Так чё тут скажешь? Семья - штука хорошая, вещная. Однако механизьм ейный такая сложная фиговина, что и ларчик китайский рядом с ней не диковинка, а так, шмась икромётная. Кажись, два прихлопа три притопа, опа-опа Америка-Европа, крокодиловая попа - детей настругал, обжанился, сервизов для кофы накупил - и делов-то. А не тут-то было, не здесь хрюкотало-причмокивало! Промблемов с семьей этой выше крыши собора японской богоматери. Тут и помирать-то не стремно покажется.
Вот коли ты мужик не забубённый - все с тобой, все при тебе, да еще в каморке на полочке стоко же валяется - то девки незамужние проползу давать ни в жисть не будут, хоть огородами по-пластунски огибай, хоть в имптерпол жалуйся. Уж поверьте мне, старому долбодыру. Значится, девахи гроздьми на шею вешаются, да и сам уже кумекаешь - пора жаниться, пока еще икра метается да на башке чё-то кучерявится. Но вот каким, как говорят ученые, Макаром Лаптевым, из той развесистой грозди, что у тебя на шеЯх болтается, выдернуть ту единственную и неповторимую дурёху, чтоб за такого пня как ты замуж понеслась? Глядь поглядь - все дурёхи, все как одна формами дикого яка с Якубовичем на пару задавют в слякоть, и все тебе нравятся как мешок лепесинов марокканских в сахаре обвалянных. Тут чисто русская рулетка - из дробовика в лобешник. Коли мозги вышиб - оно, значит, хорошо - были, значит, мозги те самые. Держи рога врастопырку, соплями дюже не чавкай. Ну, помялся ты, попукал порядочком, да и решился - выбрал ту, которая будет детёв ходить и килограммчики на твоих шеЯх наращивать. Ну потявкаете, покрыситесь, тарелками емалированными покидаетесь дружка в дружку, но, как в народе гуторится, милые сучатся - только хмарь разгоняют - потешаются.
Чеполинов с Буратинами настрюкать - еще восьмушка беды. Вот чего делать, коли дитё хулиганит, кошек за усы по чем зря таскает, девчонок забижает, махоркой дымит как пароход "Волга-Волга", ханку жрет как пулемет "Максимка", грязный ходит аки черт (не к ночи будет помянут), играми азарственными увлекается, матерится как сапожник, тот что намедни до белочки допился, в школе двундели мешками гребет, али дурью какой промышляет? Тут на подмогу простому, как березовое полешко, и такому же смекалистому родителю приходит главное орудие пролетариата - ремень с бляхой, мухой, черемухой и зялёной лягухой. А еже ли ты гуманист до мозга печенок? Еже ли у тебя рука на сваво оболдуя не поднимается, чтоб его крокодятел за хвост хоботищем цапнул? Вот они - тяжкие родителёвы пережавания. Но, пускай, порождение ваших чресел - чистейшей воды киндервуд, божий агнец и косопузый ангелочек в одной котомке. А тут новые промблемы прут, как лопухи с мухоморами после дождя.
А что, еже ли с родителями жониными промблемы, как хлябь небесную прорвало? Если тестюшка в пузо тебе волыной тычет, кирять за стол не сажает, по отчеству не кличет, сынком не величает? Если тёщенька от грибков соленых скалкой отгоняет, тем, что бобы мешками не таскаешь в хату, попрекает, из ушата помоями обливает? Тут и поделать нечего и поплясать некуда - сам Римский Папа взвоет, а не совладает. Я надысь газетенку листал, Московский Костомолец кличется. Так там таку мудрую хвилософью предлагают - Закон Пукающего Урода называется. Сей закон гласит: покуда ты будешь держать себя в клешнях и крепить кишку, урод будет пердеть тебе под нос, а как только решишься вздрючить его сапогом хлеборезке, хрюкалом по хохотальне, урод этот в миг зловонничать перестанет. Вот оно как оказывается! Аблиегория, туды ей в распашонку. Я, по правде сказать, ни шиша куцехвостого не понял, но москалевские журналюги народ шибко мудрый, им, бубёныть-разбубёныть, видней.
Мне по этому поводу така сурепка вспоминается. Жила была семейка. Хороша, счастлива, козлина. Козлы - скотины стадные, у них и семьи крепкие, плотные да бородатые - ей-ей козлы. Малёк, конечно, ущербная семья та была - папанька кудай-то сгинул, кобель шелудивый. Зато маманька - героиня труда - одна одинешенька, как уж на батарейке, семерых охламонов родила, одним выменем вскормила, взрастила и воспитала. И все-то у них на мазях было, все торчало пучком, а то и столбом бывалоче. Козлиха, чего греха по сусекам размазывать, погуливала налево, направо, взад, вперед, по воскресеньям и по праздникам - по церквам златоглавым. А козленки ухи развешают - мамаша де за молочком поскандычила да за капусткой пошкондыбала. Мол, а куда она там заботливая на всамом деле посайгачила, то никого не шуршавит да за мозгу не кочевряжит. Ну да чё я? Буратино чё ли позорное, чтоб рыло свое длинное в чужу окрошку сувать? И все бы ладно-складно! Да на беду волчара объявился, самый что ни есть позорный. Он то раньше, вафел гнойный, обитал в прокуренном и провонявшем мочой цыганском тамбуре. Но поперли его оттудова звездюлями кренделястыми - больно шкварки жадно хавал, проглотище корявое. И, значится, серый этот к козленкам под дубову дверь шнырь, а сам "тук-тук", и типа "Отпирайте, кызелы! Ваша мать пришкондыбала, молока-капусты понадыбала. Открывайте, шницеля недожаренные". А волчара-то с бодунища был роготрёпного - голос осипший, крузулястый, как ржавая кохвемолка. А перегарищем так и разит, так и пышет! Чё тут гондобиться, с кем не бывало. Со мной так через надысь приключаются такие крендебоберы. Так ить козленки чайниками рогмястыми потрясли и ответ держали: "Хошь оборись, зверездун хворостатый. Чмота ты задунайская, а не мамка - от ей так поносно не пасет, да и чавкалкой не так дюже шмякает. Так что дуй от седа до лопоухого соседа". Волчара обиду с-под хвоста слизнул, матерком чваркнул, а сам мозгой так и колобродит, так и колобродит. Уж козлятинки отведать охота до самых кишмарей пробрала, а дубову дверь-то фигушки-миригушки голым апятитом проковыряешь. С голодухи ужо харю сводит. Вот и приполз волчара к ведмедю. Говорит: "Подыхаю. Один ты - надёжа мохнорылая. Сделай так, чёб я как Демис Русуёзис петуха выводил. Спасай, чувырло толстобрюхое". Ведмедь прохристался и отвечает: "Сподмочь-то я с полпня-летуня. Токо рожу отвороти - под твой перегарище захримузденный закуски достойной нема. А пищать ты у меня в раз будешь". И бурый серому по колбасятине как ширясь! Хиросима-Ногосаки, креветки-чебуряки, докторская-брауншвейгская!!! Индо волчару перекосило да скукожило, глазища зашмурыгали. Он срам лапами прикрыл и в кусты упахал.
Отлежался, хе-хе, мужичек. Обратно, взад к козленкам: "Жак Ширак вам в кодилак, отпирать быстро и немедленно!" Кызлики ухми бряк-бряк: "Кажись, мамка. Еже ли волчара, крендель вздрёбнутый, ёвнухом не заделался, что, конечно, вряд ли". И дверцу отворили, шкукорыжнички.
Ясно дело, волчара козленков пожрал, что те преславутые шкварки. И ищо причмокнув слюклянисто шмякнул, похрюпав, по толстющему брюху: "Их, закудрись пупыть Матрёна!Ща бы шанешек с фунтик-пятый-другой навермишелить, да бабу бы каку ни на есть запридерябнуть!" Енто ж надо! Какя сволта вычесалась! Ему уж и по самое не хочу-не буду накостыляли, уж козленков семь штук стрямкал, а поди ж ты! Для кореша родного сваргань ка ты кафтан! Блоха-ха-ха, уха-рука, носки-нога, ага-рога. Еще, буебель, шанешек с бабой подавай! А лягуху засахарену ему не надь?! Не знал козлодуй чученный во все ухи, что от козла добра не свищут, а потерявши - дрищут. И дрищут при том куда подальше. И на те! Кобыла с возу - чем не баба. Коза-дереза, под мышкой тормоза, объявилась. Все как есть уразумела: "Значит ты, зубозвонище брылястое, детишков моих беззащитных жрать удумал?! Тепереча кончай сам на себя, укотлечу в шмась!" И укотлетила! Таки укотлетила, как есть. Хе-хе. А серый ей писклявисто: "Дура! Баба ты без мужука. А я вас, туды тебя налево и направо. Чего же боле? С детёшками-то повременить с мальца не западло". Коза его еще чуток попинявила, пожамкала рогулями, да и говорит: "Ладушки-оладушки". Так они и зажили вдвоем. Семейкой. Семеро одного не жрут, а вот козочка-то отшпынялась. Она поняла-дотюмкала - волчара добытчик ничаго, а мужучёк - что девчушка стерильная, хе-хе. Так коза ему такущих рогов понаставляла!
Так што, детишки-пострелишки, думайте-решайте, а я, пьянь трухлястая, все чё ведал, то поведал, все чё знал, то рассказал, мудрость всю пораспихал. Авось, хоть оно - племя молодое, тудыть-мубыть, незнакомое, на ошибочках чужих карахтерных поднадрючится. Оно бы дюже гарно було. А нет, так на нет ни туды, ни сюды нет. Глядишь, хоть забава какя выйдет. Мое дело сделано. Говоря словами бессмертного Билла Шекпира, Мавр могет отвалить.