Вавикин Виталий : другие произведения.

Демон 12-2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Глава вторая
  
  От дома Мольбрантов остался лишь покосившийся каркас, который ждал порыва ветра, чтобы продолжить свой крен и окончательно завалиться на бок, да каменная лестница, которая некогда вела к входным дверям. Все остальное было похоронено под грудой обгоревших досок и почерневшего железа. Пожарные, прибывшие настолько поздно, что все их усилия ушли в основном на споры о том, как скоро обвалится полыхавшая крыша, уехали, оставив после себя грязь, сломанный гидрант и изувеченный колесами газон. Сильвия Скотт, опустив голову, растерянно разглядывала причудливые рисунки протекторов.
  - Я хотела прожить в этом доме всю свою жизнь, - сказала она Роксане. - Ты даже не представляешь, на что мне пришлось пойти, чтобы он стал моим!
  Сильвия подошла к лестнице. Местами доски все еще дымились. Где-то в груде углей и искореженного железа что-то щелкало.
  - Давай, лучше отойдем, - Роксана предусмотрительно попятилась назад.
  - Мне наплевать.
  Сильвия поднялась по черным ступеням. Чувства были точно такими же, как и в тот день, когда Джеймс привез ее сюда впервые. То же волнительное предвкушение, с той только разницей, что сейчас предвкушать уже было нечего.
  - А ведь все почти получилось, - она с досадой пнула ногой остаток уцелевшего кувшина.
  - Не переживай. Денег же ты все равно еще за этот дом не заплатила. Подыщешь другой. А этот, теперь проблема Джеймса.
  - Да что ты понимаешь! - Сильвия наградила подругу негодующим взглядом. - Ты ведь живешь с матерью! Откуда ты знаешь, что я чувствую? Вот будет у тебя своя семья, тогда давай советы.
  - Я не даю советы. Просто выбора все равно нет. Дом сгорел.
  - Это все из-за старика! - Сильвия злобно посмотрела в сторону сторожки. - Говорила я Джеймсу, что он не нравится мне.
  - Если бы его здесь не было, дом бы сгорел, может, еще раньше.
  - Если бы ты только видела, какой он был огромный!
  Сильвия закрыла глаза. Если бы не запах дыма, то ей не составило бы труда представить себе, что ничего этого не произошло. Что она стоит на пороге целого и невредимого дома, а Джеймс открывает дверь. Сколько раз они занимались здесь любовью? Пять? Десять? Она никогда не сможет забыть все это великолепие. Роскошь, которая могла стать ее. О, да! Сильвия вспомнила запах этого дома. Теперь она знает, как пахнет достаток и благополучие. Не открывая глаз, она бессознательно начала рассказывать о том, каким дом был внутри. Ковры, гостиная, спальни, кухня... Иногда она забывалась и говорила лишнее. О себе, о Джеймсе, о мягких кроватях. Ей по-прежнему не верилось, что дома нет. Он был. Она чувствовала его дыхание. Такое же теплое, как в тот день, когда Джеймс стоял за спиной, а она боялась обернуться, зная, что если сделает это, то не сможет остановиться.
  - Ты веришь в священные места? - спросила она Роксану.
  - Верю.
  - И что ты скажешь про это место?
  - Это не одно из них.
  - Да, - Сильвия скривила губы и открыла глаза. - Тебе надо выйти замуж.
  - Это еще зачем?
  - Научишься ценить. - Сильвия вспомнила о том, что наговорила лишнего и решила взять реванш. - Надеюсь, у тебя с Арчибальдом, это ведь не серьезно?
  - Почему ты спрашиваешь?
  - Просто даю совет. Не думаю, что ты хочешь жить как Моника и Адамс.
  - Они все еще вместе?
  - Представь себе! Ни работы нормальной, ни денег, - Сильвия достала сигарету. - Так, довожу до сведения. Твоему Арчибальду недолго осталось работать в отделе.
  - Что он такого сделал? - Роксана вспомнила мужа Сильвии. Сколько раз он делал ей откровенные предложения встретиться? - Это из-за Дэна, да?
  - С чего ты взяла?
  - Ну-у-у... Просто они с Арчибальдом не очень-то ладили.
  - Нет. Дэн тут ни при чем, - Сильвия устало махнула рукой. - Просто нужно освободить место для дочери одной особы. Вот и все.
  - Почему Арчи? Он ведь недавно только пришел.
  - А кто? Ты хочешь уйти вместо него?
  - Нет, конечно, - Роксана тоже достала сигарету. - Дай прикурить. - Она выпустила дым и ненавязчиво поинтересовалась о том, кто будет ее новым коллегой.
  - Ее мать помогала моему брату решить проблемы связанные с этим домом. Дом-то сгорел, а долг все равно платежом красен. Сама понимаешь...
  - Причем тут отдел Дэна?
  - При том, что брат суетился по моей просьбе, а я, как ни как, жена Дэна.
  - Понятно.
  - В общем, сложно все, - Сильвия выкинула в груду дотлевавших углей недокуренную сигарету.
  Узник, такой же белокурый и такой же мертвенно бледный, как и прежде, смотрел на Роксану, изучая ее лицо. Он не видел ее прежде. Лишь мельком, в чьих-то мыслях. Собранная им армия тоже была здесь. Она выстроилась в молчаливую процессию за его спиной, ожидая его решения. Ждать было нельзя. Его тюрьма и его крепость пали. Созданного им мира больше не существовало. Теперь он был частью мира, внутри которого был создан его собственный. Теперь он должен был подчиняться его правилам, его законам. Поэтому он должен был выбирать. Две девушки. Два пристанища. Роксана и Сильвия. Те, кто были до них, не интересовали его. Старик, пожарники, зеваки. Он не знал их. Лишь видел врожденную слабость. Сильвия же была другой. Узник ждал ее, зная, что она обязательно придет. Ждал, чтобы занять место за ее спиной. Теперь же, когда Сильвия стояла перед ним, узник начал сомневаться. Роксана. Ее раскрытая книга жизни не могла не привлекать к себе внимание. Плодородная почва способная взрастить многих. Узник листал ее страницы, изучал ее жизнь. Где-то, среди всех историй был выход. Узник чувствовал его. Дверь в будущее, которую нужно лишь найти. А пока он будет искать, его армия сможет занять себя игрой с новой марионеткой, заполняя белые страницы ее жизни сценариями своих действ. Взгляд узника снова скользнул по Сильвии и вернулся к Роксане. Выбор был сделан.
  - Нам пора, - позвала Сильвия свою подругу.
  - Да.
  Роксана чувствовала легкое головокружение. Это напоминало ей алкогольное опьянение, когда кажется, что весь мир лежит у твоих ног и любые проблемы можно решить щелчком пальцев. Она тряхнула головой. Вместо того чтобы оставить ее, чувство усилилось. Никаких голосов, как прежде, когда она искала спасения в объятьях своих любовников, только уверенность в своих силах, граничащая с безумием. Прожитая жизнь стала кристально чистой. Никакой анархии и хаоса. Все понятно и просто. Слишком просто. Роксана засмеялась. Все ее прежние тревоги показались ей глупыми и лишенными смысла. Вопросов больше не было. Она могла решить любую задачу, которую готовила для нее жизнь. Эйфория. Казалось, что вся ее кровь превратилась в сгусток энергии, наполняя ее силой. В какой-то момент этой силы стало непомерно много, и Роксану вырвало.
  - Что с тобой? - голос Сильвии был далеким и неимоверно сухим. Просто вопрос. На самом деле ей наплевать.
  - Ничего страшного, - Роксана достала из сумочки платок и вытерла губы. - Должно быть, съела что-нибудь утром.
  - Ты уверена?
  - Да, - Роксана улыбнулась своей подруге. Хотя, разве были у нее подруги?
  - У тебя лицо посерело, - Сильвия продолжала хмурить брови.
  - Это из-за желудка, - отмахнулась Роксана. Хороший ответ. Сильвия часто слышала эти слова, чтобы усомниться в них.
  Роксана посмотрела на нее и снова улыбнулась. Вопрос о тесте на беременность откладывается. Да. О чем же еще может спросить ее Сильвия? Роксана тряхнула головой. Читать чужие мысли она совершенно не хотела, но ей казалось, что все происходит именно так. Может, дело было в том, что она слишком хорошо знала свою подругу? Может быть, ту выдавала мимика, тембр голоса, взгляд? Роксана сделала глубокий вдох и ее снова вырвало.
  - Может, дым? - Сильвия предусмотрительно отошла в сторону.
  - Нет, желудок. - Роксана чувствовала его спазмы. Голова снова начала кружиться.
  - Давай, лучше, все-таки уйдем отсюда.
  Не дожидаясь подругу, Сильвия быстро пошла к воротам. Роксана смотрела ей в след, а в ее сознании невольно складывалась картина из услышанного чуть ранее. Сильвия и Джеймс занимаются любовью на кровати ныне сгоревшего дома. "Интересно, - думала Роксана, - она делала это ради того, чтобы он помог ей с покупкой или же из собственного интереса? Наверное, и то, и другое". Роксана вытерла платком рот и пошла следом за сбежавшей подругой, оставив останки дома Мольбрантов дотлевать в одиночестве. Иногда за воротами притормаживали машины. Некоторые, особо любопытные водители, предпочитали потратить десяток минут, чтобы войти в оставленные открытыми ворота и полюбоваться пепелищем. Теперь, вечером, им будет что рассказать друзьям. Свежие новости всегда пользуются спросом, особенно из уст очевидцев. Еще один триумф дома Мольбрантов. Еще одно событие, заставившее говорить о нем, вспоминать его историю, презирать и завидовать.
  Подобно зевакам, приходившим посмотреть на дотлевающие угли, к дому Мольбрантов пришли и эринии. Их привела странная пара, все время просившая у них благословления, которого им не могли дать. Ангел и демон. Узник обманул их. Они хотели обрести целостность, но нашли лишь одиночество.
  - Это и есть тот дом? - эринии наградили их презрительным взглядом.
  - Узник был здесь.
  - Узник? - Змеиные головы, запутавшиеся в седых волосах старух, зашипели. Две девушки, не замечая этой странной компании, прошли мимо.
  - Вот он! - оживился демон, указывая на одного из длинной процессии, которая следовала за Роксаной.
  Узник обернулся, позволяя эриниям разглядеть свое лицо. Позволяя увидеть нечто большее, чем обрубки оторванных крыльев. Старухи оживленно зашептались, но преследовать его не осмелились. Для начала им нужно прийти к согласию между собой, а затем, когда это будет сделано, они закроют доступ в Эдем и уничтожат всех, кого в этом мире быть не должно. Закон в предстоящей войне на их стороне. Эринии не сомневались в этом. Но вот на чьей стороне в этой войне будет сила? Этот вопрос оставался открытым.
  Просившая о благословении пара, оставив эриний, последовала за узником.
  
  ***
  
  Габриэла не знала, почему по ее лицу течет так много слез. Возможно, виной было похмелье, возможно, попадавший в глаза дым, а возможно что-то еще, какое-то чувство, природа которого была ей не понятна. Она смотрела на останки дома Мольбрантов, тщетно пытаясь сдержать рыдания. Они не давали ей дышать. Они заставили ее упасть на колени и вцепиться ногтями в покрытую пеплом землю. Страдания эти были настолько сильными, что в какой-то момент ей захотелось умереть.
  - Простите, с вами все в порядке? - услышала Габриэла чей-то голос и, обернувшись, попыталась разглядеть этого человека сквозь поток неиссякаемых слез. - Вам нужна помощь? - спросил ее случайный зевака, забредший полюбоваться пепелищем.
  - Нет.
  Габриэла заставила себя подняться на ноги. Сгоревший дом значил для нее намного больше, чем просто место, в котором она забавлялась с одной из своих рабынь. Она не знала, что именно, но боль утраты была невыносимой. Развернувшись, она зашагала прочь.
  - Вы уверены, что я не могу вам ничем помочь? - продолжал доставать ее зевака.
  - Уверена, - бросила ему Габриэла.
  Она села в ожидавшее ее такси. Демон за ее спиной молчал. Пожар забрал не только дом. Он забрал все его надежды, забрал его любовь. Ангел. Он так много хотел сказать ему. Он так долго мечтал об этой встрече. Он готов был пройти через что угодно, лишь бы снова оказаться рядом с ним. И вот сейчас, когда он пришел к нему, его здесь не было. Их дорога оказалась слишком короткой.
  - Нет, демон. Ни каких интриг. Только ты и я, - вспомнил демон их последний разговор.
  - Почему же тогда ты снова разлучаешь нас?
  - Ты должен верить мне.
  - Я буду верить себе.
  - Тогда верь в нас.
  Габриэла вцепилась ногтями в обивку автомобильного кресла. Эта боль была невыносима. Демон видел ее страдания, ее слезы, ее боль. Он смотрел на нее и видел в ней лишь отражение своих собственных чувств. Он больше не был мужчиной с кнутом. Не мог им быть. Его кнут остался в Аиде, его чувства остались на догоравших останках дома Мольбрантов. Теперь в нем жила лишь боль. Все остальное умерло, ушло в небытие вместе с его возлюбленным. Он больше не был демоном. Зачем ему быть им, если ангел, ради которого он жил, ушел навсегда. Его природа была мертва. Он стал сгустком страданий, лишенных смысла.
  Темнокожий атлет открыл Габриэле дверь. Ее отсутствующий взгляд заставил его отойти в сторону. Она не видела его. Боль застилала ей глаза. Она принесла ее сюда в себе. Принесла, чтобы найти здесь последний приют.
  Щелкнул выключатель, заливая помещение своим ярким светом. Габриэла закрыла за собой дверь, уединяясь в самом сердце этого Дома Боли. Свисавшие с потолка цепи были неподвижны. Крюки и иглы поблескивали своей холодной сталью. Боль и наслаждение остались в прошлом. Сейчас Габриэла видела здесь лишь лекарство от своих страданий. Ее одежда упала на пол. Скальпель, который она сжала в мокрой от слез руке, был холодным. Его безразличная сталь придавала решимости. Боль. Ее никогда не бывает слишком много. Ее страна необъятна, а тело - это всего лишь карта, благодаря которой можно путешествовать по этой стране, наслаждаясь ее красотами. Габриэлу научил этому демон. Сейчас он говорил ей, что настал момент снова отправиться в путешествие по этой карте. В их последнее путешествие. Нет больше не пройденных дорог. Только лишь грань, за которой либо безумие, либо смерть. Они перешагнут ее вместе. Слуга и хозяин, ставшие одним целым в своей нестерпимой боли. Габриэла поднесла скальпель к груди и сделала небольшой разрез...
  
  ***
  
  Дерек. Он приехал сразу, как только Шелл позвонил ему и рассказал о случившемся.
  - Не думаю, что тебе стоит ходить туда, - попытался остановить его Натан.
  - Уйди с дороги! - Дерек толкнул дверь и осторожно заглянул внутрь.
  Яркий свет, Полетта, ее спина, скрывающая тело Габриэлы, идеально чистый кафельный пол и растекавшаяся по нему кровь. Дерек прикрыл за собой дверь. Полетта обернулась. Ее руки были в крови, лицо бледное, покрытое потом, посиневшие губы плотно сжаты.
  - Дерек! - выдохнула она облегченно. - Слава богу, что ты пришел.
  - Что здесь случилось?
  - Не сейчас. Подойди. Она хочет тебя видеть.
  - Она жива?
  - Да. Пока еще да. Я не врач. Я не знаю, насколько сильно она себя покалечила.
  Полетта отошла в сторону. Лишенная кожи грудь Габриэлы судорожно вздрагивала.
  - Подойди же к ней! - цыкнула Полетта на Дерека.
  Он все еще смотрел на открывшееся ему переплетение сухожилий, мышц, вен, мяса, жира и клочков разорванной кожи. Руки Габриэлы были залиты свежей кровью. Под ногтями застряли куски собственной плоти. Ровная линия, проведенная от одного плеча к другому, разделяла оставшуюся кожу и обнаженное мясо. Такая же линия была и снизу. Чуть выше живота. Скальпель сделал и третий разрез, ровно между двух полушарий грудей, соединив между собой две предыдущие линии. С него Габриэла и начала сдирать с себя кожу, запустив в открывшуюся рану сперва ногти, а затем пальцы. Она ласкала свою плоть, медленно отделяя от нее кожу. Теперь эти два ровных сморщенных куска свисали с ее тела, обнажая окровавленный прямоугольник голой плоти. Картина боли, в центре которой были запечатлены два изуродованных полушария, которые некогда были женской грудью.
  - Дерек! - Габриэла судорожно сжимала пальцы, пытаясь отыскать его руку.
  - Я здесь.
  Он заставил себя подойти к ней. Ее пальцы больно вцепились в его ладонь.
  - Дерек! - ее голос был слабым.
  - Молчи. Сейчас приедет врач. Он поможет тебе.
  - Я не хочу, чтобы мне помогали, - она пыталась разглядеть его, но свет висевших над ним ламп был слишком ярким. - Прикоснись ко мне, Дерек, - Габриэла облизнула сухие губы. - Вот здесь, - она положила его руку на свою изуродованную грудь. - Чувствуешь? - Габриэла попыталась улыбнуться. - Моя кожа пахнет болью. - Она сильнее прижала его ладонь к себе.
  - Здесь нет кожи, - прошептал Дерек, пытаясь освободиться от ее хватки и убрать руку.
  - Не бойся... Мне не больно... Уже не больно...
  - Не говори ничего, - он наконец-то освободил руку и прикоснулся к ее лицу. Его пальцы, испачканные в крови и слизи, скользнули по ее коже. - Я не позволю тебе умереть. Слышишь?
  - Слышу, - она снова попыталась улыбнуться. - Ты всегда был таким... - ее лицо вздрогнуло. - Таким... - она на мгновение закрыла глаза, и Дэрек испугался, что они уже не откроются. - Теперь я знаю, что за гранью, Дерек, - сказала она, пытаясь поднять руку, чтобы прикоснуться к нему.
  - Молчи. Пожалуйста, молчи.
  - Там любовь, Дерек. Ты знаешь, что такое любовь?
  Он невольно взглянул на Полетту, решив, что Габриэла начинает бредить.
  - Я знаю, - сказала Габриэла. Она снова сжимала его руку. - Я видела ее, а ты? Ты когда-нибудь любил?
  - Да, - он снова посмотрел на Полетту, словно ища у нее помощи.
  - Я всегда любила тебя, Дерек, - продолжала Габриэла. - Но там, за гранью, там не было тебя. Только любовь, - она ухватилась за его пальцы и сдавила их с такой силой, что затрещали суставы. - Ты понимаешь меня?
  - Да.
  Он уже не думал о том, что отвечает. Просто смотрел, как тускнеют глаза Габриэлы. Она была сильной. Он знал это. Знал и надеялся, что это поможет ей выжить. Но она не хотела жить. Она говорила, что видела любовь и хочет снова вернуться в ее объятия.
  - Позволь теперь мне заняться ей, - сказал приехавший врач, бесцеремонно отодвигая Дерека в сторону.
  - Дерек! - вскрикнула Габриэла, перестав ощущать его пальцы в своей руке. - Не смей оставлять меня, Дерек! Слышишь?!
  Он отошел в сторону, наблюдая за работой знакомого врача.
  - Вам лучше уйти, - сказал врач, обращаясь к Дереку и Полетте.
  - Она выживет? - Дерек старался не слушать проклятия Габриэлы, летевшие в его адрес.
  - Надеюсь, что да.
  Дерек кивнул и направился к выходу, увлекая Полетту за собой.
  - Как это могло случиться? - спросил он ее, осторожно прикрывая за ними дверь.
  - Я не знаю, - она бездумно вытирала руки о свою футболку, оставляя на ней кровавые пятна.
  Дерек вспомнил о том, как прикасался к изуродованной груди Габриэлы. Ее кровь все еще была на его руках. "Чувствуешь, моя кожа пахнет болью?" - эти слова стучали в его голове слишком громко, чтобы думать о чем-то другом. Оставив Полетту, он вышел в пропахший гнилью коридор. Далекий стрекот швейных машинок врезался в его сознание. Несколько костлявых тел, подняли на него свои глаза. Жирная крыса пробежала под ногами.
  "Чувствуешь, моя кожа пахнет болью?"
  - Она пела твою песню, - сказал Дерек, отыскав в этом грязном подземном мире Мервика.
  - Она умерла? - его голос был хриплым и надломленным.
  - Пока нет.
  - Значит, не все так плохо. Хочешь поговорить об этом?
  - Я не знаю.
  - Она любит тебя, ты знаешь?
  - Да. Она что-то говорила об этом.
  - Я имею ввиду не Габриэлу.
  - Нет?
  - Тебе это важно?
  - Что кто-то говорил тебе о своих чувствах ко мне? Наверно, нет.
  - Я ей именно так и сказал.
  - Почему она сделала это, Мервик?
  - Ты говоришь о Габриэле?
  - Да.
  - Не знаю. У всех нас разные демоны.
  - Если бы ты только видел ее... Во что она превратила свою грудь...
  - Излишества ведут в темноту, Дерек.
  - Не тебе говорить об этом. Я слишком хорошо знаю тебя.
  - Мои пороки - это моя боль. Твоя боль внутри тебя.
  - Ты не подходишь на роль пророка, Мервик.
  - Я всего лишь старик, у которого есть гитара. Хочешь послушать мою песню?
  - Нет.
  Дерек развернулся и медленно зашагал прочь. Ему не хотелось возвращаться, но другого пути, чтобы выбраться отсюда он не знал. Он обернулся и посмотрел на Мервика. Может быть, старик решит, что он ушел и позволит ему немного побыть одному? Под ногами снова пробежала крыса. Уродливое существо в лохмотьях, бывшее когда-то человеком, покинуло свой картонный дом, ловко схватив крысу за хвост.
  - Мое! - крикнула старуха, глянув на Дерека своими безумными глазами.
  Забившись в угол, она воткнула нож в крысиное брюхо. По ее подбородку потекли слюни, предвкушая лакомство. Ее пальцы вырвали из крысы желудок и кишки. Помогая ножом, старуха принялась осторожно, если даже не трепетно, сдирать с грызуна кожу. Дерек заворожено следил за ее руками, вспоминая прямоугольник обнаженной плоти на теле Габриэлы. Глотая слюну, старуха что-то ворковала себе под нос. Без устали стрекотали швейные машинки. Кто-то блевал вдалеке. Гудели канализационные трубы, неся в своем теле испражнения тех, кто жил наверху. Все это сливалось в одну неповторимую песню жизни. И где-то среди многообразия этих звуков Дерек слышал, как Мервик перебирает грубыми пальцами струны своей гитары, подбирая нужные аккорды для новой песни.
  Излишества, порок, заблеванная добродетель,
  В розовом платье с глазами фиалками.
  И сытый пророк, пастырь бездомных,
  Поющий о счастье,
  О доме, любви - насилие музы.
  Она мужчина, ей нравятся сильные руки
  На плоской груди. Колени сомкнуты -
  Там ниже грех, можно лишь поцелуи
  Дарить, лелеять, ухаживать страстно.
  Клятвы на верность, за спиной скрестив пальцы.
  Бог! Ты слышишь? Горит твое Царство,
  Синим огнем нашего счастья.
  
  ***
  
  Ночной сеанс начинался ровно в полночь. Зал кинотеатра был наполовину пуст, чему Лора была искренне рада. Это была ее четвертая встреча с Роландом (или первое свидание?), и она не хотела провести ее, задыхаясь от запаха потных тел. Они сидели на последнем ряду погруженного в полумрак кинозала. Болтовня Роланда в совокупности со скучным фильмом, в котором банальные сцены чередовались полным безумием, угнетали ее.
  - Фильм полный отстой, - предупредил ее по телефону Роланд, назначая эту встречу (свидание?). - Но ближе к концу будет коротенькая сцена, в которой снялась Виктория.
  Именно этот аргумент и убедил Лору согласиться. Ее новая подруга так много рассказала ей о своем актерском даре, что, если убрать все сомнения в объективности ее заявлений, Лора была удивлена, как Виктория все еще не попала на большой экран в главной роли какого-нибудь популярного фильма или на худой конец сериала. В эту ночь, глядя на мерцающий экран, где одно чудовище поедало другое, она ждала этого момента истины. Ждала сцены, в которой снялась ее подруга.
  - Думаю, она переспала с продюсером или режиссером, - многозначительно заявил Роланд, размышляя о том, как Виктория получила эту роль. - А может, и с обоими.
  Лора не видела его лица, но знала, что он улыбается. Иногда она начинала жалеть о том, что уже на второй встрече призналась ему, что они с Викторией подруги.
  - Она переживает из-за вашего разрыва, - сказала она Роланду в тот день.
  - Удивлен, что она находит для этого время! - Роланд эксцентрично взмахнул рукой, едва не опрокинув свой бокал вина. - У Джада ведь такой большой дом, а насколько я знаю, он терпеть не может беспорядок.
  - Ты знаешь про Джада?
  - Ну, конечно, золотце, знаю!
  Он закурил сигарету, зажав ее между вытянутых тонких пальцев. Его беспечность была дешевой и бездарной. Она больше напоминала истерику, нежели безразличие.
  - У нее не было выбора, - попыталась заступиться за подругу Лора.
  - Передай ей, что я ее прощаю, - Роланд театральным жестом прижал к груди свои руки, желая показать комичность произнесенной им фразы. Лора замолчала, но вскоре он сам вернулся к этой теме. - Знаешь, если бы я не знал, что Виктория ненавидит женщин, то, наверно, решил бы, что у вас с ней роман.
  - Почему?
  - Будь я на ее месте, то поступил бы именно так.
  В этот вечер Роланд не вызывал у Лоры никаких чувств, кроме жалости и отвращения.
  - У него либо окончательно съехала крыша, либо он по уши влюблен в меня, - заявила ей на следующий день Виктория, выслушав подробный рассказ о прошедшей встрече.
  Эта новая подруга сводила Лору с ума. Лора смотрела на Викторию, вспоминала Роланда и думала, что, возможно, из них действительно могла получиться хорошая пара. Ночью, лежа в кровати и слушая стоны страстных соседей, Лора призналась себе, что вся эта кутерьма с Викторией и Роландом забавляет ее.
  - Расскажи мне что-нибудь о ней, - попросил ее Роланд, когда они встретились в третий раз.
  В тот день он был более спокоен и сдержан в высказываниях. Таким он даже нравился Лоре.
  - Виктория говорила, тебе нравится вставать рано утром и заваривать для девушек кофе? - спросила она Роланда.
  - Не всегда и не со всеми.
  - Мне бы это понравилось.
  - Будь я девушкой, мне бы, наверно, тоже, - он безобидно улыбнулся. - Да, все мы немного бисексуальны. Пусть даже лишь в мыслях. Ведь так?
  - Возможно. - Лора вспомнила мужчин и женщин в пропахшем ладаном помещении. Разве в те моменты их пол имел для нее значение? - А ты сам никогда не пробовал?
  - С мужчиной?
  - Ну, да. Для тебя, наверно, с мужчиной.
  - Нет.
  - А хотел?
  - Даже не знаю... - он помрачнел, став серьезным. - Не знаю почему, но когда я пытаюсь подумать об этом, мне сразу представляется Джад, и все желание экспериментов тут же пропадает. Особенно в последнее время... Хотя так вообще-то я склонен считать, что настоящая красота не имеет пола. Мы сами придумываем себе стереотипы.
  - И какой стереотип заставил тебя порвать с Викторией?
  - С Викторией, все просто зашло слишком далеко.
  - Она хотела выйти за тебя замуж?
  - Нет. Она хотела, чтобы я помог ей сделать карьеру.
  - В чем же тогда проблема?
  - Не знаю, - Роланд как-то грустно улыбнулся. - У нее были такие глаза... Иногда мне казалось, что в них может утонуть весь мир, не только я...
  - Ты был влюблен в нее?
  - Наверно, да.
  - Почему бы тебе не сказать ей об этом?
  - Ей это не нужно.
  - Откуда ты знаешь?
  - Мне это не нужно. Понимаешь?
  - Нет. Зачем отвергать человека, которого любишь?
  - Затем, что я хотел видеть в ней только лишь музу и ничего больше. Ее красота вдохновляла меня.
  - Скажи просто, что ты испугался.
  - Почему я должен бояться? В моей постели были девушки намного красивее Виктории.
  - Причем тут это?
  - При том, что красота давно стала всего лишь товаром. Понимаешь? Возьми, хотя бы, свою подругу, Джада и их малолетнего любовника...
  Сейчас, сидя на последнем ряду кинозала и бездумно глядя на экран, где сцены насилия и убийства менялись ненадолго эротическими зарисовками, чтобы снова вернуться к насилию, Лора вспоминала три предыдущие встречи с Роландом и чувствовала усталость. Этот мир, в котором жили он, Виктория, Джад, Сергей - он был не ее миром. Жизнь, которую она никогда не знала. Стремления, которых у нее никогда не было и не будет. Лора посмотрела на Роланда, только сейчас осознав, что он держит ее за руку.
  - Могу поспорить, что если бы не грудь той девочки, никто бы не пришел смотреть этот фильм, - сказал Роланд не отрываясь от экрана. - Ты не против? - спросил он, прижимая руку Лоры к своей промежности.
  Она услышала, как зажужжала молния. Роланд даже не смотрел на нее. Он видел лишь обнаженную грудь красотки на экране. Лора и сама как завороженная смотрела на эту грудь. Не знала, почему, но смотрела. Смотрела, пока не поняла, что нужно идти мыть руки.
  - Иди, - сказал ей Роланд. - Сцены с твоей подругой все равно уже не будет.
  - Нет?
  - Вырезали, наверно, - он устало зевнул.
  - Понятно, - Лора кисло улыбнулась.
  Она поднялась на ноги и осторожно стала протискиваться между рядами. Выйдя в холл, Лора бросила короткий взгляд в сторону туалетов и вышла на улицу. Ночь была по-осеннему теплой. Машина Роланда, слишком дорогая для Лоры, чтобы она знала ее марку, стояла возле самого входа. Она прошла мимо нее. Несколько желтых такси ждали, когда закончится ночной сеанс. Лора села в одну из машин. Глядя за окно, она думала о своих соседях. О Роланде думать не хотелось. Он никого не любил, кроме своего искусства. Так же, как и все те люди, что окружали его. Все их чувства были зажаты сейчас в ее правой руке. Она раскрыла ее и незаметно вытерла ладонь о сиденье. Ее тошнило. Это продолжалось уже не день и не два. Снова и снова. Лора нахмурилась, считая задержку. Она открыла дверь в свой дом. Тишина напомнила ей о соседях. Соседи об оргиях. "Этого не может быть", - убедила себя Лора, ложась в холодную кровать. С кем-то другим, но не с ней. Удовлетворенная подобным аргументом, она закрыла глаза и почти сразу уснула.
  
  ***
  
  Александр Лескотт и Бэт вошли в двери психиатрической клиники. Два сапога - пара. Бэт нравилось думать об этом. Они шли по узкому длинному коридору, стены которого были окрашены в желтый цвет. Мимо проходили крупные санитары в грязных голубых халатах. Некоторые двери в палаты были открыты.
  - Вам сюда, - сказал им доктор в сером костюме, поверх которого был наброшен больничный халат.
  Дверь в палату, к которой он привел их, была закрыта.
  - Могу я поговорить с ним? - спросил Александр.
  - Он очень плох, - предупредил его врач.
  Александр вошел в палату. Бэт осталась в дверях.
  - Вы его жена, да? - спросил ее врач, показывая на Александра.
  Она промолчала.
  - Ваш родственник очень плох. Сомневаюсь, что с ним удастся поговорить. Единственное чего нам удалось добиться от него за эти несколько недель - узнать его имя и фамилию, и то он согласился назвать их после того, как мы пообещали, что приведем к нему вашего супруга.
  - Он хотел увидеть Александра?
  - Это единственное, чего он хотел.
  - Лекс! - радостно закричал Пери Лескотт, увидев племянника.
  Окружавшие его зоргулы насторожились.
  - Лекс, пожалуйста, скажи им, чтобы они ушли! - взмолился Лескотт.
  Александр обернулся и посмотрел на Бэт и доктора.
  - Они везде, Лекс! - взвизгнул Лескотт.
  - О ком ты говоришь, Пери?
  - Демоны! Они пришли, чтобы забрать у меня мою душу! Пожалуйста, скажи им, чтобы они ушли!
  - Здесь никого нет, Пери.
  - Нет? - Лескотт поджал под себя ноги, прижавшись спиной к стене. - Загляни под мою кровать, сынок.
  - Там только утка, Пери.
  - Они прячутся. Уверяю тебя, они прячутся.
  - Сейчас здесь только ты и я, Пери.
  - Правда? Ты не врешь мне?
  - Нет, Пери.
  - Они искали тебя, сынок, - прошептал Лескотт.
  - Кто?
  - Демоны.
  - Демонов не существует, Пери. Вспомни, ты же сам мне всегда говорил. Секс, деньги, власть и больше ничего.
  - Да. Глупость. Демоны... Ха! Их и, правда, здесь нет, сынок!
  - Их и вчера не было, Пери.
  - Да. И вчера их тоже не было. - Лескотт обхватил руками голову и заплакал. - Как я хочу, чтобы они ушли, Лекс! Скажи им, чтобы они ушли! - Он видел, как тени, похожие на уродливых ящер, потянулись к его племяннику. Пустота, окутывавшая Александра вздрогнула, рождая причудливые образы. - Нет! - заверещал Лескотт. - Я хочу, чтобы ты ушел, Лекс!
  - Пери?
  - Убирайся отсюда! Я не отдам им свою душу. Нет! - Лескотт спрыгнул с кровати и начал крушить мебель. - Убирайтесь! - кричал он, размахивая стулом.
  - Кто-нибудь! Позовите санитаров! - засуетился врач.
  Зоргул, тот, что первым пришел к Пери Лескотту, увидел, как пустота, окружавшая Александра, проглотила одного из его сородичей и снова жадно разинула свою пасть, ища себе новую пищу, нового зоргула.
  - Вам лучше уйти, - сказал Александру врач, когда в палату вбежали санитары.
  Он взял Александра под руку и вывел его в коридор. Безумные крики Пери Лескотта гулко разносились по коридору.
  - Приходите через пару недель, - посоветовал врач Александру и Бэт. - Нам нужно провести более тщательное обследование, наметить лечение. - Он уводил их все дальше по коридору.
  Некоторые пациенты в соседних палатах, услышав шум борьбы и крики, испуганно прятались под кровати. Лишь некоторые из них приветствовали это недолгое восстание своими собственными криками, большинство же совершенно не обращало внимания на все, что происходит вокруг. Они монотонно расхаживали от стенки к стенке, не замечая стекавшей по их подбородку слюны.
  - Жуткое место, - сказала Бэт, когда они с Александром вышли на улицу. Она взяла его под руку. - Не верится, что все это происходит именно с нами.
  Они шли по тротуару к стоянке, вдыхая дым дотлевающих возле голых деревьев костров.
  - Знаешь, этот врач решил, что я твоя жена, - сказала Бэт, стараясь придать своему голосу беспечность.
  - Я слышал.
  - Что теперь с нами будет, Лекс?
  - Ты боишься за своего отца?
  - Не только за отца, - она сильнее прижалась к нему. - Я уверена, что Берри станет мстить нам. Тебе и мне. Понимаешь?
  - За отца можешь не волноваться. Пери оставил мне кое-какие бумаги. Уверен, там хватит грязи, чтобы убедить Берри оставить твоего отца в покое.
  - Значит, теперь я буду зависеть от тебя? - Бэт остановилась, пытаясь заглянуть Александру в глаза.
  Он беспечно потянул ее дальше.
  - Эти бумаги в моей машине. Можешь забрать их себе.
  - Это правда?
  - Мне не нужна свобода твоего отца.
  - А я? Я нужна тебе, Лекс? Моя свобода?
  - Можешь оставить ее себе, - он улыбнулся ей, открывая машину.
  "Два сапога - пара", - снова подумала Бэт и, запрокинув голову, подставила осеннему солнцу свое счастливое лицо.
  
  ***
  
  Габриэла быстро шла на поправку. Минул уже почти месяц с того дня, когда ее привезли в больницу, и сегодня она думала о том, что настал момент вернуться домой. Мун заботливо собирала ее вещи. Мун и Шелл. Они стали ее лучшими друзьями в последние недели. И, конечно же, мужчина с кнутом. Он изменился. Габриэла не знала как, но она чувствовала это в каждом его вдохе. Габриэла тоже изменилась. Грань, которую она перешагнула, открыла для нее новые горизонты. Теперь Габриэла знала, что такое любовь. У нее нет лица. Она повсюду. Нужно лишь знать, какие грани перейти для того чтобы увидеть ее. Открыть себя ей. Габриэла видела это на примере Мун и Шелла. Они открыли себя для этого чувства. Нашли грани, за которыми оно скрывалось, и перешагнули их. Грани, за которыми не было ревности, боли и страданий. Только любовь. Эта пара наполняла Габриэлу желанием жить. Их слова, поцелуи, рассказы. Они были не такими, как Полетта и Дерек, и, возможно именно поэтому, они начинали ей нравиться больше. В их глазах была жизнь, а что было в глазах Полетты и Дерека?
  - Мир давно изменился, - сказал ей как-то Шелл. - Красота стала другой. Искушение, желания, любовь, пороки. Все давно уже стало материальным и более простым. Люди не хотят сходить с ума. Они хотят удовлетворять свою похоть, а затем снова возвращаться к нормальной жизни. Жаль, что кто-то этого до сих пор не может понять.
  Габриэла это понимала. Теперь понимала. Понимал это и ее демон. Он шагнул за грань вместе с Габриэлой. Он надеялся, что их обоих ожидает смерть. Надеялся обрести покой. Но грань всего лишь открыла для него новый путь. Он думал, что знает о боли все, но там, за гранью, он понял, как сильно ошибался. Его знания были лишь половиной учебника боли. Тело и разум - книга из двух частей. Он знал, как заставить страдать плоть, чтобы муки эти были желанны. Теперь он хотел узнать, как заставить страдать разум. Страдать и получать от этого удовольствие. Свой собственный разум. Его ангел, его любовь, он отомстит миру за его смерть. Он заставит мир страдать так же, как страдал он сам. Теперь у него больше нет прошлого, которое довлело над ним столько веков. Оно умерло вместе с тем, что было для него дорого. Теперь только новый путь и новые знания. Он найдет людей, которые помогут ему понять природу его боли. Новые исполнители, материал и инструменты. Новые знания, которые лягут в основу второй главы его Книги Боли. Он нарисует новые карты, изучит все дороги, найдет тупики и грани, а затем, когда он поймет причину этих чувств, он выберет самую опасную грань и переступит ее. Возможно, тогда его боль утихнет. Возможно. Но до тех пор он будет страдать.
  - Мир давно изменился, - так сказал однажды Шелл Габриэле, и она не могла не согласиться с ним. - Люди хотят видеть, как страдают другие, унижать их, проделывать с ними то, что, возможно, когда-то испытали на себе. Плоть перестала быть центром мира. Теперь ее ось протыкает воспаленный разум. Мы уже рождаемся извращенцами, потому что нас зачли такие же извращенцы. Наши чувства - это наши сумасшедшие фантазии. Наша любовь - это наши пороки. Мы отражаем сущность этого мира, осознанно усложняя простые вещи, чтобы скрыть за всем этим многообразием своих собственных тараканов. Я, по крайней мере, такой. Мун, Натан, мои друзья. И ты, мне кажется, такая же.
  Габриэла слушала его, а мужчина с кнутом, ее второе Я, уже говорил ей, кто станет одним из ее новых исполнителей.
  - Шелл, - Габриэла взяла его за руку. - Когда я выйду отсюда, то хочу, чтобы ты занял место рядом с Полеттой. Как ты думаешь, ты сможешь заменить Дерека?
  - Дерека?
  - Да, - Габриэла закрыла глаза, вспоминая его лицо. - Мне кажется, он стал слишком сентиментальным. Как ты уже сказал, мир давно изменился, а он, я боюсь, так и не понял этого.
  Шелл незаметно улыбнулся.
  - Боюсь, ему не понравится эта новость, - сказал он, изображая сомнения.
  - Я знаю, - Габриэла посмотрела в его голубые глаза.
  Если бы только этот мальчишка знал, сколько боли причинил ей Дерек. Сколько страданий. Но теперь настал его черед страдать. Она заберет у него то, что он любил. Заставит унижаться и просить соизволения остаться хотя бы ее верным псом. Она заставит его понять, что такое потеря.
  - Ему будет больно, - предупредил Шелл, словно читая ее мысли.
  - И это тоже знаю, - Габриэла улыбнулась ему. - Я хочу, чтобы он страдал, - она взяла Шелла за руку. - А ты, мой мальчик, поможешь мне построить мой новый мир. - Габриэла притянула его к себе и поцеловала в губы. - Хочешь посмотреть на мои шрамы?
  - Очень.
  
  ***
  
  Дерек стоял возле дома своего брата. Дул северный ветер, но он не замечал его холодных объятий. Полный диск луны висел высоко в небе. В гостиной горел свет. Эрик рассказывал какие-то шутки и сам же смеялся над ними. Дерек не видел его лица. Лишь слышал голос. Такой веселый. Такой влюбленный. Он подошел ближе к окну. Паола. Она сидела напротив его брата. Ее черное платье было безупречным. Она улыбалась Эрику. Дерек слишком хорошо знал эту улыбку, чтобы верить в ее искренность. Однако его брат верил. Его кровь. Его единственный родственник в этом огромном мире. Такой глупый. Такой беспомощный. Ему все еще снились добрые сны. Он все еще мечтал создать семью и жить долго и счастливо. "Может быть, так оно и лучше?" - подумал Дэрек, глядя на Паолу. Сейчас ее улыбка явно претендовала на роль будущей жены Эрика. Этот брак напоминал ему изуродованную грудь Габриэлы. Ему не было тошно. Нет. Его желудок и нервы смогли бы выдержать и большее. Он просто не хотел, чтобы подобное повторилось. Особенно с его братом. Его демон все еще продолжал шептать ему о людях, которые готовы целовать ему ноги, лишь бы ощутить на себе его взгляд, но он настырно не слушал его. Мервик был прав. Его боль была внутри него самого. Она всегда была там. Боль, у которой есть лицо. Чтобы там ни говорила Габриэла, она была не права. Любовь не может быть повсюду. Она внутри, там же, где и боль. С тем же лицом. С тем же именем.
  Дерек снова посмотрел на Паолу. Его брат целовал ее. Сжимал ее грудь. Он уже знал о татуировке на ее бедре. Знал, потому что Паола перестала ее стесняться. Теперь это была ее гордость. Иногда она оставалась в этом доме на ночь. Иногда Дерек встречался с ней утром на кухне. Она сонно зевала и улыбалась ему. Сейчас, стоя возле окна, он видел, как она сползает на пол, к ногам его брата. Он гладит ее волосы, пытается дотянуться до выключателя, чтобы погасить свет. Он думает, что она стесняется. Такой наивный и такой глупый!
  Паола повернула голову в сторону окна. Лунный свет был слишком ярким, чтобы скрыть силуэт стоявшего там человека. Дерек! Она улыбнулась, стянула с Эрика штаны и стала искать выключатель. Яркий свет снова залил гостиную. Дерек знал, что Паола видела его. Теперь она хотела, чтобы он тоже видел. Она играла с ним. Нет! Она играла с его братом, а Дерека она любила. Так она скажет ему потом, если он спросит.
  Дерек шел к своей машине, вспоминая изуродованную грудь Габриэлы.
  
  ***
  
  Полный диск луны завис над головой Полетты. Она лежала на спине, глядя сквозь витраж на небо, и вспоминала разговор с Мун, о том, что Дереку не место в их клубе. Глупая шлюха! Полетта не поверила ни единому ее слову. Дерек был частью места, которое создала Габриэла. Одним из первых. Как можно было усомниться в его необходимости?! Без него это все просто потеряет смысл. Станет другим.
  - Прости, но тебе придется с этим смириться, - сказала ей Габриэла чуть позже. - Шелл заменит его. Так что привыкай.
  Полетта не хотела привыкать. Да, у Дерека сейчас сложный период. Да, он немного надломлен поступком Габриэлы. Да, он не приходил в больницу навещать ее. Но ведь это не повод, чтобы забыть все, что он сделал для них.
  - Либо смирись, либо уходи вместе с ним, - отрезала Габриэла.
  Полетта опешила от этих слов.
  - Это жестоко, - тихо сказала она. - Жестоко по отношению ко мне и, особенно, по отношению к нему.
  - Пусть страдает.
  В какой-то прострации Полетта вернулась домой, легла на кровать. Звездное небо зависло над головой. Хотела того Габриэла или нет, но она заставляла страдать не только своего бывшего возлюбленного.
  - Он думает только о себе, - сказал про него однажды Мервик.
  Сейчас Полетта, как никогда хотела, чтобы эти слова оказались правдой. Возможно, тогда стало бы не так больно. Возможно, тогда не было бы этого желания уйти вместе с ним. Надеясь убедить себя в этом, Полетта тихо начала напевать песню, которую Мервик спел ей в тот день.
  Зачем ему вздох твой, радость?
  Зачем твои крики страсти?
  Он видел их. Эта старость
  Его разрывает на части.
  Постельные фразы - пепел.
  Наутро клятвы - слова.
  Он стольким позволил верить,
  Сам в веру ту веря едва.
  Так зачем же тебе его верность?
  Ведь он не просит того же.
  Ты хочешь быть честной, но честность
  Для вас непомерная роскошь.
  Диск луны медленно плыл по небу, оставляя над головой Полетты только лишь звезды, а она снова и снова тихо повторяла слова этой песни, словно в них сейчас был смысл всей ее жизни.
  
  ***
  
  Вечер только начинался, но из-за того, что шторы на окнах были опущены, пропахшая хлоркой комната была погружена в полумрак.
  - Закрой, пожалуйста, дверь, - услышала Долли голос Дерека.
  Он сидел на кровати, и ее не успевшие привыкнуть к темноте глаза различали лишь его силуэт. Стараясь не торопиться, она отыскала запор и повернула его по часовой стрелке. Жирная муха сонно пролетела мимо ее головы и устремилась к занавешенному окну, надеясь там отыскать немного света. Долли прижалась спиной к закрытой двери. Дерек молчал. Она чувствовала, как он смотрит на нее, и это волновало ее больше, чем сотни красноречивых слов, которые она уже устала слушать за свою недолгую жизнь. Его взгляд, его близость - вот, что сейчас было главным. Она приехала сразу, как только он позвонил и сказал, что хочет встретиться. Это желание было слишком сильным, чтобы сопротивляться ему. Оно зарождалось где-то внизу живота, медленно поднимаясь вверх, наполняя сознание предвкушением близости. Неважно где. Неважно как. Это просто должно произойти. Еще никогда Долли не испытывала ничего подобного. Ее возбуждали не руки Дерека, не жар его тела, не его настойчивость, которая обещала страсть. Он был таким же мужчиной, как и все те, что были у нее до него, но в тоже время он был другим. Его взгляд, его дыхание, его голос, жесты, в конце концов, весь он сам в целом - все это напоминало Долли о пороке. Пошлость, которая слишком пикантна, чтобы обвинить ее в пошлости. И желание, которое Долли испытывала к нему, эпицентр этой страсти, он концентрировался не только между ее ног. Там были лишь его корни, все остальное разрасталось внутри ее тела, заполняло каждую клетку ее естества, распускаясь яркими бутонами сладкого томления на ее лице при каждом воспоминании о нем, при каждой новой встрече или телефонном звонке. Это не была любовь, по крайней мере, не то, что принято считать любовью. Ни какой духовности и возвышенности. Ни намека на платонические чувства и желание просто быть рядом. Скорее наоборот. Что-то, в природе чего лежат чувства рожденные телом, его фантазии, его видения. Капли соленого пота; язык, слизывающий их с лица любовника; его горячее тело, ее тело; их кожа, которая слипается настолько сильно, что кажется, становится одним целым; дыхание, продолжающее свой выдох во рту другого его вдохом; страсть, которая в этот момент не может существовать по отдельности...
  Долли закрыла глаза, надеясь, что когда она их откроет, то они уже успеют привыкнуть к темноте. Номер в отеле был прост и дешев, но сейчас он показался ей самым лучшим из всех, что она когда-либо видела. В нем не было ничего, что могло бы отвлечь любовников друг от друга. Только кровать, их тела и полумрак, обостряющий чувство осязания - лишь осознание возможности видеть.
  - Хочешь, чтобы я разделась? - спросила Долли, понимая, что прелюдия только испортит предстоящее соитие. К чему разговоры? Она приехала сюда, чтобы утолить свою страсть. Она не сможет уже этого скрыть, да и не хочет скрывать.
  - Я хочу, чтобы ты села рядом, - сказал Дерек.
  Долли осторожно подошла к кровати.
  - Мне кажется, я схожу с ума, - призналась она.
  - Я знаю.
  - Знаешь? - она села рядом с ним, стараясь уловить запах его тела.
  - Не ты первая, кто говорит мне об этом, - эти слова немного охладили ее пыл. - Паола...
  - Ты хочешь поговорить о ней? Сейчас?
  - Нет. Я хочу поговорить о тебе.
  - Обо мне? Я не хочу разговаривать, - Долли прикоснулась рукой к его лицу. Оно было влажным и теплым. Теплее, чем ее ладонь. - Я хочу заняться с тобой любовью, Дерек. Хочу, чтобы мы взяли друг друга прямо сейчас.
  - Я знаю, - он повернулся и посмотрел на нее.
  Съедавшая контуры темнота превращала его глаза в бездонные впадины. Долли посмотрела на его губы.
  - Твоя слюна, Дерек, какова она на вкус?
  - Как и у всех, - он отстранил от своего лица ее руку. - Никаких больше игр, Долли.
  - Ты прав, - она решительно поднялась с кровати и начала раздеваться. - Сантименты для влюбленных. Нам нужен только секс, ведь так?
  - Не совсем.
  - Называй это, как хочешь.
  Она стянула с себя платье и небрежно бросила к своим ногам. Дерек не двигался, казалось, даже не смотрел на ее обнажившееся тело.
  - Ты не нужна мне, Долли, - тихо сказал он.
  - Что?
  - Вот это все. Оно нужно не мне. Не ты.
  - Это Паола, да?
  - В каком-то роде.
  - Почему я не могу быть на ее месте?
  - Потому что твое место не здесь. Не со мной.
  - Мне одеться?
  - Нет.
  - Тогда чего ты ждешь?
  - Когда ты начнешь слушать.
  - Я слушаю.
  - Люсия. Она знает о тебе и о Роберте.
  - Я поняла это, когда мы в прошлый раз разговаривали с тобой.
  - Это не все. Она знает о твоей связи с Груббером.
  - Откуда об этом знаешь ты?
  - Ты оказалась в его постели, потому что я этого захотел.
  - Зачем?
  - Потому что этого хотела Люсия.
  - Причем тут она?
  - Она хотела, чтобы я унизил тебя.
  - Чем был плох Груббер?
  - Унизил не перед ним, унизил в глазах Роберта.
  Долли промолчала.
  - Люсия не остановится на этом. Ты понимаешь?
  - Какой же ты урод, Дерек!
  - Я просто хотел, чтобы ты знала.
  - Зачем?
  - Чтобы между нами не было тайн. Чтобы мы могли доверять друг другу.
  - Зачем?
  - Затем, что ты нужна мне.
  - Я не понимаю тебя, Дерек.
  - Мой брат, Долли. Я хочу, чтобы он оставил Паолу.
  - Почему бы тебе самому не сказать ему об этом?
  - Он не поймет.
  - Почему ты думаешь, что я смогу понять?
  - Потому что я знаю, чего ты хочешь.
  - Я хочу ясности, Дерек.
  - Через четверть часа мой брат придет сюда. Я назначил ему встречу от твоего имени. Это будет ваше первое свидание.
  - И ты думаешь, я соглашусь переспать с ним лишь потому, что меня попросил об этом ты?
  - Да.
  - Что получу от этого я?
  - Моего брата. Он молод, богат и надежен. Остальное будет зависеть только от тебя.
  - Думаешь, мы с ним будем хорошей парой?
  - Почему бы и нет?
  - Это глупо, Дерек.
  - Решать тебе, - он поднялся на ноги и вышел из комнаты.
  
  ***
  
  - Это действительно было глупо, - сказала Полетта, когда Дерек позвонил ей.
  - Я знаю, но Эрик это единственное, что у меня есть.
  Полетта слышала в телефонной трубке его дыхание. Такое ровное. Такое спокойное. Он всегда знал, что делает. Всегда был уверен в себе. Она снова подумала о том, что он никого не любит, кроме себя. Даже брат был для него не больше, чем инструмент в достижении его целей.
  - Габриэла хочет расстаться с тобой, - сказала ему Полетта.
  - Правда? - и снова этот уверенный в себе голос.
  - Шелл займет твое место.
  Ей захотелось ударить его, как можно больнее, заставить чувствовать хоть что-то... Он повесил трубку, заставив ее слушать гудки.
  
  ***
  
  - Зачем ты пришел?
  Полетта смотрела на Дерека сквозь щель в приоткрытой двери. Холодная осенняя ночь, казалось, совсем не беспокоит его.
  - Ты не позволишь мне войти?
  - Ты ведь знаешь, что я не пускаю сюда мужчин.
  - Я знаю, что иногда ты делаешь исключения.
  - Лишь однажды.
  - Это должно что-то значить?
  - Нет.
  - Жаль.
  - Да. Действительно жаль, - Полетта открыла дверь. - Заходи. На улице холодно.
  - Совсем ничего не изменилось, - сказал Дерек.
  - Жаль, что только здесь, - сказала Полетта.
  - Не жалей.
  - Не буду. Скажи, что за игру ты затеял с Паолой?
  - Почему ты решила, что это игра?
  - А почему нет? Ты ведь пришел попросить меня, чтобы я в чем-то помогла тебе? Верно?
  - Нет.
  - Ты ничего не делаешь просто так, Дерек.
  - Я уезжаю, Полетта.
  - С Паолой?
  - Нет.
  - Зачем же тогда весь этот цирк с Долли?
  - Пусть лучше с братом будет Долли, чем эта сука Паола.
  - Странно слышать от тебя подобное. Тебе же всегда нравились такие девушки?
  - Они нравились Габриэле.
  - Не вини ее за решение отказаться от тебя. Мы были с ней, потому что сами хотели этого.
  - Я ни в чем ее не виню. Я понимаю, что она больна.
  - Все мы больны. Габриэла, по крайней мере, не скрывает этого.
  - Ты тоже когда-нибудь снимешь с себя кожу?
  - Нет.
  - Тогда давай уедем вместе.
  - Моя жизнь здесь.
  - В этой комнате или в этом теле?
  - Какая тебе разница? Ты ведь всегда думал только о себе.
  - Ты ошибаешься.
  - Просто треп! - Полетта легла на кровать. В ту далекую ночь, когда они лежали здесь вместе с Дереком, небо было таким же звездным, как и сейчас. Они были такими молодыми. Такими влюбленными. - Не понимаю, зачем ты мне все это говоришь?
  - Я могу остаться у тебя на ночь?
  - Зачем?
  - Да или нет?
  - Неужели тебе все еще нужно мое тело?
  - Иногда есть что-то большее, чем плоть.
  - Странно слышать это от тебя.
  - Я уеду утром.
  - Насовсем?
  - Да.
  - Мне будет тебя не хватать.
  - Скажи Мервику, что я победил своих демонов.
  - На зарекайся.
  - Я знаю, что это так.
  Демон Дерека продолжал ему что-то шептать, но он уже давно не слышал его. Это было поражение. Такое нелепое. Такое непредсказуемое. Демон опасался внешних врагов, а его самый главный враг, оказывается, был всегда внутри. Слуга, восставший против изощренного хозяина.
  Сначала появился запах - запах крови и страха. Затем шаги - тяжелая поступь закона.
  - Пора, - возвестил демону громогласный голос Грифона.
  Он не стал сопротивляться. Забвение в каньоне ветров было куда лучше, чем смерть в смердящей пасти Грифона. Демон принял свою судьбу.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"