ПРОЛОГ.

Он не был мал, чтоб пальцем указать
Посмел бы невоспитанный мальчишка.
Но злые, водянистые, глаза,
Твердили молча, что не стоит слишком
Ни близко подходить, ни говорить,
Тем паче фамильярничать не стоит:
Он обрывал к себе любую нить,
Что не несла нулей. А ждать простоя
От творчества стяжания монет
Не мог позволить всем другим он, нет,
Когда трудился сам как муравей
Во благо неподъёмности запасов.
Чем больше прибавлял в казну, тем злей
Был нрав его, чем он взрывался часом.

Бывали и мгновения щедрот,
Когда он тратил, что вложил в карманы,
Ведь он любил потешить свой живот,
Когда мозги (в опале) слишком пьяны,
Где разрывал свободы дух силки,
Что "вопреки", ему стяжая славу,
Мол, тяжело похмелье у руки,
В какое окунался он по праву:

- по праву торгаша и подлеца,
Что вырвет изо ртов незащищённых;
- по праву (да!) и труса, и льстеца,
Что жаждет инвестиций обновлённых;
- по праву диктатуры тех монет,
Которые все двери открывают;
- по праву..., шантажом ведомых, лет,
Что балансир  по лезвию, по краю.

Он много ездил для стяжательств тех,
Что в сеть паучью спрядывались прочно.
Был терпелив. Приманывал успех.
И не гнушался методов порочных,
В каких тренировался дух лжеца.
Отсюда и умения льстеца.

Недюжен  ум, что в поисках наград
Слонялся по долам, лесам и весям.
Он получал, что жаждал, но был рад
Бежать из удушающих предместий,
Где к "трону" созидал фундамент из,
Всех насадив иглою на бумагу.
Он не смущался сменой цвета риз,
Чтоб и в пустынях одариться влагой

Так шёл по жизни, правдою ведом,
Какая лишь ему доступна в целях.
Подталкивал к безумствам тех, во ком
Он обретался пищею в постелях,
Чтоб обвинить..., себя освободив.
Таков был незатейливый мотив
Его пути во флагмане наживы,
Где, впрочем, все, коль жадны, то и лживы.