Первые солнечные лучики игриво скользнули по губам проснувшейся девушки. Улыбнувшись, Лючия села в кровати, сладко потянулась, скинула ночную рубашку. Совершенно не стесняясь, постояла, обнаженная, греясь в солнечных лучах, надела нижнюю юбку и дотронулась до меня. Я залюбовался ею. Мне было очень уютно в этом доме. Но каждый раз, когда я касался теплой девичьей груди, мне вспоминалась другая девушка.
Я был красив, как и мой брат-близнец. Мы родились в большой и дружной семье. Однажды наши предки покинули родовое гнездо и перебрались из туманного Альбиона в суматошную Америку, под крыло великолепного Ральфа Лорена. Именно он придал нам с братом особый аристократический шарм, и мы без труда покорили сердце будущего нашего хозяина, итальянца Пабло Джиовани.
Ах, как чудесно начиналась наша жизнь в солнечной Италии!
Мы повсюду сопровождали своего хозяина, а тот не забывал заботиться о нас. Разъезжая по всему миру, мы развлекались на дорогих курортах, были завсегдатаями казино, посещали светские вечера. Над нами раскрывали зонты , чтобы не намочил дождь, пока подъезжали дорогие машины. Мы сопровождали своего хозяина как две невидимки - молча, надежно, постоянно. Мы были свидетелями его любовных похождений - он никогда не прятал своих дам. Блондинки, брюнетки, шатенки, послушные и капризные, неистовствовали в любовных оргиях, в экстазе раздирая кожу на спине Пабло длинными яркими ногтями, ничуть не смущаясь от нашего присутствия.
Нет, Пабло не был прожигателем жизни, мы много ездили по континентам, встречаясь с важными людьми, обмениваясь информацией, выполняли серьезные задания, считая крупные купюры и решая человеческие судьбы.
Но однажды душным жарким летом Пабло влюбился. Клаудиа Даржолони, племянница сицилийского дельца, широко известного среди местной мафии, была не только хороша собой, но и умна. Хладнокровно принимая знаки внимания, с легкой иронической улыбкой расставляла по дому вазы с роскошными букетами, угощала детвору дареными шоколадными конфетами. Ничего не обещая, согласилась несколько раз вместе поужинать. Мы видели, как страдает Пабло, порою он напивался от отчаянья и весь вечер лежал, уткнувшись в подушку. И все же Клаудиа сдалась. Как-то после вечерней прогулки сама взяла Пабло за руку и привела к себе.
Она была удивительно хороша на фоне ослепительно сверкающей молнии, мечущейся в черном провале раскрытого окна. Вслед за яркой вспышкой загрохотал басом гром, неистовый ветер застучал ставнями.. Клаудиа лишь слегка улыбнулась . Для нас она была бесстыдно близка и бесконечно недоступна. Под шум хлынувшего ливня на пол соскользнуло легкое платье. Оставив нас у входа, Пабло нарочито медленно подошел к девушке, обнял за тонкую талию и крепко поцеловал. Продолжая ласкать друг друга, возлюбленные срывали одежду, раскидывая её по всей комнате. На меня упал шелковый чулок. Затаив дыхание, я ощущал нежную ткань, представляя, будто ласкаю ножку Клаудии и вдыхаю несравненный аромат её кожи. Они бесстыдно занимались любовью у нас на виду, меняя позы, наполняя комнату шлейфом головокружительного оргазма. Когда мы уходили, Пабло осторожно снял с меня небрежно брошенный шелковый чулок, я с сожалением расстался с ним.
Пабло стал частым гостем в небольшом, но уютном доме Даржолони. Он делился с Клаудией всеми секретами. Она подолгу и внимательно слушала его, порою давая добрые и верные советы.
Пролетела шуршащая рыжими листьями осень, прошли наполненные сладостями рождественские праздники, отгремели новогодние салюты. Пабло и Клаудию уже называли самой красивой парой клана, шептались о предстоящей помолвке. Да и влюбленные старались меньше расставаться, однако не всегда это зависело от их желания - увы, дела приходилось решать далеко от дома Даржолони.
Собираясь в очередную поездку в Штаты, Пабло твердо решил по возвращении сделать Клаудии предложение. Не получилось - на Джиовани обрушилась полоса невезения. Ему с трудом удалось спастись, при этом потеряв товар и верных людей Даржолони. Вместо красивой жизни с милой Клаудией, Пабло пришлось бывать на каких то разборках, темных складах, в жутких компаниях. Клан объявил ему войну, а Пабло искал предателя.
Когда ему предъявили доказательства - фотографии, записи, показания свидетеля - Пабло долго бесцельно бродил по ночной улице под холодным проливным дождем, а потом никак не мог отогреться у камина, бесконечно закуривая новую сигарету и глотая виски.
А на следующую ночь, прихватив нас, явился к дому Даржолони. Не в шикарной машине с ярким букетом цветов, а пешком, в опущенной на глаза глубокой шляпе и черных перчатках, таясь от всех. Мы осторожно поднялись по лестнице, стараясь миновать знакомые скрипучие ступени. Пабло возмущался - надо же, дверь по-прежнему так и не закрывается, заходи кто угодно.
Клаудиа сидела у зеркала в легком пеньюаре, расчесывая волосы, и напевала модную мелодию. Мы зашли, резко распахнув двери. Она медленно повернулась, разглядев нас в зеркале. Грациозно встала, улыбаясь, сделала несколько шагов навстречу и протянула призывно руки. Но тут же опустила их, встретившись с глазами разъяренного Пабло.
Он кипел, бросая в лицо бывшей любовнице жестокие обвинения, а она лишь смеялась, говоря, что никогда его не любила, что это с него, с Пабло, написал свою знаменитую книгу Чезаре Ломброзо.
Пабло ударил Клаудию резко, хлестко, та пошатнулась, схватившись за щеку. А потом медленно сняла пеньюар, обнажив манящее стройное тело. Мы видели, как заходили желваки на скулах у Пабло, но он сумел взять себя в руки, оттолкнув Клаудию от себя.
И тогда наступил наш черед.
Красивая, яркая брюнетка лежала обнаженной на покрытой черным шелком кровати. Открытые, удивленные, уже мертвые глаза, смотрели на Пабло, ничего не видя. Начинали холодеть ослабевшие после отчаянной борьбы руки. Но я все сильнее сдавливал её тонкую нежную шею, изгоняя последние вздохи жизни из бьющегося в судорогах тела. А в открытое окно хлестал неугомонный дождь, оплакивая поруганную любовь.
Мы ушли так же тихо, как и появились.
Я не знаю, что стало с Пабло - мы долго бежали, спасаясь от возможной мести, прятались в подвалах и на чердаках. Потом что-то изменилось, что-то случилось в его жизни.
Сначала исчез мой брат-близнец. Он погиб страшной смертью. Я видел, да, я видел, как моего брата четвертовали... А потом и меня, как свидетеля и как соучастника, тоже пытались убить - меня хотели утопить в пруду.
Добрая бедная девушка спасла меня, перенесла в свой дом, отмыла от грязи и допустила до самого потаенного - нежной девичьей груди.
Теперь каждое утро она вплетает в корсет стильный шелковый шнурок от Ральфа Лорена, а я нежно прижимаюсь к смуглой бархатистой коже, надеясь постепенно забыть страшное прошлое.