Васильев Александр Валентинович. Спас на чужой крови

Спас на чужой крови

Некоторое время тому назад на радиостанции "Свобода", в передаче А. Стрелянного "Россия вчера, сегодня, завтра", прозвучало сообщение о состоявшемся в Киеве конгрессе, посвящённом вопросу сохранения высшей меры наказания (то есть, попросту говоря, смертной казни) в уголовных законодательствах новых стран, возникших на территории бывшего Советского Союза. Речь, в частности, шла непосредственно о ситуации, сложившейся на Украине и в России. Известно, какое нынче психологическое, политическое и экономическое давление оказывается кое-какими европейскими форумами на эти страны, с целью принудить их вывести эту меру наказания за рамки практики своего правосудия. В добавление к этому, и в них самих поднялась сейчас мощная волна общественных деятелей, ратующих за то же самое, но уже, так сказать, "изнутри", путём давления на власти с помощью обработки общественного мнения.

Актуальность этой темы, учитывая как криминальную ситуацию, в данный момент, внутри названных бывших советских республик, так и агрессивность нажима на их правительства, с целью принудить их, не мытьём, так катаньем, невзирая ни на какие реалии жизни, принять указания либеральных идеологов к исполнению, не вызывает ни малейшего сомнения. Но, кроме всего прочего, злободневность самой темы не должна, также, затенять и того факта, что вопрос этот имеет и глубокую принципиальную значимость, коренящуюся глубоко в тех моральных и идеологических принципах, которыми руководствуются люди, берущиеся за его обсуждение или решение. Поэтому мне показалось совершенно необходимым, опираясь, как на отправную точку, на материал услышанный мною в ходе вышеупомянутого сообщения о конгрессе в Киеве, попробовать проанализировать как непосредственно теоретические моменты самой проблемы, так и связанный с нею неразрывно определённый тип общественно-политической позиции. Здесь я, в основном, буду отталкиваться от интервью с председателем комиссии при президенте России по помилованиям писателя г. Приставкина, прозвучавшего в рамках этой передачи (и которое, надо сказать прямо, послужило той последней каплей, которая заставила меня взяться за перо). Причём сразу же хочу отметить, что все мои персональные выпады, в рамках этой статьи, направлены не собственно против персоны, от которой они лишь отталкиваются, как от своей конкретной отправной точки, а против определённой общественно-социальной позиции, которая в персоне этой, если можно так выразиться, материализовалась.

Вообще говоря позиция либерала-гумманиста (так сказать душелюба и людоведа, бессменного часового на ниве общечеловеческих ценностей) выглядит всегда достаточно выигрышно и эффектно (а иначе и не слетались бы на неё, как мухи на продукт вторичный, такие толпы жаждущих любви народной и субсидий общественных всяческих обделённых фартом юристов и непристроенных гуманитариев), и особливо в наш век, где подлинным героем времени стали актёр дешевых зрелищ и бард рыночного балагана. С этой точки зрения позиция защитника логики здравого смысла и извечной ценности и непреходящей значимости ключевых положений религиозного образа жизни (в подлинном значении этого слова) выглядит ретроградской, непередовой и совершенно непрогрессивной и (как любят сейчас здесь в штатах выражаться) политически некорректной (что с точки зрения кое-кого уже само по себе преступление, и часто даже уголовное). Но так как, милосердием Господним, мне была дарованная от него святая любовь к истине, не могущая и не долженствующая взирать на лицеприятие, или же корректность ради снискания расположения и благополучия князей мира сего, то я и предпочту, в рамках этой статьи, изложить позицию, основанную на логике, совершенно противоположной той, которой оперируют мои либерально-прогрессивные оппоненты, и, самое главное, я постараюсь доказать здесь (насколько попустит мне Господь), что их позиция является отнюдь не человеколюбивой и благопородительной, а наоборот - человеконенавистнической, богопротивной и социально опасной, толкающей общество в пропасть всеобщей гибели и распада.

Итак, главным аргументом радетелей за отмену смертной казни является, прежде всего, то, что смертная казнь есть попранием основного права человека, а именно его права на жизнь, а, во вторых, то, что, после приведения приговора в исполнение, невозможно уже исправить судебную ошибку. В качестве вторичного аргумента иногда, также, привлекается и положение, что наказание смертной казнью совершенно неэффективно, так как оно де всё равно не оказывает никакого упреждающего действия на преступников. Сами же декларанты распадаются в основном на две группы. одна из них - атеисты различного толка, как открытые, верящие лишь в материальную вселенную и человеческую расу, существующую как порождение материи, и призванную ее, материю то есть, оседлать, подчинить и взять за глотку, так и всякого рода маскирующиеся (я имею ввиду достаточно широкий спектр, от философствующих на материально-метафизические темы публицистов до профессионально спекулирующих философией на современном рынке идей агностиков всякого рода). Другая же (и, на мой взгляд наиболее жалкая и отвратительная) - либеральные прогрессисты псевдорелигиозного толка, из тех, что не замнутся и с умилительным слюнопусканием, с именем всевышнего на пузырящихся устах, и с цитатой из Библии, заботливо вырванной из контекста писания и принуждённой служить тонким ядом в змеином жале их блудодейственных речей, направленных на извращение понятий веры в простых и неучёных душах. Лично как на меня, то первые вызывают гораздо больше уважения, ибо они, хотя бы, не причастны к попранию второй заповеди.

Аргументы первых основаны, как на своих началах, прежде всего на их неверии (более или менее последовательном) в существование у человека бессмертной души, и на уж совершенном непризнании ими существования Творца вселенной и Его всеприсутсвующего и всеблагого Божественного Провидения. Их побуждения, в основном, или же целесообразность (вспомним аргументы типа того, что смертная казнь неэффективна в предупреждении преступлений, из чего логически может следовать лишь одно - а если она эффективна, то и, следовательно, идеалы надо бы по боку, как мешающие прогрессу и всечеловеческому процветанию), или же служение, как религиозному принципу, декларации прав человека, в большинстве своём небескорыстное и расчетливое, как и всякое идолопоклонство (я имею ввиду здесь не обязательно чисто материальный профит - самоутверждение и поиск признания своего "я" иногда заставляют жертвовать, как пешкой, даже жизнью, вспомним, хотя бы, Герострата).

Для любителей целесообразности существует, однако же, тот аргумент, что как раз именно внесудебный отстрел преступников является наиболее эффективной мерой борьбы с преступностью в целом, что и было доказано историей не раз. Вспомним, хотя бы, как Муссолини пришикнул сицилийскую мафию, или же отстрел ФБРовцами чикагских гангстеров в тридцатых, или же как Наполеон, послав армию в провинцию, с приказом уничтожать каждого, кто может быть заподозрен в бандитизме, вкупе с подозреваемыми в потворстве им чинами полиции, в полгода под корень истребил там банды "поджаривателей", обнаглевшие настолько, что они осмеливались даже средь бела дня нападать на города, и с которыми не могли справится ни либеральная директория ни, даже, якобинцы со всем их террором и скорыми на расправу трибуналами. Да и вообще общеизвестно, что при диктаторских режимах преступность, особенно организованная, всегда минимальна, а мафиозные структуры - это всегда хроническая болезнь государств демократических или же ослабленных центральных режимов, существующих на грани всеобщей анархии.

Разумеется, сами принципы закона и порядка от таких внезаконных действий отнюдь не укрепляются в народном уважении, но если главные наши принципы - материальный прогресс и целесообразность, то до консервативной ли здесь юриспунденции?.. И вообще, с точки зрения прогресса и безопасности народной (или, если угодно, национальной) твёрдая рука бюрократа куда как эффективнее, чем рассусоливания представителей всяких там сенатов, сеймов и пр. Вспомним, хотя бы, отцов нынешних принципов, суровой правдой жизни подведённых к осознанию непреходящей гуманности петли и гильотины, или же твёрдый штык их наследников в Новом Свете, наступивших без особого труда на глотку своей демократической песне, как только возник вопрос об утере такой прорвы подчинённых их федеральному правительству территорий и проживающих там налогоплательщиков.

А насчёт уважателей чистых принципов гуманизма и ООНовской декларации, кои сей аргумент отвергнут, что называется, на корню, исходя из своих, несомненно очень высоких, моральных принципов, то эти дорогие братцы стоят, как скала, на их страже в основном до тех пор, пока за них, то есть за принципы эти, платят другие. Это вам не сектанты, готовые (правда, часто тоже не без мысли об вознаграждении по высшему счёту) отдаться на распятие за право не приносить присягу или же не брать в свои руки оружие. Да и уж, не переходя на личности - если нет Бога и жизни вечной, как говаривал ещё классик, то крайне нелогично предполагать, что запретно то, что нельзя, а именно тебе очень и очень хочется. Впрочем, когда приходит час испытаний, большинство из них сразу демонстрирует, что они люди совершенно не глупые, логики в быту не лишённые, и личный интерес понимающие совершенно правильно.

Да и в любом случае - что такое эта самая несчастная декларация с точки зрения человеческого прогресса? Сегодня у нас одни принципы (передовые и очень прогрессивные), а завтра, глядишь, прогресс ушёл вперёд, и держатели нынешних принципов сами попадают в разряд мракобесов и консерваторов. Сегодня, скажем, человечество держится моногамии, как гуманистического принципа, завтра - свободу сексу и прелюбодеянию, а послезавтра - гомосексуалисты и лесбиянки станут передовым отрядом прогрессивного человечества, размножающегося усилием генетиков в пробирках, а ретроградные церковные браки будут запрещены, как пережитки средневекового мракобесия, уголовным кодексом всех передовых стран (а непередовые заставят принять эти правила под "ненавязчивым" экономическим нажимом (боже упаси - добровольно и безо всякого там насилия!). Глас народа (каковым есть глас его передовых и прогрессивных активистов) - глас божий. Нет бога кроме как прогресса, и либерал - пророк его... Всё бы с вами, г. неуёмные либеральные активисты ничего (как говорят на Галичине: "най соби живе та пасеться"), да только, оказавшись у руля реальной власти, как же моментально вы, во имя своих человеколюбивых принципов, начинаете, не глядя ни на какие резоны, давить всё остальное, и заводите на поток гильотину...

Насчёт же аргумента о судебных ошибках, так ведь на подобном же основании нужно немедленно запретить бы транспорт (авиация, поезд - ещё ладно, а видели бы вы сколько в штатах людей на этих треклятых машинах каждый день гробится - уму непостижимо, эти гады автомобильные производители убивают пару сот в день, не меньше, куда там до них судебным исполнителям!), затем медицину (вы знаете, сколько из-за медицинских ошибок людей здоровье теряет, а то и жизнь - это же убийцы в белых халатах!), потом фабрики эти, на которых ну просто геноцид стоит какой-то! Кто бы подсчитал, сколько несчастных было убито одним электрическим током на рабочих местах! Какие тут, к аллаху, электрические стулья! В общем, если начинать искать, сколько невинных жизней было загублено в результате различного рода технических ошибок, то боюсь, что юриспунденция окажется где-то в самом хвосте этого ряда.

Тут, конечно, могут возразить, что, скажем, в промышленности, никто людей этих невинных убивать злокозненно не собирался, все они пали, так сказать, жертвой чисто механических, не зависящих от чьей-то конкретной воли ошибок. Так и в суде ведь, по принципу его создания, никто невинных отправлять на тот свет специально не собирался и не собирается. А если уж мы терпим, по необходимости, автотранспорт, невзирая на то количество людей, которые там погибают по всякого рода техническим несовершенствам, свойственным всем начинаниям человеческим (уже не говоря о том, что преступники и убийцы часто злоупотребляют им для своих чёрных целей), то уверять нас что мы должны отказаться от смертной казни (с её непреходящей эффективностью уже хотя бы в том, что она хирургически ампутирует из человеческого общества подонков, опасных как для его отдельных представителей, так и для всеобщего существования в целом) исходя только из аргумента о возможных ошибках и злоупотреблениях, то это ничем не лучше попыток запретить авиатранспорт только на том основании, что это избавит нас от воздушного пиратства и террористов, от которых столько невинных людей погибло и ещё погибнет.

Ну а насчёт того, что смертная казнь лишает человека его основного права, то есть права на жизнь, то ведь господа хорошие, у человека-то есть не только права (Богом ли дарованные, обществом или коллективом, но дарованные, данные, а отнюдь не начертанные у него на коже при рождении), но и кое-какие обязанности. И более того - обязанности у человека следуют на первом месте, а затем, в соответствии с ними, ему присваиваются и права. Скажем, у господина президента есть масса обязанностей, в соответствии с которыми у него, при этом, и масса прав, ни мне, ни вам, скажем, совершенно недоступных. Ни я, ни вы не можем ездить на его "членовозе", издавать обязательные для всех декреты и жить за счёт государства в лучших отелях мира. И ни я, ни вы не чувствуем себя, при этом, попранными в правах и ущемлёнными во врождённых привилегиях. И, если бы, я, скажем, начал бы кампанию, основываясь на декларации прав человека, с требованием к президентам всех стран брать на борт своего самолёта тех, кому нужно лететь в том же направлении, то, боюсь, не встретил бы особого понимания ни в ООН, ни "международной амнистии", хотя, возможно, и получил бы широкую поддержку у люмпен-мировой общественности.

Собственно новорожденному, у которого, как кажется, одни права и никаких обязанностей, всё, что он имеет, даётся в долг, как кредит под образование, ибо действительно, его же никто не спросил, рождаться ему или нет, и захочет ли он затем помогать своим родителям, сейчас кормящим его так, ни за что, только из любви, и исходя из тех своих обязанностей перед обществом, которые они приняли на себя, осуществив своё право на его рождение. То же самое и в нашем случае - человек, став членом человеческого общества, и получив, при этом, от него кучу прав, принимает на себя и определённые обязательства. И когда он обязанности свои не исполняет, то он, при этом, лишается и связанных с этими обязанностями прав. Скажем, если президент страны попрал свои, законом ему предписанные, обязанности, то у него отнимаются, импичментом, в соответствии с законом, и его президентские права, и никому в голову, при этом, не приходит апеллировать к декларации прав человека и международным юридическим конвенциям, хотя импичмент попирает его президентское право безвременно и навсегда.

Да, разумеется каждый, рождённый в этом мире, имеет полное и законное право прожить свою жизнь здесь так хорошо, как он сумеет, и так долго, как ему позволят его здоровье и удача, но, при этом, он обязан прожить свою жизнь так, как ему укажут существующие законы человеческого общежития. И эта его обязанность вытекает из того простого принципа, что без человеческого сообщества он не в состоянии ни появиться на свет, ни просуществовать в нём хоть сколько-нибудь. Он, человек, всё своё получает от общего, он обязан ему и своим существованием, и всем тем, что он, в своей жизни, имел, имеет или же сможет заиметь. И именно из этого принципа и вытекает его обязанность строить свои взаимоотношения с членами этого общего на основании законов, по которым это целое существует (и существованию которых, собственно, он, индивидуум этого общего, обязан и своим возникновением, и возможностью свою жизнь постоянно в мире этом продолжать и сохранять). И именно из такого взаимного комплекса обязательных условий (или же взаимообязанностей) его право (как неотъемлемая возможность) на сохранение его жизни и вытекает, как следствие. Если же он сам, своими усилиями, эту причинно-следственную цепь разрушил, то он уже не имеет никакого права на независимое от его обязанностей существование, ни морального, ни юридического, ни, даже, просто физического. И те, кто покушаются, ради каких бы то ни было внешне хорошо выглядящих резонов, на разрушение в обществе этих причинно-следственных связей, составляющих самую суть его, то есть человеческого общества, существования и сохранения, вольно или невольно покушаются на его разрушение и уничтожение, и являются для него, то есть для человеческого общества, возможно даже гораздо более опасными и смертельными врагами, чем даже собственно простые уголовники и бандиты.

На основании подобной же логики можно было бы начать и кампанию против пожизненного заключения (и даже против ареста преступников вообще), ибо это, в конце концов, попирает их святое право на свободу передвижения! Почему бы и нет, Господа?

Безусловно, у людей, не верящих ни в бессмертие души, ни в наличие высшей справедливости за гранью вечности, при слове "смерть" срабатывает крепкий условный рефлекс - "спасать не глядя". Но даже они не могут не согласится с тем аргументом, что если, в каких-либо обстоятельствах, приходится выбирать между спасением, скажем, двух утопающих, и, если, помощь одному из них неминуемо забирает время, необходимое на спасение другого, то, при выборе спасаемого, у нас всегда будут критерии, по которому помощь будет оказана одному из них (пусть даже и бессознательные), и уж, во всяком случае, совершенно негоже будет допустить смерть обоих только потому, что мы не можем спасти всех. А если речь идёт, скажем, о спасении своего ребёнка, которому нужно предпочесть спасение чужого дяди, то тут уж ни один гуманист не дрогнет (хотя потом, может, и покуражится немного, для приличия, приступом ненавязчивой интелегентской хандры, почему-то называемой в литературе тонкой совестью образованного человека).

А уж вопрос, вытаскивать ли алкаша и охальника бомжа Петю, или предпочесть ему, ну скажем, для разнообразия, Эйнштейна, тоже ни у одного из либералов-любителей теоретического разногласия (не сомневаюсь) не вызовет. Другое дело - полезут ли они в воду даже за Сахаровым, если бы вдруг ситуация (допустим) неожиданно вышла бы из теоретической плоскости в совершенно практическую. Но этот, столь низменно практический, вопрос уже несколько выходит за плоскость нашего теоретического исследования данного аспекта жизни человеческой личности и её безвременной, при неблагоприятном стечении определённых обстоятельств, кончине.

То есть как ни крути, но в реально жизни часто возникают такие обстоятельства, при которых для спасения одной жизни приходится жертвовать, по необходимости обстоятельств, другой человеческой жизнью, оказывая предпочтение по какому-либо определённому критерию. И если вопрос стоит в том, сохранять ли жизнь и спокойствие честному и порядочному, полезному себе и другим, люду, пожертвовав для этого никчемной и смертельно опасной для окружающих и общественного порядка жизнью уголовника и бандита, никаких сомнений ни в одном здравом уме возникнуть просто не может. А утверждения о том, что он, уголовник этот, может, дескать, со временем исправиться и измениться - так во-первых они сами-то, эти надежды, пока ещё просто вилами по воде писаны, а угроза жизни невинных людей уже реальна и осязаема, а, во-вторых, если он и так приговорён к пожизненному заключению без права на помилование (без чего сохранение его жизни не мыслят даже самые либеральные из радетелей), то какой скажите мне толк и польза будут затем с этого исправления и обществу в целом, да и самому покаявшемуся, в его тюремной камере? Что так, что эдак, а он уже социально мёртв во всех отношениях, только что во втором случае ещё существует как биологическая пищепереваривательная система.

И при всех наших рассуждениях на эту тему, нам нужно твёрдо держать в памяти то, что главная практическая задача всякой юридической системы, от суда Линча и кровной мести, до современной фабрики уголовного судопроизводства, является не столько месть за уже совершённое (каковая всё равно уже ничему не поможет и ничего не исправит, и будет лишь бесцельной тратой сил и времени), и даже не столько запугивание назидательным примером (хотя эта цель тоже часто преследуется), сколько необходимость пресечь дальнейшие преступления именно вот этого индивидуума. К прискорбию натуры человеческой нужно отметить, что, разумеется, момент мести всегда, в той или иной пропорции, к этому делу примешивался и примешивается. Но даже он, этот момент, всё-таки отличается несколько от собственно преступления, как отсутствием здесь мотива предумышленной выгоды, так и тем, что это, всё-таки, реакция, а не акция. Что, впрочем, разумеется, совершенно не делает само чувство мести (свойственное, кстати, именно и прежде всего людям, самим склонным к преступлению и отнятию чужой жизни с целью удовлетворения своих животных потребностей) более оправданным, а его присутствие в процессе правосудия сколь-нибудь необходимым. Поэтому-то существует (и всегда существовал) срок давности, и предел реакции у большинства систем правосудия. Даже кровная месть останавливается на женщинах и детях и, в любой системе, за разные наказания полагаются разные меры пресечения, а не за всё одно наказание - смерть. Разве что только в чрезвычайных обстоятельствах, где или нету времени разбираться, или же милосердие может привести к бедам гораздо горшим.

В случае же, скажем, хладнокровного преступника, убийцы или же маньяка, оставляя его жить, и помещая в пожизненное заключение, мы с неизбежностью ставим под угрозу как жизни тех, кто будет его в этом заключении содержать, так и тех, с кем он может встретиться, совершив побег оттуда. Человеку, попавшему в пожизненное заключение, без надежды на помилование, терять уже, в общем-то нечего. Тем более, что в случае срыва плана, максимум, что ему грозит, это возращение к статусу кво (разве что пристрелят при взятии, ну да рисковать ему не привыкать, а при безнадёжной ситуации он и доводить до выстрела не будет - сразу же руки и подымет, нате дескать вам меня, начнём игру сначала).

Нет уже такой силы, кроме угрозы быть пристреленным при попытке к бегству (что, между прочим, в соответствии с нашими г. либералами тоже как-никак попрание его святого права на жизнь и, соответственно, совершенно преступно), которая могла бы теперь обуздать бушующую внутри него склонность ко всем возможным преступлениям, которая, между прочим, стала для него сутью его жизни и его главенствующей страстью. Ну а насчёт возможностей к её осуществлению, так ведь мы знаем, что начинания человеческие, в том числе и тюрьмы, суть несовершенства, а тот, кто днём и ночью решает жизненно насущную для него задачу, рано или поздно решение это находит. Я уже не говорю о том, что у профессионального уголовника есть кому помочь и с воли. Да и, кроме всего прочего, практический опыт побегов из уж на что технически продуманных тюрем на Западе вполне достаточен, чтобы оценить реальную угрозу подобных происшествий.

Здесь нужно иметь совершенно чёткое понимание проблемы. Спасая жизнь уголовнику мы подвергаем реальной опасности жизни действительно невинных людей. Причём спасаем мы именно не невинную жизнь человеческую, а существование волка в человеческом образе, у которого человеческого только того и осталось, что шкура, способность говорить, да ещё продумывать свои броски на жертву, руководствуясь не инстинктом, а логическим мышлением, что, кстати сказать, делает его намного страшнее и опаснее целой волчьей стаи.

И вот в этом пункте, как раз, и вылазит наружу вся лживость и, не побоюсь этого слова, подлость риторики радетелей запрещения смертной казни в судопроизводстве, наживающих гроши капитала своей популярности и жалкого самоутверждения на крови действительно невинных людей. Тут я хотел бы вернуться к нашей передаче и отчеркнуть характерные моменты в речи г. Приставкина, ибо как раз здесь, в его речевых оборотах, в структуре фраз и его эмоциональных модуляций как раз наглядно и проявились приёмчики, столь характерные для подобного рода активистов (и не только именно в этом вопросе).

У меня, к сожалению, нет при себе записи его речи, но, думаю, что если где и перевру, то непринципиально, а желающие уже могут поискать, первоисточник самостоятельно, и попробовать сверить с оригиналом. Прежде всего он несколько раз употребил, на подмену в соответствующих местах термина "смертная казнь", слово "убийство". Это приблизительно то же, как если бы я, произнося спич о церковном браке, вместо положенного при этом слова, всё время употреблял бы термин "проституция в рамках юридического контракта" на том основании, что оба эти вида человеческой деятельности включают в себя половой акт, саму невесту назвал бы проституткой, на том основании, что то, что у них потом будет с супругом то, что внешне ничем и не отличается от бывающего у клиента с такого рода женщиной, а их семейный дом назвал бы борделем, на основании всего вышеприведенного.

Можно ли предположить, что г. Приставкин, человек возраста явно не младенческого, с некоторым образованием и жизненным опытом (его писательское амплуа предполагает и то и другое) не знает, что термины "смертная казнь" и "убийство" несколько отличаются между собой, по смыслу описываемых ими явлений, и юридически, и логически, и даже по определению любой энциклопедии, на каком ни возьми языке? Не думаю. Более того, даже если и предположить, что лично для себя он уже приравнял их значение между собой, ни нормы языковой корректности, ни юридические нормы, ни нормы элементарной порядочности не позволяют ему подменять взаимно эти понятия, тем более в официальном, рассчитанном на массовое распространение интервью. Как сказал один литературный персонаж другому: "поздравляю вас, господин соврамши!" Никто не мешает ему, если таковы его взгляды, прямо так и заявить, что для него нет разницы между судом, защищающим общество от убийц и садистов, и этими самыми убийцами и садистами, но зачем же, как шулеру, подменять сданную ему карту на фальшивку из рукава? Или для того, чтобы сорвать банк, любые средства хороши? И я не собираюсь здесь даже делать реверансов насчёт суда его личной совести, на каковой всё это (по христиански) в любом другом случае можно было бы и отнести. Если уж схватили за руку с зажатым в ней пятым тузом, то какие ещё тут реверансы! По старинной и уважаемой традиции здесь следует немедля бить по голове шандалом, что я с превеликим удовольствием и делаю (хоть, может быть, и не совсем по христиански).

Вообще говоря, здесь он отнюдь не белая ворона. Для интеллигентов (особенно гуманитариев) вообще, а для российских и совковских в особенности, такой метод употребления своей натасканности в филологических тонкостях столь же характерен, как для определённого сорта женщин манипулирование своим женским обаянием. Тут явно какая-то родственность душ и наклонностей.

Затем очень интересен момент, когда он рассматривал вопрос - а вот если бы вашу дочь кто-то изнасиловал бы, а затем и зверски убил, вот что бы вы с ним, при возможности, сделали? Здесь он, надо отдать ему должное, ответил прямо, что пристрелил бы не задумываясь (есть и такие, что стали бы пыжится, что дескать, да я как толстовец, всё простил бы, и даже колбасы назад не потребовал бы, но таковые, по преимуществу, бывают среди религиозников, особенно истовых, о которых разговор впереди). Дескать, если там вообще, и чужых, то будем держать принцип морковкой, а если до своей рубашки дойдёт (каковая, как известно, ближе к телу) то тут уж не обессудьте, какие уж там принципы... Хорошо-то как - если чужой кровью - да за мои принципы, то так почему же и нет, а если своей - так даже и за свои принципы, ну нет уж! Как скала! Своё-то оно вот, видите, и пощупать можно, и укусить, и в стакан хорошо наливается, а принципы что - пуфф!.. Видите - трень-брень, туман, струна в тумане... Что и ценно здесь, так это респект и самоутверждение, но это так, для улучшения жизни, как приправа острая, но если уж пошло о жизни самой - то шалишь брат, зачем они мне без неё? Кому нужен герой посмертно? Только командованию - для примера, образца и подражанья.

Здесь та же история. Если дело идёт о шкурном, то никаких провалов в логике отнюдь не наблюдается. Всё сразу становиться на свои места. А вот если дело идёт о чужой жизни, то можно и поиграть в прогрессиста. Дело не собственно в г. Приставкине, Приставкиным меньше - Приставкинем больше, мало ли мнений, мало ли амбиций. Беда только в том что такие как он, злоупотребляя данными им от Господа талантами, и решая свой маленький личный бизнес, могут, прессуя толпу или её не очень грамотных управителей, натворить таких бед, за которые потом многие невинные будут платить и кровью своей, и жизнью. Подобные господа тоже могут попасть, правда, под колёса собственной деятельности, как многие "буревестники" после большевистского переворота в семнадцатом, но легче от этой мысли отнюдь не становится, ибо если бы только они...

Здесь нужно быть очень внимательным и чётко осознавать, что когда подобные господа кричат о невинных жертвах, они, на деле, собираются спасать, для бедующих преступлений, садистов, убийц и бандитов. Ибо идентифицированные невинные жертвы и так защищены в букве любого уголовного законодательства, а спасение неидентифицированных невинных жертв выглядит как отключение дома от электрической сети под предлогом того, что удар током опасен для жизни. Вообще говоря, по логике вещей, безопасность самолётного рейса обеспечивается не его отменой, а тщательной проверкой всех его систем перед вылетом (что, конечно же, не даёт абсолютной гарантии, но сводит риск аварии к допустимому минимуму - ведь лететь-то всё равно нужно!).

Так что если бы эти господа на самом деле столь пеклись бы о невинных жертвах, как они о том покричать с трибун любят, то им следовало бы, вместо бурной кампании по отмене смертной казни, заняться кропотливой работой по приведению к законности самой процедуры судопроизводства, чтобы свести риск ошибки к допустимому минимуму и на самом деле обеспечить защиту всех честных и порядочных людей, как за пределами тюремной ограды, так и при ошибочном там пребывании. Да проблема ведь только в том, что на этом ни имени не сделаешь, ни гумманистом-передовиком не прослывёшь, да и опасно, хлопотно, там тебе не воздух сотрясать жульническими подтасовками фактов, логики и здравого смысла, за что тебя даже и к административной ответственности привлечь не могут, тут уж надо не на жизнь, а насмерть вступать в смертельный бой с преступниками в полицейских мундирах, и выдирать у них их жертвы прямо из пасти, что не менее опасно подчас, чем вступить в рукопашную с бенгальским тигром.

Правда, как раз на этом поприще и можно было бы доказать себе, что твои принципы вовсе не пустой звук, и не только бессловесные рабы твоих амбициозных притязаний, которые, когда нужны, то извлекаемы наверх, для всеобщего показу, а когда не очень - то отправляемы в глубокие запасники.

А теперь мне ещё хотелось бы зацепить тех, которые ратуют за отмену смертной казни исходя из, как они утверждают, религиозных (в основном псевдохристианских) принципов. Здесь я, так сказать, ухожу из области чуждой мне нынче логики мирской дискуссии и вступаю на более родную почву теологических споров (ибо я, как-никак, человек верующий, да и, кроме того, занимающийся изучением религиозных вопросов на профессиональной основе).

Итак, главным аргументом этой части радетелей (в добавление ко всем предыдущим) служит то утверждение, что, дескать, не человек жизнь другому даёт, не ему её и отнимать также. Тезис этот, с большим или меньшим успехом, кочует по христианским умам уже века три, а возможно, и гораздо дольше. Правда, до новейшего времени, никому из его носителей не приходило в голову "проталкивать" его путём обработки политического руководства (ибо в той системе, в которой идея эта существует, всё мирское вообще от дьявола, и истинный христианин должен уйти в пустынь, подальше от зла мирского, и там спасаться, как сумеет и Бог ему попустит). Нынешние, к сожалению, никуда не уходят (хотя ой как хорошо было бы!), а настойчиво трезвонят со трибун всяческих конференций и форумов, искренне или нет, но считая, что именно так они утверждают волю и учение Господне, в котором они (по большей части) склонны видеть социального реформатора толстовско-либерального толка.

Ну так вот, если вернуться от личностей к логике аргумента, то Библия, кстати (если читать её последовательно, а не препарировать скальпелем предпочтений, выковыривая, как изюм из булки, то, что тебя там устраивает), на эту тему говорит не совсем то, что наши дорогие либералы там выискали (а, если уж до конца, то совсем не то).

Если взять только Ветхий Завет, от заповеди которого "не убий" в основном и отталкиваются все защитники принципа непозволительности применения судами высшей меры наказания, то именно там, в Ветхом Завете, как раз и проведена очень чёткая черта между понятием убийства и смертной казни. И черта эта определена весьма конкретным принципом - если лишение жизни человека человеком производится по произволу человека же - то это убийство, то есть деяние, проклятое Богом, нарушение Божественной заповеди и грех. Если же лишение жизни человека человеком производится в рамках закона, установленного Богом, как его неминуемое следствие, то сие есть действие похвальное, богоугодное и не только позволительное, а и прямо предписываемое, неисполнение чего как раз и есть грех. То есть, по логике Ветхого Завета, убийством является не лишение человека человеком жизни вообще, а совершение этого деяния человеком против человека по своей прихоти. Тогда же, когда это совершается в рамках закона (скажем, уголовного кодекса, ибо, заметим, для древних евреев Тора, в частности, исполняла также и роль уголовного кодекса) то всё это с понятием "убийства" не имеет и, по сути своей, не может иметь ничего общего. Книги Ветхого Завета переполнены законами, повелевающими предать смерти за то или за иное антиобщественное или богохульное деяние. Я уже не говорю о повелении израильскому народу истреблять с лица земли целые народы. Особенно же, в контексте этой дискуссии, интересно место, где описывается, как царь израильский, из жалости, отпустил сириянина, заклятого по закону Божьему (что, с точки зрения либеральных моралистов, было деянием высокогуманным и достойным всяческих похвал), после чего царю было объявлено: "так говорит Господь: за то, что ты выпустил из рук твоих человека, заклятого мною, душа твоя будет вместо его души, народ твой вместо его народа" (см. 3-я Книга Царств, гл. 20, ст. 23-43).

Можно как угодно относиться к логике этих текстов, можно их уважать, любить, почитать, толковать, перетолковывать, отвергать или ненавидеть, но нельзя, при этом, не погрешая (сознательно или бессознательно) против истины, утверждать что Библия любой акт отнятия жизни человеком человека определяет как греховный и богопротивный.

Если же толкователи будут, игнорируя Ветхий Завет, тыкать указующим перстом в направлении Нового, ссылаясь, в частности, скажем, на нагорную проповедь, то им вполне можно будет указать на несколько существенных моментов, которые сведут на нет все их усилия доказать, что вырванные из контекста цитаты оттуда могут быть непосредственно применены к делам современного гражданского судопроизводства.

Первое и, пожалуй, самое важное здесь то, что писания Нового Завета, в отличие от Ветхого, более ориентированного на умы граждан всего мирского и телесного, говорят нам, от первой до последней буквы, о заповедях и законах нашей внутренней, духовной жизни, то есть о духовных законах нашей индивидуальной совести. И относятся они, исключительно, лишь к сынам царствия, тем, для кого законы совести, по вере в Господа, не пустой звук, а отнюдь не к тем человекоподобным рабам похоти, о которых сказано, что их отец - диавол, который от начала был человекоубийца (Иоан 8, 44). Не два ли разбойника распяты рядом с Господом? А ведь помилован будет, и войдёт в царствие, лишь один из них, а к другому духовное Благовестие царствия никакого отношения не имеет. Если даже Господь, со своею высшей, всеобъемлющей и всепрощающей милостью, не идёт против высшей справедливости Своего закона, то куда же лезут господа либеральные жалельщики? Или же они осмеливаются полагать, что их слезливость выше Господнего Всепрощения, а суждения их ума вернее и справедливее, чем постановления премудрости Господнего Провидения?

Кроме всего прочего, если следовать логике до конца, и начинать применять букву Евангелий к современной юриспунденции, то нужно, во первых, вообще отменить все суды (ибо это противоречит заповеди "не суди"), затем, в приказном порядке, запретить всем иметь собственность, уничтожить промышленность и производство, ибо там рекомендовано быть как птицы небесные, которые не сеют и не жнут, и как лилии полевые, которые не трудятся и не прядут, затем разогнать полицию, ибо в той же нагорной проповеди сказано, чтобы не противились злому, а отдавали всё, до последней рубашки. Какой всеобщей катастрофой подобная логика применения евангельских принципов завершится, в конце концов, для человеческого общества вообще и каждой страны, вздумавшей пойти на поводу у подобных псевдорелигиозных демагогов, в частности, я думаю особо живоописывать нет никакой необходимости. Разумеется, были есть и будут разного рода секты, которые именно так Слово Господне и воспринимают, но, в таком случае, я рекомендовал бы господам жалельщикам быть последовательными до конца, и, следуя логике их прочтения слова, бросить заниматься сатанинским делом политических комитетов и уйти в проповедники, возглашающие единение человеческой расы с высшим началом на лоне девственной природы, при отсутствии всех аксцесуаров этой самой сатанинской цивилизации, включая сюда одежду, промышленность, полицию, суды и тюрьмы. Если они, разумеется, хотят быть честными и верными своим принципам до конца.

Но напоследок я бы рекомендовал им заглянуть ещё разок в некоторые места из писем Павла, скажем, в начало 13 главы из послания к Римлянам, или же к Колоссянам (1, 16; 2, 10) где утверждается принцип, что всякая власть установлена от Бога и, следовательно, постановления власти есть законы Божественной Справедливости, призванные ограничить злое рамками божественного попущения, и ограждать от зла, в пределах законов божественного порядка, всё доброе, законобоязненное и богопослушное. Законы же мирские устанавливаются исходя из принципа наибольшей эффективности, в каждой конкретной ситуации, установления порядка, справедливости и законности. Что значит - смотри первую, относящуюся к аргументам мирской логики, часть.

Ну и, кроме всего прочего, для подлинно верующего человека, для того, кто действительно, по настоящему, верит в бессмертие человеческого духа и существование высшей справедливости в вечности, а не вспоминает об этих терминах лишь когда они нужны ему для красного словца, так вот для такого человека не существует аргумента о фатальности и неисправимости высшей меры наказания для подвергшегося ей. Он, такой человек, знает, по своей вере, что смерть и жизнь есть только две стороны единого процесса, что Господне провидение никому не попускает уйти из этого мира раньше или позже предначертанного ему срока, и что никто, по определению высшей Божественной милости, не подвергаем претерпеть больше, чем ему нужно для его исправления и вразумления. Зная же, что, по слову Господнему, волоса здесь, в этом мире, с головы не падает, если нет на то провидения Господнего, он говорит - на то воля Божья, и если человек этот невиновен перед законом, то Господь, в царствии своём, его восстановит и утешит, если же душа эта неисправима и закоренела, то Господь видит, что нужно избавить его от опасности сотворить ещё большие злодеяния, и быть в ещё горшей участи в вечном проклятии, а также и спасти невинных от его злобы преступной. Если он, человек этот, верующий подлинно, а не фольклорно.

Так что, как мы видим, нет ни одного по настоящему серьёзного резона, ни логического ни теологического, за отмену смертной казни, как действенного средства правосудия (кроме "голоса сердца" кое-каких общественных деятелей, которым ну уж так неймётся выглядеть просто-таки супергуманистами и супержалельщиками, но уж лучше бы они излили свои селезёнки в защиту тех подлинных страдальцев, кого их "жертвы убийц в судейских мантиях" ежедневно садистски убивают, насилуют и грабят), но, при этом, есть немало резонов "за". А корень проблемы лежит не в том, чтобы щадить беспощадных и поощрять бандитизм и насилие, под предлогом гуманизма и исправления нравов, а в том, чтобы наказание это работало эффективно и хирургически точно, доставаясь именно тем, для кого оно предназначено, и ограждая тех, кого оно предназначено оградить.

Говорят, что однажды некто спросил известного китайского мудреца, можно ли отвечать на зло злом? "Разумеется нет, - ответил тот, - на зло нужно отвечать справедливостью!"

Комментарии: 111, последний от 11/11/2013. © Copyright Васильев Александр Валентинович (VassilievLNC[sobaka]google.com) Размещен: 04/06/2001, изменен: 21/12/2011. 41k. Статистика. Статья: Публицистика Темы о разном		Оценка: *4.0210** Ваша оценка:
Аннотация: Эта статья, написанная года четыре тому назад, посвящена была вопросу целесообразности сохранения высшей меры наказания, или же смертной казни, в уголовном кодексе. Я публикую её сейчас потому, что как показали события, острота этой проблемы за истёкшее время не только не уменьшилась, но и возросла многократно. К сожалению статья тогда получилась несколько более "сердитой", чем мне сейчас уже хотелось бы, но уж очень меня тогда разозлило словоблудие персонажей упоминаемой в статье радиопередачи.Кроме всего прочего, и тема статьи, несколько выходит за рамки тех задач, для которых этот раздел создавался. И всё же, невзирая на все вышеописанные резоны, я чувствую весьма настоятельную необходимость разместить её в сети, для всеобщего доступа, именно сегодня, ибо либеральный маразм в сегодняшнем мире, к сожалению всё крепчает и крепчает.

Васильев Александр Валентинович : другие произведения.

Спас на чужой крови