Ты ещё не отдохнула успеть (не успела отдохнуть), а я уже написал, заклеил, отправил. Не прошло и полгода. Меня качает от поезда и печали, медленно прихожу в себя (грустный такой), но это приятно, потому что из-за тебя. Письмо, как получишь - сожги, не читая. Это важно, у них везде свои люди. Но об этом позже. Осторожней насчёт пожара.
Как поживает подруга твоя, помнит ли обо мне? Если нет, то и я знать её не хочу, так и передай. Встретишь общего знакомого, и ему что-нибудь передай. Слова выбери сама, какие похуже. Он станет дурачиться, сделает стойку, скажет: 'Аф-афаф-аф'. За это можешь дать кусочек сахара, не больше, иначе оближет, обслюнявит всё, до чего дотянется. Противное слово, но что делать, вычеркнуть не могу, правда жизни и прочее. Если начнёт лаять или приставать другим способом (их есть у него), передай, что он сволочь, и что я его ненавижу.
Бывшему мужу привета не передавай, он у тебя и так с приветом, немногим лучше меня. Но всё-таки я не такой наглый, и все мои несчастья из-за личной скромности. К тому же он выше, а это нечестно. Не знаю, что я с ним сделаю, если встречу. Наверное, ничего.
Вспоминаю, как ты уснула, такая удивительная, с лимонадом в руке, сидя на карусельном коне, вся в пионерском галстуке и комсомольских значках. А я бежал следом и дудел в пионерский горн 'Фа-фафа-фа', что означало 'Не могу без тебя'. Но оказалось, то, как я раньше не мог, ни в какое сравнение не идёт с тем, как не могу теперь.
Помню наизусть все твои портфели, а ведь их было немало. Каждый год любящие родители покупали новый - такое проявление любви. Я же делал это иначе - я носил эти портфели. Я носил их, даже когда ты не просила. Да и теперь, когда становится невмоготу, отбираю у несильных прохожих похожие на твои портфели, и несу, сам не знаю куда, до полной потери чувства и времени. Из-за этого я в розыске. Теперь ты понимаешь, о чём я намекал. Если ещё не сожгла это письмо - сделай немедленно, может всё и обойдётся.
Меня ищут, а мне смешно. И ты особо не переживай, меня никогда не схватят, потому что они (те, кто ищут), мне неинтересны. Ты же, напротив, интересна, и, если захочешь схватить, я найдусь сразу, буквально на следующий день (то есть, завтра), а может и днём раньше (то есть, вчера). Так бывает.
Письмо получается длиннее, чем нужно, даже жаль, что ты не узнаешь, что на остальных страницах. Как тебе рядом стоящие 'ж'. Жежаль - это что-то французское. Ну и пусть никто не прочтёт, я всё равно пишу, пишу урывками, в свободные минуты, под настроение, под музыку, которая внутри. Так получается.
Еду в электричке. За окном снег, напротив - живой негр. Он, в отличие от меня, так безупречен, так беззаботно счастлив, что и смотреть неловко, и отвернуться нет сил. А с чего бы ему, чёрному как сажа, пребывать в таком расположении в чужой холодной стране, если местное население поголовно не выглядит радостным? И ещё, кажется, что сейчас к этому АнклБенсу придёт его друг, ПедиГрипал, такой же губастый и чёрный, скажет что-то в нагло оттопыренное ухо, они рассмеются, глядя друг на друга одинаковыми глазами кроликов, а потом вывалятся на пустой перрон следующей станции, громко разговаривая на чужом языке. Люди, оставшиеся в вагоне, будут какое-то время чувствовать себя обманутыми, но я останусь в спокойствии, потому что знаю - где-то далеко есть ты, а значит - мир не так ужасен.
Когда наступает тёмное время суток, желание быть рядом требует немедленного действия. И я действую, хотя, происходящее дальше всегда бессмысленно. Но это не огорчает. Безумству храбрых поём мы песенку. Вот вчера, так захотелось тебя увидеть, что бросил всё и, не дожидаясь попутного транспорта, побежал лёгким аллюром к месту нашей встречи. Когда городские огни остались далеко позади, остановился, чтобы перевести дыхание. Увидел звёздное небо, и догадался о важном, не помню о чём. В придорожном кафе купил тебе большую шоколадку и съел сам, прямо с этикеткой съел. Она была красивая и невкусная, от этого стало ещё тоскливее. Решил впасть в истерику, но рядом пробежала странная собака, похожая на общего знакомого. Она была так забавна, что я передумал и стал жить дальше, хоть и с ещё большей грустью.
Найти табличку с названием учреждения не удалось. Не понравилось и остальное. Слишком любопытен привратник, разглядывающий пропуска. Куда, зачем, и всё записывает. Слишком много лестниц. Больная фантазия архитектора, может быть гения, но обычным человекам нельзя понять почему, чтобы подняться на третий этаж со второго, необходимо сначала спуститься на первый. Слишком долго бродил узкими коридорами, отыскивая твою комнату, чтобы радоваться романтическим окнам и готическим потолкам. А указатели везде одинаковые: 'Берегите тепло', но с этим не поспоришь, суровый климат, привозное топливо и прочее.
И ещё, возле входа бегают подозрительные псы. Что характерно, ни одной дворняги, все из элитных. Ждут своих хозяев, сидящих в вашей конторе, от скуки хулиганят, зная, что им за это ничего не будет. Только иногда не сдержит смеха упитанный охранник, да заругается матом угрюмый дворник, которому от этого зверья только лишний мусор.
Я находился вблизи, когда взрослая женщина потеряла равновесие и упала, увидев совсем рядом ехидную морду доберманского пинчера. Такие собаки обычно вызывают положительные эмоции, но этот четвероногий был исключением. И на помощь никто не спешил.
Стало мучительно больно за нашу толстокожую нечуткость. "Падшая" женщина пыталась подняться, я пытался помочь. Мы обнялись без всяких чувств, лишь из одного сострадания. На этот раз упали одновременно, как в фигурном катании, на твёрдый лёд, лишённого снега, тротуара. Выругался охранник, засмеялся дворник. Пожалел он в этот день песка, и теперь смотрел как прохожие спотыкаются, и слушал как они ругаются. Но я отвлёкся.
Обнялись мы, платонически, и покатились в разные стороны, согласно известному закону физики. От сотрясений головы произошло улучшение зрения (к сожалению, временное), всё стало выглядеть иначе. Неловкая женщина превратилась в ловкую бабушку, которая, оставшись на ногах, уронила лишь, видавшую виды, сумку. Не говоря ни слова, подняла, проверила наличие кошелька и оказалась неразличима среди остальных.
И остался я один на земле. От недавнего поезда организм ещё испытывал головокружения, нарушенная координация обманывала. Третий раз падал долго и увлечённо, делая много бессмысленных движений, как подстреленный в бою командир, как сбившийся с курса летающий лыжник, как неизвестно что. Лопнула китайская куртка, с правой ноги слетел китайский ботинок. Слышал, что в этой далёкой стране никто не падает. Такая плотность населения, что некуда. Но я опять отвлёкся.
Пинчерский доберман (наглый такой), от увиденного ненадолго замер, затем сделал стойку и попытался кусить за оставшуюся без обуви ногу. Я замахнулся, что для меня не характерно, но рядом лежал мой правый ботинок, которым я никогда не промахиваюсь. В последний момент вспомнил, что люблю собак этих. Стал вспоминать, кого ещё люблю. Очнулся, когда меня уже подняли (вежливые такие), а вокруг сплошь китайское население.
Что было дальше, рассказывать не хочется. Они стояли плотным кольцом, одинаково улыбались и одеты были одинаково. Выделялся лишь один, наверное, главный, смотрел строго, намереваясь о чём-то спросить. И спросил. Конечно, я не понял. Вместо ответа, тихо выругался, очень тихо (так мне показалось). В наступившей тишине, эти негромкие пожелания прозвучали так отчётливо, что улыбающиеся лица одномоментно превратились в лица, выражающие совсем иное. Конечно, они поняли. Я стал убегать, и у меня получилось, потому, что за мной никто не погнался.
Теперь понимаешь, милая моя, зачем я не пришёл в первый день второго числа. Я был совсем рядом, и в тоже время, очень далеко, вернее очень рядом и совсем далеко. В следующий день повезло больше, но твоя бесстыжая начальница не пустила в комнату 201, встала грудью на пути. Размеры её были таковы, что проскользнуть не представилось никакой возможности. Ты знаешь эту женщину, как с ней возможно спорить? Никто и не спорил. Твои служивые товарищи переживали за нас, но делали это незаметно. Они даже обещали позвать тебя, но не один не вернулся. Зато явился охранник и вежливо попросил на выход.
Уже на улице оглянулся. Они наблюдали за мной из большого окна на втором этаже. Ты была среди них, ты была одна из них, ты была одна, ты была...
Когда письмо сгорит окончательно, напиши хоть пару слов. У меня до сих пор нет твоего адреса, а так хочется получить долгожданную весточку, которую сожгу, не читая, потому что там не будет ничего хорошего.