Ну вот, началось. Стайные игры хомосапиенсов. Ксенофобия как основа стереотипов поведения. "Бей своих, чтобы чужие боялись". Кого в этот раз будем считать своими? В моем времени этого пришлось вдоволь наслушаться: "Геть клятые москали з вильной Украины", "Покупанты! Чемодан-вокзал-Россия", "Россия - для русских".
"Бей жидов - спасай Россию". Можно подумать, что битые евреи обустроят Россию лучше, чем небитые.
Ксенофобия - это наше, исконно-посконно-домотканное. С дедов-прадедов. Почвенно-патриотичное. Она же - выражение сразу обоих базовых инстинктов. Инстинкт самосохранения требует: убей чужака - иначе он съест твою еду. Инстинкт саморазмножения: убей чужака - иначе он обрюхатит твою самочку. И будет продолжаться не твоя генетическая линия, а его.
А вот два вторичных инстинкта работают в разные стороны.
Социализация, стремление к первенству в стае, требует: убей чужака. Это повысит твой авторитет, статус в стайной иерархии. Или уберёт угрозу потери статуса существующего.
А вот любопытство... Дети очень любопытны. Может, попробовать на этом сыграть? Потому что ещё одно свойство детской стаи - жестокость. А мне с такой толпой в одиночку...
Три инстинкта - против, один - за. За меня любимого. Шансы обойтись без исконной национальной забавы - кулачный бой в формате "все на одного" - невелики. Но есть. Придётся выбираться на берег.
Собственно говоря, интуитивно детишки правы: я ловил раков на реке Угре. Которую они считали своим... крольчатником? Курятником? Рачником? Пожалуй, так. Если раки - рачник. Или рачевник? - Короче, охотничьи угодья. Покусился, так сказать, на их кормовую базу.
Это они так думают. А я - совок, мне довлеет принцип моего детства: "Природа для народа - бесплатный магазин".
Поэтому меня будут бить. Пулька один на двенадцать. Детишки. Подростки. Здесь говорят: "отроки". И - "отроковицы". Кроме 12 ребятишек в возрасте от десяти до пятнадцати, присутствуют три юные особи женского пола.
Мораль: бить будут больно и долго. Дабы наглядно подтвердить свою самцовость.
Я бы ушёл бы на другой берег - от греха подальше. Но на этом останется моя одежда и три полных корзины с раками. Жалко.
Ещё три пленника в руках диких кровожадных туземцев: Ольбег, Любава и Добронрав.
Повезло парню с именем. Букву "р" он не выговаривает напрочь, так что - "Долбон лав".
Вчера вечером, свеже-обретённый батюшка родненький, он же - Аким Янович Рябина, соизволил выразиться в смысле: "а не откушать ли нам раков свежих речных?". Я, как абсолютный идиот, обрадовался и возопил: "откушать-откушать!". Ну и на. Инициатива наказуема. Инициатива начальника - особенно.
"Ты кричишь? Вот ты и полетишь".
Дали Долбонлава в проводники, и с самого утра, затемно ещё, потопал я на охоту. Или ловля раков - рыбалка? Ольбег с меня глаз не сводит - я же его избавил от необходимости исполнения акта кровной мести путём перерезания горла здоровому мужику. Весь благодарностью исходит. Да и вообще - целый вуй в хозяйстве появился. "Вуй" - это я. Ему. Как же вуя отпустить одного?
Любава тоже как услышала - увязалась. Она постоянно возле меня крутится. Малявка совсем, но уже всякие женские прибамбасы лепит с полпинка. Взрослый мужчина - всегда пацан, маленькая девочка - уже женщина. А я Любаву отшил, из собственной постели сопливицу выгнал.
"Чем меньше женщину мы любим Тем чаще больше она нас".
"Чаще, больше..." - чего? Достаёт? Извлекает? В глазах мелькает?
Стряпуха, увидав нашу компанию, обрадовалась как кот Матроскин: "Вчетвером вы вчетверо больше раков наловите!". Корзины надавала каждому. Туес берёзовый называется. Круглый, с крышкой, на плечо надевается. Здоровенные. Маленьких у неё, видите ли, в хозяйстве нет. Три ха-ха... Просто жаба давит. Ну, или - халява манит. Всю усадьбу накормить раками - поварихе отдых. И пошли мы на... на речку.
"Только прилетели - сразу сели. Фишки все заранее стоят".
А по жизни - не по песне. "Фишек" клешнятых не стоит. Вообще - не наблюдаются.
Речка тут невелика. Я как-то бродил-бродил себе да и по мелкому месту забрёл к другому берегу. Долбонлав возражал. Невнятно. Возражал - будто "воз рожал". Но у этого "не нашего" берега раки были. И все остальные рако-сборники ко мне перебрались.
Ольбег намекнул, было, что возможны неприятности со стороны деревенских. Естественно, тут же влезла Любава: "Ты что, боишься?!". Тот сразу надулся как петух перед кукареку... И вот теперь два малолетних придурка и одна придурка-провокатор стоят схваченными среди группы возмущённых собственников. С тремя полными корзинами собранных нами раков. А четвёртый придурок в моем лице топает по воде туда же, но с полупустой.
Остряк - это заострённый конец чего-нибудь. Торчит себе остро - пока не обломают. Я бы на их месте тоже... острил. И пальцами показывал. Проявляя своё остроумие в присутствии дозревающих самочек. На мне только бандана. В формате: "обёртка набедренная мокрая". А как ещё по мелководью лазить и раков из нор вытаскивать?! Даже крестик на берегу оставил.
У былинного Добрыни Никитича, когда за ним Змей Горыныч во время купания подглядывал, хоть шапка была. Не купальная, а такая... эластичная. Лыжная, наверное. Почему Добрыня купаться в лыжной шапке полез? - А я знаю? Он же богатырь святорусский!
Добрыня в неё по семь пудов песка речного утрамбовывал, раскручивал и головы Змею отшибал.
А у меня только дрючок. Я им раков вытаскивал.
"Сунул Грека руку в реку. Рак за руку Греку - цап"
Я - не Грека. И рук своих жалко. Так что - дрючком. Сунешь в норку, рак за палку хвать - и тащи. А то в этих подводных норках можно не только на раков нарваться. На змей не нарвался - нарвался на деревенских. Ох как они меня не любят. Просто по факту моего существования - чужак. И в прошлой жизни не любили. И я их. Вообще - не люблю селян. Хоть хуторских, хоть деревенских. Правильно Маркс говорил: "Капитализм избавил человечество от идиотизма сельской жизни". Будем ждать капитализма? Или как-то самому с этими идиотами... Может, поговорим?
Но беседа началась без меня. Три девицы, увидев моё... почти полное обнажение, включая абсолютно голую голову, начали хихикать и шептаться, старательно изображая смущённую этим зрелищем невинность.
Странное дело: все всё знают и видели. Бани - общие, дома - из одной общей комнаты. Мужчина с обнажённым торсом во время тяжёлой работы - нормально. Но чуть ситуация нестандартная - нарушение табу.
"Не обнажай наготы матери своей, и сестры своей, и...".
Там ещё длинный список родственниц. Тора, блин. Опять евреи со своими правилами. Меня там нет. В том списке евреек-родственниц - точно. Всё равно - туземки старательно изображают реакцию на нечто неприличное.
Туземцы острят - ну и бог им в помощь. Но снова влезла Любава.
Вернусь - обязательно выпорю малявку. Лезет во всюда без спроса. Что она девкам сказала - не расслышал, но у тех и челюсти отпали. Потом синхронно поджались. Три куриных гузки в платочках. Прима из девок что-то сказала своему долговязому соседу, альфе среди парней, тот рукой махнул. Мою Любаву - по уху, сшибли с ног, задрали рубаху на голову. Двое к леску побежали - крапивы нарвать.
А вот это уже не есть хорошо. Что можно сделать с женщиной с помощью крапивы... это я на Марьяше проходил.
Вообще-то, девчонок бить нельзя. Феминисток здесь нет, а ко всем остальным отношение нормальное - как к женщинам. Но бабы в разборки мужские лезть не должны. А Любава влезла. А ещё она маленькая и чужая. Бить не будут, но по малолетству крапивой отстегают.
Ха! А ситуация потихоньку изменилась: было 12 к 1. Теперь шестеро держат пленников, двое за крапивой убежали. 4 к 1 - можно рискнуть.
--
Эй ты, длинный, помоги выбраться.
--
Помогите плешивому. А то у него ножки от страха ослабли. Гы-гы-гы, хи-хи-хи...
Зря вы так, остряки туземные. Говорят, когда в одном селе мальчишки додразнили пророка Илью за его плешивость, то из леса вышли пятьдесят медведей и порвали насмешников в клочья. Или это насмешников было полсотни? Неважно, будешь дразнить человека с лысиной - готовь корзинку для упаковки собственных останков. Учите матчасть, детишки. В данном конкретном - Святое Писание.
Подскакивают двое, ручки тянут. Дрючок - в корзинку, корзинку - за спинку. Берём отроков за ручки, взяли... и дёрнули.
Я - туда, а вы - обратно. Вам - в реку, мне - на берег.
Под берегом глубина - по пояс. Но я выскочил сходу. А они - соскочили. Головами в воду.
Корзину из-за спины - на живот, сдвигаем крышку, достаём рака. Аккуратненько, за спинку. У, какой злой. Я бы тоже обижался, если бы меня из собственного уютненького домика выдернули и в трясучую корзинку посадили.
А где тут эта длинномерная местная альфа? - А вот она! Прибежал? - Молодец. Тебе первый приз. На. Растопыренными клешнями - прямо на нос.
Сработало. Зажим у взрослого рака - отнюдь не "для бумаг". И это хорошо слышно. Как он отпрыгнул... Не рак - альфа. Высоко. И напарника своего, толстяка-переростка сбил с ног.
Вот и напарнику подарочек - прямо за шиворот. Завыл. С задержкой по толстокожести, но и до этого дошло.
Продолжаем применение моего оригинального биологического оружия хватательно-зажимательного типа.
Держатели моих раколовов-заложников на месте? Счас изменим. А вот покидать место несения службы без приказа не надо: я ведь и ножкой могу. Снести.
Бить пыром в поднимающуюся с колен физиономию - одно удовольствие. Вот она была и вот её нету. Не надо от меня бегать. Вы сюда сами пришли, а вот уходить будете... по моей команде. С нарастающим ускорением и звучанием. За ножку - цап. И лодыжку вздёрнуть вверх.
Рак, влетающий в оттопыренную штанину, звуков не издаёт, в отличие от носителя штанов и владельца их содержимого.
Я густо засевал компанию поселян своей клешнятой добычей. Рак речной летающий - свежее слово в средневековой оружейной технологии. И в зоологии - тоже. Досталось и девицам, которые перестали хихикать и перешли в другой диапазон. Ближе к ультразвуку.
Длинномерный предводитель избавился от своего носового украшения и попытался контратаковать.
Странная манера у местных - головой вперёд прут. Вообще-то, голова - инструмент для думания. Но если не думается, то можно и в качестве ударного... выступа. Ну и на. Не совсем опустевшая корзина очень удачно наделась на выставленную торцевую часть тела. Или правильнее торцовую? И заклинилась там. Дать пенделя - ну просто не проходите мимо!
Любава поймала малька и мордует его в своё удовольствие. Деточка, не надо так... энтузиазистически. Ручки отобьёшь, потом болеть будет. Ольбег, оставь ребёнка - это не барабан. И вообще, на барабане палочками играют, а не кулаками. Что такое "барабан"? Придём домой - расскажу. Долбонлав, между "зарежу" и "залезу" - принципиальная разница. Лучше кричи "изувечу". Или - "понадкусываю".
Противник быстро и в беспорядке отходил вниз по реке. Там у них, как я понял, деревня. "Паучья весь" называется. Оттуда могут такие... резервы подойти... Сматываемся быстренько. Расползшихся раков не собираем. Чужие шапки - не трогаем. Свои вещички - в торбу, корзинки - в руки, ножки - туда же. Ходу.
Любава покидала наше шмотьё в торбу, непрерывно ругая какую-то лярву, которая спёрла наш горшочек с мёдом. Стряпуха, собирая малолетних раколовов, дала горшочек сладкого детям. А эти... всё перетряхнули.
Местные девицы тоже оказались сластёны. У женщин особая часть языка развита сильнее, чем у мужчин. То есть язык у дам - вообще... Но вот та часть, где рецепторы на сладкое расположены - особенно. Поэтому все нормальные дамы любят сладкое. И всё хорошее характеризуют аналогично. "Сладенький мой"...
Интересно, все туземцы-малолетки побежали в одну сторону, а местная прима - в другую. Вверх по речке. В сторону нашей усадьбы. С горшочком нашего мёда.
Отобрать и наказать. Пожалуй, и догоним. Ходу.
Всё-таки мы пожадничали. Три полных корзины раков - это много. Особенно, когда их тащат дети, и нести надо быстро.
Я торопился убраться с глаз битого деревенского босоногого воинства. Уже уходя с открытого берега реки на лесную тропинку заметил, как мелькнул впереди беленький платочек. Вот кто нам поможет поднести багаж!
Бляхи номерной не видно, тележки - тоже, но... Эй, носильщик! Или правильнее - потаскун? А может - "грузило"? Сбросил суму с плеча, скомандовал детишкам потихоньку двигаться вперёд, и припустил бегом.
Девка, видимо, сообразила, что оказывается у нас на пути, и, в удобном месте, свернула с тропы в лес. Сразу пришлось сбавить скорость - по лесу босиком не побегаешь. Особенно нагишом, в одной тазобедренной повязке - одеться я не успел.
Впереди снова мелькнуло белое. Как-то низко.
Я упал на землю, и ниже ветвей увидел кусок платья. Не перемещается.
Все логично: с тропинки её не увидеть. Так чего же бегать? Мы пройдём - она спокойно вернётся. Ещё и над остальными запыхавшимися посмеётся. Будет хвастать, угощаясь нашим мёдом.
Я двинулся в сторону, то полуприсядом, то на четвереньках. Ползание по пластунски - наследство Первой Мировой, от заграждений из колючей проволоки и настильного пулемётного. В лесу можно и быстрее. Но надо тихо. Небольшой обход, и я оказался у неё за спиной.
Невысокий обрывчик, за которым она спряталась, порос деревцами. Вот между основаниями стволов она и выглядывала. Стоя и нагнувшись.
Конечно, ни одна нормальная женщина не сядет и не ляжет в выходной рубахе на сырую землю в лесу. Платье испортится, зазеленится.
А сзади, вот так, в позе увлечённого подглядывания, она неплохо смотрится. Попочка так... интересно оттопыривается. А у меня уже дней восемь не было... случая. Или уже девять? Стоило только соотнести наблюдаемую визуальную картинку с собственной хроникой сексуальных контактов, как... бандана резко оттопырилась.
Мне очень жаль подростков - мозги сносит напрочь. Такая... тяжесть в определённых местах тела. Включая даже надбровные дуги. Сердце колотится, суетливость какая-то начинается, в горле сохнет. Правильно ВОЗ определила любовь как заболевание. Хотя они, наверное, имели в виду не любовь вообще, включая "любовь народа к партии", а конкретно сексуальное влечение.
Как раз мой случай. Мне от этого ВОЗа ни тепло, ни холодно. Все его рекомендации... приходите через 800 лет - поговорим, обсудим... методы лечения и профилактики. А пока хорошо, что психика взрослого человека всё-таки даёт возможность хоть чуть-чуть управлять этим бешеным коктейлем кипящих в собственных венах юношеских гормонов.
Вместо того, чтобы просто подойти к этой попке, грохнуть её чем-нибудь тяжёлым по голове и, дрожа от нетерпения и предвкушения, приступить к исполнению классического: "и тут он ею овладел", я подобрался тихо. По дороге снял с себя последнюю часть костюма и скрутил её в тугой жгут.
Девка увлечённо выглядывала между стволов берёз, аж всунулась туда. А правую ручку оставила сзади - оперлась на ствол. Вот я совершенно спокойно и накинул на это запястье жгутик. И завязал узелок. Девка почувствовала что там, на правой руке, что-то происходит, оглянулась на меня, я ей улыбнулся, она кивнула в ответ и снова уставилась в сторону тропинки. Потом до неё дошло.
Как она рванула! Прямо на меня! Плечом в грудь! Сшибла бы и копытами затоптала. А я - чуть в сторону. И ножку подставил.
Она - носом в землю, я - у неё на спине верхом. Только успел её левую рученьку за спину вывернуть и к правой примотать - она ка-ак взбрыкнёт.
"Кобыла била задом".
Била-то своим, а досталось чужому. Полетал маленько. Через голову кувырком. Копчиком об корягу приложился. О-ох и факеншит...
Однако, надо признать: здоровые девки в этой Паучьей веси вырастают. Кобылищи. Девки вообще в этом возрасте часто выше парней. Тяжелее и сильнее. Она меня - в частности.
Только подняться со связанными за спиной руками, вывернутыми к затылку, в длинной рубахе - непросто.
Она начала вставать, да коленями на подол попала. А у вас, мадемуазель, задержка. Не в том смысле, а в том... встаёт медленно. Не у меня. У меня уже давно... Короче, я успел у неё за спиной оказаться и за хвост платка поймать.
Естественно, у крестьянки платок завязан "крестьянкой". Концы обёрнуты вокруг шеи и сзади узел. А угол платка покрывает голову и висит на спине. Ну очень удобно дёрнуть! Платок с головы слезает, а петля вокруг шеи остаётся.
Когда я её дёрнул, она боком в обрывчик этот и впечаталась. На задницу сползла и повернулась ко мне лицом. А на этом обрывчике её лукошко стоит. По грибы она, что ли, собралась? Рукоятка ножичка из-под тряпицы выглядывает.
Я к лукошку - шаг, ножичек - дёрг. И... как раз моё сугубо личное оружие у неё прямо перед лицом. Торчит. В полной боевой. Наизготовку.
Ух как её пробрало-передёрнуло! Аж в землю за спиной попыталась ввернуться. Червяк земляной, громкоговорящий. Правильнее - громковопящий. Или - вопиющий?
Левой ручкой - цап красотку за нижнюю челюсть. Щёчки девичьи пальчиками нежно сжал. Чтобы губками буква "о" получилась. А ножичек, как привычно уже, к глазику.
--
Что, дура, попалась? Это тебе не парней своих сворой на меня натравливать. Это не с подружками-дурами хиханьками да хаханьками заниматься. Над бедным прохожим своей толпой шутки глупые шутить. Тут мы одни. Что хочу - то с тобой и сделаю.
Отползти ей некуда - сзади стенка обрывчика. Глаза на ножик скосила, глаза бешеные, дурные. Ножками шебуршит, елозит. О, у неё уже и подол задрался, коленки видны. Беленькие такие, кругленькие. Хорошей хозяйкой будет: примета такая народная.
--
Хочешь, я тебе глазик выколю?
Не хочет. Сильно не хочет. Судя по мычанию. А если ножиком подцепить мочку уха? И чуть оттопырить ушную раковину с задней стороны? Чуть-чуть. Легонько. Лезвием ножика.
--
А может тебе уши отрезать?
--
Не... не-е-е-е.
Плачь мне тут не надобен. Чуть ещё щёчки прижать. Чтобы они между челюстей вдвинулись. Это уже и не "о", а "у" получается.
--
А слушаться меня будешь?
--
У-у
В смысле: "да". Целиком и полностью. Незамедлительно и исчерпывающе. Проверяем.
--
Раздвинь ноги.
Молчит, глазами лупает. Не дошло. Ага, а вот теперь дошло. Но дёргаться так сильно не надо. Ножичек снова к глазику.
--
Ну!
И уговаривать меня не надо, не разбираю я ваших предложений и пожеланий. Что не удивительно. Коли вся акустика сводится к звуку "у-у".
Развела. Коленки на пол-ладони. Нет, детка, ты у меня будешь... как в украинской песне пелось:
"Вся краса твоя чудова У мени на виду".
Пяточкой своей её коленку отжать. Изнутри. До земли. Чуть не завалилась на бок. Ничего, у меня хват за твою нижнюю челюсть - крепкий. Головёнку удержу - и остальное не отвалится. И прижмём головёнку немножко. Чтобы откинулась она на обрывчик и смотрела вверх, в тихо шелестящую листву родного леса.
А ведь могла ударить, пока я раскоряченный стоял. Хороший удар другой ногой мне между ног, и я бы сейчас тут по земле катался. Но некому смердячек боевым искусствам учить. И это - хорошо. Продолжим.
Я перенёс вторую ногу и опустился на колени между её бёдер. Отжал ей голову еще выше, воткнул ножик в землю возле головы и провёл ладонью правой руки по внутренней стороне бедра, по промежности. Она панически дёрнулась от моего прикосновения к сокровенному, попыталась сдвинуть ноги, как-то вывернуться из моего удержания. Зря. Прижал левой ладонью её нижнюю челюсть и ещё дальше запрокинул ей голову. Танцы Фатимы и месяц квеста с непрерывным управлением лошадью несколько укрепили мои мышцы. Дальше она только скулила сквозь сжатые зубы и изредка ахала.
Я ощупал её всю. Демонстративно, принудительно и показательно. Помял коленку и ляжку, и по внутренней и по внешней сторонам, цапнул за ягодичку, помассировал животик, особенное внимание уделяя области пупочка, выдернул завиточек светлых кудряшек с лобка, залез под рубаху и интенсивно потрогал приличные для девки её возраста соски. А вот груди у неё - так себе, в вершине мясо не более одного пальца глубиной. Дальше - ребра. Ухватить не за что. Потом вернулся ближе к земле - раздвинул пальцами внешние губы.
Она снова начала вырываться. Ну и глупо. В таком возрасте хлопок отрытой ладонью по одному из вторичных половых признаков производит на самочек хомосапиенсов неизгладимое впечатление.
Она сперва задохнулась... от остроты ощущений. Потом снова рванулась. Пришлось повторить. Теперь получилось ещё жёстче - наотмашь тыльной стороной. Попал костяшками пальцев. Она снова взвыла и... протекла.
Светло-жёлтый фонтанчик внезапно забил гейзером из нежного девичьего лона. Еле успел отодвинуться.
Мда... По опыту Ибицы и других подобных мест массовых беспорядочных случек человечков как бы разумных, известно что женская моча есть для её владелицы первейшее и довольно эффективное средство дезинфекции после случайного полового контакта. Но это - после того как. А вот до... Здесь, очевидно, происходит использование той же субстанции в качестве противозачаточного средства. Тоже эффективно. Как-то весь настрой сбивает. Но это не про меня. Насчёт "сбить настрой". После восьми дней воздержания... я уже объяснял: сбить можно. Но только "стингером".
"Уж если я чего решил, То выпью обязательно".
Или - наоборот. В смысле - ты выпьешь. Хотел, Ванюша, внедрить в этот социум новые сексуальные техники? - Совмещай полезное с... ну с очень желаемым.
Пришлось встать, ухватить девку за волосы, вылезшие из-под платка. И надеть её голову ротовым отверстием на... свою торжествующую мужественность. Глядя в девичьи глазки-щёлки, опухшие от плача и залитые слезами, как шоссе дождём поздней осенью, объяснить:
--
Укусишь - зарежу. Глотай.
Это была иррумация в её классическом варианте. Воистину - "глубокое горло". С принуждением партнёра под страхом смерти или тяжких телесных. Я почти не двигался сам, только таскал её голову туда-сюда. По результатам прежних натурных наблюдениям, это уменьшает способность к ориентации в пространстве и отбивает желание к самостоятельным действиям. Сначала она ещё косилась на ножик, воткнутый в землю рядом с левым её ухом. Потом просто закрыла глаза и судорожно заглатывала воздух в те редкие мгновения, когда мой инструмент покидал её горло.
Может быть, я бы и поиграл немного, потянул бы, какие-то варианты придумал. Но... болезнь имени ВОЗа быстро дошла до своей кульминации. Вот тут я чуть-чуть затянул. В фазе глубокого погружения.
Жидкости из меня лилось много. Всё-таки восемь дней. Или девять? И вливалось глубоко. Рвотные позывы у девки начались. но обошлось без загрязнения окружающей среды. Пока она судорожно хватала освободившимся ртом воздух, я положил отработавший своё инструмент ей на носик. А интересно смотрится мужской половой член, когда с двух сторон от него выглядывают утомлённые любовью девичьи глазки. И на лобике можно нарисовать такой... влажный крест. Хороший лобик у девки, чистый, высокий.
"Эти гордые лбы Винчианских мадонн Я видал под Рязанью у русских крестьянок".
***
Начальная стадия рахита. Заболевание детей грудного и раннего возраста, протекающее с нарушением образования костей и недостаточностью их минерализации, обусловленно дефицитом кальция и его активных форм в период наиболее интенсивного роста организма. Лучшее средство - материнское молоко при выкармливании, солнечный свет - при росте и рыбий жир - при любых подозрениях.
Рыбы тут едят много. А вот "рыбьего жира" - нету.
"Эти гордые лбы" у крестьянок - обычно от недостатка материнского молока в первый год жизни. Или - коровьего в последующие пять-шесть. А у мадонн - от образа жизни, от пребывания в закрытых темплях и палаццах.
"Зимние дети крепче". Потому что зимой больше умирает. От недостатка. И солнечного света - тоже.
***
Девка уже отдышалось. Перейдём к допросу захваченного и уже не занятого важным делом языка.
--
Звать как?
--
Ы-ы-ы... П-п-пригода.
--
Отец-мать есть?
--
Кудря. Паук. И братья. Большие. Отпусти. Они знаешь что с тобой сделают? Они тебя за меня...
--
Поздно. Да и плевать мне. Ты поняла, что тут было?
Совершенно одуревший, бессмысленный взгляд.
--
У тебя внутри семя моё. Оно теперь в тебе - навсегда. Как хлеб, который ты ешь, и от которого растёшь. Тело твоё составляется из съеденного тобой. Проглоченного. Теперь там и семечки мои. Понятно?
Тот же одуревший взгляд, какое-то неопределённое, утвердительно-отрицательное движение головой.
--
Поэтому я теперь твой владетель. Тело твоё принадлежит мне. Позову - ты прибежишь. Не придёшь - сдохнешь в муках. Моё - всегда моё. Хоть в тебе, хоть где. Всякое слово моё будешь исполнять. Не будешь - сама собой на части разорвёшься. Или иначе сдохнешь. От болячки какой. Или - задохнёшься. Я скажу - мои семечки внутри тебя снова в горло твоё соберутся. Не проглотить, не выплюнуть. И будет - как только что было. Только без конца. До смерти задушат.
Глаза - по полтиннику. Ну и ладно. В колдовство и колдунов здесь верят. Народные суеверия в руках самодура и прогрессиста - великая вещь. Не Архимедов рычаг, но и мне мир переворачивать не надо.
Переходим к следующей серии употребления девки типовой деревенской - транспортно-гужевой.
Я подобрал свой дрючок, прихватил девкино пустое лукошко. И правда - мёд наш там. Вытащил её на этот бруствер, не развязывая. Уже чисто из психологии и для закрепления поведенческой модели по отношению ко мне, господину и хозяину данной конкретной скотинки двуногой, прижал к дереву, задрал рубаху до горла, покрутил, оглядел всю со всех сторон. Также и ощупал. Не очень. Ещё не созрела, а уже окрестьянилась. Ножки коротковаты и ляжки тяжёлые. Талия... намёком.
***
Александр II писал об английской королеве Виктории, с которой он в одном сезоне частенько танцевал на балах в Лондоне: "Не красавица и в поясе очень не хороша". А эта - ещё и не королева английская.
Собственно, чего ждать? Маяковский как-то заманивал свою любовницу Танечку, дочь белогвардейского генерала, из Парижа в Москву:
"Здесь нам тоже не хватает длинноногих, Ведь не всех исправишь физкультурой"
На "Святой Руси" - ни физкультуры, ни "исправителей". Ни даже мысли о спорте, как о средстве формирования красивого тела. Крестьянский труд, образ жизни формирует совершенно иные человеческие тела. Отнюдь не 90-60-90. И мозги - тоже. Можно им посочувствовать, можно за них порадоваться - живут в гармонии с окружающей средой. Как с дедов-прадедов. Сутулость - от работы в земле, длиннорукость - от таскания тяжестей смолоду, конъюнктивит - от сажи исконно-посконных курных печей. Толстенькие коротенькие ножки у женщин - от коромысла. Два по двенадцать, не считая тары и грифа. Рывок-толчок-жим. Штангистка-малолетка.
Здесь ещё - и признаки рахита наблюдаются. Ну и где мне найти для них тресковый жир? Я уж не говорю про источники дополнительного ультрафиолета. "Горное солнце". В горы вывозить?
Дурдом - ничего здесь нет. Ещё и раков отобрать хотели.
***
А вот что здесь пока ещё есть - плёночка на входе.
Впихнул девке своё колено между её. Были крепко сжаты - разжал. Классика жанра: "Раскалывая её плотно сжатые ноги...".
Девка дёрнулась. Но не сильно - власть мою над собой уже признала. Проверил на пальчик - точно девственница. Прижмёшь - вся аж в струнку вытягивается. И не дышит. Отпустишь - выдохнет, осядет. А ещё пару-тройку раз? Уже и не зажимается - острота первого впечатления прошла. Или - просто устала.
Как царевна у Кощея бессмертного: "Что воля, что неволя - всё равно". И к этой индивидуйке, хоть и не царевна, пришло понимание. Неизбежности и безысходности.
Это хорошо, привыкай, рабыня заколдованная, принимать волю господина своего и владетеля. Пока - просто покорно. Потом будет и радость от любого внимания господского, тревожное нетерпение: "а ну как господин не взглянет"... Ещё много чего будет. Из бесконечной и самоотверженной любви "холопки верной" к своему хозяину.
Я теперь про такую любовь - в курсе. Саввушка мне такую школу преподал...! И захочу - не забуду.
Моя компашка сидела на корзинах на тропке и нервно оглядывалась по сторонам. Увидев пленницу, сначала попытались выразить ей своё недовольство произошедшим. Не только акустически и визуально, но и тактильно-ударно. Коса у этой Пригоды так по спине и висит - какие мальчишки мимо пройдут, чтоб не дёрнуть? Любава всё пыталась продолжить выяснения отношений с помощью крапивы. Пришлось шикнуть.
Забрал, наконец, свою бандану, перевязал полонянке руки спереди ремнём. Нагрузил на девку две корзины с раками. Она тут самая здоровая - будет у нас самой тягловой. "От каждого по способностям, каждому по потребностям". В текущий момент - по моим потребностям: тащи, девка, по своим способностям, больше других.
Оделся, наконец-то. А то детвора рассматривает меня голого как-то... очень заинтересовано. Любаве дал конец верёвки, одетой на шею нашей... нашего тягла. Ольбегу - суму, себе третью тару. Наконец, потопали. Версты через три по мелкому перекату перебрались на наш берег.
Едва мы выбрались на луг и увидели тын усадьбы, как я остановил свою малолетнюю экспедицию. Развязал пленнице руки - отсюда уже не убежит, перераспределил поклажу. Когда молодь моя побежала вперёд, шепнул девке на ухо:
--
Болтанешь - не отмоешься. Побежишь - сдохнешь.
И потопали. Через болотистый луг, по мосточкам через заросшую канаву, по косогору вокруг тына - в ворота. Детишки убежали вперёд и уже бурно делились впечатлениями. Любава посреди поварни громко хвасталась, показывая сбитую о чужую голову кожу на пальцах. Долбонлав тщетно пытался вставить слово. Но он же не только "р" не выговаривает, так что слушать его... несколько утомительно. Ольбег убежал хвастаться к деду. Бабы на поварне дружно ахали, одна Домна, наша стряпуха, спокойно осмотрела и приняла добычу, оглядела пленницу и тут же приспособила её к своему кухонному делу.
Глава46
Конфликт между рябиновскими и "Паучьей весью" тянулся давно. Собственно говоря - всегда.
В 1147 году от Рождества Христова, Свояк принял участие в основании Москвы, подарил Долгорукому не принадлежащий ему Киев, подкормил своих, оголодавших в зимних вятских лесах, людей на поминках Степана Кучки и свадебках дочерей свежеупокоенного лидера вятичей, и пошёл резать смоленских. Именно сюда - на Угру. Прошёлся по всему юго-востоку Смоленского княжества. Очень жёстко прошёлся. Его северцы ещё не отошли от выжженных черниговскими Давидовичами окрестностей своего Новгород-Северского, от сожжённого самими, от безысходности, Корачева. От страшного зимнего отступления и голодного сидения по вятским лесам.
А половцам Гоши - тем вообще... Дай. Всё. Всегда.
Местным досталось за все обиды Свояка. Когда княжьи дружины ушли, на пепелища пришли неизбежные спутники армий - мародёры. Где-то поганые не всё утащили-сожгли, где-то местные успели спрятаться и отсидеться. Скотинку сховать, барахлишко припрятать... Да и сами людишки имеют товарную ценность - продать можно.
Вокруг поселений оставались засеянные поля. Не везде - сожжённые или вытоптанные. Бесхозный хлеб.
"Только не сжата полоска одна. Грустную думу наводит она".
Кто думу думает, а кто жнёт да молотит. Чужое. На том месте на Угре до Свояка стояла молодая весь. Лет пять, как пришли смерды и стали расчищать место. Остались и постройки, и нивы. И народец кое-какой по лесам сумел спрятаться. Бабы да дети. Первая волна мародёров там и осела. А чего ж нет? - Готовое хозяйство на мази. Можно спокойно зиму пересидеть. А по весне всё продать и дальше двинуть.
На эту компанию наших удачливых предков-падальщиков нарвался один из княжьих тиунов. Со смертельным для себя исходом. Потом, естественно, пришли мастера насчёт спросить. С бронированной группой поддержки. "Падальщики" были выведены из разряда "наши предки" и переведены в разряд "покойники свежие". Сама весь снова уцелела в своей недвижимости. Чтобы не привлекать следующую стаю двуногих и оружных стервятников, ближайший начальник посадил в это место проходивших мимо переселенцев. Пауков.
Почти каждое поселение на Руси, да и в России до "великого перелома", занималось каким-либо своим особенным промыслом. Кто шляпы войлочные валял, кто сказки на продажу рассказывал, кто просо на веники выращивал. Пауки сажали лён и пряли из него тонкую нить. "Паутинку". Сами и полотно ткали тонкое.
***
На "Святой Руси" крестьяне на одном месте долго не сидят. Каждые восемь-двенадцать лет люди бросают свою землю и перебираются на новое место. Подсечное-огневое земледелие. И - налоги. Новосёлам дают льготные годы. Где три, где пять, где восемь, как в моё время в Хабаровском крае. Когда срок льготы заканчивается, приезжает княжий тиун и устанавливает сумму платежа. Навечно. Вплоть до особых обстоятельств типа вымирания, выгорания, разорения или ухода всего селения.
Ростик много чего сделал в части упорядочения налогообложения и расширения налогооблагаемой базы. Не зря его посмертно к лику святых приобщили. Но как бы налоги не раскладывали, всё равно где-то в подсознании и налоговика, и налогооблагаемого маячит древнее: или с дыма (дома) или с рала (сохи).
В части фискальной политики на "Святой Руси" для смердов получаются две фазы.
Льготные годы. Платить не надо, но жить надо бедно, потому что потом такую налоговую ставку загнут... - не проморгаешься.
Основной налогооблагаемый период. Когда известно наперёд - сколько надо отдать. Тогда всё сверх подати - твоё.
В начале народ жмётся. Живут по двадцать человек в доме, печей на подворье не ставят. Если второй дом во дворе складывают, то "летний", холодный. Чтоб - не "дым". И с сохами также. На всех - одна. А ведь пахота - дело жёстко по времени ограниченное. Опоздал - потерял. Поэтому и нивы невелики.
Это помимо того, что лес под пашню свести - наломаешься. Мало того, что его вырубить надо. Это - меньшая часть. Можно ж и выжечь! А вот вычистить... Но самое тяжкое - корчёвка. Без тракторов, без пил, без железных ломов. Главное - без нормальных штыковых лопат, которые малые корни рубят.
Бог с ней, с механизацией. Но без нормального штычка... Да просто огород не раскопать! Дощатым аналогом фанерной снегоуборочной можно только песок из кучки в кучку пересыпать. Вот и нет на Руси огородов. Не-ту-ти. Только поля, по которым сохой "проезжают".
Вторая причина тоже очевидна. Огороды внутри веси, у дома не сделаешь: весь огораживается тыном, частоколом, заплотом. Как не назови - места внутри только для дворов. Плотненько живут предки. На радостях, что от природы отгородились, что лес - там, с той стороны забора. А мы - здесь. И всякой лесной мерзости-дикости-гадости - нас не достать.
Лес крестьянам враждебен. Крестьянин - не охотник. От дома редко кто дальше десяти вёрст отходит. Это городской человек, асфальтовый может просто "пойти в лес погулять". Горожанину после каменных коробок всякое дерево в радость.
Крестьянин идёт в лес конкретную работу делать. Дерева - рубить. На дрова, на бревна, на поделье. Грибы - собирать. Не вообще, а конкретно подберёзовики и именно сейчас. Веники для бани нарезать. Именно берёзовые, только в эти две недели в году. Если по ягоды, то не вообще, а конкретно клюква. Или конкретно малина. В разное время в разных местах. Даже тара для сбора разная.
Когда расспрашиваешь о местности, охотник рисует схему своих маршрутов. Куст с корнем-стойбищем. "Тут большой камень - от него налево. Увидишь горелую падь - обойди справа". Крестьянин рисует круг. С центром в селении. Полярная система координат называется. И начинает этот круг заполнять. "Тут камень большой. Тут падь горелая. Тута овсы в третьем годе хорошо уродились".
Пожалуй, только землепашец воспринимает землю как непрерывную территорию. Все остальные - как автомобилист, схемой шоссейных дорог.
"Территория" на Руси лесом заросла. Поэтому его надо сводить и корчевать. Чем? Топор да слега. Жердина еловая. Столько пота прольёшь... Вот почему на Руси столько названий с процессом корчёвки связанных. "Новины" - где новую пашню выгрызли. "Починки" - где начинали, почин делали. "Огнища" - где лес выжигали.
Можно лес не вырубать - выжечь. Выжечь лес легко. Только... Нет тут МЧС, никто не прилетит на вертолёте и "не покажет бесплатно кино". И ненадо сюда "Министерства Чего Случилось" - старики и сами чётко укажут: где и когда надо лес запалить, чтобы огонь на жилье не пошёл.
Ну и? По лесной гари, как и по лесосеке, пахать нельзя. Сперва - корчёвка.
Зимой лес не зажжёшь. Даже - подсечённый.
Подрубают живое стоящее дерево, и оно засыхает. Лес превращается в "костёр поставленный". До первого серьёзного ветра. Прошёл "ветровал" - имеешь бурелом. А это такая гадость... Оно же не продувается. Сырость, мох. Ещё хуже стало.
Надо жечь, пока дерева стоят. Весной, летом, осенью... Но только по сухой погоде. Чтоб было сухо "до того как" и сухо "после того". Могут мои современники-метеорологи дать прогноз на две недели по выпаданию осадков в данном конкретном месте? Не вообще по Центральному Нечерноземью, а конкретно по деревне "Паучья весь"? Со всеми своими спутниками космическими, ракетами, шарами-зондами и суперкомпьютерами?
Прогноз погоды по приступам ревматизма у местных старожилов...?
"Старожил - это человек, который ничего не может вспомнить". Так и говорят постоянно: "Старожилы не могут вспомнить такого лета...".
Здесь и старожилов настоящих нет - не сидят крестьяне на одном месте.
Ладно, предположим: собрались старики со всего села, порассматривали свою мочу. На цвет, вкус, запах. И правильно предсказали продолжительность ожидаемого сухого периода. А ведь в это же время в деревне и другие дела есть. Зажечь сухой лес не трудно, где время в сезон на корчёвку взять? Пропустил - там уже новое растёт, такие малинники по гарям получаются... Снова выжигать? Ну, вообще-то, так и делают - за два раза. Если лес сухой - горит хорошо. Сухой сосновый бор - аж ревёт огнём. Но в сосновом бору земля песчаная. На ней один-два урожая и всё. Где земля богаче - лес сырой. Его так просто не запалить, момент надо ловить. И корчевать по суглинку - не то, что по песочку.
Есть такое заболевание: "арахнофобия". Это когда у человека панический страх перед пауками, паучьими сетями. Тоже из фундаментальных, мартышечьих ещё страхов. Кошмарные сны снятся: попал в паутину, прилип, запутался. И что-то страшное подбирается со спины, а ты рвёшься, кричишь... без толку. А оно всё ближе...
Этот кошмар - жизнь здешнего пахаря. Не во сне - наяву. Выжгли новину, и пахарь с конём и сохой приходит в эту... паутину.
Грубо говоря, гектар плотной, многослойной, переплетённой паутины древесных корней. Опускаешь соху, конь делает шаг. И останавливается. Под зуб сохи попал корень. У сохи заднего хода нет. Выворачиваешь её из борозды, из-под задницы коня вытаскиваешь нить этого корня. Тянешь. И вылезает такая плеть, вполне живая, хотя самих деревьев уже нет. Тянется куда-то в сторону. Где тебе ещё предстоит пахать. И ты рвёшь пупок, выворачиваешь руки... А она, гадина, уходит где-то под землёй, под такую же. Всё, не выдернуть.
Обрубаешь эту мерзость топором, снова соху в борозду, снова шаг. Следующая.
Какой длины шаг получился? 10 сантиметров? 20? 30? Сколько ты за сегодня прошёл? 100 шагов? 1000? День кончился. День пахоты. Если кормиться хлебом, то нужно по гектару на едока. Шагай! Вперёд. А то дома...
"Семья-то большая, да два человека Всего мужиков-то: отец мой да я".
По новинам сеют пшеницу. У неё продолжительность посевной - 3-4 дня. Не успел - опоздал.
И приходит "паук" куда реальней, куда кошмарней кошмарного, "голод" называется.
Он у здешних всегда за спиной. Они его постоянно чувствуют и помнят. Каждый, легче-тяжелее, но пережил в своей жизни голодовку. Часто - не одну.
Пух с голоду сам Мономах в Переяславле, со славными витязями, с сыновьями - будущими князьями земли Русской. Волхвы в Ростове в голодный год резали знатным женщинам из христианских семей спины и, будто бы, оттуда хлеб вынимали. Чушь несусветная. Но они этот хлеб кидали в народ. И за ними толпами шли.
От голода вымирают целые волости и города. "Голодающего Поволжья" здесь ещё не было, а вот "Голодающее Поднепровье" - регулярно. Слова "Голодомор" здесь пока не знают, а вот "Голод" и "Мор" - каждые десять лет.
Иисус, проходя по Галилее, совершил несколько чудес. Какое самое известное на Руси?
Не хождение по водам - у нас тут каждую зиму по водам ходят. Как лёд станет.
Не воду в вино. У нас вина не пьют, а бражку - мы и сами.
Иисус накормил народ хлебом. Не важно - сколько этих хлебов было. Евангелия разные цифры дают. Но - накормил. Хлебом. Вволю. "Все ели и объедков сорок корзин осталось". Чудо божественное.
Бог на Руси есть, а вот чудес с корзинами объедков... не слыхать. Так что, давай, пахарь, работай. Работа на пашне называется по-разному: биться, рваться, орать.
--
С кем ты, крестьянин, там биться собрался?
--
С русской землёй, с русским лесом.
--
А рвать-то чего?
--
Пупок себе, жилы. Опять же землю свою, святорусскую.
--
Ладно, ори, добрый человек, свою пашеньку.
И сам ори - кричи в крик. Когда тянешь из-под земли очередную "паутину" уже сгоревшего леса. Когда рвёшь землю под собой и сам рвёшься от натуги. Кричи на сына или дочку, которые тянут коня вперёд за недоуздок. Упираясь босыми ногами в колючие, холодные комья земли. Холодные, потому что сев должен начинаться при 5ЊС в слое заделки семян.
Ори на коня. Только бить не вздумай.
Ты надорвёшься - ладно. Грыжу вправишь, вывихнутую руку тряпицей перетянешь. Ты хоть сказать можешь. Конь... Если конь ляжет - всё. Детям сумы пошить - и христарадничать. Самому - кистень в руку и на дорогу. До первого большого обоза. Там тебя и положат.
У всадника для коня плётка, у возчика - кнут. Пахарь выводит коня на пашню без всяких погонялок. Только - голосом. И стоит над пахотой ор. Человек с конём пашню делают. "Земледельцы".
Именно что "делают". Пока она не станет чистой, мягкой. Пока каждый комочек пахотной земли через твои руки не пройдёт, не будет ими размят и согрет. Что бы зерно росло хорошо, проросло легко, выросло, выколосилось.
И всё равно: как не крути, а за семь-десять лет земля срабатывается, урожай - только семена вернуть. Минеральных удобрений нет, органические - не используют, севооборот отсутствует.
"Чем жить, зубами щелкая в голодные года, с проклятою с трехполкою покончим навсегда".
Эх, товарищ Маяковский. Чего кончать-то? Оно ещё и не начато. До начала всего ничего - 300 лет. Это Иван III заставит ввести трёхполье. Потому что без этого невозможно закрепостить крестьян, осадить, привязать их к одному участку земли. А без крепостных - нет дворян, нет конницы. Значит, татары снова и снова будут прорываться за Оку. Жечь Русские земли, гнать русский полон в Поганщину.
Ивану удалось вот на этой "проклятой трехполке" поднять Русь, развалить Золотую Орду. Да и все остальные победы, вся Российская Империя... Трехполка на Руси продержится до 20 века.
А пока - как всегда, как "с дедов, прадедов". Земля истощается и нужны новые пашни. Место вокруг много, но... Если до рабочего места полчаса ходьбы - можно потерпеть. А если два? Да с инвентарем? И не только на основные работы: пахота-сев-жатва. За посеянным надо присматривать, чтобы птички не поклевали, чтобы звери всякие вроде кабанов и лосей не потравили... А в овсы или гречиху и медведи приходят...