Аннотация: На брачном ложе Жеребец оставил Марию непорочной, указав в этом ее вину. Толста. Неуклюжа. Неумела в ласках...
20
Аристарх учил их так:
- Святые отцы рекут: нести в себе Слово Светозарного - великое испытание для смертного, ибо такой человек не может иметь земной радости. Все в нем назначено богу. Он не может иметь свой дом, купить себе мула или земли для посевов, ибо сам он есть поле невозделанное. В положенный срок како из зерна, откинув плевела земной тщеты, проклюнется в нем Слово, и увидит себя человек и ужаснется. И, ужаснувшись, увидит и других, и боль их и страдания. И Слово Светозарного обратит к нему всех человеков, и только скопец и женщина не услышат его.
21
Аристарх говорил:
- Остерегайтесь мудрецов, взыскующих святое в бренном, но прах - в небесном. Земной путь Светозарного был долог и лукав, но поднялся он над человеками, поносимый и преследуемый христианами, познал скорбь и страдание, и отринул их и воспарил. И изумился Светозарный с небес: как возможно, что все земли, все колена человека и чрева дочерей его осрамлены крестом и иссушаются в тени его? И услышали люди его вопль в пустоте, и стали слушать его и ходить за ним. Когда же пришел к тому срок, Светозарный вложил им свое Слово в уста, чтобы и другие слушали их. В день Вознесения же Светозарного пронесся по земле горький плач, ибо оставил без себя он всех сиротами.
22
Аристарх рассказывал:
- Господь наш Небесный оставил много уроков, коим надлежит нам следовать. Люби отца и мать свою, ибо сам ты есть от семени их. Будь милосерден к друзьям своим, ибо до времени слепы и глухи они. Проливай кровь врагов своих без ненависти, ибо не ведают они, что творят. И почитай учителя своего, ибо долгий путь он проделал и многое познал до тебя. Святые отцы же свидетельствуют: плач Отринувшего по пророку Заре, любимому своему учителю, слышен был во всех сторонах земли.
23
Аристарх строго спрашивал, указуя сухой рукой на выбранного ученика:
- Ты. Три луны, следующих за солнцем. Что значит сей знак, выведенный на челе каждого жреца?
Отвечать же следовало так:
- Как луна следует за солнцем по небесному пути, так и человек идет за светом Отринувшего. Три же луны от того, что трижды рожден жрец: по матери его, по откровению Слова и по постригу. Еще отцы говорят так: три жертвы отдает жрец господу нашему: плоть, дух и ум.
24
Про старшего из учеников, темнокожего полукровку Лукаса, говорили, что его отцом был сам понтифекс. Правда же была в том, что никто из них - и найденных на улице и воспитанных при храме - своих отцов не знал. Жрецу, в назначенный день возлегшему с девственницей, дабы не угасло Слово Светозарного в крови смертных, после запрещено было искать ту женщину, а также ребенка.
Лукас же, верно, сам распускал о себе слухи, и другие боялись пререкаться с ним. Он же всегда искал ссоры.
- Послушай, лягушка, - сказал он, найдя Кая в сушильне, где тот вместе с Петронием вязал травы. - Разве ты не слышал, что в гимнасий приехал понтифекс? Беги же скорее в мыльню и мой свой зад, пока святейший не призвал тебя!
Петроний завистливо посмотрел на Кая.
Зрелые мужи, уличенные в связи друг с другом, высмеивались и порицались в Доосе. Отношения же наставника и ученика, подкрепленные телесно, лишь поощрялись - это способствовало обучению.
Но признаться, что был отвергнут понтифексом на вторую ночь, Кай стыдился даже другу Петронию.
25
Иерарх остановился возле парапета террасы, кинув долгий взгляд на внутренний двор, где птенцы Аристарха упражнялись в верховой езде.
- Порой мне кажется, что дух Светозарного покинул Доос, - высказал он наболевшее. Лишь Аристарху, когда-то учившему и его самого, Никифор мог высказать свои сомнения.
- Христиане, уже не таясь, собираются и молятся своим палкам. Правоверных же, хулящих их, гонят и побивают, говоря, что это и их земля тоже. Долго ли нам ждать и кумирню с крестом на крыше на главной площади?
- Царственный Даулет не допустит этого.
- Мне донесли: младшей и любимой жене царя, Лаодике, тайно приводили в Пирамиду христианского священника. Ее крестили. Кого же царь будет слушать - двух стариков, досаждающих ему днем или юную красавицу, что услаждает его ночи?
Не дождавшись ответа, Никифор поднялся, меряя шагами террасу.
- Знаю, кто подговаривает крестопоклонников говорить так. Знаю, кто привел священника Лаодике. Знаю, через кого течет в Доос христианское золото. Виноторговец Юст!
- Чем я могу помочь тебе, святейший?
Понтифекс обернулся.
- Ничем, старый друг. Ничем, кроме того, что ты уже делаешь и делаешь отменно. Забудем про христиан, и поговорим о твоих птенцах.
- Знаю, - улыбнулся Аристарх, - о ком ты спрашиваешь.
- Так расскажи мне об успехах моего волчонка.
- Он талантлив и ленив. Но, позволь, я продолжу после того, как он перестанет подслушивать нас.
На лестнице что-то грохнуло, и послышались торопливые удаляющиеся шаги.
Аристарх и Никифор улыбнулись друг другу.
После беседы же понтифекс сказал ментору:
- Приведи мне мальчика.
26
Ментор нашел учеников на заднем дворе, где Креон - бывший спафарий, потом преступник, потом бестиарий из бойцовских ям, спасенный Аристархом - учил мальчиков прыжкам и бегу.
Аристарх прошел мимо Кая и положил руку на блестящее от пота плечо Петрония:
- Пойди умойся и приведи себя в порядок. Понтифекс желает видеть тебя.
27
Напротив входа Каматира ждала высокая крытая повозка с белым тонконогим верблюдом, несколько жрецов из свиты и шесть оптиматов - лучших воинов Башара Краснобородого, вооруженных мечами и дротиками.
Никифор медленно, будто задумавшись, прошел вдоль ряда учеников, выстроившихся у мраморной лестницы провожать его. Его серое, еще помятое со сна, утомленное лицо не повернулось ни к одному из них, и он задержался у повозки лишь для того, чтобы обронить прощальное и теплое слово Аристарху, затем наступил на спину склонившегося жреца и, поднявшись, исчез за полотнами расшитой парчи. Гетиорх сам зашнуровал полотна, чтобы дорожная пыль не досаждала иерарху, затем влез верхом на верблюда и взмахнул стимулом. Свита потрусила следом.
Когда повозка пропала за аркой, Аристарх прошел вдоль шеренги, в которой шевелились лишь глаза учеников, следивших за ментором, и остановился напротив Петрония.
- Сними это и отдай Креону, - приказал он.
Петроний сильно покраснел и скинул скрипящие новой кожей сандалии, появившиеся у него этим утром.
28
Кай сам нашел Креона, который привел Аристарха. Ментор уже знал, что увидит. И все же, сердце этого уродливого и злого старика, каковым его считали птенцы, болезненно сжалось, как и всегда, при любой малейшей их неудаче.
Петроний, выгнувшись, сидел в большом деревянном чане, в котором он давил виноград. Туника его напиталась сладким красным соком, смешанным с кровью из размозженной головы.
Аристарх также знал от Креона и что услышит, поэтому знаком велел Каю молчать. Креону же сказал:
- Запри его в погребе, где никто не сможет слышать его.
Креон успел схватить Кая за руку, прежде чем тот успел сбежать.
- Он поскользнулся сам! - крикнул Кай.
Он кричал еще, но Аристарх уже повернулся к нему спиной. Он наткнулся на застывший в муке взгляд Петрония. Мальчик знал, что умирает. И умирал долго и с болью.
29
- Послушай, лягушка, - говорил Лукас, глядя вниз, где в темноте колодца, на земляном полу сидел Кай, - если попросишь, я могу дать тебе воды.
Лукас подождал, не будет ли ответа.
- Ведь лягушкам нужна вода, правда? Просто скажи, что ты лягушка, и тебе нужна вода.
Лукас снова замолчал. От скуки он начал бросать вниз камешки.
- Я лягушка, - раздался снизу глухой голос.
Лукас бросил камешек побольше.
- Что ты говоришь?
- Я лягушка. Дай мне воды.
Лукас задрал тунику и пустил вниз струю.
30
Аристарх приблизил искаженное яростью лицо к отпрянувшему Лукасу.
- Что он дал тебе за себя?
Больше всего Лукас боялся не гнева старика, а того, что тот коснется его своей высохшей, свернутой в суставе птичьей лапой.
- Ничего.
Аристарх схватил здоровой рукой полукровку за волосы, скрывающие шишку от удара камнем. Лукас вскрикнул от боли.
- Тогда что он пообещал, но не дал?
31
Две ночи после бегства из Арфонеса Кай ночевал в хлеву недалеко от базара, где они когда-то, бывало, находили приют с Намиром. Два пустых дня он провел среди овец без наставлений Аристарха и кулаков Креона. Не мел пол, не перебирал гнилые овощи и травы, не мылся и не стирал одежду. Больше другого же он радовался, что не нужно было резать и копаться внутри смердящих мертвецов, на которых птенцы изучали тело человека и искусство врачевания.
На третий день он вышел на базар, и почти тут же был схвачен. Его назвали по имени.
Кай без труда узнал лицо под никабом.
- Лиллит?
32
Лиллит молчала весь путь по узким, запутанным улочкам, но крепко держала руку Кая. Они обошли знакомый ему плетеный ивовый забор, вошли в пустую хижину под тростниковой крышей, и только тут Лиллит отпустила его руку. В доме пахло пылью и горем.
На вопрос, здесь ли Намир, девушка улыбнулась одними глазами.
- А ваши родители?
Лиллит принесла немного фиников и черствую овсяную лепешку, и снова исчезла. Кай съел финики, а лепешку спрятал.
Девушка, возможно, наблюдала за ним - она вернулась и принесла ему разбавленного кислого вина. Кай удержал ее.
- Ты так и будешь исчезать? Отчего ты не говоришь со мной?
Она покачала головой, высвободила руку и отступила. Потом одним движением сбросила с себя легкий хиджаб, под которым на ней ничего не было.
Чуть дрожа, она ждала, когда он возьмет ее.
Своим белым, костлявым телом с красным пятном на лице - единственным, чего касалось солнце под одеждами - она так походила на красноголовую песчаную птичку бо, что Кай не смог сдержать смеха.
Лиллит убежала за занавес, выронив нож, который до того прятала за спиной.
33
Через щель Кай видел сидящую на тюфяке в углу Лиллит. Видел ее белую спину с торчащими острыми позвонками.
- Для чего ты хотела убить меня? Разве я делал тебе зла?
Уже не стыдясь своей ноготы, Лиллит снова бросилась на Кая, царапая его лицо и целясь зубами в горло. Он схватил ее и удержал. И держал, чувствуя тепло ее тела и его острый пряный запах, пока она не смирилась и снова не заплакала. Тогда он принес ей одежду.
Она же, повернувшись к нему спиной, говорила:
- Ты убил Намира.
Кай покачал головой.
- Этого я не делал. Я искал его.
- И он искал тебя. И храмовая стража схватила его. Его били ногами и резали ножом, пока кровь еще текла из него. Когда же они увидели, что он более не сознает страдания, они причастили его огненной кровью Светозарного на главной площади, понося святопреступником и называя твои грехи. Твои грехи!
Кай хотел коснуться ее, но опасался.
- А твои родители?
- На рынке видели, как Намира схватили, и отец пытался спасти его. Его ударили древком копья в живот, и он умер через несколько дней, плюясь кровью.
- А мать?
- Когда умер отец, она легла спать и не проснулась.
Лиллит повернулась, чтобы посмотреть ему в глаза.
- Вот уже много месяцев я живу одна в мертвом доме. Я мечтала только об одном: встретить тебя. И отомстить за кровь.
34
Большой дом из красного камня, который указала Каю Лиллит, стоял отдельно от других. Он располагался почти у самых стен города и был окружен собственной стеной, защищенной железными кольями и крючьями. Всех гостей - а в дом постоянно кто-то приходил - в воротах встречали двое сторожей-букеллариев в кожаных юбках.
- Здесь, - указал Кай на ворота красного дома, - живет виноторговец, осудивший меня. На нем кровь Намира и твоих родителей.
Он спрятал в куске полотна хлебный нож, который взял из дома Лиллит. Ей же велел возвращаться домой и не искать его.
Подойдя к кованым воротам, он сказал, как учил их Аристарх:
- Смиритесь по Слову.
Стражи не тронули мечей и открыли перед Каем ворота.
Во дворе было множество людей, но никто из слуг и рабов не остановил его. Войдя в дом, он был встречен ключником Яннисом, которому так же сказал:
- Смирись по Слову и проводи меня к своему господину.
Яннис изумленно оглядел гостя в грязной одежде, отступив от крепкого запаха хлева.
Кай же, рассмотрев обрюзгшее, безволосое лицо евнуха, не подчинившегося ему, убежал. Ключник закричал, приказывая слугам схватить вора. Старший из букеллариев отшагнул в сторону, пропуская Кая через ворота, а слуге, преследовавшему его, воткнул в живот короткий меч, подняв над землей и потроша как рыбу. Остальные в страхе разбежались, а второй букелларий гонялся за ними в саду среди абрикосовых деревьев и зарезал еще двоих.
35
Анэйтис, любимая служанка Марии, покинувшая дом старого Тоддая вместе с госпожой, сама подошла к Каю. Он остановился у лотка уличного торговца, делая вид, что рассматривает костяные и черешневые гребни, когда кто-то тронул его за локоть.
- Моя госпожа хочет говорить с тобой, - сказала Анэйтис, с интересом рассматривая Кая, которому Лиллит выстирала тунику, вернув ей белый цвет, и убрала в косы чисто вымытые волосы, вплетя в них индиговую ленту и несколько цветов.
Она проводила его к паланкину, за прозрачными занавесками которого просвечивала тень человека.
- Для чего ты уже несколько дней преследуешь меня? - спросила Мария из-за занавесок. - Для чего ходишь по пятам и пугаешь моих слуг?
Кай жадно всмотрелся в тень.
- Разве ты не узнала меня?
Занавеска чуть шевельнулась.
- Нет, - сказала Мария.
- И ты не помнишь, кто ходил за тобой, еще когда ты жила в доме своего отца?
- Ты? - голос Марии дрогнул в сомнении.
- И не помнишь, кто пытался помешать твоей свадьбе с Жеребцом? Кого назвали вором и убийцей, приговорили к смерти и убили на Площади Вознесения?
Из паланкина послышался удивленный вздох.
- Кто вернулся из мертвых, чтобы сказать, что любит тебя, госпожа, - чуть склонил голову Кай. - И даже смерть не источит это любви.
Тонкая смуглая ручка коснулась волос Кая и тут же отдернулась.
- Анэйтис найдет тебя.
36
На брачном ложе Жеребец оставил Марию непорочной, указав в этом ее вину.
Толста. Неуклюжа. Неумела в ласках. Заметив же крошечное родимое пятнышко на щеке, до свадьбы скрываемое никабом, он назвал ее порченой, пригрозил вернуть отцу, но потом, напившись, передумал и избил до полусмерти, тем и доказав свою мужественность.
Даже скопец Яннис был более мужчина, чем он, но в доме Жеребца боялись все, и невинности Марии не угрожало ничего, кроме кратких забав со служанками.
Потому она накинулась как голодная львица на Кая, которого Анэйтис, скрыв под хиджабом, провела на женскую половину через заднюю дверь.
Забываясь, Мария стаскивала с него одежду, принуждая покрывать себя поцелуями.
Но Кай не забылся.
Он уклонился от ее губ, оставивших холодящую слюну на сосцах.
- Что за гости у твоего мужа?
Мария попыталась схватить его за косу. Она приняла это за игру.
- Не знаю.
- Не знаешь? - снова отступил Кай под ее обжигающим взглядом.
- Знаю, что они из Эфкратиса. Признайся, ты демон Тер с лицом чаровницы.
- Из Эфкратиса? - спросил Кай. - Христиане?
Мария моргнула, впервые впустив мысль, что человек этот пришел за другим.
- Так ты пришел убить Жеребца?
Другой причины, сдерживающей ее страсть, она не могла принять. Вспомнив же, как после первой ночи с мужем она беззвучно выла в стену, боясь пошевелить отбитыми членами, несколько дней вставая лишь для того, чтобы попить и помочиться с кровью, Мария решила помочь демону. Кай торопливо накрыл ей рот ладонью, прижав к стене.
- Тебе я не враг, - сказал он.
Мария попыталась вырваться из рук глупого демона, не понявшего, какую удачу он сдерживал, и Кай схватил ее за горло, останавливая крик. Они долго и молча боролись уже на полу - Мария расцарапала демону лицо, и пальцы ее с обломанными ногтями были в крови. Тот же только сильнее сжимал руки, пока тело под ним не расслабилось и не оплыло. Тогда Кай отступил, выпустив Марию, лицо которой налилось черной кровью, уродливо исказившей черты.
37
Башар Краснобородый дождался, пока тело букеллария под ним успокоится и перестанет пускать кровавые пузыри из рассеченного горла, и коротко свистнул. После чего положил под язык кусочек сушеной акши, от которой рот мгновенно наполнился кислой слюной.
Из погруженных во мрак проулков к красному дому заскользили тени. Их головы и лица были укрыты куфиями, а под шерстяными плащами они скрывали мечи и дротики.
Акши наполнила тело декарха силой, новыми звуками и запахами, неслышимыми для человека. Он потянулся всем телом до хруста в суставах и двинулся к дому, держа наготове меч.
Мальчик-раб, заметивший с лестницы движение по двору, бросил ведро с водой и побежал. Трусившая справа от Краснобородого тень, сгорбилась, выкинув вперед руку, и раб, коротко вскрикнув, упал. Убийца же на бегу выдернул дротик из его тела и тут же исчез в переходе. Тени растекались по дому, отыскивая людей за дверьми, под столами и лестницами, и не щадя никого.
Наблюдая, как умело и слаженно действуют его люди, как они исчезают в темных пролетах и коридорах, откуда слышатся мольбы и сдавленные крики, и как возвращаются к нему, декарх слышал в этом музыку. Но и это тоже могло быть мороком акши.
Старшая жена виноторговца не дала притронуться к себе. Она своей рукой убила двух дочерей и сама легла на нож. Но предупрежденный Жеребец, успел скрыться с несколькими гостями в покоях, запирающихся изнутри.
Впавший в неистовство Краснобородый бросался на обитые медными листами двери, рыча и плюясь пеной. Он приказал принести из сада статую Светозарного, и ею ломать вход, заставив онеметь от такого святотатства даже самых преданных своих людей. Когда же статую внесли, двери открылись сами. Оптиматы зашептались и отступили.
Изнутри, шатаясь и обливаясь кровью из множества ран, выпал какой-то человек, протягивая к ним руки. Воодушевленные божественным вмешательством оптиматы, завершили дело.
Ясные свидетельства присутствия Небесного они увидели сразу же за порогом: впавшие в безумие христиане умертвили друг друга, пользуясь всем, что находилось под рукой - кинжалом, шелковым шарфом, медным подносом. Толстые мизанские ковры были покрыты телами и залиты кровью, чавкающей под ногами.
Декарх и двое оптиматов с трудом перевернули свиную тушу Жеребца, даже после смерти не выпустившего убийцу из объятий и подмявшего его под себя. Убийца успел ударить виноторговца ножом в живот не меньше пяти раз, и был еще жив. Он узнал Краснобородого, а тот узнал его.
- Скажи ему, декарх... скажи, что это я убил виноторговца.