Тени. Стервятники ночи, жаждущие найти следы великих действ. От дома к дому, от постели к постели, они бродят во мраке, ища лакомые клочки событий случившихся днем, изучая сознания спящих людей, преследуя их истории.
Нина. Джеймс слишком часто не появлялся дома, чтобы у нее оставались сомнения в том, что он ей изменяет. Лекс. Он слишком многое скрывал, чтобы надеяться на него, как на будущего мужа. Все, что окружало его было каким-то ненастоящим, иллюзорным. Даже девушка, с которой он жил. Нина знала, что он не испытывает к Марте никаких чувств, кроме благодарности за то, что она обеспечивает его. Он ездит на ее машине. Живет в ее доме. Даже еда, которую она ставит на стол, куплена на ее деньги. Все это заставляло Нину задуматься. Да, Александр умел убеждать. Да, с ним она была счастлива. Но разве убеждал он ее не в том, в чем она хотела, чтобы он убедил ее? Разве счастье, которое она испытывала, находясь рядом с ним, распространялось дальше постели? Нина знала одно - Лекс был хорошим любовником и отличным актером. В остальном он был ни хуже, ни лучше, чем все те, кто добивался ее до того, как она стала женой Джеймса. Женский рационализм заставлял ее думать о семье и ребенке. Что будет завтра? Что будет через год? Мать правильно сказала ей - с таким, как Лекс у нее не будет будущего. Поэтому, Нина снова и снова пыталась поговорить с Джеймсом. Эти разговоры начинались спонтанно: на кухне, в машине, во время секса или сидя на унитазе. Сначала она говорила в основном о чувствах, потом об общем ребенке, о доме и быте. Иногда она ненавидела его настолько сильно, что ей хотелось рассказать ему обо всем. Смотреть в глаза, смакуя запомнившиеся моменты. Но ее останавливал страх. Джеймс не тот человек, который сможет что-то понять и простить. Скорее Александр. Возможно, он бы что-то и понял, но не Джеймс. Для него важен только он сам. Александр. Лекс. Он мог бы дать ей совет, как поступить. Но если она скажет ему, что хочет остаться с Джеймсом, не решит ли он оставить ее? И смогут ли они сохранить дружбу, вычеркнув из своих отношений секс? Наверно, нет.
Джеймс. Он снова встречался с Линдой. Эта девушка... с ней все было по-другому, нежели с Ниной. Другие разговоры, другие требования, другой секс. Она сама была другой. Лишь иногда, засыпая в крепких объятиях жены, он думал о том, чтобы оставить Линду. В конце концов, с Ниной он прожил несколько лет, у них были общие дети и общие планы. Когда-то он даже любил ее. Но тогда она была другой. Или же он был другим. Разве мог Джеймс объяснить это ей? Разве поняла бы она это? Несколько раз он пытался начать все заново, вернее продолжить то, что у них было. И каждый раз что-то ломалось. Несколько дней покоя, а затем снова внимание к мелочам, раздражительность, непонимание, нежелание находиться рядом и даже ненависть. Джеймс садился в машину и уезжал прочь: на работу, в спортивный зал, к любовнице - куда угодно, лишь бы не видеть жену, не слышать ее голос.
Тени шли дальше.
Сильвия. Иногда она спала с Джеймсом. Ей нравилось его лицо, нравилась его целеустремленность. Он был источником обаяния и самоуверенности. Отличный любовник и отвратительный муж. Такие, как он не меняются. Они всегда неизменны, чтобы не происходило. Если им везет, то они добиваются успеха, строят карьеру, если нет, то приспосабливаются к тому, что у них уже есть. Такими, как они не возможно управлять. Они упрямы и к их своенравию не существует обходных путей.
Дэн Скотт. Его карьера была слишком успешной, чтобы Сильвия не ценила этого. Она поддерживала его и помогала ему. Дом, семья, дети - с кем, как не с ним создавать уют и благополучие. Кто, как не он обеспечит близким безбедную старость. Ради этого можно закрыть глаза на многие мелочи. Его измены? Сильвия знала о них, но разве они имели значение? Она тоже изменяла ему. Это была своеобразная форма самоутверждения, о которой муж, конечно, не должен был никогда ничего узнать. А если и узнает, то ему не останется ничего другого, кроме как простить ее, упавшую со слезами раскаяния на его грудь, ведь он так же не верен.
Тени. Они вгрызались в эти истории. Отсеивали мелочные проблемы, житейские неурядицы. Их интересовал синтез - слияние человека и демона, ангела, любого существа, чья природа уходила корнями в Аид. Поэтому тени были ненасытны. Мелкие истории не могли накормить это голодное полчище. Они лишь раззадоривали аппетит, заставляя искать более лакомые клочки. Алчность, интриги, секс, деньги, власть - все, где можно было встретить существ, рожденных в Аиде, собирало возле себя орды теней. Они не знали усталости. Они не могли насытиться.
Габриэла. Тени любили место, которое она создала, ее клуб. Здесь было много историй. Некоторые из них начинались в этом подвале. Воспаленное сознание меняло прежние устои, принося в однотонную жизнь новые интересы. Люди уходили отсюда другими. Теперь у них была своя история, в которую они невольно вплетали родных, друзей, а иногда и просто соседей.
Лора. Она была просто соседом. Просто девушкой, у которой за стенкой жили те, чья история начиналась у Габриэлы. Она слушала их страстные стоны. Их темперамент поражал ее. Она встречалась с ними на улице, здоровалась, заглядывала в глаза. Их страсть стала другом ее одиночества. Снова и снова серая и невзрачная женщина, распускалась бутоном похоти... Тени пришли к ней в тот день, когда она позволила себе зайти в соседнюю квартиру. Ей разрешили не только услышать свою страсть, но и увидеть ее своими глазами. История, рожденная у Габриэлы, родила еще одну историю. Историю Лоры. Она начиналась в квартире ее соседей и уходила следом за ними туда, куда уходили их собственные истории. Место страсти, место похоти и раскрепощенных желаний. Именно туда отвели ее Энн и Илаюс. Лора видела, как десятки людей сливаются в одном половом акте. Нервно сжимала руки, пытаясь определить, кому принадлежит та или иная часть тела. Сначала она просто смотрела. Потом смотрела и ласкала себя. В конце концов, искушение стало слишком сильным. Никто ничего не узнает, а если и узнает, то никогда никому не скажет. Здесь они все были заодно. У них у всех была одна история.
Виктория. Она стояла рядом с Лорой, нервно сжимая руку Сергея, который привел ее на эту закрытую секс вечеринку. История Виктории начиналась где-то далеко отсюда. Начиналась со знакомства с Роландом, с его теплой постели. Он называл ее своей музой. Он обещал ей так много, а требовал взамен так мало: ее тело, ее веселый смех. Но это была всего лишь сделка. Виктория знала это, и знал это Роланд. Красота в обмен на карьеру.
Кирилл. Виктория познакомилась с ним случайно. Роланд стоял где-то рядом. Она слышала его голос, его смех, слышала шутки его друзей и видела, как Кирилл смотрит на нее. Он сидел за стойкой бара, предлагая ей составить ему компанию. Виктория позволила ему угостить ее бокалом вина. Позволила прикоснуться к ее плечу. Позволила сесть ближе, видя, что Роланд сейчас даже не вспоминает о ней. Она назвала Кириллу свое имя, узнала его. Еще один бокал вина и еще одно прикосновение его руки к ее телу. Еще один короткий взгляд в сторону Роланда. И еще бокал вина. Легкий поцелуй, от которого Виктория игриво уклонилась. Сильные руки на ее плечах. Виктория позволила ему обнимать себя. Позволила говорить непристойности. Они ушли незаметно. Толпа вынесла их на улицу. Кирилл уводил ее в ночь, в тень деревьев. Было тепло, но Виктория крепко прижималась к нему. Его руки сжимали ее грудь. Немного грубо, но Виктория позволяла это. Позволяла она и целовать себя. Кирилл делал это небрежно, прижав ее к толстому старому дереву. Она чувствовала, как грубая кора впивается в ее кожу. Позже, лежа в одной кровати с Роландом, Виктория вспоминала этот парк, эту ночь. И тени приходили к ней, объединяя истории Роланда и Кирилла.
Сергей. Еще одна история Виктории. Их познакомил Роланд. Сергей был красив и мил. Джад называл его юным дарованием. Чудесным цветком в куче навоза бездарных личностей. Виктории не нравились эти слова. Так должны говорить о женщине, а Сергей был мужчиной. Красивым, но все-таки мужчиной. Он улыбался ей, делал комплименты, ухаживал. Их близость стала закономерным результатом обоюдной симпатии. Губы Сергея были нежными, дыхание свежим. Виктория слышала, как он шепчет ей о ее красоте. Чувствовала, как его руки с трепетом изучают ее тело. Его язык - это было лишним, но Виктория не хотела говорить нет. Он ласкал ее больше часа. Ни один мужчина прежде не делал ей это так долго и так нежно.
Роланд. Этот эксцентричный Роланд. Он бросил Викторию так же неожиданно, как и прежде предложил жить вместе. Он чувствовал, что влюбляется в нее. И это пугало его. Его творчество меркло, отходило в тень, уступая место этой женщине. Поэтому он просто собрал вещи Виктории и, выставив чемоданы на порог, сказал, что они должны расстаться.
Джад. Тени знали, что он никогда никого не любил. Его истории, которые служили для них лакомой пищей, были одинаково сухи на протяжении всей его жизни. Возможно, именно поэтому он и добился успеха. Никого не любить, думать только о себе и о своих интересах, планировать далеко вперед, но наслаждаться жизнью в сегодняшнем дне, брать то, что можно взять и лишь иногда баловать себя чем-то особенным. Все истории когда-нибудь начинаются и когда-нибудь заканчиваются. Джад думал об этом, глядя на Сергея. Сегодня, среди запаха ладана и сплетенных между собою человеческих тел, он надеялся, что эта история еще не подошла к концу. Виктория. Роланд решил избавиться от нее в самый неподходящий момент. Тени помнили сладость их пищи, когда эта женщина пришла к Сергею и сказала, что ей негде жить. Джад разрешил ей остаться в своем доме. Разрешил, не потому что пожалел ее, а потому что иначе, вместе с ней ушел бы и Сергей. Он определил ее в свободную комнату. Каждое утро она видела, как Сергей выходит от Джада. Каждую ночь она знала, что он засыпает в его постели. Эта мысль была неприятна ей, и Джад знал это. Знал и продолжал давить, ожидая от нее нервного срыва, бегства, ненависти к нему и Сергею. Ждал, что она уйдет. Но она не уходила. Не уходила, даже когда Джад предложил ей спать с ними, втроем. Просто отказалась, но не уходила. Тени грызли эту историю, словно голодные собаки кость. Но кость обрастала мясом. Особенно когда Джад, продолжая свою игру, отвел Викторию и Сергея на закрытую секс вечеринку, где Виктория и познакомилась с Лорой - такой же растерянной и новоприбывшей, как и сама.
Лора. Тени пришли к ней от Виктории. Две девушки стояли рядом, и одна из них смотрела на своих соседей, проглоченных бурлящей рекой обнаженных тел, а другая искала взглядом Сергея, который оставил ее, чтобы найти Паолу. Она волновала, искушала, притягивала его. Виктория и Лора обменялись парой фраз, затем назвали друг другу свои имена. Пожилая женщина, проходя мимо, взяла их за руки, увлекая за собой. Разгоряченные тела разделили их. Виктория отыскала Лору чуть позже. Взяла за руку и уже не отпускала, как бы ни старалось безумное сплетение человеческих тел разорвать эту хватку.
Паола. К ней приходило слишком много теней, чтобы все они смогли найти себе пищу в ее историях. Поэтому они отправлялись дальше. Тони Лаквел, Урсула, Джои, Ивона. Здесь тоже была пища для ночных стервятников.
Тони. Паола все еще иногда заходила к нему, так же, как заходила и Урсула, но эти встречи становились все реже и реже. Разве мог он понять их? Разве мог разделить с ними их радости и их печали? У него была своя жизнь, совершенно другая. Паола поняла это, показывая ему свою татуировку. Теперь этот рисунок был ее частью, клочком ее жизни. Она улыбалась, позволяя Тони рассмотреть работу Берни целиком, каждый уголок своего тела. Она надеялась увидеть восторг в его глазах. Вожделение. Взгляд, который она привыкла видеть в глазах людей там, где не существует рамок. Но Тони смотрел иначе. Ее нагота смущала его. Он не пытался прикоснуться к ее коже, вдохнуть ее запах, попробовать вкус, он просто попросил ее одеться, а потом долго молчал, смущенный произошедшим. Он все еще думал об Урсуле. Думал о другой. Паола видела это. Последнее время она стала слишком хорошо замечать подобные вещи. Урсула. Тони был рад ее визитам. Они лежали в постели, и их близость помогала ему забыть рисунок на обнаженном теле Паолы. Он что-то говорил, но Урсула не слушала его. Она молча одевалась и уходила, снисходительно улыбнувшись ему на прощание. Он был не таким, как Ивона или Джои, даже не таким, как те, кого она находила на улицах и в душных барах.
Джои. Его страхи звали его. Они дышали ему в затылок. Они говорили ему о том, что он сильнее их. И он знал это. Знал, но снова и снова хотел доказать себе, что это так. Они встречались с Ивоной и Урсулой вечером и шли по улицам, надеясь отыскать тех, кто поможет им утолить их жажду.
Рэйндс - еще один безликий персонаж на сцене театра теней. Ивона встретила его случайной - того, кто бы ценил ее красоту, наслаждался ее видом. Иногда они целые ночи проводили рядом друг с другом, не позволяя своим телам даже соприкоснуться. Рэйндс просто смотрел на нее, слушал, упивался ее великолепием. Он что-то скрывал в себе, так же, как когда-то скрывала Ивона. Но теперь у нее больше не было тайн. Теперь она знала, что такое любовь. И знала, что Рэйндс готов ее слушать. Слушать о Джои, об Урсуле, о доме Мольбрантов. Иногда она сбивалась на мелочи, стараясь не упустить ничего, но у них была целая ночь, поэтому Ивона могла себе позволить тонуть в этих подробностях.
Рэйндс. Он думал, что Ивона права. Любовь это всего лишь слово. Запах тухлого вяленого мяса, и ничего больше. Красота не нужна этому миру. Он создан из дерьма, крови и спермы. Такое же здесь и счастье...
Полетта. Рэйндс помнил ее до сих пор. Это и была его история. Его тайна, которой он не хотел делиться ни с кем до сегодняшнего дня. Ивона слушала его рассказ молча. Рэйндс слишком часто думал об этом, чтобы прерываться, заходя в тупик. Он говорил о том, как познакомился с Полеттой, как она стала приходить к нему. Он не был первым. Теперь Рэйндс знал это. Визиты Полетты были нечастыми, но каждый раз она приносила с ними что-то новое: истории, фотографии, фильмы. Едва Рэйндс успевал привыкнуть к одному, как появлялось что-то новое, еще более извращенное в своей сути. Она словно хотела стереть все грани. Лишить его берегов, а затем показать что-то большее. Зачем? Рэйндс понял это чуть позже. Понял, добровольно спускаясь в яму, которую рыла для него Полетта. "Яму, у которой нет дна", - так она говорила. Но дно определенно было. Рэйндс вступил на его шаткую почву, в тот момент, когда Полетта познакомила его с Габриэлой, когда он увидел изнанку своих чувств. Боль - вот что было на дне этой ямы. Это были уже не пороки людей. Это были их болезни. Их сумасшествие. Рэйндс не мог принять этого. Полетта. Она сказала ему, что мы всего лишь плоть. Теплая, живая плоть, такая же, как он, такая же, как она. Кожа, которая жаждет показать свои секреты, обнажить правду свежего кровянистого мяса. Воск, который заливает рассеченную кнутом спину. Огонь, который дарит запах горелой плоти. Твоей собственной плоти. Игла, которой можно проколоть свою руку. Нить, которой можно сшить груди женщины воедино... Это и была та яма, в которую Полетта хотела упасть. Упасть вместе с тем, кто крепко держит ее за руку и только там, на дне, которого нет, она раскроет ему свои тайны. Теперь Рэйндс видел - бездонность в глазах Полетты и была той самой ямой. Она лежала перед ним обнаженная, с капельками крови, сочившимися из ее проколотых сосков. Еще одна игла и еще одна струйка крови. Габриэла. Рэйндс следил за ее руками. Боль. Габриэла не знала, что такое жалость. Острие иглы натягивало кожу, разрывало ее, проникая в плоть, а затем снова появлялось, протыкая кожу изнутри. Наслаждение. Рэйндс слышал, как Габриэла что-то говорит об этом. Боль, которая может быть желанной. Полетта желала ее. Об этом шептали ее губы. Рэйндс слышал, как она просит его подойти ближе, просит прикоснуться к ней. Ее тело. Оно дрожало. Плоть. Всего лишь плоть, которая не знает границ в своем сумасшествии. Рэйндс чувствовал, как дно под его ногами становится не прочным. Еще один шаг и он провалится в эту бездну безумия вслед за девушкой, руку которой он готов был держать так долго, как она сама пожелает этого. Его чувства. Он видел их так же, как обнаженное тело Полетты. Их плоть была проткнута крюками, закрепленными где-то под потолком. Их ноги едва касались пола. Одно неверное движение и холодная сталь разорвет их тело, причинит боль, а затем позволит упасть в лужу их собственной крови, оставив шрамы, которые всегда будут напоминать о том, что было, звоном цепей и тупым желанием повторить все это, избежав ошибок. Яма дерьма, крови и спермы, в которой нет дна. В которой каждый сам определяет, насколько глубоко он позволит этой яме поглотить себя. Рэйндс нашел свой предел. Теперь он мог лишь вспоминать об этом.
Ивона. Эта история взволновала ее. Она хотела слышать подробности. Хотела знать имена. Она умоляла Рэйндса показать ей это место, познакомить с Полеттой. Она не верила, что он может отказать. Отказать ей, Джои, Урсуле. Отказать после того, как они отведут его в дом Мольбрантов.
Рэйндс. Он снова смотрел на Полетту. Она была так близко, что он мог чувствовать запах ее духов. Сколько таких, как он, было у нее после него, а сколько до? Сколько грязи и разврата впитало в себя это тело? Раньше Рэйндс думал об этом. Думал, пока не оказался в особняке Мольбрантов, в комнате их приемного сына. Там он понял, что все это не имеет значения. Все это, не более чем плоть. Плоть, которая тянется к такой же плоти. Плоть, которая не знает, что такое чувства. Плоть, которую со временем даже не вспоминаешь, потому что в памяти остаются только чувства. Но иногда с них срывают одежды и подвешивают крюками к потолку. Рэйндс хотел встретиться с Полеттой, чтобы сорвать свои чувства с этих крюков, бросить их на пол и растоптать.
Полетта. Она смотрела на него, как на что-то давно забытое. Рядом с ней был другой мужчина - Кэлоул. Рядом с ним - Ивона и Урсула. Полетта молчала. Молчал и Рэйндс. Он просто стоял и смотрел на нее, а она не торопила его с уходом. Если он хотел, то мог смотреть на нее сколько угодно, возможно, вспоминать, огорчаться и радоваться, думать о чем-то своем. Он заслужил это право. Он - один из немногих, в ком Полетта ошиблась. Она дошла с ним почти до самого дна, но он ушел. Ушел в тот самый момент, добравшись до которого, другие уже не могли уйти. И сегодня он тоже уйдет. Об этом думала Полетта, глядя в глаза Рэйндса. Об этом думал Рэйндс, глядя в ее глаза.
Кэлоул. Урсула была прямолинейна в своих желаниях. Она хотела познакомиться с Габриэлой и готова была сделать для этого все, что будет в ее силах. Кэлоул не интересовал ее. Он был тем, кем должен был стать Рэйндс, но не стал в силу своих убеждений. Таких она могла найти на улице или в баре. Урсула хотела большего. Она привела Кэлоула в дом Мольбрантов, рассказала ему свою историю, показав нечто большее, чем просто слова, показав комнату на втором этаже, позволив ему заглянуть в самого себя. То, на что Полетта потратила больше года, Кэлоул пережил в доме Мольбрантов за один час. В эту ночь он не мог отказать Урсуле в ее желании. В эту ночь Урсула впервые увидела Габриэлу, вдохнула атмосферу клуба, созданного этой женщиной. Ощутила на себе этот холодный взгляд беспристрастных глаз, твердость рук, чьи прикосновения рождали столько историй.
Тени. Ненасытные падальщики. Где, как ни здесь, они могли найти себе пищу.
Глэмси Белл. Ее кожа была все еще нежна, а упрямство сгибаемо. Девушка с хорошими манерами и не сложившейся жизнью. Габриэла взяла ее себе. Здесь, у последней черты, она либо сойдет с ума, либо найдет свой приют, как нашли многие до нее. Рядом с Габриэлой, рядом с Дереком или Полеттой. Множество историй и множество пищи.
Натан Белл. Он потратил несколько дней, чтобы найти сестру. Нить, по которой он шел, была не длинной, но достаточно неприятной, чтобы возненавидеть мужчин, с которыми Глэмси либо жила, либо просто спала. Большинство из них знали ее следующий адрес, потому что иногда по старой памяти заходили к ней на новую квартиру. Они меняли свою помощь на ее тело. Покупали ее, как шлюху. Натан скрипел зубами. Сначала мать, потом жена и вот теперь очередь дошла до сестры. Сестры, которая стоит перед ним и обвинят во всем, что с ней случилось. Обвиняет за то, что он ехал, оставил ее одну. Причем тут он? У нее была своя жизнь.
Тени. Они пришли за историей Глэмси, когда она уснула. Кэлоул гладил ей волосы, стараясь не смотреть на заплывшее синяками лицо. Габриэла стояла рядом. Это она раздела Глэмси и уложила в постель, после того, как Кэлоул забрал Глэмси из ее бывшей квартиры. Натан Белл ушел оттуда чуть раньше. Ушел, оставив сестру лежать на полу с разбитым лицом и сломанными ребрами. Она все еще пыталась что-то сказать ему. Хрипела, силясь набрать в легкие воздух. Ее распухшие губы вздрагивали, рождая проклятия.
Габриэла. Тени рвали плоть ее действ. Тени, кружившие возле ее историй. Историй, которые приходили вместе с Полеттой, Дереком, Паолой, Викторией. Даже серая мышка Лора имела свои истории. Истории Джима Стоуна, Элизабет, Маргариты, Илаюса. Там, где заканчивалась одна история, начиналась другая. Фил Берри, Алан Фостер, Лу Гамильтон, Антонина Палермо, Грэг Олсон, судья Джонсон, Пери Лескотт и его племянник, Нина, Джеймс, Сильвия - все сплеталось в один клубок, внутри которого кишели тени, преследуя свои собственные истории. И так повсюду. Мир полон действ, которые никогда не умирают, а лишь продолжают друг друга в своем невообразимом хороводе жизни. В своей истории.