Если есть в человеке какое-то отличие от других человеческих особей даже в лучшую сторону - всё равно ничего хорошего для самого человека в этом нет. Странные свои способности Андрей открыл случайно. Он должен был проходить водительскую медкомиссию для техосмотра. Справка стоила недешево, и он долго искал в Интернете что-нибудь приемлемое по цене. В конце концов, он созвонился с каким-то медицинским учреждением, находившимся на окраине города.
Андрей поехал туда после работы своим ходом, Ниву оставил в гараже. Добирался до медучреждения без проблем, медкомиссию прошёл быстро, он производил впечатление здорового, полного сил человека, да, собственно говоря, медиков в этой задрипанной конторе всех интересовали только деньги.
Он решил зайти за продуктами в один из магазинов - сетевых монстров, заполонивших окраины города. Андрей уже лет пять жил один. Жена нашла себе более "достойную" партию. О её изменах он даже не догадывался. Она развелась с ним, проделав это со свойственной женщинам жестокостью и алчностью. Семнадцатилетний сын, которого он беззаветно любил, забыл о папаше, исчез из его жизни и не вспомнил о нём ни разу. Всё это обрушилось на него как-то неожиданно, сошло, как лавина, и почти похоронило его под собой. Предательство убивает душу. Плохо жить без души. Ломается стержень внутри человека. Он почти не спал после развода, пробовал достучаться до сына. Сына не было. Прожитая жизнь, превратилась ни во что. Прошлое выгорало, оставляя пустоту. Но время - хорошее лекарство. Оно ничего не может изменить, но боль притупилась, Андрей по ночам спал крепко, ел хорошо и работал плодотворно. Только образовавшаяся пустота не отступала. Тот человек, которым он был когда-то, умер, из тьмы переживаний, родился другой - жестокий и равнодушный. Все родственные и кровные связи порвались, и он уже сам боялся и не хотел никаких отношений с бывшей женой и сыном.
От магазина он шёл до нужной остановки автобуса пешком среди однообразной и уродливой застройки девяностых и нулевых. Огромные дома-монстры, дворы, почти без растительности, дети на типовых площадках, припаркованные автомобили. Ему захотелось в туалет, но тут даже подходящих кустов не было. Он вышел на какую-то улицу, упиравшуюся в пустырь. Шёл мелкий дождь. Ранняя весна, грязь, пожухлая трава. Как же тоскливо было здесь! На пустыре возвышался какой-то холм, покрытый толи бетоном, толи глиной. Он дошёл до маленького болотца и вдруг отчётливо понял, что отсюда надо немедленно уходить. Он почувствовал какое-то давление, как будто обруч стянул лоб, ему стало плохо. Нет, он не собирался падать в обморок, просто организм протестовал, требовал, чтобы он немедленно ушёл.
Он почти бежал, даже забыл, зачем забрался в это гиблое место. Туалет он нашёл в ближайшей к пустырю поликлинике. В поликлинике ощущалось тоже давление, что была на пустыре, только было оно гораздо слабее.
Андрей очухался окончательно только дома. "Что за чёрт? Что было со мной?" - он недоумевал, но всё же решил узнать подробнее о том месте, куда забрёл. Так плохо, как там, ему никогда не было. Андрей окончил один из лучших технических вузов, и как у многих технарей логика у него была безукоризненной, он привык всё подвергать тщательному анализу. Он нашёл это место на карте города. Один из приятелей, который жил недалеко от пустыря, рассказал ему, что там была свалка, на нём нельзя строить дома, там и радиационный фон повышен... Андрей не понимал, как же около этой "прелести" живут люди, там же дети играют. Если бы он жил в близлежащем от этого пустыря доме, то за несколько месяцев, стал бы полным инвалидом. В поликлинике он, однако, не заметил наплыва немощных. Похоже с ним самим что-то не так.
Вот с этого то незначительного происшествия он и стал замечать за собой странные особенности. Он не мог долго говорить по радио телефону. Не мог даже близко подойти к включённой микроволновке. Он знал, где расположены передающие антенны сотовых операторов. Он угадывал места, заражённые радиацией, причем превышения там были невелики. Он прекрасно знал, где в городе есть неблагополучные места. Он ощущал те энергии, которые для остальных людей были неощутимы. То, что могло его убить, для других было почти безвредно. Собственно говоря, в этом ничего плохого не было ни для него, ни для окружающих, даже хорошо, что он уходил из тех мест, которые были потенциально опасны. Андрей решил, что получил всё-таки дозу во время чернобыльской аварии. После облучения человек начинает чувствовать даже небольшое увеличение радиационного фона. Он ездил тогда в командировку в Украину. Был, правда, далеко от Чернобыля, но покупал по дороге яблоки, ел их в большом количестве. Да и вообще, кто его знает, какой тогда была роза ветров.
О своих способностях он рассказал друзьям, но никто ему не верил, да и не придавал этому обстоятельству никакого значения. Блажит мужик, с кем не бывает. Но было ещё кое-что, о чём он предпочитал помалкивать. Некоторые музейные экспонаты излучали ту же энергию, что излучают передающие антенны и загрязнённые радиацией места. Чаще всего это были предметы культа. Статуи Будд, египетские древности, предметы из древних могильников... Раньше он ничего такого не чувствовал, теперь же он ощущал мир по-другому. У него появилось шестое чувство, и не какое-то абстрактное, а конкретное, реальное. Это чувство не было приятным, не приносило радости, нет, оно приносило физические страдания. Его организм стал каким-то неизвестным науке прибором, безошибочным и чутким. Если он пытался преодолеть негативные ощущения - продолжал находиться там, где они были, то это заканчивалось плохо. Начинался озноб, слабость, ноги подкашивались, ему казалось, что он сейчас умрёт. Иногда буддийские святыни, обладавшие ощутимой энергией, излечивали головную боль, с которой он приходил в храм, улучшали самочувствие, и всё же, долго находится рядом с ними, Андрею было тяжело. Зато те места, которые были чисты от энергий, приносили ему наслаждения, непонятные другим людям.
Больше всего его беспокоило то, что он чувствовал в церквях и соборах. Он любил те ощущения, которые приносила ему церковь. А они давали ему радость, освобождение от душевной боли. Мало было в мире таких мест. Церковь заставляла его улыбаться. Скорбь людей в этом царстве радости была ему непонятна, ведь верующие приходили не только на отпевание. В некоторых церквях находились мощи. Иногда это никак не сказывалось на самочувствии Андрея, но бывало и по-другому. Грозная, непереносимая энергия исходила от мощей некоторых святых. Андрей понял, что мощи действительно могут творить чудеса. Он не мог отличать положительную энергию от отрицательной. Он мог только ощущать её силу. Андрей недоумевал: "Неужели я такой плохой человек? Да, я изменился, потерял, или почти потерял душу, но таких, как я, большинство. Другие, куда более грешные, ничего не чувствуют. Почему я ощущаю то, что должно приносить благодать, как негативную энергию, опасную для человека". Он вспомнил слова Сведенборга. Тот говорил, что люди, много грешившие, не могут находиться среди праведников, им непереносимо пребывание среди них. Не Бог решает, кому идти в ад, душа сама выбирает его. Ад является милостью Бога, а не наказанием. Если он прав, то Андрею грозит самый страшный ад. Он при жизни ощущает то, к чему другие приходят только после смерти.
Его способности ставили перед ним вопросы, на которые не было ответов. Если он грешен, то в чём? Грешит мысленно? Другие грешат вполне реально. Он не может контролировать свои мысли. Не может. Зло и жестокость самых близких людей, в один день ставших чужими, изменили всю его сущность. Да и перестройка была нелёгким испытанием. Мир рушился, рушилась страна, разрушался город, в котором он жил и который любил, рухнула семья. На груде развалин барахтался, человек, лишённый уверенности в завтрашнем дне. Когда квартплата превышает размер пенсии - это конец. Зарабатывал он немногого, зарплаты были чёрными, так что пенсии Андрей, можно сказать, не получит, ему не на что будет существовать в самой богатой природными ресурсами стране. Откуда взяться хорошим мыслям? "Бытие определяет сознание", - Карл Маркс, пожалуй, прав.
Андрею было сорок восемь, он был моложав, строен, ещё не поздно начать новую жизнь. Он преподавал в техникуме. Ученицы строили ему глазки не только для того, чтобы получить зачёт. Он издал несколько книг, хороших книг. У него было огромное количество знакомых женщин в писательской среде. Многие из них были бы счастливы, если бы он обратил на них внимания. У него была мамина однокомнатная квартирка, вполне пригодная для счастья. Мама умерла давно. Жаль, он совсем не уделял ей внимания. Всё внимание досталось жене и ребёнку. Ребёнок не может служить целью жизни. Самопожертвование ради семьи почти всегда заканчивается трагедией. Мужчина не должен жить интересами детей, даже у женщины должна быть своя, отдельная от семьи, внутренняя жизнь. Некоторым везёт, им всепоглощающая родительская любовь сходит с рук, но кое-кто оказывается у разбитого корыта. Кроме детей есть ещё много людей, есть другие дела и предназначения. Он сам виноват в том, что с ним случилось. Возможно, книги послужат ему оправданием? А может быть, и наоборот. Во всяком случае, его книги - это его собственная жизнь. Можно было бы всё начать сначала, но его силы были исчерпаны. Он устал, истрёпанная нервная система больше не могла пережить очередного предательства и поставила запрет на всём, что касалось серьезных отношений с женщинами.
Как-то к нему заявилась жена. Она разошлась с тем, ради кого разрушила их семью. Андрей почувствовал такую ненависть к ней, что у него перехватило дыхание. Зло исходившее от его слов и мыслей было такой силы, что он ощутил его как некую разрушающую тело энергию. Жену он выпроводил. Неужели после всего этого она на что-то надеялась? Бывшая жена не понимала, что его прежнего больше нет. Он умер. Он хотел бы воскреснуть, стать таким, как был, но не мог. Его поразило собственное зло, направленное на людей, которых он любил, ради которых жил когда-то. Проблема очень сильно чувствующего человека в том, что чувства берут верх над доводами рассудка, в том, что они руководят человеком, и он, как марионетка, повинуется им, не в силах ничего изменить. С этого, самого ужасного в своей жизни дня, он стал ощущать энергию собственных мыслей. Он чувствовал их разрушительную силу. Энергия его мыслей была материальной. Он стал контролировать свои слова и чувства. Это было трудно, но возможно. Если мысль была недостойной, он просто ощущал её, как некое подобие радиации, как нечто опасное для него самого. Всё просто но, тем не менее, он хотел бы возвратиться к началу, к себе прежнему, живущему ясно и чисто, к себе любящему и любимому в безопасном и чистом мире. "Если есть Бог, то зачем ему это? Почему он это делает с нами. Для чего эти почти непереносимые переживания. Ведь человек не делается лучше? Ничто не заменит того света, который был когда-то в нём и выгорел почти весь", - думал он.
Андрею был не понятен Замысел Божий. Зачем Богу человек? Он часто уезжал за город на природу. На своей Ниве забирался в такую глушь, где людей не было. Туда не доставали антенны сотовых операторов. Там в чистоте, возле прозрачных озёр, на чистой земле он отдыхал. Как же прекрасен был мир без человека. Что касается природы - то она совершенна, даже в своей жестокости. Этот мир, в котором не было ничего негативного, совершенный мир чистых энергий природы, лечил его душу. Он был общим домом для всего сущего, Андрей полностью растворялся в нём, он уже не был человеком, он был всем тем, что окружало его. Это называется медитацией. Здесь измученное человеческое существо становилось частью бессмертной и вечной вселенной. Это существо ничем не отличалось от всего сущего. Оно больше не было царём, разрушающим всё вокруг ради своей ненасытной алчности. Оно было частью света, наполняющего всё вокруг подлинной жизнью. Энергия мыслей Андрея менялась, она приобщалась к общему свету природы. Здесь не было грозных неведомых сил. Природа стояла почти вровень с человеком. Страшные энергии, которыми был засорён современный мир, исходили от людей. Природа очень редко становилась их источником. Искусство тоже может быть источником света. Возможно, только ради него и был создан человек. Но как же мало подлинных произведений искусства в мире людей, да и не нужны они почти никому! Мир человека уродлив и больше не стремится к красоте. Природа не может поднять человека выше того, чем он является на самом деле, искусство поднимает его туда, где боль души делается нестерпимой. Там, на этой высоте, выгорает зло. Искусство не жалеет человека, душевная боль иногда бывает смертельна.
На "Поле дураков" - так называют блошиный рынок на Удельной, как-то в одной антикварной лавчонке Андрей встретил восточного человека. Они узнали друг друга сразу. Антиквар, возможно, таджик, был таким же, как он. Он обладал теми же способностями. Им не надо было разговаривать, почти не надо. Их мысли были похожи. Они задавали одни и те же вопросы и оба не знали ответа на них. У антиквара мысли были светлее, чем у него. Его мир был чище. Ему, наверно, в жизни больше повезло, а может, он сам по себе был лучше Андрея. Впервые он ощутил энергию мыслей другого человека, и это уже не удивило его. Впервые он почувствовал с кем-то внутреннее родство. Продолжать знакомство не было никакого смысла, они отражались друг в друге, как в зеркале. ... Взялось же откуда-то выражение - "свет мысли". Значит, не он первый почувствовал это. На "Поле дураков" было много хлама, старых вещёй, предметов из могил, монет из кладов, но что-то опасное ему удалось ощутить только в одной из лавок. Не так уж часто вещи несут в себе опасную энергетику. Дело не в вещах обычных людей. Опасны другие излучения.
Может быть, потом все люди получат шестое чувство. Иначе они просто не смогут жить в мире, изуродованном ими же созданным энергетическим мусором. А мир наваливался на Андрея множеством энергий, чувств и ощущений, волны пронизывали его тело. Он барахтались в этой паутине, пытаясь разобраться во всём, а потом бессильно опускал руки.
Там, далеко, далеко была прошедшая жизнь, залитая светом, там был он сам, прежний, добрый и переданный, там была другая страна... Там всё было другим. Если бы можно было вернуться! Там ждала бы его другая женщина, другая жизнь. Есть же красота природы, искусства, есть красота мыслей и чувств... И есть то, что уже нельзя изменить в мире, где ему только один раз удалось отразиться в душе другого чужого человека, как в зеркале.