Что самое страшное на белом свете? Кто скажет? Я скажу. Это икота!
Это когда щеки надуваются пузырем. Глаза прыгают мячиками. Грудь рвется мехами. И на весь мир, и-и-ик-к-к...
И в ушах звенит, словно в большой медный колокол ударили тяжелым языком. И все на тебя тут же оборачиваются, словно ты им под ноги гранату бросил. А что особенного, а-а? Если у меня, и-и-ик-к-к... порох горит под ребрами. Если у меня ды... и-ик-к-к... хание такое неровное!.. Если из ме... и-ик-к... ня фонтан бьет через каждые пять ми... и-ик-к... нут, как в долине гейзеров на Камчатке.
И хоть рот зажимай обеими руками...
Хоть тряси головой во все стороны...
Хоть бей себя в грудь ногами...
Ничего не помогает!
Говорят, что это кто-то тебя вспоминает. Сидит себе на диване, ногой качает, чешет нос... и думает, а что там делает друг Петров, а-а?.. А ты хватаешься за грудь, и-и-ик-к... и-к-к-какая зараза о тебе думает, а-а?..
И тут надо всех перебирать по очереди! Потому что если назвать по фамилии того, кто тебя вспоминает, то, говорят, икота сразу проходит. Главное, никого не забыть.
Метелкин, ты что ли, брат, обо мне задумался, и-и-ик-к... Нет, это не Метелкин...
Кашкина, миленькая, это не ты меня вспоминаешь, и-и-ик-к... Нет, не Кашкина...
Борискин, друг, от тебя что ли приветик, и-и-ик-к... Нет, не от Борискина...
И тут нужно подумать, может, кому ты что-нибудь должен?
Может, Анискину не отдал до сих пор занятую гривню? Э-эй, Анискин, и-и-ик-к... Нет, это не Анискин? Забыл он про гривню...
Может, Борщевой не вернул шариковую ручку. Э-эй, Борщева, верну, честное слово, и-и-ик-к... Нет, пожалуй, не верну.
Может, Петяскину, дал по шапке, не по-думав, просто так, для смеха. Э-эй, Петяскин, больше не буду, и-и-ик-к... Э-эх, еще как буду!
И так перебираешь весь алфавит от А до Я. Всех перечисляешь поименно. Даже Барсика, которого дергал за пушистый хвост. Даже рыбок в аквариуме, которых ловил на мормышку. Даже забор, на котором написал слово из шести букв - ДИНАМО.
Но только, и-и-ик-к... никуда не девается икота треклятая.
И что еще может быть страшнее всего на свете? Скажите, пожалуйста?
От пожара можно водой избавиться.
От наводнения можно забраться на дерево.
От собак прыгнуть на забор.
От дождя спрятаться под зонт.
От молнии перекреститься.
А от икоты, и-и-ик-к... Никуда не скроешься.
Хоть залейся водой! Хоть на столб лезь! Хоть заройся в землю!
Ничего с этой икотой не сделаешь!
Папа советует вытянуть руки за спиной. Сцепить пальцы изо-всех сил. И наклонившись, цедить сквозь зубы воду из чашки, пи-иу-у...
Но даже у него у самого не получается такая акробатика. Только вода проливается на стол, и чашка падает на пол.
Мама советует набрать в рот сахарного песку. И помолчать с набитым ртом. Но у меня от сладкого ноют зубы, и слюной я захлебываюсь. И язык прилипает к щекам. А икота не проходит. Только зря сахар переводишь.
Катя утверждает, что икоту можно прогнать страшным испугом.
Например, неожиданно гаркнуть в ухо:
- Отдай мое сердце, а-а-а...
Или лопнуть шарик над головой, ба-ац...
Или по пакету, надутому, кулаком, шле-епс...
Или дверью хлопнуть за спиной, дэ-энс...
Только мама с этим не согласна. Она говорит, что от таких бац, шлепс, дэнс... на всю жизнь можно заикой остаться. Что лучше всего отвлечься на что-нибудь. Например, подумать, сделал ли я уроки по математике? Или чья очередь посуду мыть? Или сказать честно, кто кошку краской испачкал?
Но только и это не помогает, и-и-ик-к... Это только мешает икать, как следует, и-и-ик-к... А тут не мешать, тут помочь надо человеку. Чем всякие глупости говорить под руку.
И однажды я чуть до смерти не доикался. Я икал целый вечер, так что даже подушки подпрыгивали на диване. Я икал ночью, так что лапы плюшевого медведя сваливались с моей груди. Я икал даже утром, так что форточки хлопали на окнах.
И мама бледнела и взмахивала руками, ужас...
Катя все ладони отбила хлопать над моей головой.
Папа несколько чашек кувыркнул со стола носом...
Но только икота все же пошла вместе со мной в школу, и-и-ик-к...
И она перепрыгивала со мной через лужи, и-и-ик-к...
Шла на цыпочках по узким бордюрам, и-и-ик-к...
Пинала консервные банки, и-и-и-к-к-к...
И пугала серых воробьев и дымчатых голубей, и-и-ик-к...
И весь наш класс сразу собрался вокруг меня, и-и-ик-к...
И все, что только взрывалась в нашем классе, все что хлопало, гремело, стреляло, сразу же взорвалось, загремело, захлопало и выстрелило со страшным шумом. Так что у меня потемнело в глазах, и-и-ик-к...
Но только ничего не помогло.
И я сказал:
- Бесполезно, ребята, и-и-ик... Я ничего не боюсь, и-и-ик... Я непуганым родился. Ничем меня ошарашить нельзя... Тут дело, наверное, в другом...
И я посмотрел на всех внимательно.
- Лучше скажите честно, кто меня вчера вспоминал, а-а?..
И половина девочек в нашем классе сразу покраснела, а многие мальчишки развели руками.
- Ну, так вот, - сказал я. - Мне, возможно, только одно поможет, и-и-ик-к... Чтобы обо мне никто не думал сейчас. Хоть одну минуточку...
И у нас как раз было несколько минуточек перед уроками. Чтобы не думать обо мне. И все ребята согласились, и-и-ик-к... Все до единого зажмурились, заткнули уши пальцами, стиснули зубы, чтобы не думать обо мне. Но только, и-и-ик-к... ничего у них не получилось.
Оказывается, если приказать себе не думать о ком-нибудь, то только о нем и будешь думать. И наши девочки еще больше покраснели, а у мальчишек даже зачесались кулаки, как они задумались обо мне, и-и-ик-к...
И тогда Славка Петяскин сказал:
- А ты считалкой икоту прогонял, а-а?
- Какой еще считалкой? - спросил я.
И Петяскин ахнул:
- Да ты что-о?.. Считалки не знаешь, что ли?.. Вот те-е-е... ра-а-аз... Это же самое главное средство от икоты!
И все сразу окружили Петяскина. Ну-ка, ну-ка... Рассказывай...
Тогда Петяскин выставил ногу, откинул руку, нахмурил брови и сказал нараспев:
Икота, икота...
Перейди на Федота,
С Федота на Якова,
А с Якова
на всякого...
И все уставились на меня, ну-у...
- Только это надо читать икающему, - сказал Славка. - Во весь голос. Чтобы все Федоты тебя услышали. И говорить надо без запинки, понял?.. На одном дыхании! И еще сильно верить надо, что все у тебя получится, понял?.. Скажи! Веришь?...
И все вокруг тоже зашипели змеиными голосами:
- Вериш-ш-шь?..
А я только головой закачал, верю, верю... Куда же деваться?..
И я тоже ногу отставил, как Петяскин, руку откинул в сторону, закинул лоб и сказал с чувством и на одном дыхании:
Икота, икота,
Перейди на Федота,
С Федота на Якова,
А с Якова на всякого...
И тут же произошло чудо долгожданное.
Свершилось наконец необыкновенное явление.
В груди у меня вдруг что-то опустилось, ух...
Лопатки расправились со скрипом.
По горлу прокатился последний комок.
И все...
Не было больше никакой икоты.
Испарилась она куда-то...
Улетела в неведомое пространство...
И весь класс замер в полной тишине, прислушиваясь к моему дыханию. Весь класс уставился в мой открытый рот.
Девчонки приподнялись на цыпочки. Мальчишки сжали исцарапанные кулаки. А у меня даже волосы зашевелились от напряжения...
Но только икоты больше не было.
Перешла икота к какому-то Федоту, от Федота к Якову, а от Якова неизвестно к кому...
Осталась только пустота в груди. Словно жила там толстая зеленая жаба вся в бородавках, да и выпрыгнула куда-то...
И весь наш класс закричал, ур-ра-а... Захлопал портфелями. Загремел крышками парт. Затопал в тридцать пар каблуков. Ур-ра-а...
Помогла считалочка, выручила...
Так-то!.. Знай наших!..
И так мы все заплясали от радости, пока не скрипнула классная дверь.
Дверь захлебнулась протяжным скрипом и распахнулась настежь.
Медленно показался на пороге лакированный ботинок нашего математика.
Испачканные мелом пальцы нарисовались на ручке двери.
И сам математик осторожно перешагнул через порог.
Щеки у него дергались и надувались красными пузырями.
Пальцы сжимали ворот рубашки.
Глаза прыгали круглыми мячиками.
Математик судорожно вздохнул и вдруг, и-и-ик-к... громко икнул на весь класс...
А мы все раскрыли рты и растерянно прошептали нестройным хором: