Стихи (2015-2017)
"Самиздат":
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Николай З. Васильев
Стихи (2015-2017)
Верлибр
(манифест)
Верлибр -- это плохие стихи.
Некоторые даже считают, что это совсем не стихи.
Но по формальным признакам это всё-таки стихи.
Ведь стихи -- это не что-то само по себе хорошее,
это просто такие вот короткие строчки,
и, разумеется, размер или рифма
не являются непременным условием для стихов,
как кажется нам, воспитанным на Пушкине, Крылове и Чуковском.
Верлибр -- это стихи, но признаем, что это плохие стихи,
невыносимо скучные.
Поэтому я не люблю верлибры.
С другой стороны, большинство стихов с размером или рифмой --
такие же невыносимо скучные.
Придумать рифму нетрудно.
Я могу придумать рифму хоть сейчас, хоть десяток рифм,
которых раньше никто не видел,
а не то, что "вода -- трава".
Но кому это нужно?
Сочини сколь угодно оригинальные рифмы,
и никто не заметит и не оценит.
Поэтому отныне я не буду стараться.
Я буду писать всё, что взбредёт в голову,
не связывая себя ни рифмой, ни размерами.
Пусть скажут, что это плохие стихи
или вообще не стихи.
Черепок
При раскопках погребения
алакульской археологической культуры бронзового века
в могилах нашли несколько черепков.
Не сосуды, раздавленные тяжестью земли,
а отдельные черепки,
потёртые, с окатанными краями,
как будто их долго носили в кармане и держали в руках.
И самое любопытное, что погребение
находится в одном регионе,
а отдельные черепки -- из другого, соседнего региона.
Это очевидно по различию орнамента.
Можно себе представить, как в посёлок
приезжают жители другого посёлка.
Приезжают за жёнами, и девочка
на память о своём родном посёлке,
который она больше никогда не увидит,
берёт с собой осколок от разбитого горшка,
прячет его в кармане и носит всю жизнь.
Можно себе представить, как иногда -- особенно в первое время --
она достаёт этот черепок и смотрит на него.
И думает... Но о чём она думает,
останется для нас тайной.
А когда она умирает,
её хоронят вместе с этим черепком.
Прочитал такую статью в одном научном журнале --
вестнике провинциального пединститута,
и почему-то она произвела на меня впечатление.
Фрагмент
На втором этаже особняка в районе Бельграно в Буэнос-Айресе
сидит за столом старик и печатает на пишущей машинке.
Во время прогулки ему пришло в голову
первое предложение рассказа.
То ли рассказа, то ли стихотворения.
Он и сам не вполне понимает, что это такое.
Он быстро сел за стол и начал писать
то ли рассказ, то ли стихотворение,
сжимая в зубах деревянную трубку,
купленную некогда его ныне покойным другом в шанхайском порту.
В трубке нет табака, потому что старик
бросил курить десять лет назад, после инфаркта.
Но по привычке он продолжает посасывать трубку
и, бывает, с улыбкой говорит своим знакомым по-французски:
"Это не трубка" (шутка, которую долго объяснять).
Он много лет пишет стихи и рассказы.
Они пользуются определённой известностью
и переводятся на другие языки,
а пара рассказов была экранизирована,
но вышедшие короткометражки ему не понравились.
И вот теперь -- ещё один то ли рассказ, то ли стихотворение.
Бьют часы, которые достались ему в наследство
от бабки по материнской линии,
и он видит, что уже полночь.
Он оставляет лист в машинке и ложится в кровать.
Через полчаса он встаёт и подходит к столу.
Он читает последнее, что он напечатал:
"Затем он обернулся и..."
Он вынимает лист, снова перечитывает
и зачёркивает карандашом последнюю строчку.
Снова перечитывает, хмыкает и пишет карандашом:
"Затем он обернулся и увидел, что..."
Он стоит минут двадцать. Тикают бабкины часы.
Он ложится спать, ворочается и перебирает варианты продолжения.
Он думает, что утром проснётся и закончит рассказ.
Он много лет пишет стихи и рассказы,
и не в первый раз он сталкивается с такой трудностью.
Он засыпает беспокойным сном.
Он просыпается через четыре часа --
теперь он всегда спит очень мало --
и снова идёт к столу.
Он сидит целый час и не может ничего придумать.
Он кладёт несколько листов на край стола,
надеясь вернуться к ним позже, и его взгляд
падает на последнюю строчку:
"Затем он обернулся и увидел, что..."
В квартиру в девятиэтажке на Осеннем бульваре в Москве
вбегает девятиклассник и бросает рюкзак в коридоре.
Он проходит в свою комнату, садится за стол
и вытаскивает из нижнего ящика общую тетрадь.
Ещё на последнем уроке ему пришло в голову
первое предложение рассказа.
То ли рассказа, то ли стихотворения.
Он и сам не вполне понимает, что это такое.
Он начал писать то ли рассказ, то ли стихотворение,
почёсывая голову, с которой на плечи сыпется перхоть.
На стене висят плакаты с заграничными киноактёрами,
в углу стоит гитара.
Он учился играть на гитаре, но бросил через пару месяцев,
и с тех пор пыльная гитара вызывает у него только злость.
Уроки игры на гитаре он не скрывал, но есть то,
что он скрывает от всех -- от родителей, брата, друзей.
Это его тетрадь из нижнего ящика.
Он никому не признается в том, что пишет стихи.
Он слышит, как открывается дверь в квартиру,
и быстро прячет тетрадь.
Но никто не входит в его комнату, и он достаёт тетрадь
и перечитывает последнее, что он написал.
Потом его зовут есть, и он снова прячет тетрадь,
надеясь вернуться к ней позже.
Ни старик из Буэнос-Айреса, ни девятиклассник из Москвы
не могут завершить свои то ли рассказы, то ли стихотворения.
А где-то в Лондоне, или в Болонье, или в Александрии
другие люди -- старые и молодые, мужчины и женщины --
сидят в своих особняках, съёмных квартирах,
гостиничных номерах, тюремных камерах,
и каждый из них пытается завершить свой рассказ.
То ли рассказ, то ли стихотворение.
Они и сами не вполне понимают, что это такое.
Среди них есть известные писатели,
есть начинающие, у которых слава ещё впереди,
есть просто неудачники, и каждый пытается завершить
свой фрагмент без начала и конца,
но им это никак не удаётся.
Но наступит время, и кто-нибудь,
кто-нибудь очень проницательный,
кто-нибудь, кто обладает способностью замечать те невидимые нити,
что связывают вроде бы несвязанных между собой людей,
соединит все разрозненные фрагменты на разных языках,
и тогда мы поймём...
и тогда мы поймём, что...
1986. Открытие зоопарка в Тюмени
Помню тот день отлично,
когда сестра повезла меня на открытие
зоопарка.
У кольца на Червишевском тракте
мы сели на 15-й автобус
и доехали до кинотеатра "Космос",
а оттуда пошли пешком до улицы Севастопольской.
Приближался юбилей города -- 400 лет,
и сестра купила мне памятный значок с гербом,
который я приколол на футболку.
Потом она купила мне сахарную вату,
и мы пошли смотреть на животных.
Мы смотрели на животных:
на льва, на волков, на верблюдов и страусов,
на енотовидную собаку.
Перед клеткой с медведем
стоял какой-то волосатый очкарик.
Он сказал вслух, ни к кому не обращаясь:
"Вот и мы так сидим все в клетках".
Никто не успел ответить, как медведь,
вяло озиравший посетителей, вдруг
чихнул.
Очкарик не растерялся и сказал:
"Значит, правду я говорю".
Вокруг засмеялись.
О чихающем медведе даже написали в газете "Тюменский комсомолец",
но не сразу, а через пару лет.
Ведь в 86-м году перестройка только начиналась.
Открытие зоопарка -- юбилей города --
легендарный чихающий медведь -- перестройка --
скольких важных событий я был свидетель,
а ведь тогда я ещё в школу не ходил!
Американская народная песня
(перевод)
Есть три направления.
Первое направление -- север.
Второе направление -- юг.
Третье направление -- восток.
Но есть четвёртое направление, есть четвёртое направление.
Четвёртое направление -- запад.
Да, запад!
Есть три типа капитанов.
Первый тип -- самый речистый.
Второй тип -- самый сильный.
Третий тип -- самый умный.
Но есть четвёртый тип, есть четвёртый тип.
Четвёртый тип -- уже побывавший на тропе.
Да, уже побывавший на тропе!
Есть три опасных животных.
Первое животное -- гризли.
Второе животное -- волк.
Третье животное -- гремучая змея.
Но есть четвёртое животное, есть четвёртое животное.
Четвёртое животное -- индеец-дикарь.
Да, индеец-дикарь!
Есть три препятствия в пути.
Первое препятствие -- реки.
Второе препятствие -- пустыни.
Третье препятствие -- горы.
Но есть четвёртое препятствие, есть четвёртое препятствие.
Четвёртое препятствие -- твоя трусость.
Да, твоя трусость!
Есть три способа не сбиться с пути.
Первый способ -- идти по солнцу.
Второй способ -- идти по звёздам.
Третий способ -- идти по карте.
Но есть четвёртый способ, есть четвёртый способ.
Четвёртый способ -- идти по твоим костям.
Да, идти по твоим костям! --
И костям таких же болванов, как ты!
Победители
Начальники концлагерей
умирают в своих постелях,
окружённые детьми и внуками.
Эти уважаемые люди,