Был день и пасмурен, и черен.
Когда уж осени конец?
И тут меж старых колоколен
Явился господа гонец.
И всю безрадостную хмарь
Мгновенно разогнал крылами.
И озарил небес он даль
Своими ясными очами.
"Ликуйте, люди! Все вы братья!" -
Он лучезарно прогремел -
"Придите в Господа объятья,
Любовь и счастье - ваш удел!"
Но люди не вели и ухом,
Грехов продолжа хоровод.
И Голос Божий пал тут духом,
Глагол его сердца не жжет...
"Опомнитесь, Творца созданья!" -
В сердцах воскликнул Метатрон -
"Зачем вам зло, грехи, страданья?
Вас безгранично любит Он!"
Но люди снова глас не слышат,
Творя Гоморру и Содом.
И чаще здесь грешат, чем дышат,
И ангел убедился в том.
"Нет, тут не для меня работа,
Здесь люди, верно, волка злей!
Всех затянул порок в болото,
Здесь Богу нужен Самаэль."
Заплакал он дождем осенним
И вновь вознесся в небеса.
А на оплот пороков тленных,
Сверкая, двинулась гроза.
Но нет, не молния сверкает,
Нет, то не грома слышен рев.
То к людям Самаэль шагает,
И ярко вспыхивает гнев.
То не луна мелькнула в тучах,
То Самаэля злобный глаз.
Не ветер то ревет могучий:
"Ждет кара каждого из вас!"
Уж Божий Гнев занес десницу,
Чтоб враз весь город сокрушить...
Но, заглянув в окно больницы,
Сказал: "А он достоин жить!
Пока есть праведники в мире,
Творить нельзя мне Божий суд.
Их души светятся в эфире,
Собой людей они спасут!"
И с громом он в окно ворвался,
И там перед врачом предстал:
"Ты почему не отзывался?
Ведь Божий Глас к тебе взывал!"
А врач едва не рассмеялся,
Лишь только ангел замолчал.
"Я потому не отзывался,
Что жизнь людскую я спасал!"
И улыбнулся Ангел Смерти,
Возможно, в самый первый раз.
Раскрыл крыла и ввысь взметнулся,
Раздался с неба звучный глас:
"Задумайтесь, слепцы, об этом:
Не вечно святость вас хранит!"
Но нету небесам ответа,
Весь город похотью горит...