Большой тучный священник мясистой рукой перекрестил стоящую перед ним массивную дверь, сбитую из толстых дубовых досок. Дверь разлетелась в щепы.
- Так-то лучше, не то вы со своими таранами полдня провозитесь! - довольно прогремел поп глубоким басом и почесал объемистое пузо.
Оголившийся дверной проём ощутимо дохнул холодом, как будто из погреба или, скорее, склепа. Четверо солдат в легких латах поежились и заметно напряглись - дом, казавшийся симпатичным, махом растерял лик гостеприимства.
- Вот ведь скверна! Куда забралась! - как-то в бороду пробухтел Никон, нахмурив брови. - Ну что встали? Зачистить.
Суровый взгляд упал на подчиненных. Здоровых и крепких солдат во всеоружии будто ошпарило, бойцы мгновенно встрепенулись, стиснули в руках оружие и резво вбежали в избу. Никон одобрительно кивнул, незаметно улыбнулся сквозь бороду.
- Так-то!
Когда последний боец прозвенел мимо, мозолистая ладонь коснулась нагрудного креста, а мясистые губы твердо и быстро прошептали напутствующую молитву. В глубине дома что-то глухо завыло и захрипело, в ответ сразу раздались бойкие удары мечей и секир, послышались подбадривающие крики. Никон щелчком стряхнул мелкую щепку с рясы, неторопливо развернулся и двинулся прочь от дома.
Справятся. Лич не здесь.
Нежить изводила Королевство десятый год. Половину этого времени Никон изничижал её в составе скорых отрядов. Личей чуял уже, как свои любимые бараньи отбивные - нутром. И с Божьей помощью.
Твари объявлялись каждые четыре седмицы. Могли проявиться где угодно, никакого особого порядка не было. Возникали и в крупных городах, и в любой глухомани. Появлялись даже в столице, но это можно было считать чудом Господним. Близко к церквям, да к гарнизонам угрозы они не представляли.
Во сто крат хуже было, если лич появлялся на окраинах. В каждом селе, в каждом хозяйстве гарнизон не поставишь. Пока весть доносилась до ближайшего поста, тварь успевала сгноить уйму народу, иногда целыми деревнями. Тогда по всей округе расползались упыри, воруя и пожирая детей, нападая на крестьян, сея болезни.
Пять лет назад указом Короля справили скорые отряды. Конные. Из солдат его величества да служителей епархии, таких как Никон. Отряды были во всех гарнизонах, в любом маленьком городишке и даже в крупных селах. Каждой деревеньке поручили держать наготове здоровую и резвую кобылку, да слать гонца при первой опасности.
Людей стали спасать больше. Если отряд успеет прибыть в три-четыре дня, то застанет несколько обороняющихся хозяйств, с храбрящимися, ещё бодрыми селянами. Прибудет через неделю, будет хуже, найдет только забаррикадированную часовенку с горсткой несломленных людей. Через две седмицы - холод и смерть.
В Нижние Караси отряд прибыл спустя два дня, как в соседней Муховке убили первого мертвяка. Муховчане клялись и божились, что упырь был старостой Карасей.
Из самих Карасей в гарнизон не приехал никто.
И это было очень плохо.
Дом старосты стоял третьим по счету от въезда в деревеньку. Первые два были пусты, но для прояснения картины нужно было осмотреть ещё парочку.
Никон остановился у ближайшего - симпатичной избенки с большим двором и курятником. Ставни в доме были отворены нараспашку, двор аккуратно убран и, даже, вроде как, подметен. Не было видно ни единого следа борьбы. Собственно, как и во всех предыдущих. Тишь да гладь.
Поп встал перед избой и задумчиво погладил бороду. Могучая фигура, облаченная в длинную рясу до самой земли, издалека была похожа на огромную черную глыбу. Статью Никон выделялся среди всей епархии, а силой мог поспорить и с некоторыми паладинами. По этой причине и пошел в отряды: людей лечить да просвещать найдется кому, а нежить искоренять надо. Поверх рясы на святом отце был только немалых размеров золотой крест на такой же золотой цепи, да длинный кожаный не то мешок, не то чехол за спиной.
Никон протянул вперед к избе могучую ручищу, другая ладонь сжала нагрудный крест. Морщинистые глаза закрылись, губы зашептали низким шепотом:
Образ дома мягко всплыл в сознании святого отца. Сначала сквозь белесую пелену проступил тонкий контур, затем линии набрали объем, картинка насытилась, пропиталась цветом. Изба приобрела реальные черты...
'Позволь узреть живых и мертвых, дай силы услышать рабов твоих, да отличить ворогов твоих'.
...И внезапно распалась. По бревнам. Раздвигая стены и перекрытия. Очищая, открывая взору все углы. Каждый. Заливая светом чердак, погреб, как если бы туда принесли с десяток ярких факелов.
Пусто. Ни единой души. Никон помотал головой и морок рассеялся. Откуда-то из густой бороды вырвался глубокий вздох.
Следующие дома тоже пустовали. Ни людей, ни нежити. Явно лич появился здесь давно. Теперь, либо выживший пучок селян ждет спасения в каком-нибудь подвале, либо деревня полным составом бродит упырями по окрестным лесам. В народе про такое говорят: 'или сена клок, или вилы вбок'.
Тем временем, с шумом, криками и взаимным подтруниванием подначальные Никону солдаты вывалились из дома старосты. Все четверо основательно забрызганы кровью, но явно чужой, на самих не видно ни царапины. Увидев святого отца, бойцы бодрой трусцой побежали к нему.
- Нашли ещё упырей, ваше священство? - бодро спросил белокурый солдат, вооруженный секирой. - А то мы их запросто, только покажите!
Вояка потряс оружием, будто кому решил погрозить.
- Полно бахвалиться, сержант, - Никон поглаживал бороду в размышлении, - скажи лучше своим бойцам пусть разделятся, да осторожно пройдутся по деревне, поищут укрепленный двор. Все, кто из селян живой остался, будут внутри. А где живые, там и мертвые - подле дома найдем лича и мертвяков вам на мечи.
- Не вздумайте сами лезть на тварюгу! - резким громом пробасил Никон. - Сгноит заживо, пикнуть не успеете.
- Да что ж мы, дурни что ли? Ни в жизнь не сунемся!
Разошлись на перекрестке. Никон двинулся глубже по главной дороге, солдаты разошлись по ответвлениям.
Нижние Караси были весьма небольшой деревушкой, три десятка домов. Селяне выращивали хлеб на своём поле, да приторговывали с соседями рыбой, выловленной в местной речушке. Обычная деревенька. Вдалеке от основных торговых путей, на непригодной для судоходства речке. Почти затворники. По крайней мере ничего особенного про Караси святой отец не знал.
Поп размеренно шагал по пыльной широкой улице, залитой ярким полуденным солнцем. Обычно в оскверненные деревни входят утром, с первыми петухами. Застают нежить врасплох, когда она как раз отступает и стремится заползти куда-нибудь поглубже. С Карасями выбирать не пришлось, как успели, так успели.
- И полдень не плох. Считай полсилы у скверны нет. - Ответил Никон своим мыслям. - Управиться бы только к вечеру.
Спустя три четверти часа стало ясно, что в деревне что-то не так. Никон видел немало нападений и все шли едино: лич появлялся ночью и методично умерщвлял спящих селян, после умертвия те расходились дальше и нападали на дома бывших земляков. Чем удаленнее от места появления лича, тем больше разбуженных домов и разгрома.
В Карасях Никон прошел уже почти всю деревню насквозь и не встретил ни одного следа борьбы.
- Чертовщина. Сейчас же бить тревогу по всей округе. - Поп хмуро ворчал какой-то грудной вибрацией. - Как пить дать, упыри уже на версты кругом.
Священник дошагал до конца улочки, последняя изба тоже была пуста. Он было уже хотел развернуться, но обратил внимание, что дорога на избе не заканчивалась. Сворачивала вокруг двора и уходила дальше. Причем и речка и поле, куда часто хаживали Карасевичи, находились в другой стороне, с этой был глухой лес.
Мозолистая ладонь погладила бороду, через мгновение поп двинулся за поворот.
- Ну не по грибы же вы шастаете такими толпами? Сарай может общий какой? Поглядим.
Через десяток шагов стало ясно, что чутье Никона не подвело - впереди, у самого леса, виднелось строение. И чем ближе к нему подходил Никон, тем явственнее чувствовал - внутри кто-то есть. Больше того, внутри было полно народу.
Проверять, живые внутри или мертвые не было никакого смысла. Строение было церковью.
У святого отца это вызвало некоторое смятение. С одной стороны, это проясняло, где все жители - селяне просто успели вовремя укрыться в священном месте. Кто-то ночью вовремя поднял тревогу и вся деревня быстрехонько сбежалась под святой покров. С другой стороны, смущало расположение церквушки. Она стояла не в центре села, не поближе к дому старосты или сельской площади, а где-то совсем уж с краю. И ладно бы поодаль у реки или на холме, повыше, да поближе к Господу. Дак нет. У леса.
Ещё одной странностью было то, что Никон никогда не слышал о церкви в Верхних Карасях.
Обдумывая эти мысли, поп дошел до строения и теперь мог его как следует рассмотреть. Ну что ж, бревенчатый дом, белого камня здесь ждать не приходится. Сделано по-простому, но всё как надо: крест над входом, крест на куполе. Церковь, как церковь.
С этим ясно. Укрыться в святом месте - дело правильное. Только что ж только Карасевичи гонца не отправили? Так струхнули, что побоялись за всё время нос за дверь высунуть? А нежить тем временем из села давно ушла, да разбрелась по окраинам соседские деревни изводить!
Ругая про себя трусливых селян, Никон отворил дверь:
- Чего это вы сидите тут, как мыши прячетесь? Иль не могли гонца послать?
В здании царил полумрак. После яркого солнца снаружи глазам потребовалось время, чтобы привыкнуть. Никон попытался осмотреться. Изнутри церквушка выглядела совсем не так, как должно. Никону постепенно явились аккуратные ряды скамей, занятые ровно сидящими селянами (сидеть?! в церкви?!) и возвышение на манер городской трибуны, где стояли два священника: один в черных одеждах, с длинным посохом, второй в красных.
- Что ж за церковь тут у вас такая... - вопрос, вертящийся в голове, вырвался сам собой.
Священник в красном вдруг хаотично замахал руками и что-то закричал. Глаза Никона тем временем окончательно привыкли к полумраку, и сердце кольнула игла ощутимого страха. Одежды священника на трибуне, которые он сперва принял за красные, на самом деле были белыми... просто щедро залитыми кровью. Человек, одетый в них, болтался на расстоянии трех пальцев над полом, прямо в воздухе. Его лицо и всё тело кровоточило, кровь особенно щедро лила из глаз, рта и ушей. Руки и ноги жертвы истерично дергались, а рот издавал какие-то булькающие и хрипящие звуки.
Только теперь поп почувствовал царящий в церкви холод. Ноги сами сделали шаг назад.
Сидящие на скамьях селяне, вдруг, как по команде, стали поворачивать головы к Никону. Одновременно и страшно. Страх подступил ещё сильнее, когда головы повернули те, кто сидел у самой трибуны, спиной к святому отцу. Этот разворот сопровождался слышным хрустом, головы повернулись почти в полный оборот.
Все сидевшие в церкви были мертвы.
Глаза Никона поднялись на вторую фигуру, стоявшую на трибуне. Худощавая, в черных одеждах, она стояла к нему спиной.
- Вот ты где, оказывается, упрятался, нехристь проклятый! - Никон процедил сквозь зубы. Один из сильнейших воинов епархии, боец скорого отряда начал приходить в себя.
Лич закричал. Крик вырвался из пустой костяной глотки мерзкой зеленой струей, зашипел и заклекотал, зримо полетел в сторону Никона. Мертвяки, сидевшие на линии между священником и личем, разлетелись в прах, как если бы с силой пнули кучку золы.
Никон отступил, корчась в гримасе боли. Крик засвистел и отозвался стоном во всех костях, в череп полезли какие-то грызущие черви.
Собрав волю святой отец выставил вперед крест.
Удар от столкновения сил породил звук, столь звонкий и хлесткий, что его могли услышать, наверное, даже в Муховке. Никона с легкостью вышвырнуло из церкви, массивное тело смело хрупкую дверь, два раза кувырнулось в пыли и растянулось посреди дороги.
Поп медленно поднялся на четвереньки, тряхнул головой, пытаясь убрать звон из ушей, встал, слегка пошатываясь.
- Олухи! Я всю работу один должен делать? - гром его голоса был обращен в сторону деревни и едва ли он был тише нечистого крика. Подопечные солдаты, ежели ещё не бежали на шум, теперь должны были лететь и спотыкаться.
Из церкви посыпались мертвые селяне. Солнечный свет заставил их зашипеть и скорчится, но лишь на мгновение. В следующий миг мертвяки уже шли на Никона, хрипя и отвратно урча.
- Ладно проклятые, уж не знаю, что у вас тут за церковь, но пора вам познать, что такое истинная сила Господа. - голос Никона гремел могуче и властно.
Святой отец завел руки за спину и что-то отстегнул в заплечном мешке. Кожаный чехол открылся, из него показалась толстая деревянная рукоять, потертая, с небольшими зарубками. Потянув за неё могучими ладонями, Никон высвободил огромный молот. Полуторапудовый боек из темного железа был выполнен в виде креста.
- Боже благослови. - воин епархии поудобнее перехватил свой массивное оружие и пару раз подбросил его для разминки.
Первые два мертвяка были сметены одним сокрушительным ударом, будто рукой смахнули крошки со стола. Третьему молот на обратном движении разнес голову, череп разлетелся, будто гнилая тыква. Поп крякнул, поразмял плечами, похрустел шеей. Четвертого упыря ударом смяло сверху, тело с треском и шамканьем переломилось пополам.
В руках Никона молот порхал, как веник у бодрой хозяйки. Упыри разлетались в стороны, костлявые тела ломались, как тростинки.
- Сгиньте нечистые! - священник перехватил молот, выставив его как огромный крест на ближайшую кучку упырей. Раздался громкий хлопок и наступающих разметало на куски. Никон едва увернулся от летящей половины черепа.
- Где же эти олухи?! - Поп обернулся в сторону деревни. Обзор был не ахти, но из-за угла пока никто не показывался.
Стонущая боль пронзила бок. Никон, согнувшись от боли, вновь повернулся к церкви. У входа стоял лич, посох его был направлен на священника, а череп скалился в вечной улыбке. Тягучий шепот полез в голову Никона, тело начало неметь. Упыри ободрились, гниющие ноги резво заковыляли в сторону застывшего священника.
- Так ты хочешь биться, поганый? - голос Никона прорвался откуда изнутри, сквозь боль и начинающийся ледяной дурман. - Ну дак и сгинешь, зараза!
Святой отец густо и низко зарычал, медленно, превозмогая немощность выпрямился, встал во всю стать. Могучие плечи расправились, голова откинулась назад. Ручищи подняли над головой молот, как огромное крестное знамение.
На площадке перед церковью загремел сперва сбивающийся, но с каждым словом всё более ровный и звучный голос:
'Отче... наш, дай... силы поразить врага твоего... '
Слова разлетались по поляне, набирали силу. Где-то далеко в небесах послышались раскаты грома.
'Во имя тебя творю и во еже вечного царствия твоего...'
Небесный гул стал приближаться, нарастать. Голос Никона с каждым словом рос и множился, святому отцу будто начал вторить целый церковный хор.
'Покарай и обрати гнев твой на тех, кто противится воле твоей...'
Слова, казалось, расшатали само пространство. Задрожала земля, заскрипели бревна церквушки, идущие к Никону упыри попадали с ног, лич яростно замотал головой.
'Во имя отца, и сына, и святаго духа, Длань Господня, обрушься на врагов твоих!'
Внезапно, всё стихло. Разом. Как будто и деревню, и лес, и церковь накрыло плотной пеленой. Последний аккорд какофонии отозвался легким эхом колокольного звона, будто прозвучавшего где-то вдалеке. Лич и упыри замерли на месте. Казалось, даже замерли травинки и листья на ветвях деревьев.
Грянул страшной силы гром. Церковь и всю площадку вдруг смяло и смололо, как будто на неё рухнул кусок невидимой скалы. Ударной волной согнуло ближайшие деревья, самые молодые и слабые сломались, не выдержав. На месте церкви поднялось плотное облако древесной пыли, сквозь которое стало видно огромную продавленную яму. От упырей, шедших к священнику, остались только мокрые ошметки.
Никон согнулся, оперевшись на молот, перевел дух.
- Знай место, зараза. С церковью будешь ещё спорить.
Из-за угла, держась за уши и мотая головой, выбежали солдаты.
- Что же вы, бойцы... бегаете как улитки по листу? - Святой отец с кряхтеньем выпрямился. - Бог знает где шарахались и всё пропустили.
- Ваше... Святейшество... мы... всю деревню облазили... а как вас... услыхали, сразу со всех ног! - Сержант лепетал основательно сбившимся голосом. Запыхавшиеся и оглушенные, солдаты представляли довольно жалкое зрелище.
- Ну полно-полно... Верю. - Поп покровительственно похлопал сержанта по плечу. - Правда, покуда вы медлили, пришлось мне тут занятную церквушку ухлопать.
- Какую... церквушку? - Сержант уже малость отдышался, на лице его было искреннее удивление.
- Знать бы какую! - Никон поморщился. - Загадка. Такую церквушку, что сподобила бы понять, отколь зараза идет.
Святой отец оглянулся, с досадой махнул рукой.
- А теперь поди разбери!
Облако пыли постепенно оседало над широкой, ровной ямой. Аккуратная линия её краев отдаленно напоминала огромную ладонь.
***
Маленький летучий мышонок ловко нырнул в подвернувшийся воздушный поток и слопал очередного комара. Охота шла славно, это была уже, по меньшей мере, сотая вкуснейшая мошка за сегодняшнюю ночь. Над городом всегда было чем закусить.
Людской муравейник, раскинувшийся внизу, каждый вечер поднимал на высоту, где обозначил свои охотничьи угодья этот и сотни других летучих мышей, огромные пласты теплого воздуха. Нагретые за долгий жаркий день камни домов и мостовых медленно остывали, отдавая небесам накопленное тепло. В образующиеся воздушные потоки попадали и затягивались наверх тысячи мелких насекомых, обильно плодившихся в сырых подвалах и сточных канавах улиц. В высоте мошки становились особенно беспомощны и становились легкой добычей и прекрасным ужином для ночных охотников.
Острое зрение крылана позволяло ему видеть с высоты полета почти всю столицу. Любой поэт Священной не задумываясь отдал бы правую руку за то, чтобы лицезреть сейчас его глазами - вид на Кристу был просто божественен.
Из-под облаков открывался весь размах города, установившего свои границы на добрый десяток верст. Ровные, широкие полосы основных улиц, замысловатые сеточки переулков, ровные и аккуратные силуэты домов залитые лунным светом, мерцающие огоньки, прорывающиеся сквозь окна по каким-то причинам не спящих жителей, благородные очертания городских садов, архитектурные шедевры храмов. Могучие кольца городских стен.
Стены расчерчивали столицу, будто годичные слои на свежеспиленном дереве. Каждую из них строили для защиты города в какой-то момент его бытия. Укрывали всё, что могли: и важные городские строения, и дома городских обывателей. Строили с запасом, всегда думали объять и будущие здания. Запаса не хватало, город каждый раз вырастал из каменных одёж.
Колец было девять. Центральные три кольца были уже настолько древни и близки к обрушению, что их было едва видно, стояли только благодаря усилиям реставраторов. Первую городскую стену построили более трех тысяч лет назад, вторая и третья отмечали по пять веков жизни столицы каждая. Тогда Криста только начинала свой путь к возвышению и ещё росла медленно. Следующие кольца были значительно выше и шире, было видно, что город в их времена активно рос и часто воевал - многие направления были обрушены, целые сектора стен отсутствовали, на их месте располагались здания и даже целые улицы. Эти кольца возводились примерно каждые двести-триста лет.
На рубеже третьего тысячелетия жизни города, король Арчиан IV, правивший в то время, возвел девятую стену, самую высокую, мощную и протяженную. Пояс, немыслимых тогда размеров опоясал жемчужину и центр Священной. Это было великое строение, задумывавшееся главной обороной города на долгие века. Его назвали Поясом Арчиана.
Спустя каких-то сто лет Криста выросла ещё в три раза. Пояс на располневшем животе лопнул и перестал выполнять свое предназначение. Город выплеснулся за самые последние, самые смелые границы.
После Пояса стен больше не возводили. Некоторые события последнего века устранили необходимость в этих устаревших и бессмысленных сооружениях.
Зато, в последний век посреди столицы вырос Замок. Символ могущества. Гроза возможным врагам, которых у Священной давно не было. Стометровый гигант, выше которого во всём мире были только горные пики. Город внутри города, с десятками этажей и несколькими сотнями жителей. Оплот, стоящий на святом слове и им же защищаемый. Центр власти. Резиденция Короля и Патриарха.
Именно к замку и вели крылана хаотичные полеты и погоня за мошкарой. Если бы он не был так молод и неопытен, не так сильно оторвался бы от стаи, то к каменному гиганту не сунулся бы никогда. И даже не потому, что обычно рядом с замком было не так много пищи - дело в том, что святые печати особо не разбирались в природе подлетающих тварей. Охрана замка за всё время существенно проредила число неосторожных ночных охотников.
К несчастью для зверька, он этого не знал. Его органы чувств уловили сигналы большого скопления мошкары на средних этажах замка, и зверек ринулся к добыче.
- Ну что, друг мой, с повышением! - среднего роста крепыш, а скорее толстяк, в форме замковой стражи хлопнул по спине длинного худощавого товарища. - Королевский замок после городских ворот - это существенный шаг вверх по карьерной лестнице, как я думаю.
- Герман, не говори ерунды. - второй стражник подошел к краю площадки и посмотрел вниз. - Мы просто подменяем ребят из шестнадцатого взвода. И то, всего на две недели, пока они в отъезде с Инквизитором и Патриархом.
Герман присоединился к приятелю у края башни и облокотился на перила.
- Ох, Ганс, и много я бы отдал, чтобы остаться здесь на подольше. - Протянул он. - Ты посмотри какая красотища! Пусть не верхняя башня, но всё же! А какой воздух?! И главное, никаких забот! Никакое ворье на эту верхотуру не заберется, а любую нечисть святые печати сожгут.
Словно в иллюстрацию слов Германа над его головой вдруг раздался тоненький писк, короткое шипение и удаляющийся неровный хлопот крыльев. Поднявшие головы стражники успели увидеть удаляющуюся крылатую фигурку.
- Вот! Пример! Даже обычный крылан не подлетит. - Толстяк довольно откинулся от перил. - Делать ничего не надо, праздник, а не служба. Краше только дома на лавке лежать.
- Пожалуй, - сказал его худощавый приятель, - странно, что эта мышь ещё жива осталась.
Герман вдруг скривился и звучно хлопнул себя ладонью по мясистой шее.
- Только вот комары одолевают. Я думал замковая управа давно уже вывела всех этих жужжащих кровопийц. - сказал он.
- Говорят, где-то на наших этажах сломался водопровод. Вода стоит в простенках, вот комары и завелись. Неделю уже починить не могут. - ответил худощавый.
- Починят. Слушай, Ганс, давай, может, отметим удачную подмену? Это ж без пяти минут должность, шанс хороший, глядишь, закрепимся на новой службе. - Герман заговорщически подмигнул и достал из складок одежды объемную фляжку.
- Да ты совсем рехнулся! - Ганс округлил глаза. -За распитие вина на посту капитан повесит нас обоих за одно место. Прямо здесь на башне.
- Да ладно, друг! Ничего не будет! Капитан все посты уже обошёл, посапывает у себя в каморке. А мы пропустим пару глоточков - и стоять будет веселее.
- Всё равно мне не нравится эта затея, ты... - Ганс ещё не успел договорить, а Герман уже откупорил крышку и приложился к фляге.
Вино полилось в глотку обильным водопадом. Про 'пару глоточков' толстяк явно лукавил, планы у него явно шли дальше.
Насытился он только опустошив, наверное, треть сосуда. Всё это время худой стражник глядел на него с нарастающей завистью. Оторвавшись от фляги, толстяк довольно крякнул и ободряюще хлопнул товарища по плечу:
- Да наплюй, Ганс! Давай чуток расслабимся! Отметим, то, сё. Капитан давно дрыхнет, это я гарантирую.
Видно было, что Ганс и сам уже был готов взять свои слова назад, но тем не менее, привел последний довод:
- А служба?
- А что служба? Ганс, это не городские ворота, забыл? Очнись, дружище, кто тут может появиться? Тут святых печатей больше, чем паутины у тебя в погребе, обалдуй! - Толстяк постучал себе по голове, демонстрируя, кто такой обалдуй. - Любая летучая дрянь, типа вампиров там и прочих, в пепел обратится! Одним махом! Долететь не успеет! Ну а кто ещё? Драконы? Демоны?
Толстяк рассмеялся.
- Ладно, убедил - худой стражник ухмыльнулся и потянулся за флягой.
Ухмылка застыла на лице Ганса и оставалась даже тогда, когда голова уже слетала в сторону, а безвольное туловище фонтанировало кровью. Всё что успел сделать его товарищ - это обернуться и полными ужаса глазами увидеть фигуру, испортившую им вечер.
Демон.
Через мгновение вечер закончился и для Германа.
Агалиарепт стряхнул кровь с меча и оскалил клыки. Волшебное начало. Первая минута в Мире и уже унёс пару жизней. Хороший знак. Вдохновляет. Но пора заняться тем, для чего он здесь.
Чуть отойдя к краю площадки, ночной гость вытянулся и напрягся. Его взор устремился в стену, куда-то вглубь громады замка, к которой примыкала башня, немного вверх. Красные угольки глаз выискивали что-то сквозь каменные толщи.
Окажись на площадке менестрель или поэт, он бы, наверное, сложил песню про красоту картины. Высокая, фигура демона бездвижно застыла, и полнолуние блеклым светом очерчивало её черты. Воин пекла был похож на изваяние древних скульпторов. Лунный свет играл на шипах и пластинах, мелкие чешуйки кожи, прочной даже на вид, отражали каждый блик, тугие канаты мышц выделялись игрой света и тени.
Его меч. Огромное багровое лезвие, слишком длинное, большое и тяжелое для человека. Сплошь покрытое зазубринами, но, очевидно, острое, как бритва. Лезвие не блестело и не отражало лучей. Его сумрачные плоскости скорее поглощали их. От меча исходила такая сила, что, казалось, если бы демон захотел прорубить им преграждающую стену, ему бы это удалось.
За границей понимания этот страшный меч не имел рукояти. Когтистая лапа держала оружие прямо за острые края. С пальцев срывались капли крови, падая на каменную плитку и шипя, но темного воина это, казалось, совершенно не беспокоило.
Пожалуй нет, менестрель бы не написал своей песни. Если смог бы выжить, то вообще не написал бы впредь ни единой строчки. Но смог бы вряд ли.
Вдруг Агалиарепт оживился. Клыкастая пасть второй раз за вечер расплылась в довольном оскале. Убийца увидел цель.
Не двинувшись с места, демон переместился. Всполохи огня озарили площадку, где только что стояли его лапы, и из таких же всполохов он вышел в помещении за стеной. Обычная кладовка, нет смысла здесь задерживаться, цель не близко - следующий скачок последовал незамедлительно. Дальше, в комнату выше этажом...
На седьмом прыжке Агалиарепт просчитался. Глупая ошибка вынесла его в коридор, по которому в этот самый момент топали стражники с обходом. Троих растерявшихся людишек демон убил в считанные секунды, но это не имело значения. Четвертый, счастливчик, какого-то лешего отставший от группы, смог с дикими воплями убежать. На беду он оказался ещё и крайне голосистым.
Теперь времени оставалось мало - замок медленно, как огромный неповоротливый зверь, начал пробуждаться. Агалиарепт ускорил шаг, перемещаясь так быстро, как это только возможно, лишь мельком просматривая каждую следующую комнату. Через два скачка его настигли звуки горнов, слышимые из глубины замка. На шестой скачок демон вылетел в зал, куда как раз вбегало десятка полтора стражников.
Пока ещё не засада, стража на этих уровнях двигалась наугад, занимали все ключевые залы и коридоры. У разжиревших и обленившихся недоумков не хватит ума так скоро просчитать объект его сегодняшних притязаний.
Но проблему нужно было решать. Воин пекла с силой сжал в ладони свой меч. Густая темная кровь обильно побежала по лезвию, невообразимым образом впитываясь в металл. Клинок, будто жадный прихлебатель пил подаренную ему хозяином силу. Убийца и оружие стали равны.
Сперва опешившие стражники быстро очнулись. Самый смелый (и, по-видимому, самый тупой) из них, истошно заорал и кинулся на демона с копьем наперевес. Агалиарепт легко уклонился от удара, бордовый меч темным росчерком рассек пространство, и голова, столь храбро высунутая из-за щита, слетела с плеч. Удар отбросил её по широкой дуге к ногам менее расторопных товарищей. Не пригодившийся шлем бодро звякнул по полу, красные капли щедро окропили каменную плитку, и безрассудный орган остановился. На лице, глядевшем на стражников, всё ещё осталось отважно-безумное выражение - демонстрация всех прелестей поспешности. Переглянувшись, воины медленно начали брать демона в кольцо, благоразумно стараясь держаться на расстоянии и закрываясь щитами по самые макушки.
Тринадцать воинов. Не новички. Слишком мало, чтобы убить его. Вполне достаточно, чтобы помешать ему сделать следующий шаг.
Агалиарепт атаковал первым - его багровое лезвие легким пером взвилось в воздух и встретилось с ближайшим бойцом, прорубая щит и доспехи. Рука стража и добротный кусок туловища соскользнули на пол. С резкого разворота боковой размашистый удар получил следующий боец: тело оказалось разрублено по пояс, но меч застрял в обломках щита. Выдергивая оружие Агалиарепт параллельно лягнул ближайшего противника. Громкий треск сломанной защиты - и страж был отправлен в стену. Другой смельчак, молодой копейщик, попытался проткнуть шею демона. Чешуйчатая длань легко перехватило древко, мощный рывок едва не вырвал руки нападавшему. Юнец успел отпустить оружие и всего лишь растянулся на полу. Выхваченное копье со скоростью арбалетного болта полетело в следующую жертву - так неудачно открывшегося мечника...
Агалиарепт освободил свой меч. Девять стражей не сводя угрюмых глаз с демона, заняли более удобные позиции. Лишившийся копья воин поднялся и выхватил длинный кинжал, явно намереваясь зайти со спины. Танцы продолжались.
Теперь, первым атаковала охрана. Крупный стражник, крепко держа в замахе тяжелый двуручный топор, вдруг резко выпрыгнул из-за спины соседа. Топор, со свистом описав красивую дугу выбил звон и искры из подставленного бордового клинка. В тот же миг, закованный в костяной панцирь свободный кулак сорвался, будто валун с обрыва и врезался в лицо здоровяка. Отряхивать руку от смеси крови, мозгов и обломков черепа было некогда - следующий самоубийца попытался достать Агалиарепта двуручным мечом. Легкий уклон - и двуручник просто скользнул по костяной пластине. Демон ответил каким-то невообразимым движением, при котором его свободная рука подхватила выпадающий из рук заваливающегося трупа здоровяка топор, бордовый меч движением снизу-вверх проткнул мечника насквозь, и, в завершении движения, выхваченный топор вошел в голову ещё одного, седьмого противника.
Всего одно мгновение.
И на оставшихся шестерых ушло бы немногим больше, если бы не арбалетный болт.
Чертов потерявший копье юнец, со своим чертовым кинжалом. Ублюдок оказался достаточно благоразумен, чтобы не лезть со своим ножиком даже со спины. Такое движение один из лучших воинов пекла почувствовал бы легко, но кинжал оказался просто обманкой. Сопляк припас маленький арбалет и даже смог лупануть из него.
Зубастая пасть исторгла столь ужасный рык, что бойцов неслабо шатнуло назад. Короткий болт на треть вошел в бедро демона. Парень поспешно стал перезаряжать свою игрушку, а пятеро стражников с воодушевлением накинулись на врага.
Трое мечей и две пики закружили в воздухе, метя в грозную темную фигуру. Град ударов: колющие, рубящие, снизу, сбоку - все проходили на расстоянии пальца, а иногда и волоса от чешуйчатой кожи. Агалиарепт едва успевал отбиваться. Выглядело всё так, что демон проигрывал.
Широкий бордовый росчерк понизу перерубил ноги двум нападавшим. Иллюзия развеялась. Резкий рывок - и горло ещё одного стража оказалось проткнуто локтевым шипом. Вновь пущенный арбалетный болт, так стремившийся войти под лопатку, оказался отбит плечевой пластиной. Стрелявший получил в ответ брызги крови с державшей меч когтистой ладони на лицо. Движение моментально сопроводило шипение растворяемой кожи и громкий крик боли раненного юнца.
Двое оставшихся стражников переглянулись... и дали деру в ближайшие коридоры. Демон настиг их одним прыжком, сбив с ног и холодно зарубив.
Агалиарепт с руганью выдернул болт из бедра. Стрелка уже не было. Сбежал. Ну и ангелы с ним! Пора уходить, чувства говорили демону, что к залу по коридорам приближались паладины. Трое. Слишком опасно. Агалиарепт вновь оглядел толщи замка сквозь потолочные балки. Увиденное его удовлетворило. Застыв на несколько мгновений, ночной убийца шагнул.
Люцифер был прав - Видящие оказались слепы. Почти вся охрана замка вместе со священниками собралась у покоев короля, остальная часть расположилась у апартаментов наследника. Цель была незащищена.
Растворяясь в сполохе огня демон улыбался.