Галина стряхнула со стола хлебные крошки, умыла Дениску и отвела его в комнату.
Сын заигрался с маленьким волчонком - любимой мягкой игрушкой, и Галина получила возможность немного прибрать в квартире.
Она давно жила, словно в кипящем котле - каждый день одно и тоже: надежда, боль и отчаянье. Маленькая крохотная надежда, сильная душевная и физическая боль и дикое абсолютное отчаянье. И воспоминание.
Больше всего она ненавидела время. Не годы или месяцы, Галина ненавидела секунды.
Те самые, что разрушили их счастье.
В тот осенний день с утра лил сильный дождь, а потом, словно черт из табакерки, выскочило яркое солнышко. Галина одела Дениску и вышла с ним во двор, они погуляли, дошли до магазина и обратно, не просясь на руки. На детской площадке было ещё сыро, да и на лавочке у песочницы сидели три великовозрастных парня, курили, пили пиво, поминая матом всю свою родню. Так что гулять во дворе было небезопасно, и Галина уговорила Дениску пойти домой.
Мальчик любил играть, сидя на пушистом ковре. Вот и сейчас он разложил на ковре свои игрушки, машинки и с серьезным видом занялся ими. Галина сидела на диване, играя телепультом, любуясь сыном, мечтала о том, каким он вырастет...
По телевизору тихо шла беседа с кем-то из политиков. Галина смотрела на Дениску и представляла - как он пойдет в школу, будет хорошо учиться, как его мама и папа, хорошо рисовать, как папа, познакомится с красивой девушкой, женится. Она видела его - высокого, стройного, счастливого с юной невестой на руках, одетой в ослепительно белое свадебном платье.
Звон разбитого стекла вернул её в настоящее.... И оставил в этом мгновении на всю будущую жизнь. Камень, влетевший в окно, разбил стекло и ударился о голову сидящего на ковре ребенка. Галина кинулась наперерез этому камню, но не у спела, не хватило нескольких секунд. Сын лежал на левом боку без сознания, кровь из глубокой раны скатывалась по пушистым пшеничным завиткам. Галина схватила сына и бросилась в больницу. Она бежала в тапочках по пустому двору, по сырым улицам, потом сумела поймать машину. Над сыном долго колдовали умные врачи, потом - долгие дни в реанимации, бесконечные консилиумы и страшный диагноз...
Врачи вытащили ребенка с того света, но его ум остался там навсегда. Надежда сменилась отчаяньем. Денис не мог самостоятельно кушать, умываться, ходить. Это был её сын, её родной человечек, инвалид, обреченный на беспомощное существование.
Она лечила сына, лечилась сама, пройдя несколько курсов в психиатрической лечебнице: в её глазах мир замкнулся на те две секунды, она видела только летящий камень, ребенка на полу и свой бросок к нему, на помощь...и неумолимые две секунды. Галина разбила все часы в доме, с тех пор возненавидев время.
Муж не выдержал, нашел другую женщину, оставив Галину в тесном замкнутом мире с изувеченным хулиганами ребенком. Она научилась понимать, чего хочет сын, успевала вовремя его покормить, помыть, поиграть с ним. Она упорно учила его держать ложку, ходить в туалет, пыталась открыть в нем искорку ума. Его сверстники уже влюблялись в девушек, а он ежедневно молча пытался играть ос своим волчонком. Вот и сейчас сын играл с любимой игрушкой, прижав волка правой рукой к себе - левая рука у него не работала. Дениска умел ползать на животе, но это давалось ему с трудом, и Галина даже была рада, что это редко происходило - мальчик мог приползти на кухню и что-нибудь натворить.
Муж мало помогал деньгами - у него была другая семья и другие, более важные, расходы, государство платило совсем мало, работать Галина практически не могла - куда было девать сына? Она мыла полы в подъездах, получая жалкие крохи. Иногда помогали добрые люди, соседи, часто приходилось привязывать Дениску крепко к кровати, чтобы сходить купить еды и лекарств.
Все чаще Галина задумывалась о том, чтобы уйти, совсем уйти из этого мира вместе с сыном, но ведь тогда нужно сначала убить его. Но разве сможет мать поднять руку на
своего сына, на беспомощное существо, а как уйти самой, оставив его - на кого? Кому? И она опускала руки, день за днем все глубже утопая в море боли и горечи.
Галина выключила суп. Села за стол и снова вспомнила тот день, до мельчайших секунд. Вот он камень - летящий кошмар, он завис над пшеничной головкой ребенка, ещё есть возможность встать между ним и сыном. А вот она - сидящая в стороне мать, которая не смогла, не защитила ребенка от боли и ужаса, не успела. Слишком быстры страшные секунды, слишком замедлены движения матери. Вспоминая, Галина напрягала свой разум, удерживая камень долго-долго, доводя себя до изматывающих головных болей. Снова не удержала, не успела. Галина зарыдала, закричала: " Господи, за что? Почему?".
Ребенок звал её на помощь: "Мама, мама, мама", - а она не смогла встать между ним и бедой, она одна во всем виновата...
- Мама, мама, мама, - звал полусидящий на ковре ребенок, заговоривший впервые за тринадцать долгих лет беспросветного молчания, а мать рыдала на кухне, живя в самом страшном мгновении его детства.