Аид содрогался. Грифон чувствовал, как вибрирует земля под его ногами. Испуганные ийсы, люмиды и гриллы бежали рядом друг с другом, спасаясь от эпицентра сражения. Теперь Грифон видел кровавую дымку, покрывшую поле боя. Столкновение двух армий. Дети Ареса против проповедников боли. Анархия против страданий. Огромное озеро крови, разлившееся по выжженной земле. Его зловоние было невыносимым. Его крики заставляли холодеть от ужаса. Грифон видел это. Демон Дерека видел это. И видели это эринии. Жестокость Аида пожирала саму себя. Они не позволят этому миру проникнуть в цветущие сады Эдема. Сомнений больше быть не могло. До тех пор, пока Аид не излечит себя, они будут пресекать любую попытку живущих здесь проникнуть в Эдем. Они закроют цветущие сады для этого безумия.
Взмахнув крыльями, Грифон тяжело поднялся в воздух. Высоко в небе кружили фемиты, и он летел к ним, узнать, что происходит. Демон Дерека остался один. Слабое дуновение ветра коснулось его тела. Оно обняло его, увлекая к своему источнику. Демон попытался освободиться, но хватка была весьма крепкой. Она тянула его в каменистое ущелье. Он слышал ее призывное завывание. Она обещала ему забвение. Каньон Ветров ждал его. Демон перестал сопротивляться. Скоро все это безумие закончится. Под его ногами пробежала стайка ошалевших ийсов. Следовавшие за ними люмиды, едва не уронили его на землю. Затем демон услышал топот. Стая обезумевших гриллов бежала прямо на него. Страх превратил их в слепцов. Их тяжелые тела врезались в демона, увлекая его за собой. Хватка ветра натянулась, подобно веревке, пронзительно взывала и порвалась, оставив после себя лишь завихрения возле сухой земли. Не замечая зажатого между ними демона, гриллы бежали дальше. Их тела были плотно прижаты друг к другу, сильные лапы судорожно сжимались, слюна вечного безумия стекала из раскрытых пастей. Их единство нарушила лишь каменная гряда, возникшая перед ними словно барьер. Они взобрались на нее в несколько шагов и, не раздумывая, прыгнули вниз. Острые камни разорвали плоть одним из них, другим поломали конечности. Демон упал на мягкое тело грилла, чей череп был расколот надвое о плоский валун, вросший в сухую землю. Судьба сородича не интересовала остальных. Завывая от боли и волоча за собой сломанные конечности, они бежали дальше.
Демон лежал, слушая их удаляющиеся крики. Серое небо медленно опускалось к земле. Демон уже не помнил этот мир. Он думал о том, что возможно, небо сжалится и раздавит его, принеся покой. Туша грилла, на которой он продолжал лежать, начинала слишком сильно вонять, вынуждая его подняться и ждать, когда небо раздавит его где-нибудь в другом месте.
Демон встал на ноги и бездумно побрел прочь.
***
- Нет, вы только посмотрите на него! - прошипел один из зоргулов, когда демон прошел мимо них.
Небо уже опустилось достаточно низко, чтобы до него можно было при желании достать рукой. Демон не знал, где он находится. В Эдеме он передвигался согласно целям и действам, здесь же существовало чуждое ему понятие пространства.
- Эй, демон! - зоргул выбрался из своего укрытия. - Что ты делаешь здесь?
- Каньон ветров, - тихо произнес он, глядя на небо.
- Каньон ветров сейчас не самое безопасное место, - зоргул не без интереса разглядывал того, кем он сам был когда-то. - Куда катится мир?! - он подошел еще ближе. - Я встречал однажды демона. У Мертвого Озера. Но ты не он. Как ты попал сюда?
- Грифон.
- Грифон? Он привел тебя в Каньон Ветров?
- Да.
- Значит ты слабый демон. Если бы ты был сильным, за тобой пришли бы Лораны, как когда-то за нами. Скажи, кому ты проиграл? Ангелу или демону?
- Человеку.
- О! Неужели ты был слишком молод?
- Скорее слишком стар.
- Бывает. Скажи, Эдем тоже трещит по швам?
- Что ты имеешь в виду?
- Ты разве не видел, что происходит здесь? Война. Если ты был возле каньона, то должен был видеть это великое сражение.
- Разве так было не всегда?
- Похоже, ты действительно слишком стар, демон! - зоргул обошел вокруг него. - Уважаю старость. Какие у тебя планы, демон?
- Я не знаю.
- Тогда ты можешь пойти с нами.
- Зачем?
- Затем, чтобы выжить, демон. Переждать войну и вернуться к прежней жизни. В Аиде нет цветущих садов. Так что привыкай.
- Мне здесь не место.
- Сейчас здесь не для кого нет места. Хаос, демон! Арес наполняет им наш мир слишком быстро. Мы не сможем противостоять этой стихии.
- Почему вы не сражаетесь?
- На чьей стороне?
- Я видел битву.
- Там для нас нет места.
- А как же закон?
- Закон дремлет в своем дворце. Думаю, Сфинкс надеется, что армия Оместеса проглотит хаос Ареса, подавится и издохнет на полпути к ее дворцу. - Зоргул снова обошел вокруг демона. - Сейчас не время быть героем, демон, - прошипел он. - Закон оставил нас. Теперь каждый сам по себе. По крайней мере, до тех пор, пока что-то не изменится. - Еще одна петля вокруг демона. - Что скажешь теперь?
- Я не знаю.
- Ты можешь пойти с нами, - снова предложил зоргул.
Его сородичи недовольно зашипели. Он обернулся и зашипел в ответ.
- По-моему, не всем этого хочется, - сказала ему демон.
- Время желаний и прихоти прошло. Если мы и сможем выжить, то только все вместе. Так, ты с нами, демон?
- А куда мы идем?
- Туда, где безопасно, демон, - зоргул посмотрел на низкое небо. - Оно на нашей стороне. Пора. Расскажешь свою историю по дороге.
***
В покоях Сфинкс была тишина. Ее нарушали лишь страстные стоны, да топот маленьких ног старого азоля, пляшущего возле постели своей хозяйки. Сфинкс отдавалась Пандоре. Пандора отдавалась Сфинкс. Две любовницы, слившиеся в одно целое в безумном танце плоти. Они были выше того, что происходило в Аиде. От высохшей земли их отделяло опустившееся небо, над которым возвышался дворец Сфинкс. Оно дарило покой. Дарило фантазии и сны. "Ночь создана для любви и страсти", - Сфинкс уже принесла эту мудрость в каждый дом, в каждую постель, созданных ею Фив. Теперь она хотела научить этому и весь остальной мир. А затем, когда над высохшей землей воцарится любовь и страсть, она научит Аид цвести и благоухать, подобно тому, как цветет Эдем. Сфинкс верила, что когда-нибудь настанет это время.
***
Арес покинул поле боя, оставляя за своей спиной хаос сражения. В этой битве не могло быть побежденных, ибо хаос и страдания нераздельны. Идеальное сражение, которое будет длиться вечно, наводя ужас на жителей Аида. Арес шел, слушая, как воздух содрогается от криков боли и страданий. Его ждала Даная. Его ждало лоно плодоносной земли, на которой его дети овладели прекрасными жрицами любви. Пролитое ими семя впиталось в почву. Оплодотворило ее. И теперь Арес готовился снова стать отцом. Новые дети, новая армия, новый хаос. Еще более сильный. Еще более совершенный. Он должен присутствовать при их рождении. Он, тот, кто поведет свои центурии дальше, в центр Аида. Туда, где мир забыл о том, что такое хаос. Он напомнит ему об этом. Он погрузит мир во тьму, где все будут слепы в своем страхе и в своей ярости. Безумие одиночества, в котором каждый сам за себя.
- Я жду вас, дети мои! - прокричал Арес.
Он бежал так быстро, как только мог. Факел в одной руке и копье в другой. Они жгли и кололи всех, кто вставал у него на пути. Безумие, рожденное в хаосе. И хаос, рожденный в безумие. Арес спешил встретить эти стихии и указать им путь. И ни что не могло остановить его.
***
Узник. Его появление изменило жизнь Роксаны. Она стала более коварной, более изощренной. Она не хотела покорить мир - она не была сумасшедшей. Она хотела лишь заполнить пустые страницы своей жизни. Десятки ангелов и демонов писали для нее свои действа. Друзья, любовники, родственники - они задействовали всех. Интриги, ложь, коварство переплелись в Роксане с мудростью и высокопарностью. Сотни голосов в голове советовали ей, что нужно сделать. Все, кроме узника. Лишь иногда Роксана ощущала его присутствие. Он заставлял свою армию замолчать и позволял Роксане побыть наедине с собой. Она была верной и предавала, ненавидела и любила, протягивала руку помощи и втаптывала в грязь. Она искала новых друзей, тех, кто может быть полезным для нее. Она теряла друзей, тех, кому не находилось места в ее действах. Десятки страниц ее открытой книги заполнялись мелочами жизни. Одежда, косметика, поклонники, деньги, карьера. Ничего важного, но из собравшихся возле нее ангелов и демонов каждый мог найти себе применение. Несчастная любовь подруги, скандал с матерью, задержка месячных - маленькие трагедии, заполнившие ее жизнь действами изощренных существ. Они заставляли мир вращаться возле Роксаны. Мир, в котором она занимала определенное место. Кто-то объяснялся ей в любви. Кто-то кричал в трубку, что ненавидит. Кто-то умолял простить, а кто-то своей назойливостью заставлял предать.
Арчибальд. Его упрямство выводило Роксану из себя и раньше. Иногда она ненавидела его за это. Иногда любила. Сейчас два крохотных линка, витавшие возле этой пары, то разгорались, то затухали. Разлученные событиями последних месяцев, они готовы были затухнуть навсегда. Роксана уже не помнила причину ссоры с Арчибальдом. Иногда все становилось слишком сложным - такого объяснения ей было достаточно.
В эту ночь она сама не понимала, почему оказалась в его постели. Может быть, она мстила за что-то Рою Эшбруку, любви своей юности, с которым жила последний месяц. Может быть, это был протест в отношении матери, которая говорила ей о том, что ей пора бы давно определиться и родить внука. А может быть просто жажда к интригам, которая мучила ее последние месяцы и которую она так и не смогла утолить. Они говорили с Арчи о работе, с которой его должны были уволить со дня на день. Говорили о новой квартире Роя. Говорили о родителях и друзьях, коллегах и соседях по подъезду.
Они расстались во втором часу ночи. Роксана одевалась, стараясь не встречаться с ним взглядом. Приходя сюда, она надеялась немного отдохнуть, однако сейчас, когда страсть была утолена, она испытывала странное чувство опустошенности. Арчибальд был слишком сложен для нее. Нет. Он был слишком пуст. Роксана тряхнула головой, пытаясь прогнать бредовые мысли. Ясность, к которой она привыкла в последнее время, покинула ее, уступив место сомнениям. Интриги напугали своим количеством и изощренностью. Мысли наполнил хаос. Роксана вернулась домой, надеясь, что сон вернет все на свои места. Но утром ничего не изменилось. Горячий кофе, мать на кухне, которая журит ее за то, что она изменяет Рою, прикрываясь тем, что ходит навещать ее. Лучшая подруга, которую Роксана зачем-то хотела поссорить с ее любовником. Друзья и коллеги, возле которых она наплела столько интриг, что страшно было даже думать об этом. Муж Сильвии, напоминающий ей об обещанном свидании. Дони Джонсон. Противозачаточные таблетки, которые она зачем-то выкинула в урну...
Арчибальд. Узник и его армия не принесли ему ясности, как это было с Роксаной. Ловушка эриний трещала по швам, но, тем не менее, сдерживала пойманную в нее силу. Силу, которая хотела, чтобы ее поймали. Иногда Арчибальд начинал слышать их голоса. Они приходили обычно ночью. Ангелы и демоны говорили ему о незаконченных действах. Говорили о Роксане и ее интригах. Неосознанно это начинало превращаться в некий ритуал. Мир, который Роксана заставила ненадолго вращаться вокруг себя. Арчибальд был его частью. Он знал это и пытался определить отведенное ему в нем место. Пытался понять природу поступков Роксаны. Ее любовники, друзья, интриги. Ее беременность. Иногда Арчибальд хотел оказаться с ней вдвоем. Где угодно, лишь бы у него была возможность спросить ее: "зачем?". Но она больше не приходила к нему. Лишь звонила иногда, словно от нечего делать и спрашивала, как у него дела. Несколько раз она просила его о мелких одолжениях по старой дружбе (она сама так сказала). Несколько раз, после того, как его уволили, он встречал ее на улице. В те ночи, голоса собравшейся возле него армии узника становились слишком громкими. Они все еще говорили о незаконченных действах Роксаны, заставляя Арчибальда ошибочно многое из этого принимать на свой счет.
Эринии пришли к нему, когда он был на грани нервного срыва. Не истерики. Нет. Скорее холодного расчета, побуждающего его свести счеты с этой жизнью. Каньон Ветров ждал новых гостей, готовясь подарить им забвение, как и всем тем, кто приходил до них. Ловушка эриний. Теперь старухи знали о ее несовершенстве. Пойманная в ней сила пугала их. Они не могли позволить ей остаться в Эдеме. Не могли предоставить шанс сбежать, как сбежали те, кто был пойман в такую же ловушку Джима Стоуна. Поэтому старухи решили забрать свой дар. Они отделили его от Арчибальда. Свирты открыли для них проход в Аид. Каньон Ветров протянул свою ледяную руку. Эринии ожидали битвы за жизнь, но узник не сопротивлялся. Он шел под конвоем рожденного каньоном ветра, уводя за собой в небытие всю свою армию. Аид ждал его.
***
Растерзанные и полуразложившиеся женские тела заставили зоргула остановиться.
- Арес! - гневно прошипел он.
Ему нравились эти бездонные жрицы любви. Семела, Алкмена, Даная. За свою долгую жизнь в Аиде он посещал их святилища довольно часто, чтобы смерть их верных слуг оставила его равнодушным. Сила должна подчинять себе красоту, а не уничтожать ее.
- Арес здесь не при чем, - ответил ему хриплый голос.
Вышедшая из убежища женщина была слаба. По ее ногам текла кровь. Зоргул жадно втянул в себя этот запах.
- Где твоя хозяйка, слуга?
- Ты пришел удовлетворить свою страсть? Тогда возьми меня. - Женщина обреченно посмотрела на его сородичей.
- Мне нужна Алкмена.
- Разве я не подхожу для тебя?
- Сейчас не время для вожделения.
- Ты хочешь сказать, что пришел сюда не за этим?
- Я считал, что это место может послужить хорошим убежищем. - Зоргул огляделся. - Похоже, я ошибался.
- Странно. - Женщина опустила голову, чтобы не встречаться с ним взглядом. - Последнее время слишком многие ищут спасения в пороке.
- Я не первый?
- Нет.
- Это сделали они? - зоргул охватил взглядом гниющие останки некогда прекрасных жриц любви.
- Это подарок Сфинкс.
- Смерть?
- Нет. Жизнь.
- Ты говоришь загадками, женщина. - Он подошел к ней и обнюхал ее ноги. Его длинный змеиный язык облизал стекавшую по ним кровь. - Твоя хозяйка жива?
- Она не захочет тебя видеть.
- Она боится?
- Уже нет.
- Тогда скажи ей, что я пришел. Не тебе решать чего она хочет, а чего нет. Иди и скажи ей, что я предлагаю помощь. - Он слизнул новую струйку крови на ее ноге. - Оставайтесь здесь, - сказал он демону и своим сородичам, когда женщина ушла, и осторожно пошел за ней следом.
***
Пандора прикрыла за собой дверь. Здесь, в покоях Тидея было светло и пахло маслинами. Всего лишь отверженный с печатью Паллады на своей груди. Он мог бы править Эдемом, но предпочел власти свой необузданный нрав. Его смерть в Эдеме была предрешена. Он погиб, как воин. Его руки были в крови его врагов. Сама Паллада вышла встречать его у берегов Мертвого Озера, чтобы показать ему Аид. Он стал ее правой рукой в борьбе с хаосом, а после того, как Сфинкс отправила его покровительницу на Лесбос, занял ее место. Однако века покоя изменили его. Необузданный нрав требовал действий, сражений, крови. Здесь же, во дворце Сфинкс, был лишь порок и страсть. Любовь, которой Сфинкс мечтала наполнить мир с тех самых пор, как за ее троном поселился азоль. Пандора подарила его своей госпоже в знак верности и преданности. В знак неисчерпаемости чувств, которые были между ними. Любовь. Пандоре нравилось это слово. Во имя любви можно убивать и даровать жизнь, предавать и хранить верность, быть чистым, как воды Лесбоса и падать в грязь, жадно глотая порок.
- Мы рискуем, встречаясь днем, - сказал ей Тидей.
От его былой необузданности мало что осталось. Его тело все еще было крепким, но колени привыкли склоняться. Пандоре нравилась эта слабость, но в тоже время она презирала ее.
- Сфинкс в своей башне, - сказала она. - Любуется Фивами. Сейчас нам ничего не грозит.
- Фивы! - Тидей повернулся к ней спиной и подошел к окну. - Когда-то я штурмовал их стены, а теперь вынужден охранять их!
- Тогда это было в Эдеме, а сейчас ты здесь. - Пандора подошла к нему и, положив свои руки ему на плечи, повернула его к себе лицом. - Тебе понравилась прошедшая ночь? - спросила она.
Ее губы коснулись его крепкой шеи. Язык собрал соль со смуглой кожи.
- Мы превратили в гробницу еще один зал.
- О, да! - Пандора впилась поцелуем в его губы.
Их вкус все еще хранил следы жестокой оргии. Кровь и сперма. Гриллы и телебы. Она высасывала из них семя. Тидей, проламывая их головы, высасывал из них мозги. В подобные ночи он и она становились одним целым. Стихией, забирающей жизни.
- Это было прекрасно, - прошептала Пандора. Ее обнаженное тело трепетало желанием. - Помоги мне вспомнить, как это было.
- Та ночь осталась в прошлом, Пандора, а новая еще не наступила.
- Мне все равно.
- Твоя хозяйка будет зла, если узнает о твоем новом увлечении.
- Она и твоя хозяйка тоже.
- Нет! - Тидей вывернул ее руки. Кожа под его пальцами начала извиваться.
- Мы оба стоим на коленях, Тидей! - Пандора вскрикнула.
- Говори за себя! - он швырнул ее на подоконник. Там внизу, на выщербленном камне площади, застыли ровные шеренги идаллов. - Три тысячи триста! И все они служат мне.
- Все мы кому-то служим.
- Но не все подчиняемся.
- Тогда докажи это. - Пандора знала, что в его глазах горит огонь, но ей нравилась эта игра. - Возьми меня прямо здесь.
- Ты вызываешь меня?
- Да. - Ее суставы вывернулись, позволив ей оказаться лицом к лицу с Тидеем. - Считай, что это мой вызов.
- Я - воин!
- А я - шлюха! Разве войну не нужна такая, как я? Сила и красота, Тидей. Красота и порок. Порок и власть. Мы едины!
Он бросил ее на кровать. Пандора изогнулась под тяжестью его тела. Ее тело. Оно жадно пульсировало, готовое разверзнуться и поглотить своего любовника вместе с его вожделением.
- Останься собой! - велел ей Тидей. - Я хочу видеть, кого трахаю!
- Я не воин, чей взгляд ты должен видеть.
- Ты ошибаешься. Это самая настоящая война. Война между мужчиной и женщиной. Я докажу тебе это. Никакого сострадания и снисхождения. Ты и я. Глаза в глаза.
- Ты так и не научился быть богом, Тидей.
- Боги ушли на Лесбос, Пандора. Здесь остались лишь воины и шлюхи!
***
Пандора подошла к окну. Ее тело все еще горело, но основной очаг был погашен.
- Зачем тебе эта армия, Тидей? - спросила она, разглядывая шеренги идаллов.
- Аид дрожит, - сказал он.
Он все еще лежал на кровати. Все еще потный и все еще довольный собой.
- Сфинкс строит новый мир, Тидей.
- Кто-то должен защищать старый.
- В нем не будет больше войн.
- Войны это страх. А страх будет всегда. Я чувствую, как он разбредается по Аиду.
- Дворец богов неприкасаем, Тидей. А Фиванские стены достаточно крепки, чтобы бояться вторжений извне.
- Самоуверенность наш самый злейший враг. Разве ты не слышишь, как стонет Аид?
- Это всего лишь страсть, Тидей.
- Я слышу боль.
- Без нее не бывает любви.
- Ты всего лишь шлюха, Пандора.
- А ты глупый воин, - она повернулась к нему лицом. - Хочешь, я приду к тебе сегодня ночью?
- Одна?
- Тебе не достаточно моего тела?
- Страсть и война не могут длиться вечно.
- Глупость! Порок бездонен в своей глубине.
- Когда боль придет за тобой, ты поймешь свои ошибки.
- Я докажу тебе, что это не так.
Она снова повернулась к окну. Шеренги идаллов были все так же стройны и неподвижны, словно статуи, ждущие удара хлыста, чтобы ожить.
***
Хтон все больше и больше привыкал к своему новому телу. Новые ощущения принесли новые знания. Новые знания создали новые цели. Справлять нужду, удовлетворять желание, бороться со страхом, утолять голод, дышать, спать, сморкаться, чувствовать, как рот наполняет слюна, слушать урчание в животе... Он слишком долго жил без всего этого. Хтон научился слушать. Ему нравилось, найдя надежное убежище, слушать, как Джеронимо рассказывает ему о своей жизни в Эдеме, о том, как и за что он попал в Аид. Хтон знал это все и прежде - он изучил мысли Джеронимо уже давно, но сейчас, когда об этом говорил Джеронимо, все было совершенно другим. Более живым и субъективным. Иногда Хтон менялся с ним местами и рассказывал ему о своей жизни. Рассказывал его голосом, пользовался его интонациями. Это позволяло ему увидеть свою жизнь со стороны. До этого он лишь знал о ней, теперь же он мог ее слышать. Он научился чувствовать. Доверять, ненавидеть, ценить, бояться и быть смелым. Его собственные истории были наполнены безразличием и кровью. Истории Джеронимо несли жизнь. В них было больше смысла, чем во всем бытие Хтона. И иногда, в тайне, он даже завидовал Джеронимо за это. Завидовал и желал добрать все то, что было упущено им в силу его божественного рождения.
Их дорога была долгой. Они шли ночью, скрываясь днем в найденных убежищах. Иногда, когда хватало сил противиться неизбежному сну, Джеронимо рассказывал Хтону о том месте, где он скрывался достаточно долго, чтобы изучить правила выживания в Аиде. Обитель порока. Святилище одной из вечных жриц любви Аида. Хтон знал о существовании подобных мест, но впервые он понял природу, заставляющую поклоняться этим жрицам любви. Рассказы Джеронимо были сухими, но, тем не менее, их суть неизбежно заставляла твердеть плоть между ног и щекотала пах. Сердце билось чуть сильнее. Дыхание учащалось. Алкмена. Джеронимо был ее слабостью. Она приютила его. Она рассказала ему об Аиде все, что знала сама. Она оберегала его. Кормила и утоляла его желание. Взамен она просила его видеть в ней равную. Видеть в ней женщину, такую же, как те, которыми обладал Джеронимо в Эдеме. Она слушала его истории с тем же упоением, что и Хтон. Это был ее голод. Голод по ушедшим временам, которые никогда не вернутся. Хтон хотел увидеть ее. Хотел услышать, как голос Джеронимо сольется с голосом Алкмены. Иногда он представлял, как Джеронимо (или же он сам?) касается ее гладкой кожи. Целует ее. Овладевает ее телом. Это придавало смысл их долгой дороге. Предвкушение стоило того, чтобы немного подождать.
- Почему ты оставил ее? - спросил однажды Хтон Джеронимо.
Джеронимо долго думал, словно его молчание могло скрыть от Хтона его мысли.
- Она пыталась изменить меня, - признался, наконец, он.
- Но ты ведь желал ее с каждым днем все сильнее. Разве это не стоит того, чтобы измениться?
- Если бы я остался, то однажды убил ее.
- Ты знаешь, что не смог бы этого сделать.
- Тогда бы я убивал всех, кто приходил к ней.
- Странное желание.
- Поэтому я и ушел.
Они шли дальше. Все чаще и чаще им начинали встречаться испуганные гриллы и люмиды. Они в ужасе пробегали мимо, даже не замечая их.
- Оместес, - подумал Хтон, а Джеронимо произнес, или же наоборот. Разницы уже не было.
Они чувствовали, как содрогается земля под их ногами.
- Это только начало, - предупредил Хтон.
- Я не боюсь смерти.
- Но нам есть ради чего жить, - они оба подумали об Алкмене.
Мир рушился, а они шли по его осколкам, ведомые своей страстью. Похоть и порок, которые изменят мир. Эту науку несла в этот мир Сфинкс, пренебрегая болью и страданиями. Любовь родится в хаосе, развеяв его пелену. Эти учения поведал Хтону Люций. Теперь у Люция будет много работы. Его освободит лишь смерть, с которой умрет надежда, а до тех пор Ндора будет читать его последние звезды.
***
Джеронимо ожидал увидеть обитель порока, а уперся взглядом в храм страданий и боли. Запах гниющей плоти был невыносим. Ории сторонились этого места, а другие падальщики были слишком малы, чтобы поглотить растерзанные тела бывших жриц любви. Боль, страх - Хтон понял, что эти чувства может рождать не только собственная жизнь, но и жизни других. Расхаживая между разлагающимися телами и пытаясь отыскать среди них Алкмену, Джеронимо страдал. И вместе с ним страдал Хтон.
- Что тебе нужно здесь, отверженный? - услышали они женский голос.
Джеронимо обернулся. Хтон обернулся. Теперь в каком-то роде, они оба были отверженными. Каждый из своей жизни. Из своей стихии.
- Алкмена? - спросили они уцелевшую жрицу.
Она долго пыталась им предложить себя, защищая свою хозяйку.
- Я пришел сюда не за этим. - Джеронимо огляделся вокруг. - Разве здесь еще можно желать?
- Можно.
- Глупая дура! - он сдавил ее горло.
- Она всего лишь слуга своей природы, - сказал ему Хтон, спасая жизнь этой хрупкой женщины.
- Отпусти ее! - еще один женский голос.
Хтон узнал бы его из тысячи других. Джеронимо разжал руки, и девушка, захрипев, упала на землю.
- Я думал, ты умерла, - сказал Джеронимо, поднимая на Алкмену свои залитые кровью глаза.
- Боюсь, скоро твои слова окажутся правдой, - она грустно улыбнулась ему и велела следовать за ней.
***
Узник вошел в Каньон Ветров. Здесь, в его сердце, шум ветра становился невыносимым. Огромная воронка, рождала воздушные массы, которые тут же устремлялись куда-то прочь, выброшенные из ее лона. Сгустки тьмы смешивались с искрящимся светом. Молнии, прорезая плоть воронки, выжигали безразличные каменные глыбы. Узник вел свою армию в эпицентр этой стихии. Туда, где земля раскрывала свое тело, позволяя воронке проникать глубоко в свои недра. Чудовищный по силе вихрь подхватил узника и его армию. Он превратил их в мельчайшие крупицы пыли, которые кружась в ветряных воронках, переливались лазурью, преломляя яркие лучи света. Он затягивал их к своему центру, где невидимая ось удерживала его на месте десятки, а то и сотни веков. И чем ближе к центру гигантского вихря находились узник и его армия, тем тише становилось громогласное завывание рождавшихся ветров и свист бессчетного количества воронок. Законы притяжения не действовали здесь. Небольшое ядро, размером не превышавшее голову младенца, зависло в самом центре этого вихря. Это был искрящийся сгусток энергии. Медленно вращаясь, он пульсировал, словно готовясь разорвать свою тесную оболочку. Далеко внизу была тьма. Высоко вверху яркий свет. Но здесь, возле ядра, был покой. Нейтральность во всем: в звуках, свете, чувствах. Какое-то время ничего не происходило, затем ядро вздрогнуло. Его оболочка напряглась, пытаясь раскрыться. Ядро просыпалось. Дрожала не оболочка. Дрожали его веки. Шесть глаз, расположенные симметрично, открылись. Темные, как ночь, с ярчайшими вспышками по центру. Ядро продолжало вращаться, давая возможность каждому из своих глаз разглядеть узника. Они смотрели на него, а он на них. Затем оболочка ядра снова задрожала, позволяя шести своим ртам разомкнуться.
- Темис! - голос был похож на свист ветра. Он не вселял ужас. Напротив, дарил покой и безмятежность. - Дочь моя, - тонкие, как нити разряды скользили по телу узника, не причиняя боли. - Твоя дорога была слишком долгой.
- Теперь я здесь.
- Я знал, что ты придешь. Я всегда ждал тебя. Мы ждали.
Пульсирующее ядро вздрогнуло. Где-то далеко внизу, во тьме, послышались робкие голоса. Тысячи демонов и ангелов поднимались из недр к небу.
- Прости им их нетерпение. Они ждали этого часа слишком долго. Мое дитя! Они обретут покой в твоей плоти. А затем ты обретешь покой во мне, - шесть ртов жадно раскрылись.
- Вот, значит, зачем тебе была нужна моя мать? Ты хотел, чтобы она родила тебе агнца?
- Так должно было быть, дитя мое.
- Как же тогда поступить с последним? С ангелом, чьи обрубки крыльев кровоточат за моей спиной? Он не сможет обрести покой в моей плоти. Это я обретаю покой внутри него.
- Ему придется ждать, когда другой мой ребенок придет и освободит его от мучений.
- А если он не захочет? Если ему вообще не нужен твой покой, что тогда?
- Не смей торговаться со мною, дочь!
- Ответь мне, отец!
Шесть глаз заморгали. Шесть ртов исказились в болезненной истоме.
- Чего ты хочешь? - просвистел ветер, протяжно завывая.
- Того, что и ты.
- Так позволь этим несчастным обрести спасение.
- Позволю, но не здесь. Не внутри тебя. Пусть другие дети кормят твою ненасытную утробу. - Поднимавшиеся из мрака существа тянули свои руки к пульсирующему ядру. - Позволь мне сделать то, что я должна, отец! Позволь, пока эти существа не уничтожили тебя.
- Твоя жизнь принадлежит мне! - глаза задрожали. Свет, заключенный в их центре, искрился болью. Форма воронки исказилась. Вырвавшиеся из нее вихри протяжно завыли.
- Слишком поздно, отец!
Воздушные вихри подхватили узника, увлекая в свою стихию. Плач ветра стал невыносимо горек. Он разрывал пространство. Разрывал свою плоть. Гигантская воронка сотрясалась, поглощая все, кроме пульсирующего ядра в своем центре. Узник, его армия, ангелы и демоны, траджи, бульвайки, азоли, поднявшиеся из недр земли - все, кто ожидал спасения, превратились в искрящуюся пыль. Теперь надежда тех, кто ожидал забвения, была прямо перед ними. Темис! Они звали ее. Они тянулись к ней. Их долгожданный спаситель. Их обещанное забвение. Но она не хотела даровать его им. Она говорила, что они должны заслужить его. Завоевать свой покой.
Когда гигантская воронка выплюнула их, она указала им путь, следуя которым, они смогут отыскать долгожданное забвение. Лавина жаждущих покоя существ обрушилась на поле боя, где сошлись в бесконечной битве дети Ареса и армия Оместеса. Лавина поглотила их. Сделала одним целым. Лавина, которая не знала что такое хаос, не знала что такое боль. Она мечтала лишь о смерти. Она пила ее жадными глотками, обретая долгожданный покой. Но этот водоем не мог напоить всех, поэтому Темис повела их дальше. Туда, где оставался еще хаос, туда, где ее армия смогла бы найти свою смерть.
***
Алкмена. Теперь бывший демон Дерека знал, что проделанный им по Аиду путь был не напрасным. Он узнал бы эту женщину из тысяч других. Она была первой, кто услышал его шепот в Эдеме. Его первые действа. Его первые победы. Он пришел к ней, когда она была еще ребенком. Ее идеальная красота, врожденная порочность, бездонный взгляд темных, как ночь глаз, казалось, были созданы лишь с одной целью - искушать. Ему указал на нее его учитель, мудрый Лоран. Юное дитя, обретшее не менее юного демона. Он наделил ее властью над сердцами людей. Сделал ее желанной. Она могла покорить мир, но демону не нужен был мир. Он был рожден, чтобы покорять сердца, искушать их, а затем топтать ногами тех, кто вырывал их из своей груди. В этом и было величие. Нестерпимая похоть, поднявшаяся от промежности к сердцу, отравляя разум. Такой важный, но такой уязвимый порок всех живущих в Эдеме. Теперь, когда путь демона подошел к концу, он мог остаться с той, возле которой началась его долгая дорога по цветущим садам. Вместе они снова могли искушать. Вместе он снова мог превратить ее в самую желанную женщину и бросить к ее ногам десятки сердец. Порок и вожделение можно было отыскать везде, если знать, какие двери для этого нужно открыть. Демон знал, и Алкмена знала. Их первыми жертвами стали зоргулы. Старые и искушенные, они все еще знали, что такое страсть и желание. У них все еще была плоть. У них все еще были потребности, которые требовали, чтобы их удовлетворили. Обнаженное тело начинало сводить их с ума. Иногда, проходя мимо них, Алкмена оборачивалась, видя, как их змеиные языки вылизывают камни, по которым она прошла. Жрица любви снова стала той, кем была когда-то в Эдеме. Ради ее благосклонности готовы были падать на колени самые сильные. Ради возможности прикоснуться к ней, готовы были убивать. Ради того, чтобы быть с ней рядом, готовы были вырезать свое сердце и поднести ей в дар, в надежде, что она хотя бы изредка будет касаться его. Она сохранила зоргулам жизнь. Запретила им убивать друг друга из-за нее. Ей нужны были слуги. Верные слуги. Афна. Эта бывшая нимфа стала для нее утешением. Страстные объятия дарили им покой, позволяя забыть о хаосе, шаги которого слышались даже в стенах их убежища. Кто мог понять страхи и желания женщины лучше, чем другая женщина. Два тела нашли друг друга. Две судьбы. Две истории. Такие разные в своем начале и одинаковые в конце. Два сердца. Они извлекли сердце бывшего возлюбленного Афны из ее тела во время одной из своих страстных ночей.
- Думаю, теперь это твой груз, - сказала Афна.
У нее не было от Алкмены секретов. Зачем, ведь они понимали друг друга.
- Это все еще твой возлюбленный.
- Уже нет, - Афна смотрела, как бьется в руках Алкмены сердце Иакха. - Не знаю почему, но мойрам знали, что все будет именно так.
- Считаешь, что мы должны подчиниться их воли?
- Еще один раз. Последний. - Руки Афны легли на живот Алкмены - чуть ниже пупка, но выше лона.
- Расскажи мне о Фивах, - попросила Алкмена, чувствуя, как ногти ее возлюбленной впиваются в плоть, разрывая кожу.
- Это самый прекрасный город из всех, которые я видела. - Пальцы Афны окрасились в красный цвет. - Он населен такими же, как ты и я. Мужчины и женщины. Они любят, изменяя, и хранят верность, ненавидя. По улицам бегают дети. Из открытых окон доносятся голоса и запахи приготавливаемой еды. На площадях растут алозии, а во дворах можно увидеть домашних люмидов...
- Обещай, что не оставишь меня, - Алкмена чувствовала, как бьющееся сердце опускают в ее тело. - Обещай, что позволишь мне пойти с тобой.
Тонкие нити, сплетенные из ее собственных волос, стянули края небольшой раны.
- Обещаю, - услышала Алкмена далекий голос Афны, а затем нежный поцелуй запечатал ее губы.
***
Впервые за долгие годы Тидей покинул дворец Сфинкс. Выщербленные временем ступени остались за его спиной. Он не взял с собой охрану. Он все еще был воином. Века порока и излишеств лишили его тело былой крепости, но дух его оставался прежним. Он шел мимо высоких фиванских стен. Мир за ними был огромен. Иногда Тидей тешил себя мыслью, что когда-нибудь пламя войны охватит и его безмятежность. Тогда у Сфинкс не будет иного выбора, кроме как послать его навести порядок. Тогда кровь заполнит улицы этого порочного города. Тидей тешил себя этой надеждой последние несколько веков. Долгое время Фивы были единственным источником, где мог вспыхнуть пожар войны. Теперь же Тидей чувствовал, что и за их прочными стенами воздух наполнен хаосом. Страх и смерть витали в нем. Так пахла война. Тидей жадно вдыхал ее, наслаждаясь этим металлическим привкусом. Совсем недавно небо достигло свой верхней точки, поэтому у него впереди был целый день. Он шел наугад, запоминая дорогу, по которой сможет вернуться до наступления ночи. Камни, песок и высохшая земля. Высохшая земля, песок и камни. Дюны раскинулись перед ним, подобно морщинам на лбу старца. Время не страшило его. Он воин и его смерть найдет его в бою. Металлический привкус крови усиливался. Теперь он уже четко ощущал его на своих губах. Он уже не мог остановиться. Он шел к нему, забыв обо всем. Стайка гриллов, напавшая на него, лишь раззадорила его пыл. Он разорвал их голыми руками и умылся их кровью. Еще один изрытый дюнами участок, еще одна каменная гряда. Тидей остановился, взирая на кровавое озеро. Легион хаоса не знал, что такое порядок. "Славная будет битва", - подумал Тидей. Дети Ареса продолжали приближаться. Он уже мог разглядеть их уродство и мощь. "Славная будет смерть", - эти мысли согрели ему сердце. Армия отборных идаллов ожидала его во дворце Сфинкс. Его армия. В темных и сырых подвалах этого дворца он сможет найти заточенных там менадов. Их сила пригодится ему в его последней битве. Забравшись на самый большой валун, он поприветствовал приближающийся хаос.
- Вакх эвое! - прокричал Тидей, словно за его спиной уже стояла армия менадов. Прокричал, и сердце его стало биться еще сильнее, словно пытаясь добрать у этой жизни все то, что скоро будет потерянно.
***
Страсть не может быть утолена. Хтон понял это не сразу. Когда Алкмена проводила в свое убежище Джеронимо, когда отдалась ему под пристальным взглядом шипящих зоргулов, Хтон, овладев ее телом вместе с Джеронимо, думал, что сможет утолить свою жажду. Но не успело его тело остыть от пережитого жара страсти, как жажда вновь заполнила его сознание. Он уже не был богом. Он стал отверженным. Его божественное и древнее начало вытекло из него вместе с семем Джеронимо. Оно наполнило своим величием лоно Алкмены и теперь пульсировало в ее теле. Он слышал, как бьется его сердце.
- Что это за шрам? - спросил он, разглядывая начавшую кровоточить рану на теле Алкмены.
Женщина промолчала. Она чувствовала, как заключенное в ней сердце древнего божества начинает увеличиваться. Оно сжимало ее внутренности, заставляло деформироваться кости таза. Оно росло подобно ребенку в чреве матери. Развивалось в ней. Семя отверженного подарило ему возможность обрести плоть, быть зачатым в женском лоне. Семя Джеронимо, смешавшееся с семем ставшего с ним единым Хтона. Древнего божества, такого же старого, как и родители Иакха. В теле Алкмены была зачата не только физическая жизнь, но и жизнь духовная. Женщина и мужчина. Ребенок. Союз Аида и Эдема. Заключенное в Алкмене сердце обрастало плотью. Дитя древних богов, чье рождение было предопределено мойрам. Истинный бог, который не будет зависеть от интриг и похоти. Ему будет дана сила лишь карать и миловать.
- Фанхв, - прошептала Алкмена его имя.
Ее наполненные слезами глаза смотрели на Афну. Она плакала от осознания того, что этот ребенок не будет принадлежать ей. Его истинный отец - Аид. Его настоящая мать - Эдем. Он принадлежит этому миру. Перворожденный бог. Бог в ее чреве, который никогда не станет ее ребенком. Что ей было делать: гордиться или страдать? Она не знала, поэтому просто плакала.
***
Стоя в тени окна своей башни, Сфинкс видела, как сошлись в бою Тидей и Арес. Исход сражения не заботил ее. Даже если победа достанется Аресу, он не сможет править. Он умеет лишь нести хаос. Хаос, который рано или поздно изживет сам себя. А до тех пор, она будет ждать. Фивы. Ее город, ее гордость и крепость. Его стены будут оберегать ее до тех пор, пока не настанет время, чтобы вернуться. А затем она подарит миру, познавшему страх, боль и отчаяние, свою надежду. Свою милость. И тогда уставший страдать мир примет ее науку порока. Она благословит его на любовь. Любовь, глубину которой невозможно осознать, не испытав боли и страха. Теперь Сфинкс понимала это. Ее новый мир будет рожден в мучениях.
Она в последний раз посмотрела на поле боя и мысленно пожелала Аресу удачи. Фивы уже ждали ее.
***
Тело узника мешало Темис. Оно делало ее слишком уязвимой. Оно отвлекало ее. Иногда она слышала голос ангела. Он останавливал ее и заставлял искать среди многотысячной армии своего возлюбленного. Ей приходилось ходить между неровных шеренг, заглядывая в глаза каждого демона.
- Его нет здесь, - сказала она однажды, решив положить этому конец.