Запрокинув голову, Джои смотрел на серый, промокший от недавних косых дождей особняк Мольбрантов - одинокий, монолитный, мертвый. Джои помнил его другим - светящимся жизнью и многообразием лиц. Дорогие машины, красивые женщины... Помнил Джои и приемного сына Мольбрантов. Высокий, темнокожий, с крепкой мускулатурой уже в юности. В школе он всегда держался обособлено, выбирая себе друзей одного с ним круга. Сейчас Джои понимал и даже не осуждал его за эту избирательность. Мольбранты были богаты, в их доме всегда гостило много людей, их дети (как приемные, так и родные) были избалованы вниманием и материальными благами. Они искали таких же, как они - познавших любовь и прелести жизни. Такие, как Джои были не интересны им - слишком простые, слишком бедные. Джои слышал разные истории о доме Мольбрантов. От кроваво-ужасных до сексуально-извращенных.
- Господь все видит, - говорила Джои его мать.
Тогда, в юности, он не слушал ее, мечтая хотя бы на одну ночь оказаться в шкуре одного из Мольбрантов, чтобы вкусить любовь какой-нибудь красотки. О чем еще мог мечтать подросток, кроме дома, где сбываются все фантазии.
- Господь все видит, - эти слова матери Джои вспомнил три года назад, когда в особняке Мольбрантов громыхнули оружейные выстрелы.
Трагедия заставила отбросить мечты и зависть, связанные с этим местом. Теперь это был дом смерти и страха. Дом страданий и кошмарных ночей. Дом, в котором разверзся сам ад и забрал в свое лоно верных слуг.
История облетела город, заставив содрогнуться всех, кто близко знал Мольбрантов. Они закрывали свои двери на все засовы, усиливали охрану, боясь, что подобное может случиться и с ними. В их глазах был страх. Страх за свою собственную жизнь. Каждый, кто когда-то был в доме Мольбрантов, притих, затаился, уехал из города, подальше от назойливых расспросов и людской молвы...
- Страшно, правда? - Урсула взяла Джои за руку.
Они были знакомы не больше часа. Дед Урсулы и тетка Джои, представившие их друг другу, остались в теплой сторожке. Молодежь мудро решила, что старикам нужно побыть вдвоем и вспомнить свою молодость.
- Ты уверена, что туда стоит ходить? - Джои подозрительно смотрел на особняк Мольбрантов.
- Почему нет?
- Разве ты не слышала о том, что там случилось?
- Это было давно. К тому же, я уже ходила в этот дом и, как видишь, жива.
- Никогда не понимал подобного интереса.
- Поэтому ты пришел сегодня со своей теткой?
- Что значит, "поэтому"?
- Потому что ты всего боишься. Посмотри на себя! Тебе двадцать три года, а ты все еще ходишь в гости со своей теткой, чтобы она познакомила тебя с внучкой своего бывшего любовника.
- Ты думаешь, они были любовниками?
- А ты так не думаешь?
- Я не знаю. Может быть, между ними была просто дружба?
- Дружба? - Урсула весело засмеялась. - А ты забавный! Дружба! - она снова потянула его в сторону дома. - Пойдем. Дождь начинается. Ты уже слишком большой, чтобы бояться мертвецов.
- Я и не боюсь, - соврал Джои.
Смерть всегда пугала его. В детстве он боялся, что родители умрут, оставив его одного, что все, кого он любит, умрут, а он останется. Потом он понял, что умрет и сам. Осознание этого повергло его в шок, и он даже заболел, подхватив какую-то вирусную инфекцию, свирепствовавшую в тот год. Его положили в больницу и три недели, проведенные там, показались ему самыми одинокими в его жизни. Он видел, как в соседней палате умер ребенок примерно его лет, девочка. Она была некрасивой, такой же, как и он сам, и возможно именно поэтому Джои проникся к ней теплыми чувствами. Он навещал ее, приносил конфеты, которые она не ела, и подолгу стоял возле ее постели, пока медсестры не отправляли его обратно в свою палату. Ему было восемь лет, и он думал, что когда он и эта девочка поправятся и станут взрослыми, то непременно поженятся и у них родится двое детей. Мальчик будет похож на него, такой же худенький, с темно-русыми волосами и задранным вверх носом, а девочка на мать - рыжая и вся в веснушках. Это была его первая детская любовь и первая мечта, но девочка, которую он навещал, умерла, оставив его одного. В ту ночь Джои лежал в кровати, боясь заснуть и умереть во сне, так же, как и та девочка. С тех самых пор он панически боялся смерти. Своей, близких, чужих людей - неважно. Его пугали даже некрологи в газетах. Он знал - смерть идет за ним по пятам. Она окружает его, подбирается со всех сторон, забирая родных и друзей, смотрит на него с глянцевых журналов, смеется с экрана телевизора. Джои никогда никому не рассказывал о своих страхах. Он боролся с ними сам. Боролся, как мог. Занимался спортом, меньше смотрел телевизор, из журналов читал либо те, что носили эротический характер, либо те, в которых печатались анекдоты и веселые истории. Он даже выбрал себе специальность, которая меньше всего напоминала ему о смерти. Никакой политики, никаких судов, охраны порядка и пожаров. Менеджер по продажам - это, по его мнению, было меньшим из всех зол. Он работал в небольшом магазине, продавая мужскую одежду, и не мечтал о карьерном росте и богатстве, потому что богатство - это тоже дорога к смерти. Зависть, излишества, романы с чужими женами - Джои избегал всего, что вызывало в нем страх смерти. Он научился жить с этим страхом, обманывать его. Тренажерный зал, работа, дом, любимая девушка. Иногда он был даже счастлив, запирая себя в этих четырех углах. Иногда страхи оставляли его в покое на несколько дней. Иногда он даже надеялся, что они больше не вернутся, но они возвращались. Всегда возвращались. Порой во снах, заставляя просыпаться в холодном поту и прилипших к телу простынях, порой в шепоте за его спиной, в спрятанных слезах тех, кто оплакивал потерю близких.
Сегодня страх смерти снова вернулся к нему. Дав перед этим передышку в несколько дней, он пришел в образе дома Мольбрантов. Джои стоял возле его дверей и, лихорадочно соображая, пытался вспомнить хоть что-то, способное обмануть этот страх. И он вспомнил. Вспомнил истории, которые были связаны с домом Мольбрантов до того, как здесь произошла трагедия, унесшая не одну жизнь. Когда-то про этот дом говорили, что здесь господствует власть тела. Об этом Джои и сказал Урсуле.
- Власть тела? - переспросила она, открывая дверь. - Что это значит?
- Говорили, что весь этот дом пропитан сексом.
- Сексом? - Они вошли внутрь. - По-моему, сейчас здесь только пыль.
- И сырость.
- Как в могиле.
- Я бы так не сказал.
- А как бы ты сказал? - Урсула отпустила его руку, забрав с собой тепло своей ладони. - Оглянись вокруг. Разве здесь что-то напоминает о сексе? Кроме меня, конечно.
- Я не знаю. - Огромная гостиная вызывала у Джои чувство близкое к агорафобии. - По-моему, это просто большой, пустой дом.
- Не спеши с выводами, ведь здесь погибло много людей.
- Я не верю в призраков, если ты об этом.
- Но в людей-то ты веришь?
- В людей верю.
- А знаешь, что в этом доме выжил только один человек?
- Что-то слышал.
- Это был приемный сын Мольбрантов. Темнокожий парень с телом атлета. Как ты думаешь, у него были причины, чтобы совершить все это?
- Я не знаю.
- Убийца все еще не найден.
- И что?
- Может быть, это был Мольбрант?
- Если тебе это так интересно, то найди его и спроси об этом.
- Я уже спрашивала.
- Спрашивала?!
- Да. Мы стояли с ним в этом доме, так же, как сейчас стоим с тобой. Вокруг было темно. Тот же запах. И знаешь, что он ответил мне?
- Что он не убийца?
- Верно.
- И ты поверила ему?
- Нет.
- Зачем же тогда, ты пришла с ним в этом дом?
- Мне было страшно. Ты никогда не замечал, что страх вызывает желание? Особенно здесь, в этом доме, где пролито столько крови и спермы, находиться с человеком, который, может быть, и совершил все эти зверские убийства. Чувствовать его близость, слышать его дыхание, смотреть в его глаза, играть со смертью, если, конечно, ты понимаешь, о чем я.
- Понимаю, - сказал Джои, дрогнувшим от волнения голосом.
Слова Урсулы тронули его за живое. В них был смысл. Играть со смертью, не прячась от нее, а глядя ей в глаза. Не бежать, а догонять ее, балансируя на грани.
- Хочешь посмотреть, где произошло первое убийство?
- Я не знаю.
- Ты боишься?
- Возможно.
- Тогда тебе обязательно надо посмотреть.
- Зачем?
- Чтобы узнать каково это, - она снова взяла его за руку. - Не бойся. Я буду рядом. - Они подошли к дверям одной из спален. - Поверни ручку. Она не закрыта. - Джои засомневался. - Прикоснись к ней, - в темноте глаза Урсулы вспыхнули нездоровым блеском. - Тебе это понравится. Это то же, что впервые потрогать женскую грудь. - Влажная ладонь Джои соприкоснулась с холодной сталью. - Чувствуешь что-нибудь?
- Нет.
- Тогда открой ее. Три года назад на кровати, что стоит за этой дверью лежала мертвая женщина. Возможно, она не успела даже закричать. Просто открыла глаза и увидела того, кто пришел ее убить...
- Сейчас здесь никого нет, - сказал Джои, решительно открыв дверь.
- Кроме нас.
- Кроме нас.
- Хочешь посмотреть еще одну комнату?
- Да.
Они обошли первый этаж, поднялись на второй.
- Эта дверь в комнату Мольбранта, - сказала Урсула, останавливая руку Джои. - За ней нет смерти.
- Смерть могла жить в этой комнате.
- В голове Мольбранта?
- Можно и так сказать, - Джои повернул ручку и открыл дверь. - Ты заходила сюда с Мольбрантом?
- Мы провели здесь больше всего времени.
- У вас был секс?
- Почему ты так решил?
- Не знаю. Ты же сама сказала, что страх возбуждает.
- А что скажешь об этом ты? Ты все еще боишься?
Джои не ответил. Он пересек комнату и сел на кровать. Простыни под его ладонями, казалось, все еще хранили тепло человеческих тел.
- Я смотрела ему в глаза.
- Кому?
- Мольбранту, - Урсула закрыла дверь. - Я смотрела в глаза своего страха, - она подошла к окну. - Они были такими же темными, как эта ночь.
Воспоминания разогрели ее плоть. Чье-то теплое дыхание прикоснулось к затылку.
- У тебя нет ощущения, что мы здесь не одни? - спросила Урсула.
- Что ты имеешь в виду?
- Разве ты не чувствуешь? Тепло. Кто-то смотрит на нас. Кто-то знает, что мы здесь.
Узник отошел от окна, изучая нового гостя, которого привела к нему Урсула. Его внимательный взгляд уперся Джои в затылок, вызывая жжение. Узник видел его жизнь. Видел его желания и страхи. Особенно страхи. Они нравились ему. Страхи увидеть смерть близких, друзей, свою собственную. Кто как не смерть могла лучше научить ценить жизнь.
- Здесь теплее, чем в остальном доме, - сказал Джои, массируя свой зудевший затылок.
- Не ты один это заметил.
- Как ты думаешь, что это?
- Я не знаю, но оно здесь. Оно смотрит на нас.
- Не говори ерунды, - Джои боязливо передернул плечами.
- Иногда мне кажется, что этот дом живой. Дом, который впитал в себя так много секса и смерти.
Урсула все еще вглядывалась в расползающуюся за окном ночь. Стекло, запотевшее от ее теплого дыхания, стало матовым, преломляя стройность высоких деревьев и всего, что было под ними. Урсула бездумно изучала знакомые ей очертания, искаженные этим оптическим обманом, и оставшийся за окном мир начинал казаться ей менее реальным, чем то, что было здесь, в этой комнате.
- Ты знал, что французы называют оргазм маленькой смертью? - спросила Урсула. - Мне рассказал об этом Мольбрант, когда мы были здесь...
Она вздрогнула, чувствуя тепло, окутавшее тело. Оно напоминало ей дыхание ее первого мальчика, который робко грел ей руки, мечтая получить в благодарность поцелуй, только сейчас у этого дыхания не было робости. Возможно, его владелец не знал даже что значит это чувство.
- Сколько раз ты заглядывал в глаза своей маленькой смерти, Джои?
Урсуле нравилась эта игра. Она волновала, возбуждала ее. Узник обнял Урсулу, позволяя увидеть мысли Джои - холодные, пропахшие смертью. Урсула снова вздрогнула.
- Я знаю, о чем ты думаешь, Джои, - тихо сказала она.
- Что?
- Ты боишься смерти.
- Я... как ты узнала?
- Думаю, мне показал это дом.
Узник проник в ее собственные мысли.
- Думаю, мы нравимся ему, - сказала Урсула. - Ты и я. Он хочет сделать нас своей частью, - она отошла от окна. - Твои мысли, Джои... Они такие холодные. В них так много страха, - Урсула коснулась его плеча, чувствуя крепость натренированного тела. - Думаю, дом может научить тебя не бояться. - Теперь ее рука изучала его грудную клетку. - Но для этого тебе придется заглянуть в глаза своему страху. - Ей нравилась растерянность Джои, нравилась его робость. - Скажи мне, хочешь ли ты этого? - Его мысли были такими чистыми, такими ясными, словно она знала его всю свою жизнь. - Хочешь ли ты увидеть свой страх?
Урсула скинула на пол свою куртку и расстегнула кофту. Теплое дыхание узника обжигало ей тело, застилая глаза вожделением - этого было достаточно, чтобы подчинить ее разум.
- Твоя маленькая смерть, Джои, - сказал узник устами Урсулы. - Она ждет тебя.
Они легли на кровать. Джои наклонился к Урсуле, собираясь поцеловать ее.
- Мы здесь не для этого, - остановила она его. - Мне нужен твой ремень.
- Что?
- Сними свой чертов ремень и дай его мне.
- Что ты делаешь? - растерянно спросил Джои, видя, как она затягивает петлю на своей шее.
- Вот она твоя маленькая смерть, Джои! Вот он твой страх.
Урсула вложила в его руки конец ремня. Узник проник в его мысли и показал, что нужно делать. Урсула захрипела, чувствуя, как грубая кожа сдавливает шею. Кроваво-красная пелена застлала глаза. Горячее дыхание, наполнявшее низ ее живота, проникло еще глубже. Оно коснулось ее легких, заполнило их, обжигая своим огнем. Урсула попыталась вскрикнуть, но крик застрял в ее сдавленном горле. В ушах загудело. Напрягся каждый мускул тела. Вцепившись руками в простыни, она выгнула спину, снова пытаясь закричать. Крик вырвался потоком слез из неестественно выпученных глаз. Джои видел ее взгляд. Видел, как эти глаза смотрят на него. И видел мысли Урсулы, которые показывал ему узник - холодные и липкие, как сама смерть. Джои слился с ней, стал одним целым. Холод заполнил все его тело. Он увидел себя мертвым, задушенным своими собственными руками. Ни мыслей, ни чувств. Только холодная пустота, безбрежного океана одиночества. Это и был его самый большой страх. Он встретился с ним, заглянул в него и позволил ему заглянуть в себя. Это длилось всего лишь мгновение, но Джои показалось, что прошла целая вечность. Затем холод отступил, сменился жаром, огнем, заполнявшим его тело. Он распространился подобно взрыву, заставив содрогнуться каждый клочок его тленной плоти, каждую клетку. То же самое испытала и Урсула. Она стояла на краю этой бездонной пропасти вместе с Джои, и он держал ее жизнь в своих руках. Такую хрупкую. Такую беззащитную.
Ремень, сдавивший ей шею, разжался, позволяя сделать вдох. Это был вдох боли и радости, страданий и наслаждений, слез и улыбок. Это был вдох, олицетворяющий жизнь. Тонкие губы узника коснулись сухих губ Урсулы. Она почувствовала это. Приоткрыла рот, надеясь на поцелуй, но ощутила лишь его дыхание. В бессилии она застонала, стягивая с шеи ремень. Реальность медленно возвращалась к ней. Реальность этой комнаты, этой кровати. Реальность, которая еще секунду назад казалась ей вымыслом, таким же, как тот мир, что шумел за окном листвой деревьев, раскачиваемых ветром. Урсула с трудом проглотила скопившуюся слюну и зашлась кашлем.