Уважаемые читатели, я уверен, что эта прелюбопытная (в чём у вас ещё будет возможность убедиться) заметка, почти наверняка покажется вам несвоевременной и устаревшей. Что ж, это действительно так - рукопись эту я случайно обнаружил в своём столе, разбирая завалы бумаг, доставшиеся мне от моего предшественника. Вначале я, совершенно не задумываясь, собрался её выбросить (и немудрено, ведь заметка то датирована 19ХХ годом), но затем меня разобрал интерес, что же об Олимпийских играх в те давние годы думали и писали мои соотечественники и я, из чистого любопытства, решил её прочитать. И, уважаемые читатели, каково же было моё удивление, когда дочитал её до конца! Эти несколько помятых и пожелтевших листков содержали поистине интереснейшие факты, да ещё и записанные со слов очевидца! Поэтому, я посчитал, что вам, уважаемые читатели, они тоже могут показаться небезынтересными.
Зима уже вовсю заявляла о своих правах, люто ярилась и мела злой позёмкой, когда мне, наконец, довелось встретиться с бессменным сторожем спортивного комплекса "Болотца", героем труда Епифанием Пахомовичем Стародубнинским или, как его ласково называли спортсмены, дедом Пахомычем.
Он встретил меня у калитки, крепко пожал руку и провёл в свою избу, вкусно пропахшую травами и, немного, табаком.
- Скажите, Епифаний Пахомович, - начал было я, но сторож положим мне руку на плечо и покачал головой.
- Да ты сидай, сидай, голубчик, - сказал он мне, подходя к столу и включая кипятильник, - вот сейчас чайковского разгоним, тогда и поговорим. И давай без всяких этих городских манеров! Зови меня просто, дедом Пахомычем, тоись, мне так и попривычней, значить, будет.
Чуть позже, когда высокие гранёные стаканы с горячим крепким чаем были уже наполовину пусты, я вновь обратился к деду Пахомычу с просьбой рассказать о своей работе.
Сторож посмотрел на меня по-отечески, облокотился на стол и начал свой рассказ:
- Давно это было, до исторического материализьма ишшо, - говорил мне дед Пахомыч, раскуривая свой легендарный бычок "Беломора", заставший, по рассказам очевидцев, даже самого товарища Сталина, и геройски переживший несчётное количество проклятых империалистических президентов. - Да, вот как наяву, значить, вижу, как всё это было.
Взгляд деда Пахомыча, этого заслуженного труженика сторожевого цеха, затуманился, и мне почудилось, будто вижу я, как перед его внутренним взором проносятся картины далёкого прошлого, картины юности Олимпийских игр.
- Вот, как сейчас помню: решили, эта, древние, значить, греки, что пора им что-то с героями своими делать, хотя какие там у них, у проклятущих, герои-то? Так, мелочь, шантрапа одна! Вот у нас в деревне, значить, тракторист такой есть, Михеичем кличуть, так вот он - настоящий герой, силач! Рессору для трактора вмиг голыми руками могёт раскрутить и обратно закрутить, да так, что трактор потом даже ездить лучше начинал! Вот это герой, а не то, что у всяких там греков, да тем более ещё и древних. Ну, да народец-то там тоже, конечно, куда более хлипкий был, так что герои эти ихние, когда делать им стало нечего, ну, со скуки, сталбыть, начали дебоширить, то головы разным редким животным, наверняка в Красную книгу занесенным, рубить, браконьерством, тоись, заниматься, то на целинных землях рать свою басурманскую выращивать, тосиь, портить земли плодородные, да ещё и дрались промеж собой. А как-то, из-за одной бабы, цельный город испохабили. Ну, а что ж ещё ждать от капиталистов проклятушшых? Понаразводили фулюганов себе, да ещё и поощряли это нарушение общественного спокойствия, или, по-нашенски, безобразие, тоись.
Епифаний Пахомович отхлебнул чая и продолжил свой рассказ:
- И тут, значится, сообразил там кто-то из ихних главных, что фулюганы их эти, герои, тоись, когда зверьё диковинное повыведут, браконьеры проклятыя, да друг с дружкой им драться наскучит, так они ж могут и за них, за шишек, тосиь, взяться. Вот, покумекали они тогда, значить, и решили учредить игры эти Олимпийския, чтобы герои енти, фулюганы, тоись, упорядоченно промеж собой дрались. Помнится, было тех играх, что в Древней Греции ишшо, такое любимое, стаблыть, соревнование у фулюганов этих, толкание ядра называлось. Вот собирались енти самые древние греки, герои, тоись, в кружок, совещались и отправляли своего полномочного, сталбыть, представителя толкнуть кому-нибудь ядро. Вот и подходит такой древний, сталбыть, грек, фулюган, тоись, к кому-нибудь из судей, бицепсом поигрывает да говорит: "Купи ядро!". Вот так-то. Ну, покупали, конечно, что ж им еще оставалось то, проклятущим?
- Епифаний Пахомович, - решился я прервать его, - вы, несомненно, рассказываете очень интересные вещи, но не могли бы вы поведать нашим читателям что-нибудь современное? Неужели наши советские спортсмены совсем не заслуживают упоминания?
- Да, правильно ты, сынок, говоришь! - согласился со мной дед Пахомыч. - Что это я всё об этих фулюганах-то рассказываю? То дело прошедшее, да время тёмное. Давай я тогда тебе об Олимпияде, сталбыть, расскажу, что у нас в городе недалече была недавно. Я, конечно, всё-то не упомню, но что вспомню, расскажу, а это, сталбыть, уже немало.
- Вот помнишь, наши-то спортсмены в прыжках, сталбыть, в высоту золото взяли? - спросил меня сторож. - А почему, знаешь? Не знаешь, то-то и оно. А всё потому что у деда Пахомыча у калитки бочка с мазутом стояла. Как-то нехорошо у меня на сердце в тот день было, переживал, тоись. Смотрю на рожи эти буржуинские, когда они по комплексу нашему спортивному расхаживали, и понимаю, нажрались они там своих доппингов, сейчас в нечестном бою наших срамить начнут. Не, думаю, вражья морда, не пройдёшь! Попросил я Лексеича, почтальона нашенского, заплюевского, он тогда у меня в каморке сидел, за наших тоже болеть собирался, скататься быстренько до деревни, мазут мой привезти. А у Лексеича велосипед, сталбыть, ему ж до деревни и обратно - это мигом!
Скатался вот Лексеич, привёз мазут, разлили мы его на дорожке, перед планкой, тоись, и сидим, смотрим. Империалистики-то все поскальзываются, падают, поминают там в сердцах кого-то. А наши что? А наши-то ребята и ничего, разбегаются да прыгают. Они ж у нас, в деревне, сталбыть, на дороге, что по полю идёт, тренируются, а там слякотно обычно, тракторами-то раскатано. Да не, немного, по колено всего, не больше! Ну да, было дело, утопла как-то раз там Волга, сталбыть, председательская, но так мы ж её на третий день всё же нашли! Так что нашим ребяткам что есть этот мазут, что его нету - всё едино.
- Или вот прыжки, сталбыть, в длину. Наши-то на высоте были. А буржуины никто даже до песочка не допрыгнули. А всё почему? А всё потому, что у Пахомыча в подполе семь ящиков кнопок, сталбыть, канцелярских, свистулькинского завода. Ну, ты знаешь, их ещё в стены, сталбыть, железобятонные можно втыкать. А что, удобно, понимаешь ли. У них же ж остриё как раз для стены, сантиметров пять где-то, тоись, не длиннее семи.
А нашим ребятам что? А ничего! Им, понимаешь ли, стельки для кед с Копанинского сталелитейного завода завозят, там у них там безотходное, сталбыть, производство налажено. А что, незаменимая, сталбыть, в хозяйстве вещь! Можно и в валенок положить, а можно и гвоздь забить.
- А вот ещё штангисты наши отличились, силачи, тоись. А почему отличились, знаешь? А всё потому, что у Пахомыча в сенях, в деревне, стал быть, иридия тонн двадцать было. Ну, попросил я Антоныча, кузнеца нашенского, заплюевского, сковал он мне с десяток блинов для штанг этих, да донести до стадиона помог, а то я что-то в тот день спиной расхворался. Принесли мы их, сталбыть, подменили, да сидим, курим, на соревнования поглядываем.
Империалистики-то тужились, тужились, да так никто даже с одним то блином эту штангу, сталбыть, поднять и не смог. А наши ребята что? А наши ничего - на руки поплевали, да подняли по очереди эту, сталбыть, штангу, да со всеми блинами. А что? У нас, у Заплюевки, на дороге, яма большая такая есть, и вот каждую весну, как распутица, сталбыть, самая, постоянно в ней машины с карьера застревают, ну, большие такие, Белазами зовутся, знаешь, может? Вот, застрянет такой как, так водитель его сразу к нам на поклон, подсобите, мол, ребятки! Ну и ребятки-то наши, спортсмены, их на руках и выносят, а там через два километра ещё одна такая яма, ну так они, чтобы два раза не бегать, сталбыть, сразу его и проносят за ту, вторую, тоись, яму.
- Или вот, плаванье у нас там было. Ну, наши-то и тут на высоте были, а вот почему, задумывался кто? А всё потому, что у Пахомыча, дома, в Заплюевке, тоись, у компостной, сталбыть, ямы, цистерна стоит с марганцовкой. Не упомню уже, откуда она у меня там.
Ну, развёл я её в бассейне, аж вся вода лиловой стала. Ну, думаю, держитесь, морды буржуинские! А нашим то ребятам что? У нас, бывало, Вероника Серафимовна, уборщица наша, геройская женщина, скажу я тебе, бывало так воду хлоркой надизинфицирует, что в бассейн без противогаза даже мне заходить страшновато. А Кузмич, дядька-то мой, как-то приехал ко мне из соседней деревни, из Колупаевки, тоись, погостить, племянника, ну, меня тоись, навестить, ну так я его и сводил в город, показать, как мы работаем, да какой у нас комплекс спортивный красивый да знатный. Ну а что? Мне до города то недалече, да и люди мы привычныя. Так вот, привёл я его в комплекс ентот, показываю бассейн, а дядька Кузьмич как нюхнул этого амбре, так сразу как завопит: "Немцы, немцы!", ну, Первую мировую, сталбыть, вспомнил, он тогда под химическую атаку угодил. Вот вопит он, рукой на поясе шашку ищет, хорошо, что мы её у меня дома оставили, чтобы идтить налегке, еле успокоил я его тогда, портянку под нос сунул, ну он и сомлел. Вот, видишь, как оно. А наши ребята плавают, ничего, и не жалуются совсем. Меня и то, поначалу, даже оторопь брала, когда они в ентот бассейн да в одних-то плавках только, а таперича ничего, привык ужо.
Так вот, налил я в бассейн марганцовки-то этой, наши ничего, плывут, как ни в чём не бывало, а империалистики-то клятые один за другим, кто ко дну, кто к бортику. Так все и вышли, на пьедестал, на вторые-третьи места, сталбыть, их плашмя клали.
- Или вот в футбол наши всех победили. А всё почему? Почему, спрашивается, победили? Не знаешь? То-то и оно, что не знаешь! А вот дед Пахомыч знает! А всё потому, потому наши-то победили, что Пахомыч за свою страну всем сердцем! Нету мне жизни без моей страны, без спорта ейного! Вот, думаю, Пахомыч, давай, выручай ребят. Ну, подумал я, и придумал. У меня, сталбыть, в деревне, пол сарая капканами, у браконьеров-то отобранных, завалено.
Разложил я енти капканы по полю, травкой прикрыл, чтобы, сталбыть, в глаза не бросались, да сел ждать, за империалистами проклятыми смотреть. Ну, думаю, буржуины, держитесь! А если это вас не проймёт, то у деда Пахомыча на такой случай ещё с десяток мин за сараем припрятано, с войны, сталбыть, остались.
Ну вот, побежали буржуины-то в атаку, и тут как раз! И давай падать, за ноги хвататься, возмущаться? А нарушение что, есть? Ан нету, сталбыть, нарушения! А комментатор знай из своей верхотуры долдонит: "Захлёбывается, захлёбывается атака команды противника на наши ворота!".
А нашим-то ребятам что? А ничего! У нас, понимаешь ли, в деревне, пёс живёт, Трезорка, так он футбол страсть как любит! Как ребята тренироваться начинают, так он сразу тут как тут! Бегает, лает, радуется, да всё норовит мячик-то сам цапнуть. Ну, увлекается, малёк, бывает, и ребят слегка покусывает, ну так это он не со зла, это он в запале, молодой ышо, дурной! Всего-то пока килограммов восемьдесят, не более. А то, что он легко рельсу перекусывает, так это, сталбыть, брешут всё, не видал я такого. Вот оглоблю - видал, шпалу - видал, а рельсу - нет, не видал этого никто, так что пусть железнодорожники на него понапрасну не ругаются, а то он и обидеться, сталбыть, может. А он когда обижается, то злится ж жутко! Вот, недавно случай был, наступил на него Гаврюша, бычок, сталбыть, наш, так ведь он не специально, он же по дурости! А что ты хочешь, он же совсем ещё телёнок, в нём даже и тонны то нету, необирает покамест малость, так Трезорка обиделся, да так осерчал, что Гаврюшу к Антипычу на сарай загнал. Всей деревней снимали.
- Или вот, стрельба у них там была. Мне даже как-то, сталбыть, неловко. Мы ж люди-то мирные, а тут в стрельбе первое место. А знаешь почему? А всё потому, что я тоже, сталбыть, так подумал, что, тоись, ребята-то у нас мирные, а тут вдруг стрелять. Ну, покумекал я и решил. У меня ж в деревне, за печкой, винтовка, сталбыть, снайперская стоит, с войны осталась. Кликнул я наших, деревенских, сталбыть, они тоже кто на что горазд взяли, и пошли мы на стадион. Пришли, комментатора на его, сталбыть, верхотуре потеснили, ну и помогли нашим ребяткам. А то, что будто мы ещё с десяток буржуинов подстрелили, так это всё брехя! Не было такого! Ну, разве что срикошетило. Да и говорил я Михеечу - не бери ты это своё ружье, оно ж у тебя, сталбыть, дробью стреляет, ты ж, дубина, когда в тетерева с ней, сталбыть, палишь, так ведь полдерева заодно срезаешь! Но Михеич у нас такой, если решил что, то его только рессорой от трактора, сталбыть, Беларусь переубедишь, а трактор, как на зло, именно в егойном распоряжении и есть.
- А ещё марафон у них там был. Ну, наши, конечно, на верхней ступеньке! А кому надо спасибо сказать, знаешь? Не знаешь! А спасибо надо деду Пахомычу говорить, я ж за родной, сталбыть, спорт всех в бараний рог! А вечером, накануне марафона, сердце опять - раз! Болит, говорит мне, мол, опять буржуины проклятущие доппинги свои жрут. Ну, думаю, врёшь - не возьмёшь! Сбегал я до деревни родной, до Заплюевки, сталбыть. А что? А тут недалече, километров пятьдесят всего, не больше. Правда, эт если по прямой, через лес и болото. Но мне то что? Мне ничего, я ж в лесах тутошних с малых лет, сбегал за ночку туда да обратно, запыхался, правда, чуток.
А зачем? А затем, что у меня, там, на сеновале, пулемет, сталбыть, стоит, Максимка, с Гражданской ещё, тоись. Ну, залёг я на верхотуре, сталбыть, комментаторской. А что, он мужик хороший, нашенский, всё-всё понимает! Вот, значить, лежу я там, смотрю на дорожку и вижу - стоят империалисты, зенки то повыпучили, доппинги так и плещутся. Ну думаю, сейчас я вам покажу, как простых советских людей обманывать! И только судья стартовый, сталбыть, выстрел дал, так я тут же, следом, пару очередей из Максимки, поверх, сталбыть, голов. Ну а кто ж виноват, что там как раз стайка голубей пролетала? Да не, никого не задело, но ведь голубь-то - птица, сталбыть, нежная, ну так вот они, значить, и испугались малёк, нагадили, тоись. Вот тут империалистики-то все палочки пороняли, попадали, лапками позакрывались, что-то про оружье какое-то бахтериулогическое кричать начали. Забоялись, наверное, гнева народного. А нашим что? А нашим-то и ничего! Подумаешь, птичка капнула! А то, что птичек этих на нашенском, сталбыть, химическом, значить, комбинате кормят, так это ты не слушай - мы ж не изверги какие, животину бессловестную так мучать! Они на свалке кормятся, на той, значить, что за околицей. Ты, сынок, в окошко-то выгляни, погляди. Смотри, во-он она, сталбыть, светиться. А удобно-то, значить, как! Ночь, сталбыть, на дворе, а светло как днём! Ну а пулемёта наши ребятки-то и вовсе не заметили. У нас, на поле, где они тренируются, бывало, Михеич, тракторист наш, ну, я тебе про него уже говорил, как трактор свой прогревать начнет, так такой шум-гам стоит, что пулемёт по сравнению с этим так, писк комариный. Когда Михеич трактор прогревает, у них там на всяких их антисоветских радиостанциях дикторы глохнут! И самолёты ихние шпиёны, сталбыть, на землю падают, такой шум стоит. Вот так вот оно.
Дед Пахомыч откинулся на спинку стула, выпустил колечко табачного дыма и произнёс, улыбаясь:
- А для всех тех проклятых империалистов, что побоялись к деду Пахомычу в гости приехать, у меня на огороде три ФАУ-2 закопаны, трофейные, сталбыть, с войны. Вот я всё думаю, послать сейчас или пусть до следующего раза лежат?
Мы сердечно распрощались с Епифанием Пахомовичем и на прощание, уже у самой калитки, дед Пахомыч, крепко пожав мне руку, сказал в напутствие:
- Ты, сынок, когда по дороге пойдёшь, держись поближе к заборам, а то я Михеичу вчерась пару противотанковых мин одолжил, он колодец копать, сталбыть, собрался, так он, дурная башка, по пути одну и уронил, потерял где-то, тоись, так что смотри, сынок, под ноги внимательней...
Послесловие редактора.
После прочтения этой статьи наша редакционная коллегия решила попробовать найти Епифания Пахомовича, посмотреть, как идёт у него дела в нашей новой действительности, или, хотя бы, почтить память этого великого человека. Деревня Заплюевка, упомянутая автором, действительно существует до сих пор и мы, не откладывая дело в долгий ящик, на следующий же день собрались в путь.
К сожалению, планам нашим так и не удалось сбыться. Еще на подъезде к деревне на обочинах нами были замечены остовы нескольких джипов, что нас насторожило, но от своей затеи мы не отказались. Но когда, вывернув на опушку, мы увидали перед собой танк Т-34, неспешно поворачивавшего к нам башню, а за ним, вдалеке, на дороге, силуэты еще двух, то решили, что наша задача выполнена и, выбросив белый флаг, отступили. Вот так и поныне живёт и процветает в российской глубинке славное дело деда Пахомыча!