Желание познать ее ласки пришло ко мне давно. Удивительно, но в ранней юности, при просмотре cinema, в котором мужчины в ковбойских шляпах совокуплялись с обитателями скотного двора, я, как ни странно, не получил ни малейшего удовольствия. Уже потом, через много лет, я стал, в начале понемногу, а затем все сильней и сильней, проникаться этим чувством, этим непреодолимым влечением. Оно было повсюду. Я ловил себя на том, что при взгляде на самку свиньи, я непроизвольно перевожу взгляд куда-то вниз, куда-то, в ее заднюю часть, к ее гениталиям. Я не мог спокойно есть свинину. Заходя в мясную лавку, я испытывал прилив сильнейшего возбуждения, усиливавшегося при разглядывании схемы разделки свиной туши. Тогда я понял, что полюбил.
Меня привлекало в ней все. Соски, разбросанные на розовом отвисшем брюхе, шершавая кожа, покрытая множеством волосков и прыщиков, манера передвигаться - неповоротливость бедер, низкая посадка головы, бессмысленный взгляд - все естество ее, казалось, делало меня абсолютно беспомощным против ее чар. Но, дальше моих мыслей и вожделения ничего не шло, ибо слишком много было препятствий для горожанина - кем я и был, вне всякого сомнения - для достижения заветной цели. Признаться, факт этот меня в равной степени как огорчал, так и радовал, т.к. в глубине души, я все же немного боялся, что мои фантазии, столь крамольные, когда-нибудь могут воплотиться в жизнь. Но что же может быть слаще и притягательнее, чем страх запретного наслаждения...
Тем временем, я собирался жениться. Невеста моя была молода, образованна, заботлива, воспитана в хорошей семье, и являла собой, без сомнения, лучшую из всех возможных партий для уже начинающего седеть, но вполне состоятельного физически и материально мужчины тридцати шести лет от роду. Ее нельзя было назвать ни красивой (широкий крепкий зад, полные икры, сальные волосы, заплетенные в косу), ни умной, что нисколько не смущало меня, т.к. с возрастом приходит понимание - женщины, при всем своем многообразии, делятся на женщин, созданных для отдыха и созданных для жизни. Настенька была без сомнения, создана для жизни - верная жена, готовая варить суп, рожать детей и таскать меня домой с дружеских пирушек. Я уже не строил иллюзий насчет духовной близости, родства интеллектов и прочих придуманных людьми mirage. Все это я оставил далеко в юности, наполненной эмоциями, трепетом души и прочими бесполезностями.
Придя в тот день на службу, я увидел, что из факса торчит лист бумаги. Далекий отправитель просил прислать к ним в Тверь мастера по вентиляции, т.к. на свиноферме, служащим коей он являлся, она пришла в окончательную негодность. Трудно описать трепет, охвативший меня... Тверь, глушь, свиноферма... Я живо представлял, как прошу у тамошних начальников ключ, ссылаясь на привычку работать ночью, как прихожу к Ней, как смотрю.... Наши взгляды встречаются, и она, такая беззащитная, нагая, все сразу понимает и уже нисколько не препятствует мне в моих манипуляциях. Я мою ее всю: ноги, рыло, половые органы, сосцы, мою ее, такую желанную, милую, покорную... Я трижды мастурбировал в этот день, но внутреннее напряжение было таким всепоглощающим, что я не смог унять дрожь в руках до самого вечера, пока, наконец, не пришел домой и не выпил залпом большой бокал Chateau La Blanshe.
День поездки. Я одеваюсь в праздничное. Сорочка креп-жоржет, идеально завязанный узел на галстуке, одеколон - немного на шею и по капельке на запястья, зонт, coat, чемодан. Выхожу из дома.
Московский вокзал. Суета, толкотня, крик. Люди - они даже не подозревают о цели моего путешествия! А вот и мой вагон. Сажусь поудобнее у окна. Меня ждет дорога, дорога, полная мечтаний и трепета.... Наверное, нет на земле человека, который хоть раз не ощущал того, что довелось испытать мне в той поездке - любовное томление, приправленное мерным стуком вагонных колес, сладкие грезы, перемежаемые голосами продавцов на полустанках (через приоткрытое окно то и дело доносились их голоса, предлагающие пассажирам приобрести нехитрую деревенскую снедь - вареный картофель, квашеную капусту, соленые огурцы, пирожки, и т.д.), ночное бдение у окна - взгляд в бесконечность, в безымянное мелькание деревень, речушек, холмов, сладкая истома ожидания конечной цели путешествия, которая, должно быть, сопровождает всех влюбленных во всех их путешествиях. Не обошла она, дорогой читатель, и меня...
Тверь приняла меня дождем, прибившим вокзальную пыль, и, тем самым, оказавшим мне услугу - я не хотел, чтоб пыль осела на воротничке моей рубашки. Зайдя в гостиничный номер, я первым делом сделал телефонный звонок, сообщив своей невесте о благополучном прибытии в Тверь. Она, по обыкновению участливо, поинтересовалась, не простыл ли я в дороге, на что я сказал, что здоров, и она только зря беспокоится за меня, хотя я и бесконечно рад этому трогательному проявлению ее любви. Попросив кланяться маме с папой, я повесил трубку и открыл портфель. Вазелин, скотч, бечевка, шприц, две ампулы снотворного, кусок хозяйственного мыла, мочалка и пара вентиляционных приборов, назначения которых мне было неизвестно. Кроме того, у меня с собой была упаковка женских гигиенических тампонов, и стерильная пробирка. Я все продумал заранее. Я не мог допустить, чтоб в момент нашей близости хоть что-то разделяло нас. Я хотел ощутить прикосновение ее чресл непосредственно своей плотью, не имея на пути преград, придуманных людьми, преград, придуманных человечеством для защиты от последствий собственного же распутства. Я имею в виду, конечно же, condoms.
Служащий, вызвавший меня в Тверь, оказался старшим зоотехником. Он отвез меня на место предстоящих работ - маленькую ферму в пять бараков, притаившуюся на окраине города, в излучине реки с труднопроизносимым названием. От увиденного количества свиной плоти у меня случилась поллюция. Сославшись на легкое недомогание с дороги и желание приступить к работам уже завтра, я попросил выписать мне пропуск, дабы не утруждать служащего хлопотами, связанными с моей встречей, и сопровождением меня по помещениям фермы. Он скрылся в направлении административного корпуса, пообещав отсутствовать не более четверти часа.
Я закрыл глаза. Визг и хрюканье со всех сторон. Как в этом многоголосье услышать, распознать именно ЕЕ голос? Как не ошибиться...? Я втягивал ноздрями густой запах фермы, пил его, силясь, может быть, так - найти среди тысяч - одну единственную, ради встречи с которой я и проделал весь этот путь. Ради встречи с которой я и жил последние несколько лет. Я чувствовал, что она где то здесь, где то совсем рядом. Вдруг, в неясном мареве ощущений, в мешанине звуков и запахов, я разглядел внутренним взором!! ее!!! Она стояла в соседнем ряду, грациозно опустив голову в корыто пищераздатчика, и ела. Из-под ее хвостика, раздиравшего мне сердце своей трогательной беззащитностью, падали комья полужидкого кала.
Я подошел к ней и погладил. Она сделала вид, что не заметила. Какая девственная чистота, подумал я, какое очарование в ней, какая трогательная отчужденность от всего мирского, плотского. Он ела и испражнялась, и только. Святая простота... Я снова кончил, и, наверное, имел бы конфуз на обратном пути, если бы предусмотрительно, еще в гостинице, не обмотал член полотнищем, вырезанным из гостиничной простыни. Кусок материи удерживал член у живота, не позволяя топорщиться, и одновременно не давал моей сперме протечь сквозь брюки.
Я достал из кармана женский гигиенический тампон и, перегнувшись через поручни загона, попытался ввести его ей во влагалище. Моих пальцев коснулись трепетные губы. Словно губы далекой любимой, съедающей с моей ладони горсть ягод, собранных для нее, и принесенных ей на пригорок, где она лежала когда-то, наслаждаясь полуденным солнцем.... Когда-то очень далеко и очень давно, в солнечном детстве, в такой же день, как сегодня. Это прикосновение - горячее, влажное, многообещающее, словно шептавшее - "Только дай срок, Только дай срок, и я научу тебя любви, я подарю тебе всю себя без остатка, тело, душу, и эти мои нежные губы, и все-все-все, что только пожелаешь..." - оно обожгло в тот день мои пальцы своей откровенностью, своим бесстыдством, граничащим с непорочностью, и согрело сердце мое отблеском далеких воспоминаний...
Я ввел тампон поглубже во влагалище и, убедившись, что тонкая белая веревочка торчит наружу, поднес мокрые пальцы к лицу. Влага волновала меня и притягивала. Волновала, вероятно, сильней, чем может радовать мужчину кровь девственницы на его естестве, притягивала куда явственней, чем поцелуй моей оставленной дома невесты. Я облизал руку. Каждый палец в отдельности. Вынув тампон и аккуратно засунув его в пробирку, я направился к выходу. Меня ждал Тверской Кожно-Венерологический диспансер.
***
- Интересно, а зачем Вам это? - поинтересовалась пожилая медсестра в кабинете венеролога.
- Видите ли, я хочу знать, насколько она здорова, а прийти сюда сама она стесняется. Понимаете? - я сидел на стуле перед столом врача и держал на коленях свой чемодан.
- Странно, обычно никто не стесняется. Все приходят и сдают анализы, что за капризы? Она у вас, что, такая стеснительная, особенная? - врач, дама гораздо моложе "медсестры", оторвалась от заполнения документов, и взглянула на меня.
- Да, она у меня особенная, доктор! - я достал из чемодана коробку конфет "Белочка", и положил на стол. - Это Вам!
- А это, - я достал из кармана пробирку с влажно-блестящей ваткой внутри - это ее слизь, из влагалища, для проб.
Доктор невольно сглотнула, и промолвила, глядя на склянку: - Наталья Тимофеевна, возьмите на посев...
***
На следующий день я пришел в КВД за ответом.
В кабинете была только пожилая медсестра.
- Здравствуйте! - сказал я, приоткрыв дверь.
-А! Это вы, заходите, готов, готов ваш ответ! Я Вас запомнила, мужчина!
Я прошел и сел на стул.
Медсестра, роясь в бумагах, посмотрела на меня поверх очков:
- Знаете, ну просто на удивление, такие чистые анализы, - она продолжала искать - Даже намека на инфекцию! - Та-а-а-а-к, ну, вот! Вот ваш мазок! - А кем вам девушка приходится, если не секрет? - медсестра излучала благообразие и чопорность, словно настоятельница женского монастыря.
- Невестой, - ответил я.
- Да, такую чистую девушку в наше время нелегко найти! Повезло вам с невестой!
***
За окнами бушевал май.
Я вышел из кабинета, и побежал вниз по лестнице, улыбаясь своим мыслям...