"А не полетать ли мне",- решил программист Сидоркин и, недолго думая, выпрыгнул с девятого этажа, широко размахивая худыми руками.
- Невежливые какие, - заныла техничка Марфуткина,- все как люди, в дверь, а этот в окно, грязной обувью на чистый подоконник.
Марфуткина ещё некоторое время водила тряпкой по полу, потом всхлипнула, бросила швабру и выбежала вон, опрокинув ведро и хлопнув дверью.
Проснулся старший программист Колбаскин. "Стукнули чем-то круглым и твёрдым",- подумал он, ещё не открывая глаз.
- Так и есть, швабра.
- Ясно, что швабра,- высунулась Марфуткина, интересно было бы мыть пол лопатой, или ещё чем. Эх вы, а ещё инженерА.
- А зачем вода? Сегодня что, субботник?
- Сегодня я обиделась.
- Хорошо-хорошо, только не кричите,- попросил Колбаскин, и снова задремал, уронив очень умную голову на очень толстую папку с надписью "Техпроцесс".
- Невежливые какие, с ними разговаривают, а они спят,- вздохнула Марфуткина.
Начальник отдела явился в ботинках из чистой кожи, не предназначенных для хождения по воде. Стал спотыкаться прямо от дверей. Ловя ускользающее равновесие, сделал страшное лицо - не помогло. Подпрыгнул, стараясь приземлиться на ноги, цеплялся за воздух, и наконец упал, увлекая за собой массивный, давно никому не нужный осциллограф и, слившегося с техпроцессом, старшего программиста Колбаскина. Оказавшись на полу, не растерялся, решил проверить, как ведут себя подчинённые в критической ситуации и притворился человеком, потерявшим сознание. Колбаскин большею частью оставаясь во сне, прошептал: "Что-то тупое и мокрое" и сделал слабую попытку повернуться на другой бок. Опоздавший на работу техник Ивакин увидел лежащие тела и оцепенел.
- Невежливые какие - все работают, а эти валяются, - усугубила обстановку Марфуткина.
"Очнулся" притворившийся начальник:
- А что здесь происходит?
- Осциллограф взорвался,- начал Ивакин неуверенно.
- Откуда такая влажность? - не унимался человеческий командир, разглядывая лужу, аккуратно заполнившую неровности казённого пола.
- Из кинескопа инертный газ сконденсировался, - нашёлся Ивакин.
Колбаскин в это время негромко вскрикнул и сказал неразборчивое.
- А с этим что?
- Ещё не пришёл в себя.
- Можно подумать, что спит.
Колбаскин открыл один глаз:
- Ну, сплю, и что?
- Как вы спите, если я с вами разговариваю? - рассердился начальник.
- С утра всякая дрянь снится,- не поверил Колбаскин и повернулся на другой бок.
- Не трогайте его, здесь нужен врач. Видите, никого не узнаёт,- заступился за товарища Ивакин.
Начальник посмотрел на Колбаскина с опаской:
- Позовите Марфуткину, пусть воду уберет.
- А чего меня звать,- ответила невидимая Марфуткина,- я и не уходила. Здесь я, за дверью, но убирать не буду. Пока не перестанете валять дурака - отказываюсь.
- Не перестанете что? - не понял начальник.
В окне появляется улыбающееся лицо Сидоркина:
- Ей не нравится, что я через окно вышел.
Марфуткина всовывает в дверную щель возмущённую голову, но этого кажется мало, входит вся.
- Конечно не нравиться! Я в дурдоме работать не нанималась.
Начальник изо всех сил старается не показать своего удивления, и у него это почти получается.
- Сидоркин, прекратите фокусы!
- Какие фокусы, всё по-настоящему,- смеётся Сидоркин, и перевёртывается вверх ногами. Галстук закрывает половину лица, волосы встают дыбом.
- Прекратите летать в рабочее время!
- А в нерабочее, можно?
Сидоркин делает прощальный круг и стремительно взмывает вверх. Все стыдливо опускают глаза.
- Его нужно вернуть! - запоздало кричит начальник вдруг охрипшим голосом, вспрыгивает на подоконник, по-петушиному бьёт себя руками, и, разбрызгивая сконденсированную жидкость, отправляется вслед за улетевшим сотрудником.
Все затаили дыхание, только Марфуткина прошептала: "Невежливый какой", и выронила ключи от кладовой. Вошла табельщица Люськина.
- Это у вас сотрудники из окон выпрыгивают?
- Вот и я говорю, такие невежливые, - подтвердила Марфуткина.
- Скажите их фамилии.
- К чему такие подробности,- пытался шутить Ивакин.
- А действительно, зачем? - поднял голову Колбаскин, но голос его, низко расположенной, головы прозвучал неубедительно.
- Я с лежачими мужчинами не разговариваю.
Колбаскин поднялся. С него, как с гуся, капала вода.
- Опрокинула ведро, по нечаянности,- оправдывалась Марфуткина, и вспотела от переживаний.
- Фамилии нужны для учёта табеля. Ваши работники находятся за территорией, и пусть не мечтают, что это хулиганство зачтётся в рабочее время. Будем ставить прогулы и принимать меры.
- А мы не знаем этих людей,- с вызовом ответил Колбаскин, выразительно глядя на Ивакина.
- Первый раз видим,- подтвердил тот,- зашли какие-то командировочные, и р-раз - в окно. Только их и видели.
- А где ваш начальник? - не унималась Люськина.
Ивакин икнул, Колбаскин криво улыбнулся.
- У него свободный проход.
- Проход, но не пролёт! - рассердилась Люськина. - Будете меня помнить и отвечать за меня будете.
После этих слов положила на стол папку, нарисовала в воздухе замысловатую фигуру, закрыла глаза, шумно выдохнула. Всё это, совершенно не обращая внимания на окружающих. Свершив необходимое, в три прыжка, очутилась возле окна и ловко вскочила на подоконник.
- Не передумали? - спросила, не ожидая ответа.
Никто и не ответил, все вытаращились и притихли. На самом краю на секунду замерла, затем красиво и легко, будто делала это каждый день, выпорхнула. На то место, где только что стоял живой человек, медленно опустилось куриное перышко.
Через минуту Люськина пролетала возле окна, грозила пухлым кулачком, лягала воздух, делала другие кульбиты и, двигаясь рывками, скрылась за чертой крыши.
- Начальник 3-го отдела, срочно зайдите к директору,- проскрипел селектор.
Колбаскин обречённо посмотрел на Ивакина:
- Я пойду,- поправил очки и, разбежавшись, прыгнул ласточкой, словно это было не серьёзное учреждение, а весёлый аттракцион на берегу тёплого моря.
И вот он летит, головой вниз, раскинув руки и вытянув ноги, а из карманов, опережая отважного человека, падают монетки денег. Земля быстро приблизилась, а когда оставались считанные метры, когда из обречённого горла миру явился удивительный крик... что-то "тупое и круглое" ударило по затылку.
- Извините, ей богу не хотела,- слышится откуда-то издалека, и Колбаскин открывает глаза. Перед ним Марфуткина.
- Шваброй я Вас, извините. Не подумайте, что невежливая какая, это случайность.
"Интересно, я проснулся, или сплю?" - думал Колбаскин, подозрительно оглядываясь. Ивакин копался с осциллографом. Начальник что-то писал. Вошла Люськина.
- Павел Петрович, как слетали?
Колбаскин вздрогнул. "Нет, ещё сплю".
- Спасибо, Марья Андреевна, хорошо. Только в Пулково два часа продержали.
- Нелётная, а Сидоркин летает, и хоть бы что, - вмешался Ивакин.
"Сплю".
- Спортсмен,- сказал начальник с гордостью,- 200 прыжков - это вам не шутки.
"Не сплю,- а может сплю - запутался. Надоела вся эта канитель. Возьму сейчас и сигану в окно. Если сплю, то наверняка проснусь". Не давая себе времени подумать о том, что будет, "если не сплю", Колбаскин забрался на подоконник, оглянулся, прошептал: "Извините",- прыгнул и почувствовал невесомость
"Что-то тупое и твёрдое",- подумал он и услышал голос начальника:
- Один, ну вот, начало есть, давай ещё.
Колбаскин увидел себя на окне, снова прыгнул, на этот раз ничего не почувствовал.
- Два, знай наших!
На счёте "47", как бы сквозь туман, до него донёсся раздражённый голос:
- Да прекратите, наконец!
Где-то рядом что-то лопнуло, гулкое эхо продолжало окать, когда Колбаскин оторвал тяжёлую голову от стола. Начальник, не отвлекаясь от бумаг, обращался, по-видимому, к нему:
- Извините, дружок, вы так старательно бились головой о стол, что я обеспокоился о вашем здоровье и осмелился потревожить.
Колбаскин растерялся. "Извините", "дружок", "осмелился", да определённо сплю.
- 48,- вдруг сказал Ивакин.
- Что 48? - насторожился Колбаскин.
- 48 Контактов. У нас таких разъёмов нет.
"Не сплю! Не сплю!" - сердце Колбаскина радостно забилось.
Но подвела Марфуткина. Закончив уборку, она села на швабру, одела на голову пустое ведро и, не прощаясь, вылетела через раскрытое окно навстречу яркому осеннему небу.