бы еще смог понять ее, оказавшуюся в такой наиглупейшей ситуации?..
- Как мне Андрюха нравился, Алка, пипец просто. - Даже сейчас, после скандального развода, женщина говорила с ноткой восхищения в голосе. - Весь такой, мать его, необычный. Кто ж знал, что эта необычность всю жизнь мне под откос пустит...
- Да брось, Мариш, чего ты? У тебя вон, Вовик завелся. Ты сама в полном порядке, все при тебе. Красивая, не дурочка, с работой-жильем порядок. Завидная невеста. - Алла оценивающе оглядела Васильеву. Та, действительно, была хороша собой - сероглазая блондинка, элегантно подстрижена, всегда при макияже, одевается со вкусом. Да, звезд с неба не хватает, "вышку" так и не получила. А все из-за чего? Опять же, из-за этого своего Андрея.
- Завидная, - фыркнула та. - Сама себе прям обзавидовалась. Вовка парень хороший, конечно. Только он уже намекнул, что своих детей хочет, а не чужих воспитывать. А куда эту деть, я не представляю, ну не в детдом же. Мать сидит пока, но сколько она просидит?.. Тоже ведь здоровья нету.
Марина вздохнула, отпила еще немного ставшего вдруг совершенно невкусным пива, и задумалась о своей жизни. Мысли шли по привычному кругу.
Андрея она увидела в гостях у знакомых. Он приглянулся ей сразу - серьезный, немногословный, симпатичный. Мало пил, не сквернословил особо, держался несколько особняком. Ее прям повело на него, но познакомиться в тот раз не удалось. Она потом долго расспрашивала друзей о нем и выяснила, что: он врач - "супер, такая благородная профессия!"; живет с родителями - "но вроде как не маменькин сынок и квартирку строит потихоньку"; немного странный - "лучше пусть будет странный, чем алкаш".
И вот в этом последнем пункте Марина ошиблась на все двести процентов.
Он не велся на испробованные на нем мелкие женские уловки, его не трогали ее слезы, при любой попытке истерить Андрей просто вставал и уходил. Марине было трудно с ним разговаривать - просто не о чем, как оказалось. Его не интересовали клубы, кино, боулинги-бильярды, шумные компании друзей. Всему этому он предпочитал книги. Пропадал на работе, хотя это как раз Марину волновало меньше всего, ведь работа - это деньги, достаток, надо платить ипотеку, хочется хорошо выглядеть, ездить в отпуск не на "деревню к дедушке". Но порой девушке казалось, что Андрей как ископаемый динозавр, абсолютно несовременный и очень странный. Ни разу он не сказал ей "люблю", хотя в сексе... да, в сексе он был - Бог. Пожалуй, постель была единственным местом, примирявшим ее с тяжелым характером Васильева. Марина даже не подозревала, что станет настолько зависимой от его умелых действий. "Все-таки, девочки, врач - это круто", - хвасталась она перед подругами. Но в душе рос ком какой-то обиды, что ли. Хотелось любви. Хотелось, чтобы сердце трепетало в ожидании встречи - так, как было когда-то в самом начале.
- Андрюш, почему ты со мной не разговариваешь? - тянула Марина капризно, встречая его вечером с работы. - Ну рассказал бы что-нибудь, что у тебя там в больнице происходит. Мы живем, как монахи-отшельники с тобой, никуда не ходим...
- В больнице - больные, - пожал он плечами. - Ничего особенного с ними не происходит. Они болеют, выздоравливают, или умирают. Вот и все. А куда ты хочешь сходить?..
- Нуу... не знаю... вот Денис с Юлей в кафе звали...
- Если хочешь, сходи, - улыбнулся он, - я просто устаю, Мариш. Мне бы поспать лишний часик, сама знаешь.
Марина искренне недоумевала - Андрей внутри оказался стариком, даром что снаружи был молодым, красивым парнем. У нее складывалось такое ощущение, что он живет потому, что ТАК НАДО. Надо быть женатым к 25 годам, надо быть успешным, защитить кандидатскую, купить иномарку в рассрочку, влезть в ипотечную кабалу. Мысленно сравнивая себя с каким-нибудь среднестатистическим американцем, живущем всю жизнь на долгосрочных кредитах, и упиваться собственной крутизной. И совершенно забыть при этом о самом себе, о своих желаниях и мыслях, подчиниться рутине, утратить блеск глаз и кураж души.
Как многие женщины, она решила, что ребенок может исправить сложившееся положение вещей. Не то, чтобы Марине сильно хотелось рожать. Но опять вступило в силу проклятое НАДО. Скоро 30 - почти старость!..( "все вокруг уже с детьми, а ты... а вдруг не получится, сейчас столько всяких болячек?.. родится ребенок - муж изменится, станет более ласковым"). Это была ее вторая ошибка.
Она просто перестала принимать таблетки и через четыре месяца поставила Андрея перед фактом. Он как-то обреченно вздохнул и предложил расписаться. Маринка аж разрыдалась. Ну не этого она ждала, не этого!.. где же букет цветов, волнующий вечер при свечах, колечко в бокале с шампанским?...Андрей вроде тогда что-то понял, на другой день исправился - были и цветы, и кольцо, и заветные слова "Выходи за меня". Только все уже было испорчено самым первым тяжелым вздохом и взглядом в сторону.
Была и пышная свадьба, и его уверенное "Да" в ЗАГСЕ. И как же он был хорош в черном костюме, выхоленный, с ухоженными руками, пахнущий можжевельником от "СентДюпон"! Марина часто разглядывала свадебные фото - казалось, на них запечатлены совсем другие люди, словно сошедшие со страниц модного журнала или киноэкрана. Слава Богу, молодые поселились отдельно, в перепавшей Марине по наследству "однушке", и у обоих супругов не было привычки сильно откровенничать с родней. Порой Васильева с содроганием представляла, что наговорили бы ей родители, узнав о подробностях ее внешне крайне удачного замужества.
Беременность протекала легко, иногда Марина даже злилась - ничего не беспокоит, нет отеков, анализы в норме, УЗИ показало, что будет девочка. Андрей с головой ушел в работу и перестал спать с женой. Это доводило Марину до отчаяния. Раньше она еще могла списать все на его бесконечную усталость и загруженность на работе, на трудный характер - ну, сложно мужикам говорить о любви, и признавать свои промахи. Но в постели он компенсировал ей все, о чем не договаривал. А теперь пропало и это, и все чаще женщина задумывалась - для чего им обоим был нужен этот брак?..
- Мариш! Ты меня слушаешь?.. - Алла потормошила подругу. - Привыкнет Вовик к твоей девчонке, никуда не денется. Она подрастет, Андрей будет брать на выходные, ничего, потихоньку-полегоньку все наладится.
- Я вообще Андрею не хочу ее отдавать, - медленно произнесла Марина. - Знаешь, Ал.... Может, это и глупо... но я хочу, чтобы он почувствовал то же, что и я. Чтобы так же мучался.
- Зачем?.. Зачем?! - почти крикнула Марина. - Да затем, чтобы он понял, гад деревянный, каково мне было! Как я его ждала, ночи не спала, а он, оказывается, с пидорами блядовал. Убила бы суку, Господи, какой позор.
- Ладно, подруга, не кипешуй. - Алла затянулась сигаретой и задумалась. - Хочешь отомстить - лиши его родительских прав. Конечно, надо будет постараться, с юристом проконсультироваться. Зато проучишь его. Потому что не ему со своими, бля, убеждениями воспитывать ребенка.
- Зацепок никаких нет. У него все шоколадно. Не пьет, не наркоманит. Квартиру строит. Имеет постоянный доход.
- Ого! Ты уже, смотрю, вопрос проработала, - усмехнулась Алла.
- Я думала об этом, - призналась Марина. - Я хочу, чтобы ему было очень больно. Отобрать у него самое дорогое. А Варю он любит, сама знаешь. Ни в чем ей не отказывает, алименты хорошие.
- Тогда может и не надо , - резонно заметила Алла. - Потому что он пока дает деньги, не отказывает, если что - дочка на квартиру имеет право. Лишишь прав, потеряете все это. Глупо выйдет.
- Да уж...- Марина отодвинула от себя недопитое пиво. - А мы... не до конца.
- Что "не до конца"?..
- Ну, до суда дело доводить не станем. Можно ведь отозвать иск, если что, в любой момент?..
- Не знаю, надо у юристов узнавать.
- Думаю, можно. А вот нервишки я ему потреплю, потреплю. Чтоб побольнее. Чтоб знал, гаденыш, как за спиной у жены было путаться с парнями.
- Пробуй, Мариш, в конце концов, твоя жизнь, тебе решать... - Алла уже начала жалеть, что задуманный приятный вечер посиделок в подругой превращался в очередное обсуждение проблем с выдумыванием каких-то бредовых идей. Ну, изменил мужик, с кем не бывает. Ну, изменил не с бабой, а с другим мужиком - такое тоже бывает. Вон, среди всяких певцов-артистов это вроде даже модно. Жизнь-то на этом не кончается. А тут прямо страсти мадридского двора, месть, суд....
Марина поняла, что подруге скучно, и переменила тему разговора. Вскоре обе женщины увлеченно обсуждали распродажи в торговых комплексах и новую сумку Аллы. Но сладкое предвкушение мести уже пустило свои отравленные корни в душу Марины. Она мысленно представляла унижение бывшего мужа, его страдания, и это значительно поднимало настроение.
Разошлись они с Аллой уже заполночь, и Васильева поехала домой, продумывая, как начнет действовать.
+++++
Андрей заканчивает разговор, кладет трубку в карман куртки, но возвращаться в машину не спешит. Наплевав на все запреты, закуривает, и даже сквозь влажное от налипшего снега стекло я, кажется, вижу, как он расстроен. Но продолжаю сидеть на месте - у меня нет на него никаких прав. Я не могу выйти, отнять у него мобильник и выбросить ко всем чертям, чтобы больше никто и никогда не смел причинить ему боль.
Я видел этого парня пару раз, он навещал Андрея в больнице. Ростом почти с меня - под 190 - крепкий, русоволосый, лет двадцати-двадцати трех, примерно, на вид. Роман Александрович Нецветаев. С лица ничем не примечательный, но взгляд...серо-стальные глаза как резанули острым ножом, мельком проскользнув по мне. Взгляд волчонка, комплексующего подростка, прячущего за лихой наглостью дикую неуверенность в себе.
Зачем он тебе, Андрюш?.. Только потому, что моложе?.. Он не сможет тебе ничего дать, лишь разрушит, отнимет, выпьет до дна и выбросит. Я же вижу, как ты ведешь себя с ним. Шокирующая зависимость, не ожидал от тебя. Ты постоянно следишь за ним глазами. А зачем ты ему?.. неужели вправду нужен?..
..Васильев возвращается в автомобиль. От него пахнет дымом, мокрым снегом, острой печалью.
- Леонид Николаевич, спасибо за то, что подвезли. Спасибо за все. - он смотрит в сторону, и голос холоднее льда. - Я доберусь дальше сам, здесь уже недалеко.
Он поворачивается, тянется между сиденьями, чтобы взять сзади кейс с ноутбуком. Я не препятствую и не говорю ни слова, хотя внутри меня все кричит - "Останови его! Останови немедленно!".
- До свидания, Леонид Николаевич.
- До свидания, Андрей Иванович.
Васильев выходит из машины, чуть поежившись на ветру, наглухо застегивает куртку и идет ловить попутку. "Недалеко" - это еще через два района, а времени уже к одиннадцати вечера...
Да какого хрена!.. я резко разворачиваюсь и уезжаю домой.
Квартира - пустая, гулкая, темная. Раздеваюсь в коридоре, не включая свет. Проклиная себя за постыдную слабость - ведь я готов был просить его не уходить. Стараюсь не думать об этих двоих, но воображение упорно рисует Андрея и Романа. Ведь не за ручки же они держатся наедине... к чему ханжество? К сорока четырем, работая врачом, можно довольно подробно себе представить все происходящее между ними. От этих мыслей влажнеют руки, перехватывает дыхание, тяжелеет низ живота. А на губах горит разорванный поцелуй. Отлично, господин Мещеряков, у вас стоит на мужика, своего подчиненного, младше вас более чем на десять лет. Стоит так, как не вставало ни на одну женщину. Чем же, уважаемый заведующий 4-м хирургическим отделением, вы объясните этот уникальный факт из своей биографии?!..
Пачка сигарет пустеет к рассвету, а в голове так и сидит неразрешенный вопрос - "зачем?..." Но это его выбор, а мне остается лишь принять либо не принять его. В любом случае, это означает терпение и молчание.
+++++
..Они познакомились случайно, на вызове. Андрей тогда еще подрабатывал на "скорой", и на подстанцию поступил звонок - женщина 48 лет, стало плохо на остановке автобуса. Он приехал, оказал первую помощь пострадавшей. У нее случился гипертонический криз на фоне всяких женских проблем. Пациентка была моложава, красива, недурно одета. Ее осторожно поддерживал сын - высокий молодой человек, затравленно глядевший на всех вокруг. Пока Андрей в салоне "скорой" осматривал и опрашивал женщину, давал рекомендации, Роман крутился рядом, ловя каждое слово. Тревожно хмурил брови, настороженно поглядывал на мать.
Наталья Анатольевна Нецветаева оказалась женщиной с настолько крутым характером, что порой, уже познакомившись с Романом поближе, Андрей искренне удивлялся, как из парня не вырос забитый "маменькин сынок". Она растила сына одна и полагала, что строгость и порой даже жестокость - лучший метод воспитания мальчика. Но по устоявшейся привычке Наталья Анатольевна и к себе относилась так же беспощадно, что не могло в итоге не сказаться на здоровье. От госпитализации она категорически отказалась. Васильев дал распоряжение фельдшеру сделать укол, велел пациентке посидеть немного в машине, чтобы удостовериться, что давление упало, а сам вылез на воздух перекурить. Роман тут же нарисовался рядом, молча протянул зажигалку.
- Следи за матерью, - коротко, негромко сказал ему Андрей. - Она так себя в гроб вгонит.
- Док... - нерешительно произнес Нецветаев, - скажите, это очень серьезно?..
- Слушай, парень. Жить вообще вредно. Но у твоей матери - серьезные гормональные нарушения. Ей надо к гинекологу, подбирать лекарства, следить за давлением, не переутомляться. Я сейчас говорю банальные вещи, но поверь, от них многое зависит.
Роман тоже достал сигарету и, кинув вороватый взгляд на "скорую", закурил.
- Понятное дело, тебе с ней сложно говорить о таких вещах. Пусть какая-нибудь подруга, родственница поговорит... ты сам учишься, работаешь?
- Учусь. - впервые во взгляде Романа появился какой-то странный интерес. - Подрабатываю так, изредка. Мы из Светлогорска, вы видели мамин паспорт, Док. Какая там может быть нормальная работа?..
- Ну, и какая же, если подрабатываешь иногда? - чуть улыбнулся Васильев.
- Я пианист, Док. Работаю иногда в ресторане, когда большие заказы. "Мурка", "Владимирский централ", все такое, - с отвращением произнес парень. - Одна школа искусств и два ресторана, серьезные дяди на праздники кутят. Да туристов порой нелегкая заносит.
- Видно, жизнь тебя побила немного.
- Чуть-чуть, Док. Совсем чуть-чуть. Думаю, меньше, чем вас на такой службе. - Роман вдруг улыбнулся широко, открыто, и Андрей понял, что медленно погибает, тонет в серебристом водовороте этих глаз.
"Так вот значит, как оно бывает", - мелькнуло в голове.
Он не верил в любовь с первого взгляда. Этого не могло быть даже по законам физиологии. Но случилось именно так - Андрей влюбился, сразу и безоговорочно; и понятно было, что безнадежно: ну, разве можно вот так, запросто, в совершенно рядовой ситуации, встретить того, кого, кажется, ждал всю жизнь?.. "Любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь"?..
- У тебя есть мэйл? - спросил Васильев неожиданно для самого себя.
- Есть. - слегка усмехнувшись, ответил Нецветаев. С минуту молодые люди стояли, пристально глядя друг на друга.
- Дай свой адрес, будешь мне писать про мать, я тебе скажу, какие лекарства ей надо будет купить и все такое.
- Конечно, Док. Можно вашу ручку на минуту? - Роман протянул руку и осторожно вытащил у Андрея из нагрудного кармана халата шариковую ручку. - Вот... - он быстро написал адрес на пачке сигарет. - Спасибо, Док. А то она у меня...
- Строгая, - предположил Васильев.
- Точней и не скажешь, - вздохнул парень, - Строгая. Так что на быстрые ответы не рассчитывайте, а в телефоне у меня "аськи" нет.
- Андрей Иванович, мы закончили, - из "скорой" высунулась фельдшер, - давление у больной 130 на 85, можно отпускать. Вы уж поберегите себя, Наталья Анатольевна.
Нецветаева довольно лихо для гипертонички спрыгнула с подножки машины и коротко кивнула сыну:
- Роман! Идем. И так уже автобус пропустили.
- Ну ничего, мам, давай, я сумку возьму, другой автобус приедет, народу меньше будет, ты посидишь. - Роман кинул быстрый взгляд на Васильева. - Спасибо за все, Док. До встречи.
Остаток дежурства Васильев провел как во сне. Эти несколько часов он хотел только одного - вернуться домой, к ноутбуку, и написать письмо. О чем, зачем, незнакомому парню?! Повод, конечно же, был более чем благовидный - и от этого еще более глупый. Ну, кто из дежурных врачей на "скорой" будет интересоваться дальнейшей судьбой подобной пациентки?! "Не смешите меня, я и так смешной!", - сказал бы Мещеряков и был бы абсолютно прав.
Дома, как назло, скопилась куча дел - убраться, приготовить ужин, ответить на рабочие письма... до того, чтобы черкнуть хоть пару строк Нецветаеву, руки дошли только ночью, после полуночи. Васильев переписывал мейл раз шесть, прежде чем сочинил более-менее коротко и по существу.
"Привет, Роман. С мамой все в порядке? Постарайся узнать, чем она болела когда-либо в жизни, вообще напиши о ней все что знаешь. Думаю, в областной больнице найду для нее толкового врача. Твоя задача - убедить ее лечиться. Пиши. Андрей. П.С. - можно на "ты".
"Привет, Док. Можно я тебя так буду называть?.. про мамку свою я знаю только одно - все болячки у нее из-за того, что отец ушел. Я его вообще только по фотографии помню, а она его всю жизнь ненавидит. Наверное, поэтому и болеет. Ну и я не подарок, от меня неприятностей много. За заботу спасибо, сами справимся".
Вот так, значит. Пригородная безотцовщина, сорвиголова. Можно себе представить, сколько сложностей доставлял пацан с трудным характером, живущий без мужского влияния.
"Много неприятностей от сезонного пианиста? Каких? На алкаша или наркота не похож (извини).
Все прочее можно пережить. А психосоматику еще никто не отменял - т.е. "болезни от нервов", по простому. Сорри за интимный вопрос, у мамы мужчина есть?"
"БГГ. Ну знал бы меня поближе, понял бы, какие неприятности. Я несовременный человек. Мне мораль на голову сильно давит и отсюда много проблем. Да нормальный вопрос, ты же доктор. Нету у нее никого, может, это и к лучшему..."
"Несовременный? В чем это выражается?"
"Живу всякими устаревшими принципами, типа честь-совесть. Это сейчас не модно, знаю. Поэтому и траблы всякие по жизни случаются. И друзей нет."
"Расскажи что-нибудь для примера? Я тебя в чем-то понимаю. У самого планка высокая."
"Не хочу рассказывать. Узнаешь сам, поймешь. Док, у меня инет сейчас отрубится, лови телефон, давай завтра созвонимся."
"Окей, пиши и ты мой ..."
Васильев быстро забил номер в память. С Романом оказалось все проще, чем он мог себе представить. Проще и... тревожней. Довольно прозрачные намеки в тексте все же еще ни о чем не говорили. Скорее всего, он просто потянулся к Андрею как к более взрослому мужчине, другу, или даже отцу, которого в его жизни не было. На курсе психологии говорили о таком смещении ролей в неполных семьях.
Но собственная, не академическая, психология подсказывала Андрею, что здесь все не просто так. Поэтому на другой день он смело набрал номер Романа. Трубку тот снял почти сразу, словно ждал.
- Ну привет, доктор, - довольно ехидно отозвался Нецветаев. - Я уж думал, не позвонишь.
- Почему ты так думал? - позже Андрей постоянно ловил себя на том, что рядом с Романом ему все время хотелось улыбаться. Молча улыбаться, искоса посматривая на "несовременного человека с давящей на голову моралью". И быть счастливым просто от того, что можно быть вместе, заниматься неважно чем, но вдвоем.
- Потому что нафига я тебе сдался-то. Я ж моложе, дурной совсем, учусь еще. А ты взрослый человек, серьезный. - парень говорил дурашливо, но в его словах был невысказанный вопрос, ответ на который было сформулировать весьма непросто. "Ты мне понравился и я хочу с тобой переспать"?.. дааа.... Даже для продвинутого молодого поколения это будет, пожалуй, слишком.
- Не сильно-то ты и моложе, максимум лет на десять, - дипломатично произнес Андрей. - Ты говорил, у тебя нет друзей, а еще вчера мы выяснили, что некоторые взгляды на жизнь у нас совпадают. Может, попробуем подружиться?..
Роман как-то неопределенно хмыкнул.
- Если хочешь, давай, попробуем. Только тебя надолго не хватит. Поиграешься со мной и бросишь.
- Интересно ты за меня решаешь.
- Просто проходил уже такое. Ну да ладно, забудь. Давай встретимся, может, и получится что-нибудь. - Нецветаев вроде бы говорил о дружбе. Но выходило, что они словно обсуждали брак по расчету.
- Где встретимся и когда?
- Я редко в городе бываю. Если хочешь, дуй к нам в Светлогорск, на электричке пару часов всего.
- Я на машине, Ром. Уложусь в час. - Васильев помедлил, потом все-таки решился. - Могу сейчас приехать, я выходной.
- Быстрый ты, - все так же, со смешком, отозвался Роман. - Приезжай. У нас в городишке одна достопримечательность - вокзал. Там на площади тебя и встречу через два часа. Все, отбой.
Не дожидаясь ответа, он повесил трубку.
+++++
- Кречмер. - Андрей не глядя протягивает руку, и Евгения мгновенно кладет в его ладонь зажим Кречмера. Точнейшим движением Васильев хватает тонким жалом кровящий сальник, командует дальше: - Вайкрил, тройку. Нет, лучше двойку.
Леонова так же быстро подает иглодержатель, заряженный иглой с тонкой нитью. Зацепив фалангой среднего пальца кольцо зажима и подтягивая сальник вверх, Андрей левой подшивает сосуд небольшим крестообразным узлом. Вообще-то зажим могла бы подержать и Полякова, и даже я - но разве ж Васильев даст.
Я люблю смотреть, как он работает. Это похоже на игру музыканта-виртуоза. На вдохновение гениального художника. Невероятно, но однажды Андрей проговорился, что не хотел быть врачом...
Сегодня я ассистирую ему, впервые в жизни. Мне не жаль отдавать пальму первенства. Возможно, будь на его месте кто-то другой, я не был бы так лоялен. Но сегодня у доктора Васильева - первая операция после болезни. Важность этого дня сложно переоценить. Прежде всего, он доказывает самому себе, что по-прежнему все может. Потому что ни у кого из нас в этом сомнений не было и нет.
- Давление? Пульс? Дыхание? - эти вопросы обращены к анестезиологу, и получая ответы, Андрей удовлетворенно кивает головой, все в порядке, можно продолжать.
Я знаю, как бывает, когда что-то идет не по плану, случается какая-то непредвиденная ситуация. Как он умудряется командовать всей бригадой, держа под контролем абсолютно все. Как выходит к родственникам и четко объясняет все, отвечая один за всех. Но если кто-то из коллег допускает слишком серьезную ошибку, то пощады от Васильева не жди, покрывать не станет. Все по справедливости.
- Андрей Иванович, можно я дошью? - просит Полякова.
Оксана - наша с Андреем ученица во всем. В том числе и в мастерстве поставить вопрос так, чтобы не задеть самолюбие коллеги.
- Прошу, Оксана Викторовна, - Васильев улыбается, он доволен успешно проведенной операцией, и у меня камень падает с души.
Мы выходим в раздевалку. Небольшая комнатка, скамья, крючки для одежды, здесь всегда очень жарко - к раздевалке примыкает душевая. Надо сполоснуться, переодеться и идти на вечерний обход. Рутинная процедура, но из-за того единственного поцелуя тяжело оставаться друг с другом наедине. Неловкое молчание затягивается. Я стаскиваю с себя робу, смотрю на Васильева. Он по-прежнему сидит на скамейке, опустив глаза, опираясь локтями на колени.
- Идешь?.. Времени-то уже много.
- После вас, Леонид Николаевич, - медленно говорит Андрей, не поднимая головы, и я вдруг понимаю, что он просто очень устал.
- Вставай. - как бы не послал, конечно... беру за руки, поднимаю со скамьи. Вспоминая, как миллион лет назад переодевал болеющую Вику, подхватываю за края его робу, - давай, Андрей. Руки вверх. Соберись.
Он возмущенно пытается оттолкнуть, но сил нет, только сквозь зубы цедит предупреждающе:
- Леня, не надо...
- Надо-надо. Рот закрой. Штаны сам снимешь?
- ** **** мать!.. - Васильев довольно сильно пихает меня в сторону, но полдела уже сделано, я его разозлил, значит, он сейчас найдет в себе ресурсы хотя бы выйти отсюда. А там уж дальше я справлюсь. Затолкаю в машину и отвезу домой.
Он раздевается донага и шлепает по холодному полу в душ. В кабинке нет защелки, как почти во всех гигиенических помещениях в больнице - мало ли что может случиться, необходимо всегда иметь доступ в любое место.
Немного помедлив, я все же вхожу следом. Андрей стоит под льющейся водой, закрыв глаза, и похоже, почти спит. Еле шевеля руками, смывает с себя пушистую пену.
- У тебя все в порядке? - спрашиваю негромко, подавляя в себе желание встать сзади, обнять за плечи, и целовать-целовать-целовать...
- Нет, - резко отвечает он. - Не лезь в мою жизнь. То, что ты ее спас, еще не дает тебе никакого права вмешиваться в мои дела.
Эти слова бьют как хлыстом, и моя реакция мгновенна.
- Твоя личная жизнь меня не интересует, если она не мешает работе. Ты же с ног валишься.
- И что, Мать Тереза? На ручках понесешь?.. - он открывает глаза, но я прекрасно вижу, что за ехидством он прячет потухший взгляд и вялые движения.
- Потребуется - понесу.
Откуда во мне берется такая решимость, я сам не понимаю. Шаг вперед - встряхнуть за плечи - прижать к влажному кафелю. Андрей рвется так, что я с трудом удерживаю его, получая весьма чувствительные удары по рукам. Мокрые тела, в пене, бьются друг о друга. Я едва уворачиваюсь от его макушки, которой он так и норовит засветить мне в подбородок.
- Отпусти, по-хорошему, подеремся, - шипит он, - ты **нулся что ли, Леня, мы же в больнице!..
- А были бы не в больнице? - провоцирую дальше.
- Врезал бы тебе по яйцам, а потом в челюсть, чтобы мозг вправить...
- Плохо анатомию учили, Васильев. От удара по яйцам мозгу ничего не будет...
- А вы плохо физиологию... гормоны вам подкорку сожгли... - Андрей хамит, но я вижу, насколько он растерян, не знает, что со мной делать. Заорать?.. Глупо и по-бабски. Устроить драку?.. Буквально за стеной - коллеги. Да и вообще, в любую минуту может постучать кто угодно.
- Тихо. Успокойся. Да тихо ты!.. И хватит... геройствовать.
- Да пошел ты на *** со своей помощью!..
Он все-таки вырывается, выскакивает из душевой. Наскоро вытирается, матерясь вполголоса, переодевается в рубашку и брюки, поверх - безукоризненно белый халат. Только кончики волос еще мокрые, и взгляд полыхает черным огнем. Я даю ему возможность уйти первому. Потом быстро домываюсь и выхожу следом. Иду в свой кабинет, выравнивая дыхание. Прав Андрей, чего я лезу?! Еще ждет куча работы, подписывать бумаги, больничные, составить план завтрашних операций. Приехать домой, напиться в дрова, свалиться в тяжелом сне и на другой день страдать от похмелья. Только чтобы забыть гладкость его кожи, змеиное гибкое тело, запах - кофе, сигареты, горький, едва уловимый, след какой-то парфюмерии.
Стоп. Так нельзя. Иначе сопьюсь, а эта дешевая мерзкая деградация ну никак не входит в мои жизненные планы. Это, что ли, знаменитый "кризис среднего возраста"?! У всех ведь по-разному. Кто-то пускается во все тяжкие, кто-то выбирает дауншифтинг, а мне, значит, на роду написано влюбиться в мужчину. Зашибииись.
Еще раз стоп, Леня. У этих чувств нет будущего. Во всяком случае, не в нашей стране, не в это время. Я даже не представляю, что бы делал, если бы он разрешил снова хотя бы обнять... что уж говорить о дальнейшем... жить вместе? Появляться вдвоем на людях, порождая слухи и перешептывания за спиной, разрушить выстроенную годами карьеру?.. Ты не готов так изменить свою жизнь, Леонид Николаевич, посмотри правде в глаза. И не лезь, потому что Андрею это - не нужно.
Это все надо просто пережить... просто пе-ре-жить, задавить в себе, собрать волю в кулак и двигаться дальше по извечному кругу. Работа-дом-редкие встречи с бывшей семьей. Вика совсем уже большая, скоро в институт. Надо деньги зарабатывать, Людмилке помогать...
Невеселые размышления прерывает короткий стук в дверь кабинета.
- Леонид Николаевич. - Васильев входит, четко, по-армейски печатая шаги. В руках лист бумаги. - Подпишите, пожалуйста.
- По собственному?.. - это можно было предвидеть. - Не подпишу. У меня и так недокомплект кадров. Когда найдешь кого-то вместо себя, тогда и вали на все четыре.
- Не имеете права не подписать.
- Имею.
Несколько секунд в кабинете царит такая тишина, что кажется, вот-вот заискрит.
- Слишком легко сдаетесь, Васильев, не узнаю вас.
Помедлив немного, он кладет лист на стол и выходит из кабинета, не говоря ни слова.
+++++
- Андрей, вот кстати, познакомься, это Вовчик... то есть Володя... - Марина немного замешкалась, представляя своего спутника. Крепко сбитый русоволосый молодой мужчина руки не протянул, лишь кивнул:
- Владимир. Очень приятно.
- Андрей. Мне тоже.
Ничего приятного тут, конечно, не было для обоих. Вовчик уже знал, по какой причине его почти невеста разошлась с бывшим мужем, и даже был посвящен в некоторые детали марининого замысла. К удивлению женщины, он отнесся к ее рассказу с большим пониманием, и, хотя идея мести тоже показалась ему глуповатой и надуманной, он тем не менее поддержал Васильеву и пообещал сделать все от него зависящее. "Нечего педикам детей отдавать на воспитание, а то набрались моды, все говно от этих заграничных законов. Нет такого в природе, чтобы самцы друг друга пялили. А если есть, то их свои же из любой стаи выгоняют или убивают даже" - как оно там было в природе, Марина не знала, но была полностью согласна с Вовчиком.
Андрею новый ухажер бывшей жены не понравился.
Владимир, конечно, парнем был видным, заметно, что при хороших деньгах. Но как это нередко случается, умственное развитие мужчины остановилось где-то на уровне ПТУ. Природная хватка и смекалка помогли ему поднять бизнес - у Вовчика была пара своих продуктовых магазинчиков, - но вряд ли он был способен поддержать беседу о чем-то более изысканном, чем телесериал "Бригада". Впрочем, Васильев и не собирался это проверять. Но ему совершенно не хотелось, чтобы Варя жила с таким отчимом.
- Андрей, мы с Вовой улетаем на три дня, возьми Варю, ладно? Мы вернемся в понедельник утром и после обеда ее заберем...