"Я танцевала с Лермонтовым, - пишет она. - К нам присоединился молодой человек, который также отличался злоязычием, и принялись они вдвоем наперебой острить свой язык. Несмотря на мои предостережения, удержать их было трудно. Ничего особенно злого не говорили, но смешного много. Вот тут увидели Мартынова, разговаривающего очень любезно с младшей сестрой моей Надеждой, стоя у рояля, на котором играл кн. Трубецкой. Не выдержал Лермонтов и начал острить на его счет, называя его montagnard аu grand poignard (горец с большим кинжалом (фр.)) (Мартынов носил черкеску и замечательной величины кинжал). Надо же было так случиться, что, когда Трубецкой ударил последний аккорд, слово poignard раздалось по всей зале. Мартынов побледнел, закусил губы, глаза его сверкнули гневом; он подошел к нам и голосом, весьма сдержанным, сказал Лермонтову: "Сколько раз просил я вас оставить свои шутки при дамах" - и так быстро отвернулся и отошел прочь, что не дал и опомниться Лермонтову; а на мое замечание: "Язык враг мой" - М. Ю. отвечал спокойно: "Се n'est fieri, demain nous serons bons amis" ("Это ничего, завтра мы опять будем друзьями" (фр.)). Танцы продолжались, и я думала, что тем кончилась вся ссора".
Но этим ссора не кончилась. При выходе из дома Верзилиных Мартынов взял Лермонтова под руку и пошел с ним рядом по бульвару. "Je vous ai prevenu, Lermontow, que je ne souffrirais plus vos sarcasmes dans le monde, et cependant vous recommencez de nouveau" ("Вы знаете, Лермонтов, что я очень долго выносил ваши шутки, продолжающиеся, несмотря на неоднократное мое требование, чтобы вы их прекратили" (фр.)), - сказал Мартынов и добавил по-русски: "Я тебя заставлю перестать". "Но ведь ты знаешь, Мартынов, что я дуэли не боюсь и от нее никогда не откажусь: значит, вместо пустых угроз тебе лучше действовать", - ответил Лермонтов. "Ну, в таком случае завтра у вас будут мои секунданты", - сказал Мартынов и отправился домой, куда пригласил Глебова, которому поручил на другое утро вызвать Лермонтова. На другой день тот сообщил Мартынову, что вызов его принят и что Лермонтов секундантом своим выбрал князя Васильчикова.
После дуэли Мартынов узнал от Глебова, что Лермонтов во время переговоров относительно условий дуэли говорил своему секунданту Васильчикову: "Нет, я сознаю себя настолько виновным перед Мартыновым, что чувствую, что рука моя на него не поднимется". Намекал ли тут Лермонтов на вскрытие письма или на нелепость своей выходки на вечере у Верзилиных - осталось неизвестно, но известно сожаление Мартынова после дуэли: "Передай мне об этих словах Васильчиков или кто-либо другой, я Лермонтову протянул бы руку примирения и нашей дуэли, конечно, не было бы".
== Знали бы вы, сколько по жизни, и не чужие люди, а родные, по своему свиному дуроумию и наглости что-то там нам не рассказывают -якобы для нашего душевного покоя и тому подобного... -и это имеет для нас в следующие годы тяжелейшие последствия. И как правило мы за всю жизнь никогда не узнаем, что главная причина -молчание матери или отца, брата или сестры, или "доброго знакомого". И как правило эти паршивые молчальники за всю жизнь сами не могут догадаться о последствиях ихнего молчания... ==
В Киеве Н. С. Мартынов в 1845 г. женился на дочери киевского губернского предводителя Иосифа Михайловича Проскур-Сущанского девице Софье Иосифовне и имел от этого брака пятерых дочерей и шестерых сыновей.
Из воспоминаний И. А. Арсеньева: "Как поэт Лермонтов возвышался до гениальности, но как человек он был мелочен и несносен. Эти недостатки и признак безрассудного упорства в них были причиною смерти гениального поэта от выстрела, сделанного рукою человека доброго, сердечного, которого Лермонтов довел своими насмешками и даже клеветами почти до сумасшествия. Мартынов, которого я хорошо знал, до конца своей жизни мучился и страдал оттого, что был виновником смерти Лермонтова"...
== А может Мартынов на свой лад в обществе болванов и баранов того времени оказался в таком же болоте, как Пушкин? А Лермонтов со своими усмешками стал невольно воплощением светской черни?
Любопытно сопоставить увлечение Мартынова одеждами и внешностью с умопомрачением россиян одеждами и внешностью после 1957 года... Напомню: было время, когда кое-где на улицах бригады комсомольцев ловили молодых людей и если у них брюки оказывались уже некоторого размера -брюки снимались путем насилия и раздирались по швам... ==
* * * * *
Резюме.
Я в Сети просмотрел примерно 12 выкладок. А поскольку господин Бондаренко (коему я уже навешал оценок в моей прошлой работе "Полковники! Я вам писал...") всё-таки на писателя похож больше, чем все остальные авторы похожи хотя бы на пописушек-любителей, постольку я со всеми сразу разберусь глядя на текст господина Бондаренко.
Начну с того, что я ещё лет 40 назад заподозрил, что русолюбы, окопавшиеся в таком комсомольском мерзком издании, как журнальчик "Молодая гвардия", на самом деле не имеют никакой любви к русскому населению. Население в лице конкретных людей, включая авторов живущих далеко от Москвы, для этого сброда литературных змеёнышей в Москве, советского выводка "гитлерюнгендовцев" в лице потомков недобитых полуспившихся чекистов, рожам в редакции журнальчика "Молодая гвардия" казалось кучей говна на дороге. Они предпочитали пользоваться бессмысленным и пустым словесным клише "русские".