Где-то через неделю, по первому снежку, в институт вдруг пожаловали тележурналисты.
Профессор Головешкин срочно объявил аврал и побежал к директору на разведку. Вернулся он воспрявший духом, сказал, что его лаборатории выпала, наконец, честь попасть в хронику трудовой доблести страны, а потому всем следует завтра привести себя в порядок, получить у завхоза чистые халаты и быть на рабочих местах, согласно штатному расписанию. Заметив в лаборантской Рамсуля, он недружелюбно осведомился:
- А вы что здесь делаете, Клюбин?
Рамсуля Бэлла Арнольдовна привлекла для проведения научного эксперимента, поэтому ответила за него:
- Рук не хватает, Исидор Федорович! Он здесь по моей просьбе...
- Ладно, - кивнул Головешкин. - Не забудьте, все остальные дела по боку! Нельзя нам опозориться на всю Россию...
Он убежал готовить торжественную речь, а в лаборантской снова закипела работа. Рина привела с балкона подопытную дворнягу и поставила её на стол, после чего села поблизости, взяла в руки карандаш и приготовилась фиксировать данные. Бэлла Арнольдовна завладела шеей Джули, Рамсуль же склонился над обыкновенным ртутным тонометром.
Суть эксперимента сводилась к банальному замеру артериального давления при пережатии у собаки сонных артерий.
- Начинаем по моей команде! - предупредила Бэлла Арнольдовна и через пару секунд подала сигнал. - Начали!
Она пережала кровеносные сосуды - ртутный столбик на шкале тонометра резкими толчками стал подниматься вверх. Настала очередь Клюбина отрывисто диктовать Рине показания прибора:
- Дносто - псят пять... сто пятнадцать - семьсят пять... сто трицать - дносто ... сто сорок пять - дносто пять...
Рина быстро задвигала карандашом - на листке бумаги стали расти колонки цифр.
Ртутный столбик мельтешил у Рамсуля перед глазами, уследить за ним было совсем не просто. Тем более, без ошибки успеть выкрикнуть заветное число. Ему приходилось труднее всех, от напряжения он даже вспотел.
Джуля стойко переносила недостаток кислорода, беспокойно перебирая лапами и учащенно дыша. Но даже с собакой Рамсуль был готов поменяться местами - всего через каких-то десять минут у него уже заплетался язык, а в горле все пересохло.
Первая серия замеров, наконец, закончилась.
- Странно, - задумчиво произнесла Бэлла Арнольдовна. - Цифры все какие-то очень ровные, все делятся на пять!
- Я округляю... - признался Рамсуль.
- Это еще зачем? - возмутилась женщина. - Никаких округлений! Я разве тебе не говорила?
- Систематически повторяющаяся ошибка, - осмелился подать голос Клюбин, - уже таковой и не является. Это все равно, что мерить всех одной неправильной линейкой. Нужны ведь только относительные величины...
- Никакой самодеятельности! - строго приказала Бэлла Арнольдовна. - Есть инструкция, следует придерживаться её!
Пришлось подчиниться.
Уже минут через двадцать Рамсуль только хрипло мычал, исторгая из себя звуки, мало похожие на человеческую речь.
В итоге получасовой эксперимент измотал его окончательно. Когда замеры подошли к концу, в глазах у него стояли одни цифры - словно маленькие человечки, они прыгали, водили хороводы, подмигивали ему, то пропадая, то появляясь вновь. Привести лаборанта в чувство помог нашатырь. Рамсуль оклемался, стал ровнее дышать, и даже изъявил желание выпить чаю. Как только Бэлла Арнольдовна удалилась, он отставил стакан в сторону и вымученно просипел:
- А ну вас к черту!... Так и до психушки недалеко!...
- Ну, давай завтра поменяемся местами, - предложила Рина. - Я сама о карандаш ноготь сломала...
- Ноготь что, - обиженно пробубнил Рамсуль. - Я мозги сломал!...
Он ушел в виварий, где до конца рабочего дня просидел с Пушкиным у телевизора, послав подальше все свои служебные обязанности.
Зато дома его ждал приятный сюрприз. Мать встретила сына в роскошном бежевом платье с короткими рукавами - давно она так не наряжалась. И фигура откуда-то появилась, и блеск в глазах. Скидывая кроссовки, Рамсуль недоуменно уставился на неё.
- На работе путевкой в санаторий премировали! - радостно заверещала мать. - И отпускные выплатили! Представляешь?... Ну, что, отпустишь меня на юг? Может быть, даже получится к брату в Новороссийск заехать. Давно мы с ним не виделись...
А ведь матери сорок с небольшим всего, подумал Рамсуль. Другие в этом возрасте в наседок превращаются, а его родительница многим двадцатилетним пигалицам нос утрет. Не сложилось с отцом, так не вечно же ей в разведенках куковать. Вдруг встретит еще достойного человека?
Будучи маленьким, Рамсуль дико ревновал её к каждому мужчине, но с годами этот младенческий эгоизм улетучился. Сейчас он был совсем не против того, чтобы мать занялась своею личной жизнью. Правда, представить, как в их дом войдет кто-то чужой, со своими привычками, манерами, предпочтениями, было очень нелегко. Но ведь и сам Рамсуль не помышлял всю жизнь цепляться за маменькин подол, он уже сам вступил в полноценную взрослую жизнь, требующую взвешенных решений и ответственных поступков. Единственная проблема, которая пугала его - это неясная перспектива с жилплощадью. Мыкаться по чужим углам не хотелось, да и не было у него достаточно средств, чтобы снять даже относительно недорогое жилье. Рассчитывать на ипотечный кредит, не имея достойного заработка, было совсем бессмысленно. Так что о собственной квартире пока приходилось только мечтать.
- По-моему, ты уже все решила, - сказал он, проходя в комнату и упираясь взглядом в шифоньер с распахнутой дверцей. - Моль все твои наряды еще не слопала?
- Если ты против, то я не поеду... - живо откликнулась мать.
В который раз её женская логика переставила всё с ног на голову - Рамсулю стоило немалых трудов объяснить родительнице, что он уже не маленький и способен отлично управиться по дому в её отсутствие.
Потом они пили чай и ели торт. Зная, что Рамсуль недолюбливает кондитерские изделия с обильной кремовой начинкой, мать купила бисквитный рулет, украшенный ажурными шоколадными розочками. Тортик оказался на редкость сочным и вкусным, просто таял во рту. И хотя Рамсуль никогда к сластенам себя не причислял, он с удовольствием ополовинил рулет.
После ужина мать подалась в комнату перебирать свой гардероб, а Рамсуль полез в ванну. Минут двадцать он просто лежал в горячей воде и пускал пузыри. Затем еще минут двадцать он скребся и мылся, памятуя о наказе профессора Головешкина привести себя в божеский вид. Однако этого ему показалось мало. После ванны он отполировал зубы, а потом еще и побрился старым отцовским станком, хотя никакой особенной растительности на лице у него отродясь не бывало. Зато теперь упрекнуть парня в нечистоплотности никто бы не осмелился, даже придирчивый профессор.
Выйдя из ванной комнаты, Рамсуль стащил у матери фен, и высушил волосы. Как раз во время - по спортивному каналу началась трансляция хоккейного матча. И хотя сам Рамсуль в хоккей не играл, за этой немудреной игрой понаблюдать любил, особенно за женскими баталиями на ледовой площадке. Как правильно пояснил один психолог в каком-то ток-шоу - "спортивные состязания способствуют эмоциональной разгрузке зрителей". К слову сказать, даже мать у Рамсуля иногда садилась с шитьем на диван перед телевизором и смотрела тот же хоккей. "Фанатела" она тихо, не приходя в восторг от забитого гола и не раздражаясь по поводу судейских ошибок или грубых промахов игроков. Но за исход матча всегда переживала. Правда, в этот раз Рамсуль "болел" в одиночку, так как у матери нашлись дела поважнее.
На следующий день он встал на час раньше, наспех позавтракал и помчался в институт.
С самого утра в лабораторию эмбриологического моделирования, или попросту эмбриоморов, пожаловали тележурналисты. Возглавлял небольшую процессию профессор Головешкин в отутюженном белом халате. За ним следовал вальяжный мужчина в темных очках, с глубокими залысинами и усиками. Вероятно, режиссер. Одет он был в черный кожаный пиджак поверх бордового свитера с глухим воротником и был похож на итальянца-мафиозо. Сзади маячил высокий молодой парень с камерой на плече. Последним телепал совсем неказистый мужчина неопределенного возраста и невзрачной наружности.
- Что-то бедно тут у вас! Чем будем кадр заполнять?
Он скосил глаза в сторону вытяжного шкафа и оживился.
- Ага, центрифуга!... Центрифуга - это хорошо... Но мало!... Есть что-нибудь посолиднее?
Головешкин закивал и направился в противоположный угол.
- Вот... Лазерный цитоскан! - с гордостью сообщил он, поглаживая бока прибора ладошкой.
- А я подумал, это стиральная машина... - разочарованно проговорил мужик в кожанке. - Лазерный луч цитоскан пустить может? Чтобы эффектно в кадре смотрелось?
- Лазерный луч у него внутри... - признался Головешкин. - Иллюминации никак не получится.
- Так у нас весы торсионные есть! - подала голос Бэлла Арнольдовна, пытаясь отстоять честь лаборатории. - Если надо, достанем из шкафа. А в колбах можно красители развести. Кармин, гематоксилин, эозин... Должно красиво получиться!
- Это другое дело... - обрадовался режиссер и продолжил. - Теперь попрошу девушку... Как вас звать?... Рина Белых?... Садитесь за микроскоп и делайте вид, будто внимательно смотрите в окуляр... Что? Вы ничего не видите? А вам и не надо! Главное, чтобы люди с той стороны экрана увидели вас в рабочей обстановке... Так, голубушка, ну что вы вся сжались как попадья на похоронах? Расправьте плечи! И расстегните верхнюю пуговицу блузки!... Прекрасно! Паша, готовь свет! Андрей, работаем!
После того, как съемочная группа отсняла эпизод с новоявленной кинозвездой, режиссер повернулся к Головешкину со словами:
- Хорошо бы закадровым текстом пустить фразу: "Молодой кандидат наук Рина Белых проводит важную научную работу". Или что-то в этом духе.
Головешкин в смущении потер бороденку.
- Понимаете, дело в том, что Рина - не кандидат наук, а лаборантка... Важную научную работу мы пока ей поручить не можем.
- Ну, хорошо, - согласился очкастый режиссер. - Текст мы с вами еще уточним. А как насчет какого-нибудь эксперимента? У вас проводятся опыты?
- Ну, как же! - всплеснул руками Головешкин. - Вот, например, сейчас наш научный сотрудник Бэлла Арнольдовна Газарян... кстати, кандидат наук... занимается изучением адаптационных реакции генмодифицированной собаки на гипоксию.
- Собачка? - оживился режиссер и, почти не раздумывая, объявил: - Собачка - это очень хорошо! Животные в кадре всегда привлекают внимание зрителей... Будем снимать!
С балкона быстро доставили Джулю. Её водрузили на стол, покрытый белоснежной простыней, и подсоединили к катетеру тонометр. Дворняга сразу забеспокоилась, настороженно поглядывая на чужаков. Тем временем Бэлла Арнольдовна обняла собаку за шею, нащупывая сонные артерии, а Рамсуль расположился у приборчика. Рина присоединилась к ним, присев поблизости, чтобы записывать показатели артериального давления.
- Андрей, ты готов? - осведомился мафиозо-режиссер у оператора и махнул рукой. - Тогда начали!
Джуля и до этого к эксперименту над собой относилась без особого почтения, а в присутствии посторонних словно взбесилась. Едва пальцы Бэллы Арнольдовны коснулись её шеи, она стала дергаться, яростно скрести передними лапами по столу и трясти мордой.
- Стоп! - сказал режиссер, обрывая съемку. - Господа ученые, надо успокоить собаку! Чтобы потом не говорили будто бы вы мучаете животное...
"Ну, это еще вопрос, кто кого мучает! - подумал Рамсуль. - Лабораторные животные нас или мы их..." Он мельком взглянул на свою руку. Припухлость с прокушенного крысой указательного пальца уже спала, но фаланги еще плохо сгибались.
Бэлла Арнольдовна погладила Джулю, ласково уговаривая её не вредничать. Однако и вторая попытка пережать дворняге сонные артерии не увенчалась успехом - Джуля решила вдруг показать свой боевитый характер.
Возня за столом надоела режиссеру, и он обратился персонально к мадам Газарян:
- Сударыня, даже человек, если его душить, будет протестовать. А что уж говорить о собаке! Оставьте её, пусть стоит спокойно...
- А как же эксперимент? - озадачилась Бэлла Арнольдовна.
- Да кто кроме вас знает, в чем суть эксперимента? Никто! Хватит и того, что вы просто встанете около собаки, и сделаете вид, будто собираетесь ей поставить укольчик. Будет симпатичная картинка... Что, инъекции в ходе опыта не запланированы?... А какое это имеет значение? Повторяю, об этом ведь никто не знает!...
Дошлый мафиозо-режиссер оказался прав. Как только от Джули отстали, она успокоилась. Тут же перед камерой Газарян послушно подняла руки на уровень глаз и эффектно прыснула из шприца обыкновенной дистиллированной водой.
- Совсем другой коленкор! - похвалил сотрудников института режиссер, удовлетворившись единственным дублем. - После обеда Андрей зайдет, чтобы снять интерьер лаборантской. Вы уж подготовьте ваши торсионные весы и всё остальное, как договорились...
Головешкин клятвенно заверил его, что все будет сделано в лучшем виде.
После ухода съемочной группы Бэлла Арнольдовна перевела дух и взялась за лаборантов всерьез. Не меньше часа они безвылазно сидели около Джули, делая короткие перерывы только для того, чтобы дать передохнуть псине. Когда серия замеров подошла к концу, Рамсуль раздраженно заметил:
- Тут делов-то, датчик поставить и данные на компьютер вывести. А мы как папы карлы...
- А кто профинансирует закупку датчиков? - осведомилась Газарян, укладывая листочек со столбиками цифр в папочку. - Да и лишнего компьютера в институте все равно нет. Так что не надо умничать...
Более не теряя времени на досужие разговоры, она помчалась в свой кабинет.
Рина тут же уселась у вытяжного шкафа и достала из кармана халата пачку сигарет. Курила она всегда манерно, при этом забавно сдвигала губы, чуть ли не к самому уху, и направляла струйку дыма в сторону от себя. В эти минуты она взрослела разом лет на пять-шесть, превращаясь из скромницы-лаборантки в разбитную девицу из бара, которая больше всего в жизни ценит собственную независимость. Завоевывать авторитет с помощью сигареты Рамсулю всегда казалось неразумным - здоровье дороже. Уж лучше пососать мятный леденец.
- У друга день рождения скоро, - равнодушно сказал он. - Можно неплохо провести время...
На самом деле ему было далеко не безразлична реакция девушки - у Ромки Фишера на днях должна была собраться компания бывших одноклассников. Поскольку ожидался расширенный состав участников вечеринки, то надо было срочно найти подругу, способную хотя бы изобразить легкую сердечную привязанность. Лучшую кандидатуру, чем Рина, представить себе было трудно.
- Водка с поножовщиной? - без всякого энтузиазма поинтересовалась девушка.
- Что ты! - испугался Рамсуль. - Какая водка? Будут приличные люди. Почти все студенты...
- По-твоему студенты - невинные ангелочки? Жлобов и среди них немало! Папаша им тачку купит, в институт пристроит, вот они и ходят, носы задирая.
- Ромка не такой, он башковитый. Точно будет профессором. Или академиком...
- Всех профессоров надо давить в зародыше! - решительно заявила Рина. - Вылавливать, пока они еще кандидаты наук, и в психушку!
В принципе Рамсуль против этого ничего не имел. Хотя за Ромку было обидно.
- Некоторых можно оставить, - убежденно сказал он. - Ромку я с детства знаю... Нормальный парень!
- У нас в школе одна фифа была... - продолжила Рина, не принимая в расчет посторонних доводов. - Химичка! Её в аспирантуру после университета звали, а она свет знаний в массы понесла. "Спинами" да "валентностями" своими нам все уши прожужжала. Каждый урок - тесты. "Назовите пять отличительных признаков реакции Андерсона-Хомут-Белоцерковского". Или "Цикл Кребса и его влияние на основной обмен". Ошибка - кол! Две ошибки - педсовет! Откуда только такие садисты берутся?...
- А у нас историк был, - погрузился в воспоминания Рамсуль, - так он вообще двоек не ставил. Ни разу голоса не повысил. А его все, раскрыв рты, слушали...
Поболтали они еще немного. Клюбин снова прицепился:
- Так идем в воскресенье на день рождения к Ромке?
- Ладно, заказывай билеты в первый ряд, - согласилась Рина. - Форма одежды парадная?
- На твое усмотрение...
- Бриллианты обязательны?
- А у тебя есть бриллианты?
- Только кольцо с фианитом. Но издали сойдет за бриллиант...
Договорились встретиться в подземном переходе станции метро "Снегири" и оттуда двигать к Фишеру вместе.
Однако уже следующий день чуть не сорвал им это увеселительное мероприятие. Случилось то, чего больше всего опасался Клюбин - в Академгородке произошла маломасштабная техногенная катастрофа. Или просто авария, это уж кому как нравится. Причем коварные физики-атомщики настигли его там, где он меньше всего этого ожидал, в виварии. А все потому, что новая экспериментальная установка, запущенная в расположенном по-соседству институте ядерной физики, дала сбой и произвела несанкционированный выброс "гамма-излучения". Не помогли ни предупреждение Ромки, ни собственная интуиция. Вот так - берегся Рамсуль, берегся да не уберегся...