Аннотация: Посвящается 23-м бойцам березниковского и пермского ОМОНа, попавшим в засаду и погибшим у села Джани-Ведено на границе с Ножай-Юртовским районом, Чечня, 29 марта 2000 года.
Посвящается 23-м бойцам березниковского и пермского ОМОНа, попавшим в засаду и погибшим у села Джани-Ведено на границе с Ножай-Юртовским районом, Чечня, 29 марта 2000 года.
1 апреля. День смеха?
Я пришла со школы и села к окну. Сегодня небо было серым-серым, затянутым пеленой, и очень печальным. Шёл крупный белый снег. И было тепло. 1 апреля. Уже весна, печальная ранняя весна. Сегодня обычный будний день и люди бегут по своим делам. Обычный день.
Сегодня хоронят их.
Я сижу на подоконнике и смотрю на улицу. Из окна первого этажа не слишком видно действо, но всё же сквозь мёрзлые голые ветви кустов можно разглядеть огромное скопление народа на открытой местности в минуте ходьбы от моего дома.
Сегодня хоронят их.
Скоро каникулы.
А почему мне невесело?
Потому что сегодня хоронят их.
Потому, что пятьдесят против четырёхсот - это слишком несправделиво.
Потому, что восьми часов достаточно, чтобы закончились все патроны.
Несколько дней назад их война окончилась.
Выживших осталось шестеро. Только шестеро уцелело в мясорубке. Шестеро смогло вырваться из костлявых лап старухи. Её рук не хватило на всех.
Те шестеро, кто выжили, стоят сейчас там на площади и плачут, и никогда уже они не будут прежними. Потому, что терять друзей - это очень больно. Это невыразимо больно. Теперь они знают то, чего не должны знать. Их война продолжается, а друзей уже нет. Тяжко биться на войне без друга. Это как будто сил не хватает, когда его нет рядом. Это как будто ты уже наполовину мёртв.
В конце марта они попали в засаду. У "Урала" закипел мотор. Пришлось остановиться и занять круговую оборону. Командир пошёл к кошаре, одиноко стоявшей неподалёку, на склоне горы. Открыли дверь. В кошаре - два человека. Один с автоматом, другой прячется за его спиной.
- Автомат на землю, - процедил сквозь зубы командир колонны. В ответ откуда-то с вершины ударил гранатомет.
Так погиб командир. И начался обстрел.
В горном ущелье их БТР подбили с высоты 813. А затем, окатили шквальным прицельным огнём из гранатамётов, минометов и снайперских винтовок пыльные отважные УАзики. Водитель грузной горящей бронемашины успел развернуть башню и открыл огонь по сопке,откуда велась стрельба, тем самым позволив омоновцам занять выгодные для обороны позиции.
Это нечестно! Нечестно, когда умираешь в ущелье, как какой-нибудь падальщик-зверь. Когда зажимают с боков и поливают сплошным потоком мин и гранат. Это нечестно, когда друг закрывает собой твою спину. Но честно, когда ты прикрываешь его. Это нечестно, когда он падает к тебе на руки. Это нечестно и очень страшно.
Восемь часов на краю. Восемь часов в самом пекле. Восемь часов они топтались на пороге чёрной лачуги. Старуха сидела в кресле-качалке, усмехалась беззубым ртом в открытую дверь и манила костистым пальцем. Она издевалась, продлевая своё удовольствие. Восемь часов сплошного ада. Восемь часов страха, боли и злости. Восемь часов - желая жить. Восемь часов - полыхая в адском пламени, обугливаясь медленно и мучительно.
Восемь часов - стойкие парни.
Пятьдесят против четырёхсот - отчаянные парни.
Автоматы и один БТР против миномётов и снайперских винтовок - стальные парни.
Такие же люди. Только другие.
Почему же им не пришли на помощь?
К ним пришли, но опоздали. Вторая колонна комендатуры и подразделение ВДВ не смогли сразу прорваться к своим. Их тоже обстреляли, но им повезло больше, обстрел вёлся на открытой местности. И, когда они отбили атаку, и, наконец, добрались до пыльных отважных УАЗиков, было слишком поздно.
Просто восьми часов слишком мало, чтобы пожить, и вполне достаточно, чтобы закончились все боеприпасы.
Рукопашная?
Очень может быть, потому что попадать живым к врагам у ОМОНа не принято. Не такие они - стальные парни.
Нет, они вовсе невиноваты. Огонь вёлся не по ним, а по системе. По тому, что ненавидели. Если бы не они, то попали бы другие.
Но попали именно они. Те, которые учились в моей школе, ездили со мной в одних и тех же автобусах, ходили в те же самые магазины. Попали те, которых я могла бы встретить на улице и пройти мимо, никогда не вспомнив потом...если бы не их смерть.
Они были обречены.
Кто скажет "почему"?
Они были обречены.
Потому что пятьдесят против четырёхсот - это нечестно.
Война была практически закончена.
Для кого? Для нас. Мы так решили.
Но восток - дело тонкое. Война - это смысл их жизни. Раненый зверь вдвойне опасен. Он будет наносить смертельные раны обидчикам, пока не убьёт всех или же пока не умрёт сам. Ему терять нечего.
Для нас - "закончена".
Для них - "война".
- Ах ты, чёртов бусурманин! - взмахнул мечом рязанский воевода и на скаку обрушил его сразу на три ордынские головы. - Ах ты, сукин сын! Не было такого, чтоб русич простил бы поругание земли своей.
Невозможность оставаться в живых побежденным подвигла рязанскую дружину в 1700 человек напасть на отряды Батыя.
Ээх - взлетал блестящий меч над шлемом-куполом.
Ээх - ломал он чьи-то кости.
Ээх - мстил он за невинноубитых.
"Когда нас в живых не будет, все ваше будет", - остервенело повторял воевода, без устали отсекая головы.
Ээх...Ээх...Ээх
Камнемётные машины ордынцев уничтожили обе дружины. Рязанский воевода Евпатий Коловрат рухнул на землю одним из последних.
Монголо-татары стали победителями не потому, что были побежденные, а потому, что их противников не осталось в живых.
Пораженные мужеством, воины Батыя докладывали своему повелителю: "Мы со многими царями во многих землях, на многих битвах бывали, а таких удальцов не видали, и отцы наши не рассказывали нам.
Это крылатые люди. Не знают они смерти..."
Стальные парни. Отчаянные парни. Стойкие парни.
Они погибли все, потому что бой был неравный.
Потому что они слишком любили. Потому что нечестно было умирать, но честно - погибать за Родину.
Бойцы ОМОНа были награждены Орденом Евпатия Коловрата III степени (посмертно).
Я сидела на подоконнике, смотрела на толпу, слушала громкоговоритель и что-то внутри слева сжималось от боли.
Я не знаю, каково это - идти по горло в горящей трясине, когда ты обязан выжить, но не можешь. И я ничем не могу помочь им. Даже пониманием.
И я рыдала, просто потому что это нечестно.
Потому что нечестно, что я сижу и вижу этот белый снег, а они - не видят.