Аннотация: Владислав переживает в крепости ряд ужасных событий. И всё венчает состоявшееся внезапно посещение долины Града Вечной Тени передовым отрядом армии вторжения, переправившейся на этот берег реки из Белгорода.
Посещение
Сквозь неплотно прикрытые веки серость тусклого освещения, заливающего комнату, постепенно просачиваясь всё глубже и глубже в его сознание, наконец растопила чёрный лёд совсем не похожего на сон, тяжко давящего забытья, и Владислав, словно выныривая из неизбывной глубины, наконец, как бы внезапным, резким рывком, вернулся к действительности. Открыв глаза, он увидел, прямо перед собой, возвышающуюся над ним, хорошо освещаемую блеклым, сероватым светом, просачивающимся в комнату из широко распахнутого окна, фигуру Тайноведа, сумрачно изучающего его, лежащего одетым навзничь, поверх смятого одеяла - точно в том же положении, в котором он вчера и провалился в забытье.
Лицо у Тайноведа было суровым, окаменевшим, словно бы вытесанным из серого мрамора. Узкие, вытянутые щёки были покрыты трёхдневной щетиной - он не удосуживался выбриться, кажется, ещё с момента их отплытия с острова. Он уже был полностью одет, и совсем не походил на тот обрубок обнажённой плоти, словно бы погружённой в чёрную жидкость, и одетой в рваньё едва-едва просвечивавшей сквозь неё обескровленной, мутно-белесой кожи, которым Владислав созерцал его последний раз вчера - в своём до предела кошмарном то ли сне, то ли, всё же оглушительно жуткой яви.
Владислав, резко перевернувшись на бок, сел на кровати, свесив ноги вниз. Взгляд Тайноведа, всё так же молча, сосредоточенно изучавшего его, скользнул куда-то к полу, и, следуя этому взгляду, Владислав внезапно понял, что тот, как зачарованный, упорно глядит на его остроносые, мягкой кожи туфли, в которых он, оказывается, так и лежал в кровати. Чуть приподняв правую ногу, Владислав с ужасом увидел, что туфли были окольцованы, по всей дине подошвы, чёрно-бурой, подсохшей коркой, и ему тут же, до нестерпимости зримо, представилась брызнувшая из раны потоком кровь распятого на стене короля, залившая вчера весь пол в подвале.
Вытаращив глаза до предела он быстро взглянул на свои ладони. Они были испачканы остатками высохшей слизи, и какой-то отвратительной плесени. Владислав тут же, немедленно, с крайним отвращением принялся тереть их друг о друга, и о спинку кровати, пытаясь избавиться от этой пакости.
- Ладно уж, иди - умойся. - Угрюмо посоветовал Ему Тайновед, но ничего спрашивать так и не стал. Видимо - у него совершенно не было ни малейшего желания получить хоть какие-либо вразумительные ответы на свои, совершенно очевидно напрашивавющиеся вопросы.
В помывочной было пусто, но, при этом, в бадье плескалась горячая вода - видимо Владислав проснулся хоть и гораздо позже всех, но не настолько уж, чтобы недавно нагретая кем-то вода уже успела бы выстыть. Содрав с себя одежду, он долго, упорно вышкрёбывался, стремясь стереть с себя всякое воспоминание о произошедшем ночью. Одеваясь, он натянул на ноги форменные сапоги, а туфли, взяв их с величайшим отвращением самыми краешками пальцев, тут же выбросил в корзину для мусора, с сожалением подумав, при этом, что других-то у него с собой и нету. И теперь так и придется всё время ходить в тяжёлых сапогах - даже в спальне.
Возвращаясь назад, он просто таки силком всё же понудил себя заглянуть за лестницу, ведущую на второй этаж. Это было какое-то совершенно тягостное, но неизбывное любопытство, которое в нём не смогли пересилить ни весь ужас, ни всё кошмарное отвращение его ночных впечатлений. К крайнему его изумлению, там он сначала увидел лишь совершенно глухую стену. Но - присмотревшись повнимательнее, в неверном свете, пробивавшемся сюда от открытого входа, он разглядел в этой стене контуры грубо заложенного тёсанным камнем дверного проёма. Ржавые, стальные крюки, вбитые в каменные наличники, чуть выступавшие из стены, ясно показывали, что здесь таки была когда-то та, окованная железными полосами дверь, которую он лично захлопнул вчера ночью, еле тогда выбравшись из этого, сейчас наглухо замурованного прохода в подземелье.
Покачав ошарашено головой, и решив не мучить себя ненужными вопросами, всё рано обречёнными так и оставаться безответными, Владислав проскользнул в их общую с Тайноведом спальню. Тот стоял у одной из конторок, весь углубившись в гору свитков и пергаментов, которые он, видимо, уже успел собрать по ларям, стоявшим здесь, а может - и не только здесь. Подняв голову, он коротко сказал ему:
- Завтрак скоро будет, я думаю. Ладненький и Вырвиглаз уже давно отправились в кухню. А ты, пока что, если есть силы и желание - присоединяйся. Тут есть на что посмотреть.
Став за другую конторку, и, с позволения Тайноведа, забрав себе добрую половину изучаемых им свитков, Владислав с огромным интересом начал их наскоро просматривать. У Тайноведа под рукой оказался кофейник с ещё тёплым кофеём - видно Ладненький таки загрузил запас кофейных зёрен на воз перед отъездом, и он поделился с ним этим волшебно благоухающим, и столь сейчас желанным напитком. Они молча прихлёбывали кофей из больших фаянсовых кружек, и шелестели свитками, для развёртывания которых у каждого, над конторкой, был приделан особый держатель с двумя валиками.
С небольшим перерывом на перекус, в виде котелков с кипящей овсянкой, густо сдобренной мёдом и изюмом, которые им приволок прямо в спальню Ладненький - чтобы не пришлось отвлекаться на хождения туда-сюда, они аж до самого позднего обеда, почти не отвлекаясь, занимались разбором текстов, просто поражавших свои разнообразием.
Здесь были и пергаментные листы неведомых времён, с заклинаниями - как на языке древнего Запада, так и на множестве современных, или же и вовсе неизвестных Владиславу языков. Ко многим из таковых шёл, в приложении, перевод документа на язык Запада, аккуратно выполненный, видимо - совсем недавно, на обрывках папирусных свитков. Были там и древние дневниковые записи, а также и летописные своды, составленные на множестве различных наречий - иногда с переводами, а иногда - и без таковых, но всегда испещренные на полях различного рода пометами - в основном на языке оригинала. Были там и явно свежие - скорее всего принадлежавшие прежним обитателям этой комнаты, подробные отчёты о различного рода колдовских занятиях. С выводами, заключениями, и свежесоставленными колдовскими заговорами. Были тут и какие-то совершенно странные, практически нудобовразумительные записи, хоть вроде бы и на понятном языке, но оставлявшие впечатление совершеннейшего бреда. В общем - работы, и простора для исследований тут был попросту непочатый край.
От распахнутого окна веяло стылым сквозняком, залетавшим сюда с ближайшего к Детинцу нагорья, и от его легких дуновений старые свитки чуть шелестели, словно бы переговариваясь меж собою шопотом на неизвестном людям языке. Чуть пахло прелью, и той особой, тончайшей пылью, которая так свойственна древним книгохранилищам. Скрипел пером Тайновед, видимо пытаясь как-то упорядочить для себя прочитываемые там сведения. Следуя его примеру Владислав и сам взялся шкрябать беглые заметки. Но кроме совершенно очевидных заговоров практических руководств в волхвованиях, многие свитки и пергаменты попросту не поддавались хоть какому-либо ясному однозначному описанию. Цели создавших их когда-то были темны, а ведание их, с совершенной очевидностью, на несколько голов превышало доступное сейчас Владиславу.
Он добросовестно пытался складывать хот какие-либо описательности, помещая на листок папируса если уж и не ясное понимание, то хоть своё общее впечатление от изучаемого, в той надежде, что, по его записям, опытный Тайновед сможет потом со всем этим разобраться гораздо лучше него самого.
Постепенно, всё более и более погружаясь в эту отнюдь не скучную и вовсе не монотонную работу, Владислав потихоньку отходил от ужасов своего ночного приключения. Воспоминания о них не ушли совсем, но отодвигались постепенно куда-то на самый край его сознания. За окном, время ото времени, ясно раздавался звон клинков, скрещивающихся друг с другом, и сопровождаемый частым уханьем. Но, при этом - достаточно странно, вовсе не прерывавшиеся человеческой речью
Обед был, по общему согласию, подан достаточно поздно, и собственно совмещён с ужином - так, чтобы закончить его ещё засветло, и к ночи уже безвыходно запереться в спальном доме. Когда Вырвиглаз, через открытое окно, кликнул их в трапезную, они аккуратно спрятали всё в закрывающиеся ящики конторок, тщательно разделив уже просмотренное от ещё не изученного.
Выйдя наружу они увидели, посреди двора, Весельчака, монотонно рубящегося с Заднепятом. Оба бойца сверкали клинками в каком-то совершенно исступлённом безразличии, и лица их, искривленные яростью боя, были, при этом, словно бы покрыты серой сыростью полусна. Словно бы их с утра поднять-то подняли, а вот разбудить почему-то забыли.
Махнув рукой, Тайновед поручил Вырвиглазу снять караул с башни, и гнать их также в трапезную. Собравшись вместе, они, изрядно проголодавшись, набросились было на отменные блюда, мастерски приготовленные для них Ладненьким, но, удовлетворив первый голод, внезапно почувствовали полное отсутствие всякого желания к дальнейшему насыщению. Они все пребывали словно бы в тяжкой, чёрной, давящей полудрёме, и даже обильные излияния отменного вина из погребов не могли развеять тяжкого морока, и согреть их заледеневшие за прошлую ночь сердца.
После трапезы никто уже не порывался к музыке и веселью. Как только за окном начали подкрадываться быстрые, весенние сумерки, они молча поплелись назад, стремясь поскорее спрятаться от стылой темени, поднимающейся к Детинцу снизу, из ледяной стылости чуть журчащей в реке воды.
В своей комнате, они с Тайноведом побыстрее захлопнули ставни, подкинулти дров в итак весь день тлевший углями камин, быстро разделись, и Тайновед тут же спрятался под своим одеялом, накрывшись им полностью, с головой. Владислав, в отличие от своего командира, предпочитавшего спать полностью раздетым, сначала натянул на себя шерстяную ночную рубашку, и грубой вязки шерстной же ночной колпак, а потом, прежде чем повалиться в кровать, хорошо приложился к пузатой глиняной бутыли, в оплётке из виноградной лозы с двумя выгнутыми ручками, которую он потихоньку выклянчил у Ладненького по завершении трапезы. От глаз Тайноведа, впрочем, эта бутыль, понятное дело, не ускользнула. Но он ничего, по её поводу, Владиславу говорить не стал.
Влив в себя чуть ли не всё её содержимое, Владислав, чувствуя с облегчением, что проваливаться в спасительность хмельного забытья, лишь успел задвинуть её ногой куда-то под свою кровать, и тут же погрузился в пучину бесчувственности.
Спал он всю ночь, после этого, совершенно беспробудно. Но вот пробуждение у Владислава вылилось опять же в какой-то совершенно сплошной кошмар. Он пришёл в себя оттого, что его аккуратно, но настойчиво трясли за левое плечо. Подняв голову, он обнаружил, в неверном свете раннего утра, проникавшего в комнату сквозь правую половинку окна с распахнутой ставней, что лежит навзничь на полу, почти возле самой двери, в липкой, уже почти подсохшей луже с омерзительно пахнущей блевотины, а над ним, тревожно глядя ему в лицо, склонился Тайновед - всё ещё не одетый, лишь в наскоро наброшенном на голое тело форменном плаще.
В голове у него шумело, рот пересох до того, что он чувствовал, как совершенно одеревеневший язык попросту дерёт по иссохшему нёбу.
- Что, что случилось-то? - Быстро бросил ему Тайновед, помогая подняться с полу.
К Владиславу возвращалась постепенно чувствительность тела. Во рут стоял отвратительный привкус, а рубашка спереди вся была совершенно залита этой липкой дрянью. Его снова чуть не вырвало.
- Ладно - иди в помывочную, приведи себя в порядок! - Напутствовал его командир, выпроваживая за дверь. - Потом, если захочешь, расскажешь.
В помывочной царствовал совершенно зверский холод. Печь ещё не затапливали - видимо, был ещё ни свет, ни заря. Вода наличествовала лишь в одной бадье, да и та - не очень чистая, и совершенно ледяная. Видимо - оставалась ещё со вчерашних помывок. Невзирая на холод, пробирающий до костей, Владислав, с огромным облегчением, содрал с себя рубаху, зашвырнул её в корзину с бельём для стирки, которую Ладненький только вчера тут успел поставить, и, не залазя в бадью, разбрызгивая вокруг воду, дрожа, постанывая, и шепотом ругаясь сквозь зубы, тщательно ополоснулся с помошью большого деревянного ковша - сначала голову, а потом и всё остальное тело, смывая с себя эту гадость. Тщательно прополоскав рот чистой водой из кувшина для умывания, а заодно промыв ею и лицо, он накинул на плечи свой плащ, который ему в последний момент всучил Тайновед, и шлёпая босыми, мокрыми ступнями по холодным, плохо струганным дощатым плахам пола, почти что бегом вернулся к себе в комнату.
Тайновед, уже полностью одетый, ждал его, сидя в кресле, рядом со своей кроватью.
- Что, воду ещё не грели? - Спросил он, внимательно изучая аж посиневшего, и мелко дрожащего под плащом Владислава.
- Нннет! - Ответил тот, не попадая зубом на зуб, и быстрым движением залазя под своё одело, в попытке хоть как-то согреться.
В комнате было хоть и теплее, чем в коридоре, но от распахнутого уже полностью окна тянуло ледяным сквозняком. Тайновед и сам зябко кутался в плащ.
- Ладно, сказал он, - полежи пока, приди в себя, согрейся. Так что было-то у тебя сегодня ночью?
Владислав, начав потихоньку согреваться по одеялом, уже был в состоянии соображать понемногу. Но хоть убейте -совершенно не мог припомнить, каким же именно образом он переместился ночью из своей кровати на пол. Вроде бы был какой-то стук в дверь. Вроде бы его куда-то звали? Или - нет?.. Он никак не мог припомнить ничего ясного и определённого.
- Нет.. Не знаю.. Не помню.. - промямлил он в ответ. - Ничего не помню!
- И неудивительно, после такого-то количества вина, которое ты вчера перед сном выдудлил! - Поморщился Тайновед. - Ты-то пить в таких количествах не приучен ведь?
- Нет, не приучен. - Угрюмо отозвался Владислав, всё ещё пытающийся сложить хвост и голову обрывкам своих ночных впечатлений.
- Оно, впрочем, может и к лучшему. - Примирительно заметил Тайновед. - Мож ты и вправду правильно поступил, отключив себя на ночь. А то кто его знает, что было бы, если б ты таки открыл бы эту дверь. Как.. Как вчера!.. - И тут он сам себя оборвал.
Тут в дверь постучал Ладненький, которого видимо разбудила возня Владислава в помывочной, доложить, что воду для оправки вот-вот приготовят, печь уже разожжена, а он с Вырвиглазом отправляются в трапезную - приготовить что-нибуть к завтраку.
Впрочем, Владислав второй раз в помывочную ходить уже так и не стал. После завтрака, который им доставили в комнату, они занялись тем же делом, что и вчера - благо работы, даже на саму скору руку, тут предстояло не меньше чем дня на два-три, по самым скромным прикидкам.
Время уже подходило почти что к позднему обеду, и Владислав с Тайноведом, совершено утомлённые, уже начали потихоньку складывать всё снова в ящики конторок, ожидая вот-вот услышать призывный зов Вырвиглаза с улицы, как вдруг на подоконник, с громком шумом крыльев, приземлилась большая, чёрная ворона, с пронизительным, предупреждающим карканьем.
- Ага! - Удовлетворённо отзывался Тайновед, - нас всё-таки не забыли! Вот и весточка из Башни! Ну-ка, посмотрим - чем они там нас порадуют!
Однако развернув бумажку, извлечённую из сумочки на лапке птицы, и быстро пробежав её глазами, он аж посерел, и как-то даже изменился в лице. Ибо там, аккуратным, хорошо поставленным, прекрасно известным ему почерком Главнокомандующего, было, в ровных, неторопливых строчках, вывдено следующее:
"Сначала - приятные для вас новости. Прошлой ночью я вернулся в Башню. Наградные были тут же выписаны, и всё это я посылаю вам со своим третьим порученцем. Ты его в лицо знаешь, так что когда постучит в ворота - впусти. Там с ним будет также письмо с подробным изложением вашего следующего задания. Охрану до города ему обеспечат в Верхней крепости.
Теперь - другие известия. Сегодня утром от Белгорода выступила армия вторжения. Где-то к концу дня уже должны быть на нашем берегу. Переправа нами оставлена, так что они беспрепятственно пойдут дальше. Могут заглянуть и к вам. Так что - будьте там на стрёме. Если что - кольценосцы вам помогут. Один из них сейчас как раз распоряжается в Верхней крепости. Оттуда вам и будут теперь посылать постоянно свежие вести о продвижении врага. Держитесь!"
Тайновед тщательно разорвал полученное послание. Взяв у Владислава из сумки тонкий листок чиркнул там пару строчек. Аккуратно вложил в сумочку, махнул вороне рукой, и та немедленно улетела. После этого он сел на свою кровать, низко опустив голову, обхватил её ладонями, и так застыл на некоторое время.
- Что, что там было? - Наконец, не выдержав, с тревогой обратился к нему Владислав.
Тот ещё помедлил немного, в таком же положении. Потом поднял голову и внимательно, практически в упор взглянул в прямо в глаза наклонившемуся к нему Владиславу. Лицо Тайноведа как бы осунулось, даже вытянулось больше обычного, зрачки превратились в две беспощадные стальные иголки, и он выглядел сейчас совсем как загнанный охотниками в нору волк, затравленно, с бессильной ненавистью разглядывающий оттуда своих преследователей.
- Да уж, брат. - Наконец выговорил он очень осторожно, словно аккуратно пробуя каждое слово на вкус, прежде чем сплюнуть его с губ. - Дела наши как сажа бела. - И тут он невесело усмехнулся.
- Так что, что? Неторопливо вскинулся над ним Владислав.
- Так. Сейчас вот соберёмся в трапезной, и я там оглашу обстановку. Чтоб не повторяться дважды. Время пока ещё есть, но - уже не так много. - Наконец собрался он с мыслями, и резко встал с кровати. - Ладно. Пакуй всё это по ящикам - нам в ближайшие дни уже не до того всё равно будет. И - пошли к нашим, не будем ждать уж - пока позовут-то.
Видно всё же немного таки успокоившись по дороге, он сначала дал команде покончить с трапезой. Впрочем, винопитие он запретил сразу же, заставив Ладненького унести назад, в кладовую, уже было поставленные на стол бутыли. Так что назвать их ужин уж совсем безмятежным пережёвыванием пищи было аж никак нельзя.
По его знаку, когда все наконец отставили чаши и тарелки, он, внимательно оглядев всех их по очереди, наконец ознакомил их с происходящим во внешнем мире:
- Итак, парни, на том берегу, очевидно, решили не ждать нашего следующего удара, собрали всё, что можно, и сейчас уже наверняка закончили, или почти закончили переправлять своё войско на наш берег.
Владислав был попросту потрясён услышанным. Он ожидал немедленного, предельно острого отзыва на слова командира. По крайней мере - со стороны Весельчака. Но бойцы находились, видимо, уже в такой предельной прострации от постоянно давящей на них обстановки своего нынешнего обиталища, что даже это известие уже не в состоянии было извлечь до конца оттуда их рассудок. Они лишь угрюмо, как в полусне, глядели на своего командира, и никто не проронил ни единого слова.
Ещё раз оглядев их внимательно, тот продолжил:
- Я не думаю, что они там смогли собрать чересчур уж много. Я вообще не понимаю, с какой это стати они вдруг вздумали перейти реку, для ещё в такой спешке. Что-то там такое происходит. Потому что Главнокомандующий, судя по письму, отнюдь не встревожен происходящим. Зная его, я бы сказал даже наоборот - такое впечатление, что такое развитие событий их там, в Башне, более чем устраивает.
Тут он на мгновение опустил глаза долу, быстро провёл правой ладонью по лбу, и снова посмотрел на них:
- С моей точки зрения - на том берегу попросту сошли с ума. А наше руководство их явно сюда заманивает. Если уж они очистили переправы, и позволили им беспрепятственно перейти на наш берег - то это же замануха чистейшей воды! К гадалке не ходи!
- Замануха, да. - Как-то вяло наконец отозвался Весельчак. - Мышеловка. А мы что же, значится, приманка в этой мышеловке, что ли? Так оно выходит?
- Нет, не выходит так, - Жестко прервал его Тайновед. - Тут и нашей недавней находки хватит, чтобы город защищали до последней капли крови. Нет, я не думаю, что нас бросят на произвол судьбы. Но - не исключено, что нам с вами таки придётся пережить пару острых моментов. Поэтому - вплоть до прояснения обстановки, винопитие будет исключено полностью. До ночи они сюда дойти попросту не успеют. А ночью - уже сюда точно не сунутся. Те, кто их ведёт, хорошо знают, что здесь к чему. Но вот завтра - с рассветом, все мы, за исключением Ладненького и Вырвиглаза, и то - лишь когда они на кухне заняты, будем торчать над привратными башнями. Вниз, к городским воротам, спускаться не будем. Там мы их всё равно не удержим. А вот здесь уж станем насмерть. Но даже если они днём и войдут в город, то ночью здесь всё равно не удержаться. Так что нам придется продержаться лишь до темноты. А там - посмотрим.
Все снова зашевелились, но как-то очень вяло. У Владислава сложилось однозначное впечатление, что парни пребывают словно бы в каком-то тяжком полусне. В котором они попросту не в силах нормально воспринимать и осмысливать всё вокруг них происходящее.
- В общем - так. Если мы переживём это нашествие, то нам из Башни порученец Главнокомандующего уже вовсю тащит наши кровно отработанные наградные. - Решил подсластить горькие новости командир. - А также - и пакет с нашим НОВЫМ заданием. - Выразительно подчеркнул он. - Видимо в Башне не испытывают ни малейших сомнений в дальнейшем развитии событий. И - уже заранее всё рассчитали. В том числе - и дальнейшие действия для нас. Так что - не вешайте носа! В нас там верят, и мы с вами скоро наконец-таки покинем это проклятое место!
Но даже эта новость не смогла нисколько расшевелить парней. На дворе стремительно темнено, и они поспешили покинуть трапезную, бросив всё как есть - до завтра.
Уже в комнате, приготовившись нырнуть под одеяло, Владислав было потянулся ко вчерашней бутыли, всё ещё стоящей у него под кроватью, но внимательно наблюдавший за ним Тайновед лишь отрицательно покачал головой.
- Нет, чтобы там ни было, а надираться на ночь сейчас нельзя ни в коем случае. - Мягко сказал он. - Завтра может быть что угодно, и - в любой момент. Возможно, что нам придется сражаться с превосходящим врагом за само сохранение наших жизней. Так что - ни-ни! Уж извини, брат!
Сам он как раз заканчивал стаскивать с себя бельё. В комнате, невзирая на пылающий очаг, жарко не было ни в коей мере. Поэтому Владислава крайне удивлял его обычай спать совершенно голым. И как он не мёрзнет-то? - В очередной раз посетила его мимолётная мысль. Впрочем, судя по всему, в том состоянии, в которое тот впадал последние ночи, он вообще вряд ли что-либо чувствовал во сне, промелькнуло у Владислава в голове, и он крепко зажмурил глаза, очень надеясь провалиться до утра в такое же беспамятство. Однако же упованиям его не суждено было сбыться ни в коей мере.
Он проснулся внезапно, в самый глухой час ночи, от чёткого ощущения, что за дверью, в коридоре, только что стихли тяжёлые, неровные шаги. Надежды на то, что там вздумал шляться кто-либо из отряда, после опыта ночей предыдущих, у него не возникло уже и в самой малой степени. Там мог быть лишь кто-то чужой, и совершенно незваный. Только - вот по чью душу? Впрочем - в следующий миг сомнений у него уже не осталось совершенно никаких - за ручку двери с силой подёргали, и она аж затряслась под напором сильной, властной руки. Этот посетитель отнюдь не заворачивался со стуком, и с просьбами впустить его.
Владислав лежал совершенно оцепенев, буквально плавая в холодном поту. Убедившись, что дверь закрыта на засов, с той стоны по ней начали чем-то шкрябать. И вдруг Владислав, с крайним изумлением, увидел, что запор начал медленно выползать из скобы! Пару мгновений он с ужасом глядел на происходящее, а потом сообразил, что, скорее всего, запор управляется снаружи каким-либо механизмом - наподобие замочного. И что у находящегося с другой стороны есть в распоряжении ключ от этого механизма, который им самим, при вселении, выдать так и не озаботились!
Механика там была, видимо, хорошо отлажена и смазана, потому что запор двигался плавно, и почти бесшумно. Владислав выскочил из постели одним рывком, выхватил меч из ножен, висевший на стойке для одежды, и встал в боевую стойку прямо напротив двери - в пустом пространстве посреди комнаты, залитой светом от свечей, снова приобретшим тот самый, пугающий, багрово-траурный оттенок, столь знакомый уже Владиславу по ночи, предшествовавшей прошлой.
Запор наконец выскользнул из скобы, и дверь распахнулась от сильного толчка настежь. С той стороны стоял высокий воин в полном конном боевом доспехе Гвардии, сплошняком покрывающем его тело выпуклым нагрудником, на котором, вместо гвардейского факела, тускло серебрился диск полной луны, с чёрнёными полосами и углублениями, делавшими его похожим на оскаленный череп, а также поножами и наручниками из наборных стальных пластин. Сталь доспеха была полностью покрыта воронением, с отдельными полосками блестящего метала на закраинах. Но голова у воина была свобода не только от боевого горшечного шлема, но даже и от обычного - походного. Совершенно бледное, вытянутое идеальным овалом лицо - без единой кровинки, почти полностью сливалось с коротко стриженной, русой бородкой, но ёршик таких же белесых волос был ярко отмечен выступавшей на этой белизне окровавленной, слипшейся прядью. Цвета глаз у него, впрочем, совершенно невозможно было разглядеть, ибо зрачки его глубоко скрывались в провалах глазных впадин абсолютно угольного цвета.
Какое-то время они в упор глядели друг на друга - Владислав в совершенном исступлении, а тот - с выражением неприязненного, брезгливого удивления в своих, глубоко спрятавшихся в тёмных глазницах глазах. Потом пришелец внезапно заговорил - глухим голосом, словно бы доносящимся из бездонной пропасти, но, в то же время, совершенно ясным и различимым для слуха до самого малейшего оттенка своего тона:
- Ты кто такой?! Это наша комната! Откуда ты тут взялся?!
- Я.. Мы.. Нас тут поселили.. Главнокомандующий.. - Залепетал Владислав совершенно растерянно, соображая, что это, наверное, один из тех самых командиров отделений, квартировавших здесь до их прихода в город. Видимо - как-то уцелевший. Вопреки всему. Но, но - как он сумел пройти сюда, через двое запертых ворот? - Панически пытался сообразить он.
- Ааа. - Отозвался тот, поморщившись. - Ну да, ну да - конечно же.
Он вынул правой рукой - без латной рукавицы, которую сжимал закованной в металл левой ладонью, из неприметного отверстия в двери длинный, чёрный стальной стержень, с кованной, цельной головкой, и винтообразной насечкой по всей его длине. Тут Владислав внезапно отметил для себя, что справа у того, на кожаной перевязи, болтаются пустые, чёрные ножны. После этого пришелец, не спрашивая никакого разрешения, уверенно вошёл в комнату, небрежно отстранил стоявшего у него на пути нового жильца, не обращая совершенно никакого внимания на меч у того в руке, и быстро прошёл к конторкам.
Увидев его со спины, Владислав почувствовал, что него аж перехватило дыхание, и вдруг отчаянно закружилась голова. Отчего он чуть не грохнулся на пол без сознания. Затылок у пришедшего был глубоко рассечён - почти надвое, глубокой, рубленной раной - скорее всего от боевой секиры, ибо проруб был не только глубок, но широк по своим смятым краям. В ране белесо розовели остатки мозга, а волосы вокруг неё слиплись от крови. Впрочем - крови, видимо, вылилось из раны всё же не очень много. Но вопрос о том, кто же именно сейчас пришёл сюда - в своё прежнее жилище, моментально отпал у Владислава сам собою. Ибо с такой раной в голове пришедший аж никак не мог бы принадлежать к миру ходящих под солнцем этого мира. В общем - стало понятным также и отсутствие у него шлема и меча. Чья бы рука не нанесла этот страшный удар ему в сече, но обладатель её явно был выдающимся и опытным бойцом, и этот несчастливый комотделения вряд ли успел даже осознать хоть что-либо перед свой внезапной гибелью, обрушившейся на него, как стремительный и моментальный удар молнии.
В траурно-багровом, совершенно жутком, и абсолютно неестественном освещении комнаты, которое, тем не менее, не вызывало у того ни малейшего удивления, пришедший начал лихорадочно открывать ящики у конторок, вытаскивая оттуда пригоршнями свитки, пергаменты и свёрнутые бумажные листы. Потом он стал в них лихорадочно рыться, с остервенением перебирая их своими пальцами, и досадливо швыряя ненужное на пол, и при этом непрестанно бормоча прерывающимся, звенящим от отчаяния голосом:
- Да где же оно, да где же?!
Владислав отложил меч на первую попавшуюся кровать, осторожно подошёл и стал у того за спиной.
- Что ищешь-то? - Участливо спросил он. - Может, я тебе смогу помочь чем-то?
Тот испуганно, затравленно обернулся, отрицательно мотнул головой, и снова погрузился в своё занятие.
- Я, я смотрел эти бумаги - уж прости, брат! - Снова попробовал обратиться к нему Владислав. - Может я помню где это лежит-то, если только ты мне скажешь, что ты ищешь?
Тот вдруг с отчаянием бросил очередную кипу свитков, которые до этого держал в руках, на конторку, и со вспыхнувшей надеждой обернулся к Владиславу.
- Я.. Я ищу своё заклинание! Я, я сам его составил! Для себя! На этот случай. Освобождение! Полное освобождение! Ты видал его? Видал? - Забормотал он быстро, пытаясь заглянуть в глаза Владиславу.
- А как оно выглядит-то? - Потерянно отозвался тот. - Скажи - может я и вспомню. Хоть о чём оно было-то?
Тот вдруг с острым подозрением взглянул было на Владислава, и слегка от него отстранился. Потом лицо его вдруг исказила тяжкая судорога отчаяния и боли.
- Да - а как оно выглядело-то? Нет - не могу вспомнить, не могу! Помню, где-то тут было. Но даже не могу вспомнит где! У меня, брат, с памятью что-то всё время приключается, - Вдруг горько пожаловался он Владиславу, - Вроде бы всё и помню, а как хочу вспомнить нарочно, то всё тотчас и уплывает, как переворачивается! Как бы вижу всё только изнутри, а не снаружи! - И он мучительно поморщился.
- А это.. Освобождение-то? Отчего оно? Как звучало-то заклинанье? - Продолжал допытываться Владислав. - Может - хоть заглавное описание вспомнишь-то? Я их там все упорядочивал, записывал. Может тут и припомню-то что-то?
- Заглавное описание? Нет. - Пробормотал тот. - Не было там заглавного описания. То есть, - И тут он снова болезненно поморщился, - Какое-то там было, конечно же. Но - не то. О другом. В общем - не для чужого глаза. Только вот не могу вспомнить брат, как оно там выглядело, веришь ли? Я ведь к этому с самого начала готовился. Я сразу понял - что здесь и к чему. Слушай! - Заговорил он со вновь вспыхнувшей надеждой, - Тебе ведь оно тоже понадобиться-то! Попробуй вспомнить! Я воспользуюсь - и тебе оставлю! А иначе - мы теперь у них здесь навсегда застрянем! И ты - тоже, раз уж тут оказался! - И здесь глаза его глубоко высветились изнутри багровым отсветом, в котором зрачки его зажглись двумя раскалёнными угольками. - Вспоминай, брат, ищи поскорее!
И столько в его голосе было убеждающей силы, что у Владислава по спине пробежали холодные мурашки, и он отчаянно принялся вспоминать содержание читанных им текстов. А тот, снова развернувшись к конторке, опять принялся перебирать свитки, но в движениях его, ставших попросту беспорядочными, уже проглядывало совершенное отчаяние всё яснее осознаваемой безнадежности.
Владислав бросил взгляд на кровать Тайноведа. Тот лежал навзничь, совершенно распахнувшись, полностью равнодушный ко всему вокруг, как мёртвый. Нос у него заострился, и торчал над лицом словно бы древесный сучок над почерневшим от времени древесным стволом, опрокинутым на землю, в незапамятные времена, какой-то давно уж забытой бурей.
Тут воздух в комнате вдруг как бы вздрогнул, и как-то аж загустел на мгновение. Словно бы где-то, на самом краю слышимости, ударил огромный, басовитый колокол, и тугая волна воздуха пробежала по комнате, давя со всех сторон на сознание. Склонившийся над конторкой пришелец резко выпрямился, повернулся к Владиславу, и на лицо его, при этом, легла серая тень полной безнадёжности.
- Зовут.. Нет, не успел.. - Тихо пробормотал он совершенно потерянным голосом. - Прощай брат! Жаль. Там, где мы встретимся вновь - мы уж друг друга и не узнаем-то! Там.. - И он безнадёжно махнул правой рукой.
Посреди комнаты - за спиной у Владислава, вдруг образовалось круглое отверстие - как бы засасывающая, чёрная как смоль воронка в поверхности пола, который, при этом, потёк, как вода. Пришелец шагнул вперёд, обходя Владислава, и лицо его стало уже совсем отрешённым - было понятно, что он сейчас не видит ни комнаты, ни Владислава. Он шагнул в воронку, и с громким воплем ужаса и боли обрушился в неё, как в открытую яму, и она, с каким-то хлюпающим звуком, моментально всосала его вовнутрь. После чего тут же схлопнулась, и на этом месте уже не было ничего, кроме незыблемой твёрдости дощатого пола.
Владислав всплеснул руками, отступил, и рухнул в кресло возле пустой кровати. Его всего аж сотрясало от ужаса и полного исступления. Он всё сидел и сидел, и в голове у него словно бы билась ледяная вьюга в объятиях морозного ветра безлунной ночи.
- Вот как оно-то бывает! - Крутилось у него в голове. - Вот как мы все, значит, кончаем-то! Освобождение! Что-то ведь знал тот, что-то он ведь предчувствовал заранее! Надеялся, что успеет вернуться. Что успеет воспользоваться. Что сумеет уйти. Но - надежда его обманула. И где он теперь-то? И что он теперь?
Владислав вспомнил воинов там, в подвале. Сколько же веков они там мытарятся-то? А те - во дворе? Которые - он чувствовал, и сейчас кишмя кишат там - во дворе Детинца, под плотным покровом ночной тьмы. Неужели ж и он также, однажды, вольётся в эту толпу - как один из них - этих безымянных теней на вечной службе у Чернограда? Которые, как сообщили ему только что уж не помнят и других, ни себя самих совершенно. Он никогда ещё не задумывался как-то серьёзно о том, что будет у него ПОСЛЕ. Он ведь был ещё слишком молод, чтобы задумываться об этом.
Да - он знал, конечно же, ему не раз говорили об этом на занятиях в Доме, да и в заупокойном ритуале он это также слышал не раз - о том, что ушедшие уходят куда-то туда, к своим Вечным Селеньям. Но как, и куда? Что же об этом и задумываться-то, пока ветер жизни несёт тебя неостановимо по просторам этого мира? Пока ты весь полон кипящей жизненной силы, и твоё существование здесь представляется тебе совершенно бесконечным? Но сейчас вот он внезапно задумался о том, что - судя по слышанному им здесь, на службе, те, кто вступил на этот путь - те уж не смогут свернуть с него даже расставшись с миром ходящих под солнцем этого мира. Он вдруг вспомнил слышанное им там, в подземелье - "все мы здесь не мёртвые, но и не живые".
Как этот сказал-то - "мы тут будем всегда", с ужасом вспоминал он. Всегда - это значит навечно? - Внезапно промелькнуло у него в сознании. Навечно! И тут он вспомнил тот урок познания, на котом Мастер как-то пытался объяснить им, сосункам-школярам, что же это значит - навечно. Как он это там им излагал, помниться?
"Представьте, - говорил Мастер, - воон такую вот гору, - и тут он указал им в распахнутое окно на вершину самой высочайшей из гор, простёршихся вокруг города, - которая выкована целиком из закалённой, как лучший меч, стали. И вот, - Продолжал он, задумчиво глядя им в напряжённые, старательно пытающиеся вникнуть в его пример глазёнки, - представьте себе, что к горе этой, раз в тысячелетие, прилетает такой вот себе махонький воробушек - почесаться об неё своим махоньким клювиком. - Тут он сделал паузу, и волнообразно пошевелил рукой, представляя для них этого воробушка. - Так вот, дорогие мои - когда от такого почёсывания вся эта гора, наконец-то, сотрётся в чёрную, ржавую мелкую пыль, то за это время в вечности, маленькие мои друзья - в вечности ещё не пройдёт и единого, даже самого малого мгновения!" - И тут он значительно поднял палец, и посмотрел на них с сурой, словно бы припечатывающей их к смыслу сказанного серьёзностью.
Этот пример и тогда, помниться, поразил Владислава своей подавляющей наглядностью. Но сейчас он внезапно соотнёс это со словом - "навсегда", произнесённым здесь, совсем недавно, тем нежданным посетителем, и сердце его, дрогнув, вдруг упало куда-то в самую бездну неизмеримого ужаса.
Нет, конечно же, угрюмо подумалось ему, как воину Башни - ему полагалось бы лишь радоваться мысли о том, что он теперь навсегда пребудет под её тёмной сенью. Сольётся в едином строю с воинством древности, и займёт навсегда чётко определённое место в их тесно сплочённом сообществе. В конце-то концов - это лишь предавало однозначность определённости его нынешнему существованию. Задавало ему в будущем чёткую, и вполне ясную цель всем его деяниям, и всей его судьбе. Вполне естественно вытекающую из избранного им направления в этой жизни. Но?.. Но вот только - готов ли он к ТАКОЙ определённости? Такой - совершенно непреодолимой, и такой безнадёжно безысходной? По крайней мере - готов ли он к этому вот именно сейчас?
Сидя в глубоком, удобном кресле, скинув сапоги, и подобрав себе под подбородок колени, он лихорадочно всё пытался как-то осмыслить, как-то переварить этот наплыв прозрений у себя в голове. Но - чувствовал, что совершенно не сможет сейчас ничего ни объять рассудком, ни продумать основательно и последовательно. Он лишь пялился бессмысленно в череду проносящихся перед его мысленным взором образов и представлений, воспринимая, но совершенно не осмысляя из них до конца ничего.
Тут он вдруг заметил, что сквозь щели в ставнях просачивается сероватое свечение предрассветного неба. Собрав всю свою волю в кулак, чтобы скинуть с себя это завораживающее оцепенение мысли, он поднялся таки с кресла, подошёл к окну, и - распахнул ставни. Там, за окном, уже действительно достаточно рассвело, и в сероватости, льющейся со стеснённого со всех сторон горными вершинами небосклона по двору ветерком носило последние клочья предутреннего тумана, неизменно поднимающегося сюда, в предрассветный час, от реки внизу.
За его спиной тяжело зашевелился Тайновед. С кряхтением раздирая лицо руками, он медленно сел на кровати, и мутными глазами обвёл беспорядок в комнате, ошалело уставившись на разбросанные по полу свитки и папирусы. Затем он вскинулся, и, ёжась, быстро подошёл к конторкам, что-то там разглядывая. Поднял с доски длинный стержень, который там, видимо, так и оставил вчера пришелец, внимательно в него вгляделся, потом быстро бросил взгляд на распахнутую дверь, и произнёс задумчиво:
- Да.. Ключ. Понимаю. Что - были гости сегодня ночью?
- Да, был. Гость. - Коротко отозвался Владислав непослушными, совершенно задеревеневшими губами, чуть ли не шепотом.
- Что, кто-то из прежних жильцов? - Смутно поинтересовался Тайновед.
- Да. Комотделения. Одни из них. Но он..
- Да уж понятно.. - Угрюмо оборвал его Тайновед. - Что, беседовали?
- Не то чтобы уж. - Замялся Владислав, не зная как покороче описать произошедшее ночью.
- Ага. - Сразу же схватил суть дела Тайновед. - Искал он тут что-нибудь?
- Да. Он.. В общем.. - С неохотой попробовал как-то объяснится с ним Владислав.
- Ладно. Не до того. Потом расскажешь, если будет возможность. А сейчас - быстро ополоснуть лицо - и на стену! - Оборвал его командир. - Ты что же, всю ночь не спал-то, что ли?
- Да, - ответил Владислав, - и вдруг с удивлением почувствовал, что сна у него ни в одном глазу - словно бы он и не бодрствовал всё это время.
- Как, сможешь сражаться-то, если таки придется сегодня? - Поинтересовался собеседник.
- Да смогу, чего там. - Хмуро отозвался Владислав.
- Ну и замечательно, - Наскоро натягивая поддоспешник ответствовал командир. - Эх, жаль у нас полного доспеху-то с собой нету! Придется уж в чём есть воевать. Там, в привратном укреплении, оружия должно быть, впрочем, выше головы. Мож и найдём что. По быстрому заскочим в помывочную - и айда! Парни, думаю, уже тоже поднялись. И - захвати-ка свой лук с кочаном. Сегодня эти стрелы нам могут ой как пригодиться!
Не прошло и пятнадцати минут, как они, ежась от холода, уже подходили к воротам. Тайновед тут же распределил их по позициям:
- Так, ты, Весельчак, займёшь башню по правую руку. Возьмёшь с собой стпеняков с Вырвиглазом, и при вас также будет Ладненький. Небольшая подмога, конечно же, но сейчас нам всяко лыко пойдёт в строку. Я же пойду в другую, и со мною будут Счастливчик и восточняки. Зажгите факелы - нужно тщательно обследовать башни, а потом - стены. Пройдём там по всей длине - каждый со своей стороны. Опосля же встретимся там, наверху и обменяемся увиденным. Над воротами, должен быть переход меж башнями! Вперёд!
Осмотр показал, что на всех своих уровнях башни и стены были великолепно снабжены осадными самострелами самых различных размеров, полностью загруженными углём горелками под котлами со смолой - чтобы лить её на головы идущих на приступ, а также разнообразнейшим осадным оружием, включая сюда тяжелые двуручные мечи, бердыши, и крючья для скидывания со стен осадных лестниц, а в кладовых превратных башен нашлось множество разрозненной амуниции - включая сюда и брони различных видов.
Самострелы - огромных размеров, с натяжными блоками, торчали буквально из каждой бойницы - не только в башнях, но и на стенах. Вдоль стен шли широкие, крытые сверху проходы, в которых и были расставлены самострелы, и разложено оружие. Над воротами две башни были соединены меж собою коридором в стене надвратного укрепления. Везде были стальные двери с засовами, которыми проходы могли быть закупорены, если бы враг вдруг прорвался бы в соседнюю башню.
Подобрав себе в кладовых брони, они спешно заняли каждый свою башню. Ладненького с Вырвиглазом послали готовить завтрак - с тем условием, чтобы по первому же сигналу вернуться в башню, а остальные заняли предназначенные им места на верхних площадках своих башен.
Впрочем, пока что Весельчак находился в их башне вместе с Тайноведом, и они, внимательно озирая раскинувшуюся внизу речную долину, всё ещё затянутую предутренним туманом, подводили последние итоги осмотру укреплений.
- В общем - всё оказалось не так уж и плохо. - Вполголоса говорил Тайновед Весельчаку стоя, рядом с ним, у зубца внешней стены. - Приступ отразить вполне будет чем. Более, чем достаточно. По проходам без труда можно бегать туда-сюда - даже и до дальних башен - там, у горы. Ров полон воды, мост мы уже подняли. Лебёдки самострелов и один человек вполне может натягивать. Так что - если каждый на себя возьмет по самострелу, то нападающих можно будет какое-то веря держать на почтительном растяни от рва.
- Ну, мы-то все с ними обращаться умеем, а что Ладненький со Счастливчиком? - Выразил опасение тот. Он говорил несколько заторможено, хотя на движениях его это никак не сказывалось. Но глаза у него были мутноватые - как и остальных, впрочем. Даже на Тайноведа, судя по всему, пребывание здесь начинало накладывать свой ужасный отпечаток. Они все сейчас двигались как в каком-то непрерывном кошмаре, и хотя действия их не теряли ни в точности, ни в целеустремлённости, тем не менее ощущение того, что они совершают их вовсе не в реальности, а в каком-то совершенном отстранении от неё, укреплялось в них всё глубже и глубже.
- Да справятся. Ладнеький ведь начинал в строевой части, а там этому учат в первую очередь. Малость разленился, конечно же, у нас-то - но ничего, думаю - вспомнит без проблем. Да и Счастливчик - парень шустрый. - Тут он повернулся к Владиславу.- Как - справишься с осадным самострелом?
- Нас в Доме учили на войсковой подготовке стрелять из них, - С готовностью отзывался тот. - Я..
- Ну и замечательно, - оборвал его Тайновед, и снова повернулся к Весельчаку.- Перед воротами площадка-то узкая, а перед рвом, по обе стороны кроме самой-то площади, с стой стороны рогатки поставлены. Там на шармачка не пролезешь просто так. Хватит и приглядывать вполглаза за происходящим. Так что если пойдут на приступ - то, думаю, только на ворота. Так что изначально сосредоточимся именно в этих башнях. А уж дальше - по обстановке.
- Мож самострелы натянуть, сколько сможем - чтоб хоть первым залпом стрельнуть изо всего сразу - перебегая от одного к другому? И под котлами огонь развести? - Поинтересовался Весельчак.
- Нет, пока что не будем суетиться. Им, в любом случае, надо будет сюда ещё сначала добраться. Тогда и посмотрим. Вряд ли они с собой привезут башни и осадные лестницы. Правда - внизу материала хватает, чтобы их на месте без проблем изготовить. Но на это им также какое-то время понадобиться. Но даже если они сегодня и войдут в город, то приступ до вечера начать вряд ли успеют. А ночью им тут сладко не покажется, если по глупости решат тут остаться до утра, - Усмехнулся он. - Так что не думаю, что наши неприятности начнутся уже прямо сегодня. Нахрапом с таким вооружением им нас не взять, а долгая осада может им же и вылезти боком. Ладно - расходимся, наблюдаем, а если что - то тут и перекрикнуться недолго.
Весельчак отправился по переходу в свою башню, а они расселись на крепких, дубовых табуретах, которых также в достатке оказалось в башне, разлили по кружкам заварной чай, который успели закипятись в одном их походных котлов на растопленной жаровне, и принялись терпеливо кунять, ожидая дальнейших событий.
Сразу же после привычного завтрака - овсянки с мёдом и изюмом, который им притарабанили прямо наверх Ладненький с Вырвиглазом, их посетила очередная ворона со свежими новостями. Сверху из крепости сообщали, что по их наблюдениям враг переночевал совсем недалеко от развалин древнего города, и сейчас потихоньку выдвигается дальше.
Разговаривали они мало, и больше о ничего не значащем. Кроме напряжения, просто таки разлитого в воздухе, Владислав ясно видел, что сознание его сотоварищей всё время как бы затягивается мутной пеленой, и они всё больше и больше погружаются в какие-то свои внутренние кошмары, с трудом выбираясь из них, чтобы вернуться назад, к окружающей их реальности.
После сытного обеда, доставленного им также наверх, следующая ворона принесла ту новость, что враги уже достигли древнего перекрёстка дорог. Напряженное ожидание всё возрастало и врзрастало - враг мог показаться внизу в любой момент. Солнце хоть и не заглядывало в долину, но день стоял ясный, безоблачный, и небо в тесном обрамлении горных вершин, сияло ослепительной голубизной у них над головами. Туман над рекою давно уж рассеялся, и в мертвенной тишине этого, совершено здесь безжизненного дня, лишь шумела внизу вода на камнях, да посвистывал ветер в стенах и башнях Детинца.
Вдруг они услышали - совершенно отчетливо, цокот множества копыт, отражённый и усиленный эхом от скалистых стен ущелья. Все повскакивали с табуретов - и приникли, в тревожном ожидании, к стрелковым зубцам, всматриваясь туда, где дорога, ведущая ко входу в долину, исчезала за поворотом.
Громкий, дробный перекат эха становился всё громче, и всё отчётливее, и, наконец, из-за скалистого изгиба показались первые всадники. В чистом горном воздухе долины они были видны им отсюда, сверху, совершенно отчётливо - благо расстояние до дороги было не таким уж и большим.
Вереди появившегося отряда - чуть оторвавшись от остальных, скакали два совершенно поразительных всадника. Один из них - на сером, породистом скакуне, сверкал начищенным до зеркального блеска панцирем, голову же его украшал высокий, конический шлем с белым плюмажем. За плечами у него развивался чёрный плащ, а при стремени прыгало, подскакивая в такт передвижению, чёрное копьё с узким, длинным развевающимся на ветру значком, где по чёрному фону были вышиты мелким жемчугом какие-то рисунки. Второй же - на совершенно невиданном, изумительном скакуне, который в рассеянном свете, заливающем сейчас долину, казался переливающейся, каким-то чудом одвиженной статуей лошади, отлитой из чистейшего, белого серебра, был практически полностью закутан в серый, дерюжного цвета плащ, из-под которого лишь чуть выглядывали снизу коричневой кожи сапоги с высокими голенищами. На голове его была глубоко нахлобучена широкопола шляпа с высоким, круглым верхом, светло-филолетового цвета, из под которой высовывалась длинная, развевающаяся на ветру, совершенно белоснежная борода.
Сразу же нами следовала тесно сбитая кучка всадников - чуть больше десятка, достаточно однообразно, но при этом - весьма основательно вооружённая, и закутанная в одинаковые плащи светло-серого цвета. А за ними уже ехали всадники с разноцветными плюмажами на высоких шлемах, но очень разного вооружения, и плащами весьма разнообразных цветов и покроя.
Узкая дорога, зажатая меж рекой и стеною, позволяла всадникам двигаться лишь по три в ряду, и то - им было там достаточно тесно. Впрочем - когда первые два всадника достигли моста, то новые уже перестали появляться из-за поворота. В общем их там было ну никак не больше сотни.
- Передовой отряд, - прошептал Тайновед Владиславу, притаившемуся рядом с ним, за зубцом, по его правую руку. - Но, вообще-то, для просто передового разведотряда - ими там предводительствуют как-то уж слишком важные персоны. Ты смотри - ведь сам Серобрад к нам пожаловал! Да ещё с самим наследничком отщепенческого престола!
Тут Владислав вдруг узнал в одном из всадников того самого человека, которого он, мельком, видал тогда, на водопадах - в первой из проплывших мимо него лодок. Это был, вроде бы, всё тот же, хорошо узнаваемый человек, но - при этом, и как бы уже совсем, совсем не тот. Тогда, на водопадах, то был лишь попросту напряжённо всматривавшийся в заросли - навстречу неведомым ему опасностям, воин. Сейчас же лицо у него было совершенно преображённым. Отблеск благородного владычества лежал на его открытом, поражающим своей породистой красотою лике, и серые глаза его взирали с такой необоримой, с такой суровой властностью, что Владислав аж съёжился весь внутри. Лик этот весь сиял каким-то совершенно ровным, неугасимым светом, и свет это проницал Владислава, казалось бы, до самого его нутра, лишая его, своим необоримым влиянием, просто ну всякой воли к сопротивлению. Ему даже на мгновение представилось было, что уж если этот человек подойдёт к воротам Детинца, то они их ему тут же откроют - совершенно беспрекословно.
Потом он взглянул в лицо второму всаднику, и сердце его полностью оцепенело - совсем как птица под взглядом охотящейся змеи. Это уже была не просто сила - это было нечто совершенно сверхъестественное, повергающее на землю лишь одним своим присутствием!
- Кто, кто это?! - панически забормотал он, - Этот... Второй.. Серобрад.. Кто это?!
- Тише, тише! - Заграждающе зажал его рот своей ладнонью Тайновед. - Не шуми, и не высовывайся! Эти двое, думаю, слышат и видят не только что и где находится здесь на стенах, но даже и то, что пульсирует в самых наших сердцах!
- Да, да, - Стихая пробормотал Владислав, но, при этом, продолжая весь мелко дрожать - тело всё никак не хотело успокаиваться от пережитого ужаса. - Так кто же это такой-то?!
- Это, брат, думаю, самая могущественная сейчас личность в стане врагов наших. - Чуть вибрирующим от возбуждения голосом ответил ему Тайновед. - Вот уж с кем меньше всего я хотел бы тут столкнуться! Если они таки начнут приступ, то боюсь, тут нам и кольценосцы особо помочь не смогут! Это, брат, колдун - всем колдунам колдун! Принесла же его сюда нелёгкая - нам на беду!
Оба всадника остановили своих коней у самого въезда на мост. Владислав вспомнил заграждающее влияние Стражей, и подивился тревожно - смогут ли они остановить этих двоих? Те стояли некоторое время совершенно неподвижно, подняв головы, и озирая город, взметнувшийся у них над головами. У Владислава сразу же возникло совершенно чёткое ощущение того, что они тут видны им там, внизу, как на ладони, не взирая ни на какие стены. Потом царственный воин поднял правую руку, и послал своего коня по правлению к мосту. И тут вдруг все шесть столбов с изваяниями издали громкий, совершенно ужасный крик, хлестнувший по ушам словно бы свистнувшим в воздухе, безжалостным бичом-семихвоткой, после чего они все тут же и переломились разом, словно сухие деревья под ударом необоримого ветра, и рассыпались в мелкий щебень! И затем оба всадника, уже совершенно беспрепятственно, въехали на мост, поднялись до его средины, и там опять остановились.
Снова словно бы возобновилось какое-то совершенно незримое противостояние скалящегося на пришельцев города, и их пламенной, незримой силы, исходящей от них словно бы палящими лучами невидимого, но хорошо ощущаемого полуденного солнца. Теперь Владислав чувствовал себя уж совсем беззащитным от их проницающих, казалось бы, самое его нутро взглядов. И вот он понял, буквально увидел - чёрная сила града откатилась назад, спряталась за стенами, злобно затаилась. Это был не его час, и город предпочёл пока не вступать в сражение.
- Может.. Может я попробую.. - Лихорадочно зашептал Владислав прямо в правое ухо Тайноведу. - У меня в колчане стрелы.. Особые. Может попробовать?..
- А что - дострельнёшь? - Заинтересовался тот.
Расстояние для выстрела было действительно чересчур уж неподъемным. Даже если и стрелять сверху вниз. Владислав неуверенно покачал головой.
- Ага. Вот видишь! Да оно, пожалуй, и к лучшему. - Так же почти ему в ухо прошептал Тайновед. - Против этих двоих заклятия на твоих стрелах, по силе, что простой плевок против ветру будет, пожалуй. А вот ответку от них можно будет огрести по полной. Так что не рыпайся. Если уж начнётся приступ, тогда сможешь поискать для себя мишени и попроще. А сейчас - затаись!
Воин на мосту дал какой-то знак, и передовой отрядец всадников в сером, спешившись, разделился. Часть людей стала спускаться вниз, к зарослям цветов по эту сторону ручья, а другая половина, перейдя на тот берег, приблизилась к такой же поросли уже на противоположном берегу. В руках у них вдруг появились факелы, пылавшие в свете дня совершенно бледным пламенем. По знаку предводителя, они начали последовательно поджигать заросли на обоих сторонах реки. При этом - воин на мосту широко развёл руки, поднял ладони - и так и застыл, весь погрузившись во внутреннее напряжение сознания, и чуть раскачиваясь при этом. Владислав буквально ощущал невидимую силу, хлопьями ослепительного света истекающую с этих ладоней, и накрывающую заросли облаком ослепительного, словно бы солнечного сияния.
Заросли запылали так, будто бы это были вовсе не живые растения, а лишь высохшая на жарком полуденном солнце прошлогодняя трава. Огонь побежал по зарослям со всех сторон, весело потрескивая, и скоро луга по обе стороны реки уже лишь чадно коптили обугленными остатками.
После этого воин вернулся обратно, на противоположный берег. По его сигналу те, кто поджигал луга, облепили мост со всех сторон, и помогая себе копьями и боевыми секирами, начали его ожесточённо курочить. Из большого отряда к ним уже вовсю сбегались другие спешившиеся, и скоро мост выглядел как огромная белесая гусеница, со всех сторон облепленная разъяренными, яростно грызущими её муравьями в стальных панцирях.
Это не заняло у них много времени - видимо, ими руководил кто-то, хорошо знающий своё дело. С шумом начали падать в воду сначала отдельные плиты, а потом народ с моста схлынул - и весь его пролёт, со страшным грохотом, обрушился в реку.
Довольно перекрикиваясь, разрушители снова оседлали коней, и, следуя за своим предводителем, прорезавшим весь отряд, и сопровождаемым своим страшным спутником, они, постепенно вытягиваясь к повороту, вскоре скрылись за ним совершенно полностью. Какое-то время эхо в склонах ущелья ещё отражало бесчисленные отзвуки удаляющихся копыт, потихоньку стихающие, но под конец и оно совершенно стихло. Лишь обугленные, почерневшие луга, да обломки белых плит в реке говорили о том, что появление этого отряда им не привидилось.
Владислав ошеломлённо потряс головой, приходя в себя от произошедшего, и воскликнул с сожалением:
- Эх! Какой был замечательный мост-то! И как долго стоял! Мост-то, мост-то что было рушить!
Он повернулся к Тайноведу, и увидел его совершенно ошалевшие, аж сверкающие от радости глаза. Тот хлопнул его, со всей дури, по здоровому плечу, и весело воскликнул:
- Эх, парень! Что - мост! Леший с этим мостом! Раз они его разрушили - значит никакого штурма уже не будет! Понимаешь? Колиб они хотели вернуться для осады - они бы моста не тронули бы ни за что! Наоборот - охрану бы ещё вокруг поставили! Так что, брат - веселись и радуйся! Можно сказать - в рубашке мы тут все родились, парень!
Тут до Владислава, наконец-то, стала доходить суть только что случившегося у него на глазах. И действительно - коли уж мост сломали, то сами себе путь на другой берег и отрезали! Но моста ему всё равно было чуточку жалко, что там ни говори. Уж больно он был красив, и необыкновенно изящен.
- И чего это им взбрело в голову мост-то рушить? - Продолжал удивляться Тайновед. - Не пойму. То ли не знали, что город совершенно пуст? Предупреждали возможность внезапного удара в спину? Да нет, они это должны были почувствовать. Нас тут запереть? Смешно. Коль Башня захочет таки им в тыл ударить, так с перевала спустит войско - и всех делов. И мост этому отряду совершенно без надобности будет. Просто ради покурослесничать, что ли? Гм.. Нет, не думаю. Не тот народ. Нет, брат. - И тут он внимательно, пронзительно взглянул в глаза Владиславу, размышляя о чём-то напряжённо, - Тут была какая-то цель, был у них какой-то резон так пошуметь в долине показательно. Что-то за всем этим есть - не может не быть!
Он отвёл глаза от Владислава, и снова внимательно посмотрел вниз.
- Ладно. Покумекаю ещё об этом на досуге. А сейчас уже можно и спокойно покидать башни. Оставим для порядку обычный дозор из двух человек - пусть ещё понаблюдают что там к чему, а сами пойдём-ка наводить порядок в комнате, после этого ночного посещения. Сегодня мы рано пообедали, так что, думаю, можем позволить себе, после всех этих треволнений, вполне приличный ужин. Даже - и с вином. Пошли-ка вниз, брат. Пошли!