Я сижу на крыше и смотрю вверх, в чистое звездное небо. Мне холодно - я слишком легко одет, к тому же от сидения на жесткой ребристой поверхности у меня затекли ноги.
Но я буду здесь до самого рассвета - потому что диск луны сегодня идеально круглый, и потому что слева от меня сидит тот, кому нужна моя помощь. Рядом с ним валяются обрывки его одежды и старый, еще совковый, настольный вентилятор с длинной трещиной в корпусе - насколько я помню, он всегда носил его с собой для маскировки. Но сегодняшней ночью никакая маскировка не поможет...
Мы не виделись больше двадцати лет. Когда он возник на пороге моего дома, все такой же тучный и растрепанный, но при этом гладко выбритый и опрятно одетый - мне вдруг стало ужасно стыдно за то, что с тех пор, как моя семья переехала в другой город, я так ни разу и не позвонил ему, хотя бы для того, чтобы просто поинтересоваться, как дела. Ни разу не набрал тот простой номер из шести цифр, что когда-то с замиранием сердца набирал почти каждое утро...
- Мне нужна помощь, - сразу сказал он. - А ты - единственный близкий мне человек. Мне не к кому больше пойти...
Казалось, он ничуть не изменился - лишь на висках у него уже проступала ранняя седина, а под глазами выросли темные синюшные круги.
- Мне не справиться одному, - продолжил он. - Я думал, что я сильнее... сильнее того зверя, что дремал во мне все эти годы. Я думал... думал, что победил. Но теперь он вернулся, и я боюсь, что не выдержу. Что уступлю ему...
Я молчал. Что я мог ему ответить? Что мы теперь абсолютно чужие друг другу люди? Что наша дружба осталась в далеком прошлом? Что у него теперь своя жизнь, а у меня - своя?..
- Я помогу тебе, - сказал я.
И вот теперь я сижу на крыше. Мне холодно и неудобно, и неприятно сосет под ложечкой. Но тому, кто находится слева от меня, сейчас гораздо хуже.
Иногда из его горла слышится странный клокочущий звук, чем-то похожий на рычание, и цепь, которой он накрепко привязан к дымовой трубе, натягивается до предела, издавая громкий металлический скрежет - будто вот-вот лопнет. В такие моменты я стараюсь не думать о том, что будет, если живущий внутри него зверь победит окончательно.
Сейчас мне больше всего на свете хочется вскочить и бежать - прочь с этой крыши и от этого существа, что изо всех сил пытается порвать сдерживающие его путы. Вместо этого я протягиваю руку, отодвигаю в сторону подрагивающее перепончатое крыло и глажу его по холодной шершавой спине, стараясь ничем не выдать своего страха.
- Все будет хорошо, Карлсон, - успокаивающе шепчу ему я. - Все будет хорошо.