Иссяк мой жизненный запас,
Я безнадёжно заболел,
Меня от смерти насморк спас,
И я с простудой уцелел.

Теперь иначе и не мог,
В носу пел песни баритон,
Я был согласен на подлог,
Уже не слыша полутон.

Я пил задумчивый Кагор,
Во мне рождался новый стих,
Я с чувством кашлял 'До мажор',
Сгибаясь в такте 'семь восьмых'.

А ты явилась из-за туч,
Упала прямо на плечо,
Мой доктор, мой небесный луч,
Но я сказал тебе: 'Ты чё?

Ведь это, знаешь, неспроста,
Ко мне с микстурами не лезь,
Ведь без болезни - пустота,
Я должен не здоров быть весь!'.

С температурою лежал,
Луна над городом плыла,
О, как тебя я обожал,
Какою мудрой ты была.

Не грела тёплым молоком,
Не берегла от прочих бед,
С утра грозила кулаком,
И ночью не гасила свет.

Зато волшебные стихи
Рождались, словно на заказ,
И рифмы были так легки,
И стал почти ручным Пегас.

А мне хотелось больших мук,
Добраться до таких вершин,
Чтоб понял строгий критик вдруг,
Такой как я поэт - один.

Вот так я чахнул и хирел,
Я от стихов почти оглох,
Но жить иначе не хотел,
Ведь как поэт я стал неплох.

Не ты одна гордилась мной,
Другие стали приходить,
Чтоб поразиться глубиной
И безответно полюбить.

А я мечтал, под сердца стук,
Чтоб стали песнями стихи,
Чтобы зацвёл в саду бамбук
И розой пахли лопухи,

Чтоб всем хотелось замереть,
Услышав, что я говорю,
Чтоб остальное не успеть,
Сказав последнее люблю.

А дальше в небесах парить,
На Землю больше ни ногой,
И сверху так тебя любить,
Как не отважится другой...