Солнце тогда светило точно так же, как и сейчас, так же обрушивались с неба проливные дожди, а по улицам ныне забытых городов ходили люди.
Как же они, древние христиане, тогда жили, если ни смерть, ни жизнь, ни настоящее, ни грядущее не разлучили их от Божией Любви?
Никто из живущих сейчас не узнает этого. Только остались Жития Святых, в которых рассказано о тех, кто ходил тогда по тропинкам земных садов и городским улицам, а теперь, мы надеемся, ходит по садам небесным.
Да и так ли это было, как представляется? Не знаю. Но точно знаю, что ходил по улицам древнего города мальчик, который собирался стать врачом.
Мальчик шел по солнечному городу. Ему хотелось побыстрее попасть домой, и он с трудом удерживался, чтобы не побежать вприпрыжку: все-таки ученику знаменитого врача положено вести себя солидно.
Новые сандалии замечательно щелкали по каменистой дороге. Суровый знатный Евсторгий любил сына и часто баловал мальчика обновками. После смерти жены мало что могло обрадовать Евсторгия, но улыбка всякий раз освещала его глаза, когда под окошками раздавался веселый голос и сын прибегал к нему и рассказывал о прошедшем длинном дне, о своем любимом учителе Ефросине и об удивительном искусстве врачевания, которое превращало больных людей в здоровых.
Мальчик учился у Ефросина уже три года, но за это время подрос совсем немного. По возрасту он был почти юношей и вполне овладел врачебной наукой, но для всех так и оставался мальчиком. Поэтому он нисколько не удивился, когда незнакомый глуховатый голос из заброшенного дома окликнул его именно так:
- Мальчик! Подойди ко мне!
С этого все началось
Никомидия - городок по современным меркам не такой уж большой, и слухи ходят по его узким улицам семь дней в неделю. Люди знали о том, что мальчик - ученик лекаря, и останавливали его, прося о помощи. Чаще всего это были бедные больные люди, которым нечем заплатить за лечение. Они знали, что ученик поможет и ничего не попросит за это. Вот и сейчас мальчик с готовностью обернулся на зов.
...В дверях заброшенного дома стоял высокий старик с благородной осанкой, длинной седой бородой и волосами, серебром рассыпавшимися по плечам. Одежда старика была бедной и ветхой, но чистой и аккуратно зашитой.
- Подойди ко мне, мальчик, - позвал старик ласково, - я каждый день вижу, как ты проходишь около этого дома, так что мы почти знакомы.
- Но я ни разу вас не видел! - удивленно воскликнул мальчик.
- Ты бежишь по солнечной стороне и не смотришь в тень. А мы ходим там редко и с опаской.
- А почему вы прячетесь? Вы сделали что-то плохое?
- Я не переступил законов Бога и человеческой совести, но я преступник по законам нашего государства. Я христианин.
Мальчик и раньше слышал о христианской вере - какие-то загадочные и противоречивые слухи о бесконечной доброте и о мучениях, которые терпят эти люди за своего Бога.
- Я думал, всех христиан убили.
- Как видишь, не всех. Чем больше христиан убивают, тем больше нас становится.
Мальчик подошел поближе к старику, заглянул в удивительно ясные, совсем не старческие глаза.
- Как вас зовут, благородный человек?
- Ермолай. Я пастырь без паствы. А как твое имя?
На секунду смутившись от вопроса, мальчик молча шагнул в дом вслед за стариком. Он всегда чуть-чуть стеснялся называть свое имя, поскольку ну уж совсем не соответствовал ему. Какой же он Пантолеон ("во всем лев") - с его-то маленьким ростом и полным отсутствием львиной смелости?
- Пантолеон, - собравшись с духом, ответил он.
- Ну что же, имя тебе даже подходит, - сказал старик.
Мальчик изумленно спросил:
- Как подходит? Я же совсем не похож на льва...
- Но у тебя есть мужество, и это уже немало. В остальном на льва быть похожим не стоит. Разве тебе хочется ходить в желтой львиной шкуре и быть по-львиному жестоким и кровожадным?
- Нет, совсем нет, - засмеялся мальчик, - Врачу нельзя быть жестоким и ходить в желтой шкуре!
Вот так и познакомились два не похожих друг на друга человека - сын знатного чиновника, обучающийся искусству врачевания, и изгнанник, тайно живущий в Никомидии, пресвитер Ермолай.
Тайна
После этого случая Пантолеон стал часто прибегать в заброшенный дом к старшему другу. Ему нравилось слушать необыкновенные истории об Учителе, который жил триста лет назад, смотреть на бесхитростный быт Ермолая и двух его сподвижников, скрывавшихся от преследователей. Это было загадочно и опасно. А кто из мальчишек не любит опасность? Одно смущало Пантолеона: ему приходилось скрывать свою дружбу с христианами. Была бы жива мать, христианка Еввула - можно было бы рассказать ей. Но она умерла, когда Пантолеон был совсем маленьким, он запомнил только ее лучистые глаза и теплые руки. Образ матери, молящейся Богу, возник перед его мысленным взором и пропал. Да, матери нет, а отцу о новых друзьях рассказывать было нельзя, потому что Евсторгий служил у императора Максимиана, главного гонителя христиан. И потому он мудро молчал о своем знакомстве.
А дни летели, и день за днем прошел год. Мальчик становиться христианином не спешил: все-таки необыкновенные истории о Христе слишком были похожи на сказку, чтобы жить и умереть ради этого.
Учеба отнимала много времени, но была в радость. Когда Пантолеон закончил обучение у врача Ефросина, то стал лечить людей самостоятельно и только в самых сложных случаях обращался за помощью к учителю. Теперь больше не звали его мальчиком - он подрос и стал юношей. Борода, правда, так и не собиралась пока расти - но это ничего, Пантолеон умел ждать.
Больные все больше любили невысокого юношу с шапкой темных кудрей на голове и добрым, совсем не львиным сердцем в груди. По-прежнему все бедные шли к нему за помощью, потому что из всех врачей Никомидии только Пантолеон ничего не брал за лечение. Все закоулки города знали его летящие шаги и слышали щелканье уже истрепанных сандалий. Во время одного из походов юношу ждала беда.
Пусть он останется жив!
Сначала Пантолеон не знал, что это именно беда, - потому что день был ясный, солнце светило и трава шумела у древних стен. Шагов за тридцать от дома больного, к которому шел молодой врач, играл ребенок лет пяти-шести, жизнерадостный, чумазый, с торчащими во все стороны непослушными волосами. Когда Пантолеон проходил мимо, малыш заулыбался щербатой улыбкой, махнул ему ладошкой и назвал "дядей". Доктор тоже улыбнулся и махнул в ответ.
Пантолеон пробыл у своего больного совсем недолго, а когда вышел из его дома, то увидел страшную картину. Ребенок, с которым он только что познакомился, лежал на пыльных камнях неподвижно, а рядом с ним шелестела и извивалась огромная змея - ехидна, укус которой часто смертелен и для взрослого, а малышу много ли надо? Даже взгляд издалека убедил юношу, что дело плохо. Никогда ещё в жизни Пантолеон не бежал так быстро - он проскочил все тридцать шагов за три секунды и склонился над ребенком. Он знал: когда человек находится между жизнью и смертью - роль играет мгновение. Только надо успеть подтолкнуть запнувшееся сердце. Но, видимо, было уже поздно.
Пантолеон не раз видел смерть, он даже успел привыкнуть к тому, что его больные время от времени умирали. Но не так же - играл маленький, веселый человек и... вот его нет. Юноша сидел рядом с мертвым малышом и снова и снова в отчаянии пытался нащупать пульс на сонной артерии, заглядывал в широкие зрачки - и годы его врачебного образования и опыта кричали ему: все, все, поздно.
А потом в памяти вдруг появился седой пресвитер и никогда невиданный Кроткий Учитель галлилейских рыбаков - Умерший и Воскресший.
И Пантолеон стал молиться Христу... первый раз в жизни.
- Если Ты есть... Господи... Иисусе Христе... Если Ты есть...
Плакать он не мог, разучился плакать... ведь медицина - наука жестокая.
- Господи! Господи! Господи! - всем своим существом он осознавал, что хочет сейчас только этого. - Пусть все будет наоборот! Пусть ребенок будет жив, а ехидна мертва.
Он поднял к небу сухие блестящие глаза и пообещал:
- Если это будет... если Ты можешь... я стану служить Тебе и приму крещение.
Больше обещать было нечего. Богу ни к чему деньги, положение в обществе и все остальное, что мог попросить Пантолеон у отца. Богу нужно только сердце человека.
И юноша снова склонился над малышом, почти ни на что не надеясь, - потому что он знал: смерть необратима. И вдруг... с трепетом увидел, как смертная бледность и синева сползли с маленького смуглого лица, широкие неподвижные зрачки сузились, на виске забилась жилка, а маленькая грудь... вдохнула солнечный воздух никомидийской окраины. И в этот самый миг шелестящая в камнях змея вдруг замерла и потом с сухим треском рассыпалась на куски - как безобидная глиняная статуэтка.
И Пантолеон... заплакал, хотя плакать давно разучился.
Новое имя
На следующий день в заброшенном доме, где скрывались христианские пресвитеры, была радость: Пантолеон крестился. И в святом крещении его мудрый старый друг дал ему новое имя - Пантелеимон. Тот, кого отец хотел видеть во всем львом, стал всемилостивым. Когда юноша шел вечером домой, он понимал, что сегодня он родился заново. У него было не только новое имя, но и новое призвание. Пантелеимон это отчетливо осознал: врач должен лечить не только больное тело, но и больную душу. Он будет помогать всем, кто идет к нему, - бедным и богатым, христианам и язычникам. И все это от будет делать во имя Того, к Кому он обратился за помощью в беде и Кто не оставил его в этот час.
Евсторгий первым заметил перемену в сыне. Нельзя было сказать, что его поведение, осанка, разговор стали другими. Нет, но какой-то необыкновенный свет появился в глазах. И когда Пантелеимон стал рассказывать о христианах, об ожившем ребенке и рассыпавшейся ехидне - отец и верил, и не верил. Потому что рассказы сына слишком были похожи на красивую сказку, а он привык жить в реальном мире. Евсторгий был доволен, что сын становится хорошим врачом, его ищут страждущие, больные и убогие - на улицах и дома, днем и ночью. Отец смотрел - и сердце его радовалось, потому что это великая милость и счастье - иметь такого сына. И все-таки произошло такое событие, которое перевернуло жизнь Евсторгия и привело его к дверям убежища друзей его сына.
Как два слепца прозрели
Пресвитер Ермолай вышел на стук - на пороге стояли двое. Пожилой мужчина с орлиным взором в богатых одеждах - Евсторгий и немолодой человек с изумленно распахнутыми глазами.
- Мы пришли, - медленно сказал Евсторгий пресвитеру, - услышать о христианской вере. И принять крещение.
- Что привело вас? - спросил старик, жестом призывая гостей войти в дом.
- Я искал свет, - произнес спутник Евсторгия искренне и просто, - я искал свет больше тридцати лет, потому что в детстве ослеп... я слепец... нет, я был слепцом... а теперь я вижу! - он обернулся к Евсторгию и внезапно осевшим голосом добавил, - сын этого человека... исцелил меня силой молитвы. Бывший слепец прикрыл глаза рукой, потому что мужчинам стыдно плакать.
- Я тоже был слеп, - вступил в разговор Евсторгий, - я не верил своей жене и своему сыну до тех пор, пока сам не увидел, как исцелился этот человек. Я всегда думал, что нужно верить только тому, что видишь, но оказывается, что я тоже был слепым, а теперь прозрел. Когда открылись глаза слепца, я тоже увидел Невечерний Свет вашего учения о доброте и милосердии, которое триста лет назад принес на землю Бог. Мы хотим покреститься вместе.
В тот день разрушилась последняя преграда между Пантелеимоном и Евсторгием. Сыну больше нечего было скрывать от отца. Они выкинули идолов из дома, и вечером вместе молились Богу.
Заговор
Недолго продолжалось их спокойная жизнь. Вскоре после крещения Евсторгий заболел и умер. После смерти отца у Пантелеимона появились новые заботы.
Доктор был очень молод и любим, но не всеми. Больные - богатые и бедные, христиане и язычники - искали его помощи, а что же говорили и делали врачи, которые жили на деньги больных?
- Он разорил меня! - кричал разъяренный, трясущийся от злобы старик, к которому перестали ходить больные.
- Как получилось, что один юнец заменил столько ученых? - сквозь зубы процедил известный своей ученостью доктор, отличающийся особой жадностью.
- Уже два месяца никто не звал меня в свой дом! - присоединился к ним третий.
Так говорили те, которые нажили богатство на скорбях и болезнях! А когда звонкие монеты совсем перестали падать в глубокие карманы, все они, несущие убыток из-за Пантелеимона, собрались и написали донос императору. О том, что молодой врач - христианин и лечит христианских узников. В царствование Максимиана это было равнозначно смертному приговору.
Надолго ли ты спас его?
Снова был солнечный свет, и площадь перед дворцом шумела и волновалась. За цепью стражников чернела толпа - это город пришел к своему врачу.
По законам государства врач был преступником. И внешний вид его призван был подтвердить это - разорванная на плече одежда, ржавые цепи на запястьях и синяк на скуле.
Только вот люди не верили... потому что это их любимый доктор стоял перед царем прямой, как струна, и выгоревшие волосы трепал жаркий ветер.
- Это правда, что ты не веришь в наших богов и поклоняешься Христу?
Ничто не могло заставить Пантелеимона предать своего Бога и он ответил так, как и должен был ответить, просто и твердо:
- Да, я христианин.
И перед этой юношеской твердостью император Максимиан оказался бессилен.
Неподалеку стояли три пресвитера, взятые под стражу одновременно с юношей. И все трое с радостью смотрели на своего молодого мужественного друга. Но вот случилось нечто совсем непредусмотренное на судебном процессе. Император привстал с трона, шум прокатился по всей толпе, и трое пресвитеров разом вздохнули.
Даже перед судом остающийся прежде всего врачом Пантелеимон отвернулся от императора, шагнул к стене и нагнулся к куче тряпья, из которой блестели глаза. Это расслабленный лежал на теплых камнях. Не первый день он страдал около стены императорского дворца. Солнце днем, холод ночью - а он все лежал, одинокий, брошенный всеми, не нужный никому... И теперь к нему склонилось доброе молодое лицо, и юноша присел рядом и положил узкую ладонь в ржавом браслете на перепутанные грязные волосы расслабленного.
- Именем Господа Иисуса Христа... встань и ходи...
- Не могу... давно уже - испуганно и хрипло отвечал больной.
- Можешь, брат. Вставай!
И расслабленный встал - медленно, не веря своим вновь обретшим силу ногам. Все молчали. Не так уж часто на глазах происходит Чудо. И в этой тишине отчетливо прозвучал голос исцеленного - он крикнул Максимиану и стражникам, толпе и молодому врачу:
- Слава Христу!
Лицо Максимиана стало пепельно-серым. Он поднялся с трона, как глашатай смерти, и, указывая на исцеленного, приказал:
- Казнить его! А Пантелеимон пусть смотрит. Что? Надолго ли ты спас его? И намного ли переживешь?-
...Люди плакали, когда их любимого доктора начали мучить: подвесили на дереве, обжигали свечами, бросали в кипящее олово и пытались утопить.
А ещё - люди радовались, когда видели, что из всех мучений худенький юноша выходил невредимым и бесстрашно говорил императору слова о величии Христа:
- Где твои боги, император? Почему они бессильны перед Христом?
Трое его друзей - христианские пресвитеры, исповедали свою веру и были обезглавлены. А Пантелеимон снова стоял перед троном и ничего не боялся. Мотнув головой, он сбросил отросшие волосы со лба и посмотрел в глаза мучителю.
- Ну... где твои боги, император?
Разъяренный Максимиан приказал увести Пантелеимона и зловеще усмехнулся. Стало понятно, что он приготовил новое испытание и не успокоится, пока не отомстит за поражение своих идолов.
Победитель львов
Трибуны сдержанно гудели. Медленно поднялась толстая решетка. Под решеткой скользнуло гибкое желтое тело... ещё и ещё... и дикие звери закружились на арене.
- Пусть его растерзают львы! - сказал император.
Слово Максимиана - закон. Для людей, во всяком случае. Они бросились выполнять приказание. И вот молодой врач стоит на желтом песке. А вокруг него кружат смертельной каруселью свирепые хищники.
-Нет, нет, я не могу смотреть! - закричал кто-то в истерике.
Трибуны замерли. Сейчас исполнится приказ императора.
Львы кружили по арене, но не собирались они терзать преступника. Львы на слово императора нахально наплевали. Они лизали ноги Пантелеимона, как большие ласковые кошки, и терлись гривами о его руки, сделавшие так много добра людям.
- Велик Бог христианский!- закричала толпа.
Это было торжество Кроткого Учителя и его верного ученика, и в этот миг никто императора не боялся.
Зов с Неба
Был солнечный свет... и дорога. Молодого врача привели на место казни и привязали к масличному дереву. Когда он поднял глаза к небу и стал молиться, один из воинов ударил его мечом. Но меч согнулся и не нанес никакой раны, потому что железо оказалось справедливее человека. А потом воины услышали, что какой-то необычайный Голос позвал:
- Пантелеимон!
А вокруг никого не было. Голос с Неба звал Пантелеимона в Царство Небесное, где люди не убивают друг друга, и звери приходят к ним в гости, и где никто не болеет...
Воины плакали, опустив мечи. Но юноша повелел им выполнить приказ императора.
Для нас тут конец истории.
Что ещё рассказать о молодом никомидийском враче, великомученике и целителе?
Из его ран потекло молоко, и масленичное дерево, к которому он был привязан, в момент его смерти покрылось плодами. Старые слуги Пантелеимона, присутствовавшие при казни и слышавшие Голос с Неба, написали повесть о его жизни, страданиях и кончине.
А ещё... по улицам Никомидии бегал мальчишка с вихрастыми черными волосами, которому уже много лет полагалось лежать в могиле, и ходили бывшие слепые, бывшие хромые и бывшие больные-язычники, ставшие христианами.
В самые разные времена самые разные люди просили в трудную минуту Святого о помощи. Они понимали: когда медицина оказывается бессильной и берет отчаяние, надо только позвать - и Целитель Пантелеимон тихонько придет, и обязательно поможет в беде и не попросит денег за лечение