Аннотация: В подвальном помещении башни Тайноведа и Владислава поджидает нечто такое, что совершенно изменит всё дальнейшее существование каждого из них.
Ловушка
Спуск вниз был не то, чтобы уж совсем узкий, но было вполне очевидно, что по нему что-либо особо таскать туда-сюда было бы очень сложно. Что Владислава несколько изумило - ибо если в подвалах изначально хранились припасы, то как-то же их должны были поднимать наверх? Видимо - в башне, были где-то и иные способы доступа к подвальным помещениям. Хотя - пришло ему в голову, подвалы-то, после захвата крепости, моги ведь и полностью перестроить. Ибо вряд ли тот зал, который они посетили тут в самый первый день, был изначально задуман таким, каким он стал впоследствии, первыми хозяевами башни. Судя по его очертаниям и размеру - такое помещение врядли могло бы иметь хоть какое-либо хозяйственное употребление.
Тайновед, низко пригнувшись, шёл впереди, светя себе горящим факелом, чад от которого весь поднимался к морщащемуся Владиславу, пятная следами копоти низкий, сводчатый потолок. Им пришлось сделать по ней немало поворотов, прежде чем лестница вывела их к крашенной в чёрное простой железной дверце, открыв которую они попали в узкий коридор, расходившийся в обе стороны от входа.
Лестница и дверь, впрочем, были в удивительно ухоженном состоянии. Складывалось впечатление, что этим ходом пользовались достаточно часто. Хотя - должны же были Колценосцы как-то попадать из башни в свою потайную залу?
Стена коридора, видимо, составлявшая часть фундамента башни, или - тесно примыкавшая к нему, равномерно тлела тем самым палевым, гнилостным отсветом, которым, по ночам, светилась и наружные стены башни. Но вот внутренняя стена, собранная из угольно-чёрного камня непонятного происхождения, была вся пронизана, как кровеносными сосудами, тончайшими жилками, которые тлели едва видным багрово-красным отсветом - словно бы раскалённая проволока в кузнечном горниле.
Выйдя в коридор, Тайновед повернул направо, и начал медленно, сторожко углубляться в его темень, подсвечивая себе факелом. Ибо - невзирая на палевое свечение стен, в самом коридоре стояла густейшая тьма - так как свечение это здесь совершенно ничего не высвечивало. В коридоре было на удивление сухо, и холодно до дрожи - почти что морозно. Не было здесь и ожидаемого запаха промозглого погреба, но зато в воздухе стоял как бы слабый душок тления и разлагающейся плоти. Он был почти что незаметен, но его присутствие ощущалось вполне отчётливо.
По праву руку они минули множество каменных, закрытых наглухо дверей - серо-чёрного цвета, скорее всего - выточенных из базальтовых плит. Но двери эти не имели никаких ручек, и - совершенно не поддавались попыткам открыть их нажатием плеча. Тайновед пробовал и так - и эдак, и нажимать, и произносить какие-то заклинания, очевидно - открывающие проходы. Но - всё было совершенно тщетно.
Он досадливо морщился, и непрестанно бурчал, про себя, вполголоса, что, наверное, всё же придется привлечь сюда бойцов с монтировками - чтобы они проломили бы здесь хоть парочку этих плит. Хотя - кто ещё знает, чем всё это может для них окончиться, если двери таки заговорённые? И - поэтому, вполне возможно, всё же придётся дождаться прибытия сюда более искусных в ведовстве Мастеров. А жаль - потому что там можно было бы уже сейчас, наверняка, найти немало интересного, и - при этом, ни с кем не делиться находками.
Так - лишь бесполезно тыкаясь в закрытые проходы, они постепенно добрались и до, судя по всему, той единственной двери, которая вела во внутреннюю залу, и каковая, с очевидностью, находилась прямо противоположно той лестнице, по которой они сюда спустились. При этом - они не обнаружили в коридоре совершенно ничего, и даже - ни единого обломка, или, хотя бы, выпавшего от старости малейшего камешка. Сводчатый, округлый потолок коридора, выложенный всё тем же, бледно-тлеющим мрамором, оставлял, при этом, явное впечатление определённой незавершенности - ибо скругление его свода, начинаясь у стены внешней, не переходило в такое же закругление у стены внутренней, которая была в него врезана совершенно прямой плоскостью. Что ещё более укрепило Владислава в той мысли, что подвалы башни, после её захвата Кольценосцами, подверглись ими весьма существенной перестройке.
Тайновед, впрочем, сначала проверил ту двустворчатую дверь (или, уж скорее, врата - по размеру), ведущие наружу. Тут были и ручка, и замок, который без труда поддался одному из найденных им в тайнике ключей. Невидимая стража, с внешней стороны этих ворот, никак, при этом, себя не проявила. Заглянув туда, и убедившись в доступности этого выхода из башни, Тайновед удовлетворённо хмыкнул, заметив озабочено, при этом, что, на всякий случай, не мешало бы поскорее разобраться с механикой подъема плиты, закрывавшей снаружи этот проход - кто знает, как им это ещё сможет однажды пригодиться, после чего он, снова тщательно заперев эти ворота, обратился к двери в противоположной воротам стене. Здесь всё было, как в и то, первое их посещение - жгучая волна ненависти, и запредельной враждебности плеснула им в лица, словно бы обжигающим кипятком, едва они попытались прикоснуться к этой двери.
Тайновед поспешно поднял жезл, и - как и тогда, волна враждебности тут же отступила. Словно бы втянулась куда-то внутрь этих чудовищных барельефов, расположенных по обе стороны двери, и размерами своими вполне соперничающих с человеческим ростом. После чего Тайновед, уже было шагнувший ко входу в залу, вдруг как-то замешкался, заколебался, и - отступил поспешно назад. Тут он взглянул в лицо Владиславу, и произнёс негромко - слегка дрожащим голосом:
- А вот будет номер, если мы туда сейчас войдём, а они там - сидят на своих престолах, а?
От такого предположения Владислав содрогнулся до самых оснований души своей- меньше всего в жизни ему сейчас хотелось бы столкнуться лицом к лицу с кем-либо из этих чудовищных порождений древней магии Кольца.
- Да уж, - Продолжил Тайновед, всё ещё не решаясь вставить в замочную скважину ключ, который он крепко сжимал в правой ладони, - Соорудили они себе здесь логовище - ничего не скажешь! - Тут он тревожно взглянул на закрытую дверь, и переведя взгляд на Владислава, закончил тихо - Я, брат, туда бы ни за какие коврижки не полез бы! Нечего в этом месте нормальному, смертному человеку делать! Совершенно нечего! Эх, если б не Дальногляд! Дальногляд - это, парень - да. За ним и в жерло Огненной горы, пожалуй, полезешь!
- Дальногляд? А действительно - и что же это такое? И для чего он? Сейчас-то уже можно сказать? Или как?- Решил, всё же, поинтересоваться Владислав.
-Дальногляд, брат, это такая штука! - Задумчиво протянул Тайновед, всё ещё колеблясь продвинуться ближе к закрытой двери. - Дальногляд, братец - это наследие седой старины, привезенное сюда отщепенцами с нашей прародины! И там, за дверью - там не просто такой себе Дальногляд. Там, брат - Дальногляд-мастер! Самый главный из всех Дальногляд! Возможности которого в изучении всех существующих миров просто неизмеримы! Ибо суть этих камней была в прозирании. В прозирании туда, куда воля твоего сознания направить его сумеет! Тут, в Среднеземье, их, в основном, использовали лишь для того, чтобы видеть вдаль - в пределах нашего мира самых внешних образов и явлений. Но - по легендам, с его помощью можно было заглядывать и куда как дальше, и куда как глубже! Куда как глубже этих самых форм и явлений внешних! Особенно же - с помощью главного из камней! Высочайший за ним не зря так охотился, что, при первой же открывшейся возможности, тут же постарался на него наложить лапу. Хотя - у него, насколько мне известно, уже был один из этих малых каменей. Тот, что отщепенцы держали здесь, вот в этой вот крепости! И который тут и хранился до того, как Высочайший воспрянул вновь. Сейчас-то он где-то под развалинами Цитадели похоронен, наверняка - я так думаю. - И он печально покачал головой.
- Ладно - хватит лясы точить, - Прервал он сам себя и, решительно вставив позолоченный, огромный ключ в скважину замка, провернул его там.
Ключ провернулся почти бесшумно - один оборот, второй, и - наконец, дверь, скрипнув, подалась нажатию на массивную - кованого золота, в виде иссохшей человеческой руки, держащей в сжатой ладони шар - ручку. В щели приоткрывшейся створки, однако же, вовсе не появилось того же багрового сияния, которое встретило их, в этом подземном, зале тогда, когда они вошли в сюда первый раз, доставляя сюда привезенный ими с берега реки Дальногляд.
Осторожно протиснувшись туда сквозь полуоткрытую створку, они убедились, что да - действительно, там сейчас царствует почти полый мрак. Багровые переплетения нитей, еле тлевшие сейчас в стенах и полу зала, светились лишь настолько, чтобы обозначить там своё присутствие. Но свет этот сейчас ничего не освещал - хотя они и помнили хорошо, как, во время первого ими его посещения, зал буквально купался в ярких переливах этого тёмно-вишнёвого свечения.
Сейчас же слабый огонёк факела в руках Тайноведа просто терялся во мраке, заполняющем зал. Смутно отискривали лишь отдельные драгоценные камни в его сейчас совершенно тёмном своде, да возвращался к ним, тёмно-красным отсветом, свет, отражённый от золотого постамента в центре. Впрочем - к их огромному облегчению, смутно видимые, по обеим бокам двери, через которую они вошли в зал, престолы оказались совершенно пустыми.
Они осторожно начали продвигаться к постаменту, занимавшему самый центр зала, и остановились лишь тогда, когда чёрный шар Дальногляда очутился практически у них перед глазами. Серебристая чаша венчика цветка, в котом они его угнездили много дней тому назад, теперь также совершенно не излучала того гибельного палевого свечения, которое едва не свело их с ума во время первого посещения этой залы. Выпуклый, угольно-чёрный бок волшебного кристалла теперь можно было созерцать уже безо всяких сторонних помех.
Отполированная словно зеркало, его поверхность отражала пламя факела, увеличивая его в размерах, но кроме этого пламени там не было видно сейчас совершенно ничего. Они стояли, в полном напряжении, и оба старательно всматривались в глубины этого зеркального шара, для чего им приходилось чуть задирать головы, но там - в этих глубинах, не происходило сейчас совершенно ничего.
- Ладно, - Произнёс наконец Тайновед, и эти слова его отозвались неожиданно сильным эхом в гулкости совершенно мёртвой тишины огромного помещения. - Попробуем-ка мы осмотреть это логовище - вдруг что интересное и отыщем!
Он зажёг ещё один факел от первого, и передал его Владиславу. Стало несколько светлее, но - ненамного. Затем они продвинулись от колонны к участку стены, противоположной входной двери, и здесь, в одном из сегментов многоугольника, обнаружили престол, у которого скругленная спинка была гораздо выше, чем у остальных, и там, в этом округлении спинки, сияла серебристым отблеском, пластина какого-то металла, вырезанная в форме зубчатого королевского венца, украшенного, в центе, огромным, ярко засверкавшим в свете факелов рубином.
- Ддда.. - Протянул Тайновед голосом, в котором чувствовалось глубокое почтение, и - определенного рода затаённый страх. - Вот это, очевидно, и есть престол самого Предводителя Кольценосцев! И - скорее всего, мы с тобой, брат, первые смертные люди, которые видят этот престол, множество столетий служивший пристанищем самому кошмарному из всех ужасов нашего мира! - Тут он вскользь взглянул на Владислава, и невесело усмехнулся. - Да что там говорить - об этом логовище и слухов-то никогда не ходило! Думаю, из тех, кто его, когда-то, для Кольценосцев здесь соорудил - никто на поверхность земли отсюда живым так не вышел! Так что - не случись того, что произошло там, за горами, то ещё - кто знает, кто знает... Планы-то Главнокомандующего о нас - это одно, а вот позволили бы Колценосцы нам отсюда наше случайное ведание об этом их логовище наружу вынести - это, брат, совсем, совсем другой вопрос. Вот так-то. - И тут он задумчиво покачал головой, продолжая напряжённо вглядываться в сияющий, отполированный до зеркального блеска венец над престолом.
И тут вдруг корона просияла уже совсем не отражённым, а сверкнувшим, словно белое пламя, своим собственным светом. Он переломился у них в глазах, словно нестерпимо вспыхнувшая, белоцветная радуга, и их как бы ударило совершенно ледяной, обжигающей волной нестерпимого ужаса. Белое пламя охватило их полностью - от макушки и до самых подошв их сапог, которыми они словно бы вросли в каменный пол. И - будто бы в ответ на это сияние, все багровые прожилки в полу и стенах вспыхнули ярчайшим, багровым светом, наполнившим весь зал прозрачным, колеблющимся, словно студень сиянием. Факелы в их руках, вспыхнув, моментально угасли, изойдя в чёрный, едкий чад удушливого дыма, полностью окутавшего их.
И в этом бело-багровом сиянии они словно бы закаменели, утратив всякое представление о том, кто они, где - и зачем. Пред их застывшим взором замелькали сотни, тысячи лиц, картины каких-то неизвестных битв, и давно уж забытых в мире сражений, куда-то неслись кони, потерявшие своих всадников, раздавились отчаянные, но словно бы пробивающиеся сквозь толстое покрывало крики ярости, ужаса и боли, а затем всё словно бы затопилось водами неудержимого, всё смывающего, и всё погребающего в своих струях потока, и - вдруг, всё это завершилось как-то мгновенно и сразу. Исчез багровый свет, заполнявший залу, потух венец над престолом, и на них снова обрушились непроницаемая тьма, и совершенно непреодолимая, могильная тишина этого места.
Какое-то время они стояли в этой темноте совершенно оглушённые всем произошедшим, не в силах вернуться в ясное сознание. Потом, постепенно приходя в себя, опять начали осознавать кто они такие, где находятся, и как здесь очутились. Сдавленно проклиная всё на свете глухим, хрипящим голосом, Тайновед бесконечно долго возился, пытаясь зажечь карманный фитиль искрами, которые он выбивал из огнива кремнем, зажатым в неверных, трясущихся, прыгающих пальцах. Наконец-то фитиль таки затлел от искры, и вскоре Тайновед опять держал в руке зажжённый от него факел. Они поспешно отступили от престола назад, к постаменту с Дальноглядом, и лишь скрывшись за ним, с противоположной престолу стороны, только и смогли почувствовать определённое облегчение.
- Ну, брат, - Неверным, прыгающим голосом произнёс Тайновед, - Как видишь - не всё, далеко не всё ведовство ушло окончательно из этой башни! Её хозяева могут быть сейчас где угодно, но створённое ими продолжает тут существовать, и - действовать! Так что - будем считать, что мы с тобой отделались, пока что, только лёгким испугом. Во всяком случае - мне в это очень хочется верить!
Владислава же до сих пор продолжала сотрясать, от головы до пят, мелкая, неунимаемая дрожь всего тела. Перед глазами его всё продолжали проноситься, как в какой-то неостановимой карусели, виденные им совсем недавно образы, в ярчайшем, белом, сверкающем, но, при этом, нестерпимо ледяном свете - словно бы пришедшем из ночи морозного, зимнего полнолуния.
- Ладно, - Сказал Тайновед, который, видимо, чувствовал себя ненамного лучше, - Думаю, на сегодня с нас впечатлений хватит. Навпечатлялись, можно сказать, по самое горло! Давай-ка отсюда, пока что лучше уносить ноги - пока есть что уносить. А там - посмотрим!
И он, резко развернувшись, стремительно направился к выходу, совершенно не заботясь о том, последовал ли за ним Владислав. Тот тоже уже начал было разворачиваться, дабы последовать за командиром, но тут он вдруг почувствовал на себе совершенно чётко чей-то упорный, крайне недобрый, давящий взгляд.
Тайновед уже успел выйти за дверь, и теперь свет факела в его руках лишь очерчивал её контур в совершенно тёмном пространстве зала. Но когда Владислав, дёрнув головой, бросил взгляд назад, на совершенно сливающуюся с темнотой поверхность древнего камня, он вдруг узрел там, словно бы постепенно выплывающее из него лицо, светящееся мертвенным, палевым светом. И с лица этого прямо на него глядели, цепким - не оторвёшься, умным, пронзительным и совершенно безжалостным взглядом глаза, сиявшие там, как яркие звёзды на хмуром, сумеречном небосклоне.
Он, содрогнувшись от ужаса и неожиданности, попробовал было отшатнуться от наплывающего на него видения, но это было уже не в его силах. Притяжение этих сияющих глаз, совершенно необоримое, вдруг как бы "выдернуло" его из тёмноты залы, и он осознал себя стоящим как бы в том же самом зале, но уже полностью заполненным сумеречным, палевым, совершенно поглощающим сознание светом, исходящим, при этом, непонятно откуда. Однако, бросив быстрый взгляд по сторонам, он понял, что зал, в котором сейчас оказалось заключённым его сознание (ибо тела своего он не ощущал, и не видел совершенно), был, всё же, не тем же самым, а несколько иным.
Ибо хоть он и был также в форме весьма похожего многоугольника, но, тем не менее - никаких дверей тут не было и в помине. Тут были лишь девять простенков, в каждом из которых помещался престол, но - не чёрный, а как бы целиком вытесанный из дымчатого, чуть просвечивающего изнутри палевым сиянием камня. Пол, стены, куполообразный потолок - всё было здесь точно таким же - дымчато-серым, исходящим тусклым опаловым сиянием.
На каждом престоле восседал человек, облачённый в кольчугу, панцирь, шлем, поножи, и высокие сапоги, но поверх доспехов у каждого был накинут просторный балахон серой ткани. Перед каждым из них, на подножии престола, меж колен, стоял прямой обнажённый меч серой, тусклой стали, и скрещенные руки их покоились на рукоятях этих мечей. Ладони рук были иссохшие, словно у мумий, но, при этом, чувствовалось, что сила в этих иссохших пальцах заключена огромная - столь цепко они сжимались на рукоятях.
Лица у них - также иссохшие, словно бы покрытые многочисленными червоточинами, были лишены хоть какого-либо живого выражения, и застыли в единой маске отрешённости, и как бы тщательно сдерживаемой, многолетней боли. Провалившиеся щёки, плотно сжатые, высохшие, бескровные губы, заострившиеся носы, ввалившиеся глазницы, из которых, тем не менее, продолжали сиять неудержимым исступлением их горящие глаза - которые и были той единственной жизнью, что ещё сохранилось в этих лицах.
Владислав пребывал здесь, лицом к лицу, с тем - он это постигал всем существом своим по исходящей от того сфере сознания, с кем он уже однажды имел случай столкнуться тогда - на Великой реке, когда они вместе учувствовали в охоте за Великим Кольцом - как он об этом узнал позже от Тайноведа. Сидящий перед ним Кольценосец взирал на него молча, изучающее, без малейшего чувства во взгляде - как на мелкое, надоедливое насекомое, случайно залетевшее в комнату на огонь свечи.
Справа от него, на престоле, над которым исходила ярчайшим палевым светом звезда, словно бы зависшая над его спинкой в воздухе, неподвижно сидел Кольценосец, на шлеме которого возлегал многозубчатый венец тусклого золота - единственная деталь в этом зале, отличавшаяся, по цвету своему, ото всего остального. Он сидел прямо, как и все остальные. Но глаза его были закрыты, а на совершенно мёртвом лице лежала печать неизбывной муки, и тяжкой, непреходящей боли. Палевое подножие престола было залито чёрной кровью, которая чуть видимо, но, при этом, неостановимо сочилась у него из невидимой раны на теле, и собиралась там непросыхающей лужицей.
Сознание Владислава словно бы погрузилось в непробиваемую ватность ненарушаемого, векового молчания, и в этом молчании начинало как бы постепенно растворяться, хотя чувства его были совершенно обнажены, и бились, внутри сознания, как находящаяся на пределе испуга и отчаяния дикая птица, внезапно для себя очутившаяся в тесной клетке.
Тишина, растворяющая его в себе, длилась, как ему показалось, чуть ли не целое столетние. И всё это время смотрящий на него в упор Кольценосец продолжал внимательно изучать его, словно бы снимая с сознания его слой за слоем, в стремлении достичь там самого последнего и окончательного дна.
Наконец - видимо удовлетворённый увиденным, он произнес тихим, шипящим, струящимся, словно бы извивающаяся змея по шелестящему пеплу голосом:
- Сегодня ночью. Когда все упокоятся. Мы ждём тебя здесь. Ты придешь к нам, сюда. Очень важно. Для тебя - тоже. А сейчас - иди. Тебя там ждут.
И здесь его как бы словно толкнули в лицо - он снова выпал в кромешную темень зала, пялясь в совершенно мёртвый, покатый бок древнего камня, чуть видимо отбёскивающий в практически полной темноте. Какое-то время он стоял, совершенно неподвижно, силясь сообразить - где он и что он. Потом сзади скользнул слабый отблеск света, и заглянувший в двери Тайновед недовольно пробурчал "Ну, чего ты там застрял-то? Идёшь ты, или нет?".
Тут Владиславу наконец удалось сбросить с себя оцепенение, он повернулся и прожогом рванул на свет факела в руке у Тайноведа. Но даже выйдя за двери, которые тот тщательно запер за ним, он всё никак не мог прийти в себя окончательно, и его била мелкая, неостановимая дрожь. Глаза Кольценосца всё никак не хотели отпустить его, хотя разум начал уже сомневаться - было ли то кратковременное видение реальностью, или ему это всё попросту только померещилось.
Когда они поднялись вверх по лестнице, то, с крайним изумлением, увидели, что дневного света в открытых окнах там нет и в помине. Верхнее помещение был погружёно во тьму. Тайновед, зажгя ещё один факел, и предав свой - Владиславу, не поленился сбегать на второй этаж - спрятать жезл и ключи обратно в тайник - он вовсе не горел желанием выносить их из башни.
Владислав же, оставшись один в темноте нижнего зала, всё тупо пялился в окружающую темноту, сознание же его продолжало непрестанно возвращаться в палевую безвидимость той ужасной, запертой - как он ощущал, совершенно безнадёжно и навсегда, в каком-то мрачном безвременьи комнате, в которой, словно в захлопнувшейся ловушке, пребывали сейчас те, кто много веков наводил беспредельный ужас на всех в этом подлунном мире. Он с дрожью думал, что никакая сила не заставит его второй раз опять зайти в то нижнее помещение под этой башней. Тайновед там или не Тайновед - но ноги его там больше не будет!
Тут спустился вниз наконец-то и сам командир, пихнул его невесело под бок, и они спешно покинули эту ужасную башню.
На улице уже действительно был глубокий вечер. Ледяной ветер предгорий гулял по двору Детинца, посвистывая в зубцах стен и бешен, и лишь открытые настежь окна трапезной теплились ярким светом множества свечей. Там они и застали всю братию, за накрытым столом, и на лицах сидящих проступило огромное облегчение, когда те их увидели.
- Я за вами ходил-то, в башню. Кричал там, звал. Но далеко заходить не решился. - Смущённо оправдывался Ладненький. - Ну, там, подумал - проголодаетесь, сами и придёте, чего там! Обед вот пропустили! Сейчас погрею мясо и хаш - и пошамете что есть-то, жрать ведь наверное хотите отчаянно, нет? - И он суетливо скрылся на кухне.
Тайновед не стал высказывать никому никаких упрёков - тем более, что он ведь и сам запретил им, без особых на то распоряжений, появляться в башне. Кроме всего прочего, произошедшее там наложило на его сознание отпечаток тяжкой усталости и непреодолимой угрюмости. Он, видимо, был совершенно разбит и вымотан духом. Владислава же, наоборот, аж распирала изнутри какая-то беспокойная сила - ему всё время хотелось вскочить, куда-то бежать, и что-то такое делать. Но, при этом, и на него также легла печать тяжкой, угрюмой задумчивости.
Чувствуя их настроение и вся братия в этот вечер не стала делать попыток к оживлению веселия. Ужин закончили в тяжком, неловком молчании. Кроме того, по мере сгущения темноты на дворе, свечение башни там - снаружи, всё усиливалось и усиливалось. И это свечение давило на них тяжким, усыпляющим образом. Все, кроме Владислава, чувствовали постепенно разрастающееся оцепление в теле, и необоримое желание добраться до кровати, и - рухнуть в неё, как раскрытую могилу, провалившись в темень тяжкого, беспробудного сна.
Поэтому, сразу же после ужина (ночью они постов уже давно не держали - расслабились убаюканные обманчивым спокойствием и безлюдьем вокруг города), все, чувствуя себя полностью разбитыми, разбрелись по спальням. Там народ заснул почти моментально, а вот Владиславу всё никак не удавалось провалиться в спасительное забытые. Он лежал в тяжкой полудрёме, лишь едва сомкнув вежды, и голова его словно бы всё больше и больше заполнялась изнутри палевостью этого проклятого света.
В самый глухой час ночи он внезапно вдруг сел на кровати, словно бы разбуженный тычком в спину. Рана в плече, о которой он уже успел почти забыть, вдруг запульсировала острой, тянущей болью. Он ошеломлённо оглянулся вокруг, пытаясь понять, что же его разбудило. В очаге дотлевали дрова, и пламя, огненной змейкой, чуть пробегало, время ото времени, по серому пеплу почти рассыпавшихся в прах поленьев. Вокруг стояла полная, почти могильная тишина. Тайновед лежал на своей кровати лицом кверху, закутавшись в одеяло почти что до носу, и тихо, едва слышно посапывал.
Владислав зачем-то встал, и начал медленно облачаться в верхнюю одежду. Он совершенно не понимал - к чему и зачем, но желание выйти наружу было совершенно непреодолимым. Он попробовал было разбудить Тайноведа, чтобы пожаловаться тому на происходящее, может быть даже - попросить о помощи. Но тот лишь беспокойно пошевелился, отрыл совершенно мутные глаза, и досадливо от него отмахнулся.
Двор оказался весь залит молочным светом почти полного лунного диска, висевшего в клочке совершенно чистого неба, стиснутого со всех сторон чёрными изломами горных хребтов. Нестерпимо ярко сияли звёзды в кристально чистом, стылом ночном воздухе. Владиславу вдруг стало совершенно ясно, что в башню придется идти - волей или неволей. Соперничающее в силе с лунным светом, палевое сияние, исходящее от стен башни, притягивало его - словно свет свечки ночную бабочку. И он совершенно ничего не мог здесь с собой поделать. Это был не осознанный выбор - никакого выбора ему, по сути, попросту и не оставили, это была непреодолимость неизбежности, совершенно не зависящая от его желания, или же нежелания. Он лишь смог помедлить немного перед самой дверью входа в башню, беспомощно оглядываясь назад - на спальный дом. Но - никто оттуда не вышел, никто его не окликнул.
В башне, на удивление, оказалось достаточно светло от лунного света. Во всяком случае -достаточно для того, чтобы наощупь продвигаться там, не натыкаясь постоянно на стены.
Он поднялся в рабочую комнату, полностью залитую холодным светом луны, всё ещё полунадеясь на то, что Тайновед, всё же, таки перепрятал жезл и ключи в какое-то другое место. Но - всё нашлось так же, как и было - в том же тайнике. Выгребя это оттуда, он какое-то время постоял у окна, глядя вниз, на залитую лунным светом долину, в каком-то совершенном оцепенении сознания. Потом его словно бы дёрнули за руку - он пришёл в себя, и отыскав на первом этаже факел, зажёг его, и начал спуск в подвал.
Когда он вышел там в коридор, то факел в его руке вдруг моментально задуло налетевшим неизвестно откуда пронзительно ледяным вихрем. Впрочем - там он оказался совершенно и не нужен, ибо лучащийся из внешней стены, явно усилившийся к его приходу свет позволял видеть там дорогу вполне отчётливо.
Он ещё помедлил перед дверью в залу, но когда сфера запрета покорно отступила перед жезлом в его руках, он, открыв замок, уже кинулся туда, как в омут - решительно и безоглядно.
Зала также оказалась наполненной багровостью переливчатого света, вполне достаточной для того, чтобы отчётливо видеть в её полумраке. Подойдя, на плохо гнущихся ногах, к шару на невысокой колонне, Владислав начал пугливо вглядываться в его угольно-чёрную округлость, чуть переливающуюся в отблесках тлеющих отовсюду багровых прожилок.
Сначала там ничего не было видно. Но вот - постепенно, шар начал, как бы изнутри, заполнятся тихим, бледно-голубоватым свечением, и потом, яркой вспышкой, как бы проглотил сознание уставившегося на него Владислава, словно бы моментально всосав его в себя. И он снова оказался предстоящим перед тем самым Кольценсосцем, всё так же неподвижно сидящим на своём престоле.
Там было всё по прежнему - палевый, неяркий свет, разлитый вокруг, словно студень, ватная тишина, кровь, сочащаяся из ноги у Предводителя, и невысыхающая чёрная лужи, в которою были погружены подошвы его сапог. Но теперь Владислав смог почувствовать и запахи, царствующие в этом жутком месте - запах леденящей затхлости, с чуть слышной ноткой давно истлевшей плоти, и - хорошо ощущаемый запах крови, но , почему-то, не свежей крови - а как бы застоявшейся, и уже начавшей потихоньку разлагаться.
Он по прежнему совершенно не ощущал своего тела - словно бы в этом палевом студне плавало лишь его обнажённое сознание. Поэтому он совершенно не догадывался, в какой именно форме он предстоит там перед взором Кольценосцев. Но то, что они его видели, и видели вполне ясно - не вызывало у него ни малейших сомнений. Он буквально кожей чувствовал, как на нём скрестились их внимательные, пронзающие до глубины души, совершенно недобрые взгляды - как только он снова проявился в этом их логовище.
- Мы рады здесь тебя видеть! - Зазвучал в его голове тихий, хорошо уже знакомый ему, голос. - Я тебя уже наблюдал, до этого, в деле. Это - хорошо. Ты - вроде не робкого десятка. Ты нам нужен. Тебя ждёт высокая служба. Слушай внимательно. Это важно. Очень. Древний просчитался. Мы - не уследили. Враги превозмогли. Хозяин сейчас пленён. Нужно его освободить. Это - важнее всего. Мы тебя направим. Мы тебе поможем. Мы тебе укажем. Ты освободишь Хозяина. Вы станете единством. Ты, ты - будешь новым Хозяином! Если - сможешь! Ели - окажешься достойным!
- Хозяин, хозяин.. Растерянно забормотал мало что понявший Владислав. - Кто, кто Хозяин. Высочайший? Его нужно освободить?
- Ты не говори. Не нужно. Ты только думай! - Перебил его Кольценосец с полным пренебрежением в голосе. - Я тебя всё равно услышу. И - пойму. Нет - Древний уже не Хозяин. Он - проиграл окончательно. И - всё утратил. Теперь имеет значение лишь Хозянин. Хозяин обитал в мире посредством Великого Кольца. Хозяин - это душа Кольца. Кольцо - только знак. Только способ соединения. Кольцо - это обручение с Хозяином. Кольцо - это слияние с Хозяином. Тот, кто обручён кольцом - в том Хозяин. Хозяин и владеющий Кольцом - тогда неразрывное единство.
- Древний - это Высочайший? - Поразился Владислав. - То есть как - утратил? Разве он не вернётся снова?
- Нет. Да. Он был - Высочайшим. Теперь он - никто. Он уже никогда не вернётся в ваш мир. Это неважно. Важен новый хозяин. Если ты сможешь, ты - им станешь. Да - именно ты. Но для этого нужно опять вернуть в мир Кольцо. Как - мы не знаем. Кольцо вернулось к истокам. Нужно пойти туда, где были его истоки. Там - там возможно и можно его обрести. Мы - не знаем как. Но мы знаем - где. И - мы сможем помочь понять. Сможем помочь обрести. Если это ещё возможно. Сможем помочь овладеть. Тогда - тогда Хозяин тебя примет. Тогда вы с ним сольётесь. Тогда - ты и будешь Высочайшим! - Голос Кольценосца всё стучал, и стучал в его сознании, завораживая, обволакивая, совершено лишая его собственной воли.
Владислав молчал, совершенно потрясённый только что услышанным. Хозяин! Высочайший! Кольцо! Могущество! Власть на миром! Никак не получалось всё это вместить в голову. Настолько это было пугающе неожиданно. И почему же - именно он?!
- А.. А почему я-то? - Пробормотал он, запинаясь. - Почему.. Почему вы не открылись командиру?
- Ты, он, другой - какая разница? - В тоне, звучавшем в его голове было лишь одно холодное, полное пренебрежение. - Ты первый отзывался. Ты - смог услышать. Почему - не ты? Важен - Хозяин. А кто его в себя примет - неважно. Пусть будешь ты. Ты оказался в этом месте в нужное время. У тебя открылась возможность. Если сумеешь ею воспользоваться - то будешь ты. Нет - будет другой. Пока что ты - тоже никто. Но у тебя есть возможность стать всем. Если сумеешь.
- И.. Что же мне делать-то? Для этого? Сейчас? - Всё никак не мог прийти в себя Владислав, у которого голова просто шла кругом, а мысли мешались. - Я.. Я должен сначала сообщить командиру, да?
-Нет - никому ничего сообщать не нужно. - Прервал его Кольценосец. - Ты будешь действовать пока один. Мы потом скажем - как и что. А сейчас - сейчас на очереди будет другое задание. Твоё первое задание. Не великом пути. Вы там, в крепости, зря расслабились. У врагов в отношении города чёткие планы. Они будут у вас. И очень скоро. Вы - не пересидите. Отразить вторжение сможем только мы. Но нам нужно выйти отсюда. Наружу. Для этого нам нужны тела. Тела твоего отряда. Все. Своё - можешь себе оставить. У тебя - другое предназначение. И потом - наш Предводитель сейчас всё равно не сможет отсюда выйти. Он тяжко ранен. И мука его - неизбывна. Поэтому он, пока что, хочет остаться здесь.
- То есть - как это тела?! - Пробормотал Владислав непослушными, еле двигающимися губами. - Что, что я должен - им это передать?! А.. А они согласятся?..
- Они - не согласятся конечно же. Но это и не нужно. Их согласие. Поэтому им - им ничего предавать не надо. Ты - ты всё сделаешь сам. Мы тебе скажем - как. С этого и начнётся твоя служба.
- Что, что я сделаю?! - В ужасе и полном отчаянии мысленно вскричал Владислав, губы же его, при этом, оставались совершенно неподвижными.
- Нужно будет вывести их жизнь из их тела. И - заменить её нашей жизнью. Для этого - надо будет, чтоб им в сердце вошла замена жизни. Есть особый способ. Нужно вонзить им в тело - желательно, в самое сердце, особо выкованный, и - заговоренный кинжал. Лучше всего - в самое сердце. Тогда пойдёт проще и быстрее. Мы скажем тебе, где оружейная. Там - там их много. Хватит на всех.
- То есть как это - вонзить?! Я что - должен буду убить их всех? - Аж вскричал вслух Владислав, и волна ужаса и тяжёлого отвращения затопила его разум, а в глазах - потемнело. Нет ! Я же - не смогу! Нет!
- Нет. Конечно же не сможешь. Всех сразу. Они не дадут. Опытные воины. Не тебе чета. Поэтому - сначала нужно будет их усыпить. Подсыплешь в еду зелье. Мы покажем - где взять. Потом - спокойно введёшь кинжалы. Прямиком - в сердце.
- Да нет же! Вы не поняли! - Аж вскипело всё у Владислава. - Они же мои друзья! Боевые товарищи! Они же - мне доверяют. Они же - люди! Они же - из наших! Они - на нашей стороне, в конце концов!!!
- Это - неважно. - Голос, звучащий в его голове был по прежнему столь же спокоен и бесконечно терпелив. - Они - всё равно обречены. Скоро тут будут враги. Они придут разрушить город. Вас перебьют. Всех. А так - мы спасём. И они - они тоже останутся здесь. Навсегда. Наоборот - они вольются в вечное воинство крепости. Они потеряют только тела. И - ничего больше. А приобретут - могущество над природой. Неограниченное более ничем. В конце-концов, вступив на службу к нам они знали, что этим всё и закончится. Тебе разве не говорили?
- Но.. Но может сначала всё же спросить их-то? - Угрюмо пробормотал Владислав.
- Не нужно. Они - слабы. Человек - слаб. Если хочешь получить возможность стать Хозяином - учись распоряжаться судьбами других. Учись быть безжалостным - ради общего дела. Таков - закон. Закон, который ты принял, войдя в наши ряды. У тебя нет выхода. Если откажешься - просто бессмысленно погибнешь сам. И - главное, пострадает наше общее дело. А так - ты станешь Хозяином. Возможно. И они - они будут всегда рядом с тобой. В ином обличьи, и в ином существовании. Но разве это важно - в каком? Все равно - рано или поздно мы лишаемся тела. И переходим в иное качество. Так что какая разница - как и когда? Никакой. Важно лишь наше дело. И - наша победа.
Владислав мрачно думал, слушая Кольценосца, что, в общем и целом, тому же самому его поучал, собственно, и Тайновед. Ещё совсем недавно. И что, поступив таким образом, он лишь будет следовать его наставлениям. И - не более того. Правда - вот любопытно, а что бы сказал Тайновед, если б узнал, как излагаемые им наставления будут применяться к его собственной судьбе? Так ли уж спокойно и покорно он бы это воспринял? А что делать-то? Судя по всему - у них попросту действительно нет другого выхода. Но.. Так - хладнокровно прирезать их всех, своих друзей и товарищей? Он вспомнил отческое отношение командира, постоянную заботливость Ладненького, и как его терпеливо, бережно лечил его рану Заднепят. Нет! Как можно! Да и так - просто взять, и прирезать - во сне!
- Я.. Я не знаю - смогу ли? Подсыпать порошок? Как? Я же не готовлю еду? - Попробовал он отвертеться. Может - кто другой?..
- Если - другой, то твоё тело, тогда, пойдёт вместо его тела. - Предельно жёстко обрисовал возможность Кольценосец. - Если тебя это устраивает, то конечно. Но.. Но это - непросто. Заменить тебя. Ты - ты можешь видеть. А твой командир - нет. Хотя он, думаю, не колебался бы. Встать вместо тебя. Или ты думаешь - что нет?
Владислав тут же вспомнил рассказ о своих предшественниках в должности. Вспомнил - как вырезали команду водолазного судна. Как предельно ласков был Тайновед с ними перед этим. Вспомнил - и опустил голову.
- Ну, я вижу ты понял. - Подвёл итог разговору Кольценосец. - Выхода всё равно нет. Ни у тебя, ни у них. То есть - выход только один. Так что - слушай. Перед тем, как подняться наверх, зайдёшь в оружейную. Это вторая дверь от лестницы по той части коридора, которой ты сюда пришёл. Там множество оружия. Сразу же слева от входа ты увидишь ларь. Откроешь его. Там, на крюках, развешаны кинжалы в ножнах. Возьмёшь восемь штук - по одному на каждого. Рядом - ближе по ходу коридора, будет дверь запасника разных зельев. Там стоят лари с надписями. На языке Запада - ты его знаешь. Отыщешь ларь со снотворными зельями. Ядов не бери - они должны ещё дышать, когда в них войдёт заклятье из лезвий. Возьмешь там зелье "Медленный сон" - оно подходит лучше всего. Действует не сразу. Постепенно помрачает сознание. Так что никто ничего не заподозрит. Кинжалы спрячь где-нибудь в комнатах на первом этаже - у выхода из башни. Как заснут - за ними вернёшься. Тела потом снесешь на третий этаж. Там будет проход к горе за крепостью. В горе - древние гробницы. Уложишь тела в саркофаги. Сняв одежду. Там всё поймёшь - что и как. И - оставишь на ночь. Непременно - на наступающую, следующую ночь. Ночь полнолуния. Дальше - не твоё дело. После мы тебе объясним, что делать потом. А сейчас - иди! И помни - твоя судьба зависит от твоей решительности и умения сделать всё как надо!
- А как я пройду на третий этаж-то? Растерянно поинтересовался совершено подавленный происходящим Владислав. Там же - закрыто вроде?..
- Давай-ка сюда свой жезл. С которым ты сюда пришёл. - Распорядился Кольценосец.
Владислав вдруг неожиданно почувствовал, что у него таки есть рука, в которой он ощутил намертво зажатую ладонью ребристость рукояти жезла. Он подошёл поближе к Кольценосцу, и протянул к нему руку с жезлом. При этом жезл проявился. А вот своей руки он по прежнему не увидел. Кольценосей снял правую ладонь с рукояти меча, и небрежно коснулся навершия жезла. Хрустальный шар там на мгновение ярко вспыхнул, синевато-фиолетовой - как молния с неба, вспышкой, и тут же погас.
- Всё. Теперь тебе откроются оружейная, комната с зельями, и проход на третий этаж. Выше тебе пока подниматься не нужно. Иди. И Кольценосец снова застыл на своём престоле, казалось, утратив к Владиславу всякий интерес. Владислава качнуло, и он осознал себя снова уже в багровом сумраке поземного зала, слепо пялящимся на скруглённую, совершенно сейчас мёртвую поверхность Дальногляда.
Он попробовал повернуться, и обнаружил, что еле стоит на ногах от перенапряжения, и от навалившегося не него ужаса происходящего. Совершенно бездумно, еле перебирая ногами, он выбрался в коридор, быстро и тщательно запер за собою двери - словно опасался погони оттуда, и затем медленно поплёлся вдоль по коридору. У третей от лестницы двери он долго стоял, пялясь на неё слепым взглядом, и потом, всё же поднял жезл, втайне надеясь, что дверь не откроется. Но в стене что-то скрипнуло, и чёрная дверь в прямоугольном проёме со скругленным верхом, почти бесшумно медленно уползла куда-то наверх.
Внутри, за дверью, царил полумрак - потолок и стены тут лучились тем же палевым светом, что и вся башня. Помещение там было не широким - но сильно вытянутым вдоль. По обе стороны, у стен, стояли закрытые лари с надписями. В царящем полумраке он, однако же, без труда отыскал ларь, над которым висела эмалированная металлическая дощечка, где чёрными буквами по белому, отблёскивающшему фону было отмечено, что тут хранятся усыпляющие зелья. Внутри - на полках, стояло множество баночек из драгоценного, тёмного стекла, с притёртыми крышками. Он отыскал несколько штук, на которых были клейстером аккуратно прикреплены ярлычки из бумаги, с надписями чёрной тушью - "Медленный сон", и поспешно сунул одну из них себе в широкий карман форменной куртки.
К следующей двери - оружейной, он подошёл уж совсем обречённо, уже не рассчитывая ни на какие задержки или заминки. И действительно - там, где и было ему указано, в ларе, на крюках, весели связки кинжалов - длинных, с узким лезвием, в простых, чёрных ножнах из дерева и кожи, с небольшими стальными, чернёными крестовинами, и с рукоятями, обтянутыми чёрной змеиной кожей. На кинжалы эти даже глядеть было отвратительно - такое от них исходило влияние. Но Владислав всё же отсчитал восемь штук, завернул их в плащ, сняв его с плеч, и поплёлся к лестнице.
Наверху он сначала кинул плащ с кинжалами прямо на пол, сам же сходил наверх и вернул жезл и ключ в тайник, постаравшись уместить их так же, как их там положил Тайновед. Затем он отнёс кинжалы в караулку у входа, спрятав их там под лавку у стены, и накрыв какой-то полуистлевшей, ветхой рогожкой, лежавшей на одной из лавок.
Выйдя во двор, он поразился тому, что луна на небе почти не продвинулась. Он-то думал, что провёл там, внизу, чуть ли не весь остаток ночи! Что-то неладное творилось со временем в этих выпадениях из внешнего мира!
Вернувшись в спальню, и избегая даже смотреть на лицо спящего командира, он тихо разделся, подбросил дров в почти догоревший очаг, упал на простынь, закутался в одеяло, и - провалился в чёрную бездну сна, уже безо всяких сновидений.