Аннотация: Право добиваться любви, не прибегая к подлости.
Unknown
Ведерников С. И.
Вероника
Рассказ
В дверь кабинета постучали. Константин глянул на часы - рабочий день заканчивался.
- Войдите! - ответил он на стук и собрал бумаги со стола.
- Ты хоть бы оглянулся, - послышалось за спиной.
- Володя! Ты?! Чёрт!.. Рад тебя видеть! В кои-то веки мы встречаемся!
Они обнялись.
- Да вот, был у вас по делам, решил зайти к тебе.
- Как это - решил? Мог и не решить - так что-ли?
- Да будет тебе придираться к словам.
- Много претензий к нам? - поинтересовался Константин у своего друга и бывшего однокурсника, работавшего теперь начальником районного отдела технадзора.
- А-а-а! Да. Она уехала по делам к своей родне, - Константин закрыл сейф. - А где твои? Наталья?..
- Я сейчас тоже один. Наталья с дочками и внуком в отпуске. Давай посидим сегодня
где-нибудь?
- Ну, конечно же! Поедем ко мне?
- Поехали, а то дома у меня тоскливо.
В дверь снова постучали. Вошла молоденькая секретарша.
- Константин Иванович, вы не забыли, что у нас планёрка?
Владимир вопросительно глянул на него.
- Катя, скажи, что у меня дела с технадзором.
- Хорошо, Константин Иванович!
Она повернулась и ушла.
- Ты молодец, быстро нашёл выход, - смеялся Владимир.
- Да и не один, - улыбнулся Константин. - Теперь и тебе придётся идти нам на уступки.
Константин оделся, они вышли во двор, прилегающий к конторе и оборудованный под стоянку автомашин.
- Свою машину я отпустил, - говорил Владимир. - Поедем на твоей. Не забудь, нам надо в магазин заехать.
Костя открыл свой 'БМВ' и они уселись.
- Вообще - то у меня всё есть дома, - говорил он, выезжая за ворота, - только приготовить надо.
- Не надо ничего готовить, - возразил Владимир. - Хочу, как прежде, холостяками... Хочу 'шпиг', селёдку, шпроты, маслины хочу с косточкой.
- Что ж, годится! По мне, так лучше маслины фаршированные.
- Я привык к обычным, когда работал в Алжире. С тех пор они мне больше нравятся.
Владимир два года провёл на строительстве газопровода за границей, но редко вспоминал об этом.
Они подъехали к недавно открытому в их небольшом городе гастроному с претензией на столичный супермаркет, которому было явно тесно в своих стенах, поэтому проходы между полками и стеллажами с товарами в нём были довольно узкие, а у двух касс на выходе толпился народ в очереди - день был пятничный. Впереди стояла молодая девушка, а за ней нагловатый, говорливый парень, 'хмырёнок', как окрестил его Константин, пристававший к своей соседке довольно развязно, а та уже, очевидно, тяготилась такой ситуацией, и, отвечая ему вначале сдержанно, постепенно теряла самообладание. Тот же продолжал куражиться.
- Так, я сзади тебя? Могу и спереди.
Девушка зло оглянулась.
- Как ты предпочитаешь: сзади или спереди?
В очереди кто - то хихикнул. Косте надоело терпеть наглость хама, положив руку на плечо и резко повернув его к себе, он с яростью посмотрел тому в глаза.
- Рот закрой! - сказал тихо и твёрдо.
Очередь притихла. Хмырёнок тоже смолк, а расплатившись, быстро исчез.
- Вот сучёнок! - возмущался Владимир, выйдя из магазина. - Я представил, что на месте той девушки моя дочь, и пожалел, что ты впереди.
- Забудь! Мало-ли подонков.
Подъехали к дому, где жил Константин. Владимир вышел из машины и остановился, оглядываясь.
- Ты - что? - спросил его Костя.
- Года два я у тебя не был. Вижу, что не всё так хорошо. Дом - то стареет. Сколько ему?
- Лет тридцать пять. Квартиру родители получали.
- Да знаю я. У меня ведь то же самое. Строили в советское время, каждая организация - себе. Кто как хотел. Все дома были деревянные, двухэтажные. Потом панельные пошли, 'бамовские'.
- Строят сейчас капитальные, кирпичные.
- Строят, но мало и дорого. Не хочешь в таком, капитальном, квартиру купить?
- А ты?
- Что ты?! Я дочери только-только приобрёл.
- Вот и у меня тоже: то одно, то другое. Но всё же кое-что уже предполагаю. Здесь, в доме, то отопление откажет, то вода перемёрзнет. В подъезде, вот, запах чувствуется, не совсем хороший.
Костя взял часть пакетов с продуктами, передал Владимиру, забрал остальные, закрыл машину, направляясь к подъезду, как вдруг из него торопливо вышла Вероника, дочка соседки со второго этажа.
- Здравствуйте! - улыбчиво поздоровалась она.
- Здравствуй, красавица! - доброжелательно отвечал Костя. - Как дела?
- Хорошо, Константин Иванович! А у меня к Вам есть просьба. Алексей тёти Гали сказал мне, что Вы хорошо разбираетесь в математике. Поможете мне подготовиться к экзаменам в институт? - Вероника с ожиданием смотрела на него.
Костя прошлой осенью помогал сыну соседки из подъезда, когда у того обнаружились трудности на уроках математики, занимаясь с ним пару недель. Занятия подростку помогли, и тот уже не обращался к нему за помощью, но и Константин никак не ожидал, что она понадобится ещё кому-то. Он хмыкнул несколько растерянно и ответил уклончиво.
- Ладно, посмотрим... Если мать не будет против.
- А при чём здесь мать? - чуть обиженно спросила девушка. - Я уже сама за себя отвечаю.
- Ну, хорошо. Тогда до завтра! Она повернулась и отправилась по своим делам, стройная, можно сказать, худенькая, невзирая на чуточку широкий таз и полнее обычного точёные бёдра, обтянутые джинсами.
- Поздравляю, ты пользуешься успехом! - подтрунивал Владимир. - А она, и правда, красавица. Кто она?
- Соседка. Они с Верой, матерью, полгода как купили квартиру над моей, на втором этаже.
- А ведь заметно, что она к тебе неравнодушна.
- Она ещё ребёнок, хотя кажется взрослой. Недавно школу закончила. Интересно, что мать у неё почти такая же, как она. Их даже за сестёр принимают.
- Всё-таки обращаешь внимание.
- Скажи, что она тебе не понравилась? Я же мужик.
- Значит, Вероника? Несущая победу.
- Верно.
- Изначально имя звучало как Береника. Хорошо бы, это значило - берущая победу.
- Почему? - поинтересовался Константин, но Владимир только улыбнулся.
Они прошли в дом, сложили на стол пакеты.
- Я пойду, огляжусь в комнатах, - сказал гость. - Давно здесь не был.
Костя прибрался, накрыл на стол, достал из холодильника приготовленное на случай мясо, нарезанное плоскими кусками, как сейчас говорят 'стейками', и наладил гриль, а вошедшему на кухню Владимиру заявил, что не намерен обходиться без горячего блюда. Устроившись за кухонным столом, выпили, закусили.
- А у тебя в квартире всё как прежде. Только вот телевизоры поменял.
Костя согласно кивнул, разделывая селёдку, как он умел, без ножа.
- Что детей-то не заводите? О чём твоя Валентина думает? Тебе уже за тридцать. А ей?
- Она моложе на пять лет.
- Может, она больная? А ты сам проверялся?
- Да проверялись мы оба, - досадливо отмахнулся Константин. - Вроде бы всё нормально, а ничего не получается.
- И что дальше? Есть же выход: суррогатное материнство, например?
- Обсуждали мы это. Она - против.
- Странно... Ты, вообще-то, хочешь детей?
- Да, хочу, хочу!
- А она? Прости, может быть, она не любит тебя?
- Так, ладно! Хватит об этом, - оборвал друга Костя. - Давай, лучше, выпьем.
Ему не хотелось говорить на эту тему, хотя он и сам не раз задавал себе такой вопрос, не смотря на то, что жена клялась в своей любви. Но больше всего его беспокоили, в этой связи, её постоянные претензии к их материальному достатку; бывало, она требовала отказаться от его настоящей работы и заняться бизнесом.
- Ты знаешь, - говорил Владимир, - я хоть и старше тебя и женился рано, но, представь себе, не жалею об этом. У меня две дочери, внуку третий год. Девки на твоих глазах выросли, а я словно не заметил. Сейчас, вот, внук. Ты не представляешь, какое это чудо! Заходит на днях утром в мою комнату и говорит: 'Здластвуй! Как деля?' Они такие потешные в это время!
- А что Вика? - поинтересовался Костя о другой дочери Владимира. - Замуж не собирается?
- Встречается с кем-то. Пока не знаю, серьёзно ли у них.
На верху, на потолке, послышались шаги и скрип половиц.
- Вот ведь что плохо в этих деревянных домах: слышимость страшная, - заметил гость.
- И не говори, - согласился Костя. - У прежних жильцов были дети маленькие. Представляешь, сколько было шума. А кровать взрослых стояла в большой комнате, так нам с женой из-за этого пришлось перебраться в соседнюю. Хорошо, сейчас новая хозяйка - одна там спит. Вот я и вернулся назад.
- Ты думаешь, мне это незнакомо? В кирпичных домах получше в этом отношении, но вот сейчас по новой технологии начали строить, с заливкой бетоном, так там почти та же история.
- Я уже думаю звукоизоляцию сделать из пенопласта, благо, потолки высокие.
- Это хорошая мысль. Надо обдумать.
Они засиделись, вспоминая былое, и не заметили что уже поздно. На дворе было так же светло, как днём, но только солнце находилось на севере, низко над горизонтом; был обыкновенный полярный день. Уже давно вернулась домой Вероника, уже затих их с матерью разговор на кухне, когда Владимир тяжело поднялся.
- Ну, всё! Мне пора домой.
- Ты что?! Оставайся у меня.
- Нет! Наталья мне звонит ночью на домашний телефон. Что я скажу - где был?
- Что, есть основания не доверять?
- Ты что сказал недавно? Я же мужик.
- Сошлёшься на меня, я подтвержу.
- Ты шутишь?! Вызывай такси!
Он уехал, а Константин прошёл в большую комнату своей трёхкомнатной квартиры, включил телевизор, расстелил постель, где они с недавнего времени вновь спали с женой, и задвинул плотные шторы на большом окне, в которое светило ночное солнце, несколько приглушённое ивами, росшими перед ним. Раздевшись и устроившись удобнее в надежде ещё посмотреть телевизор, перевернул все доступные программы, но, не найдя, чем заинтересоваться, выключил его. Укладываясь спать, он вначале не обращал внимания на скрип кровати под ним, хотя уже давно это обстоятельство досаждало им с женой, но вдвоём они находили бесшумное место на ней, а скрипела именно та её часть с краю, где спал Константин. Было намерение исправить её либо купить новую, но всё как - то руки не доходили. И вот сейчас ему стало ясно, что на его скрип снизу отвечают скрипом сверху. Поняв это, он растерялся было, но изрядно захмелевший, а потому бесшабашный, продолжил эту игру, сделав ещё пару скрипов; этого было достаточно, чтоб окончательно потерять рассудок, и, встав с постели, одеться в халат, ночные тапочки, а затем выйти в подъезд и подняться на второй этаж. Дверь в квартиру сверху не была заперта. Костя вошёл в прихожую, успев разглядеть при сумеречном свете из подъезда стоящую в халате Веру.
По пустым залам, по бесконечным переходам то ли вокзала, то ли какого-то служебного здания он торопился, чтоб купить билет домой, словно возвращался из поездки, но что- то происходило вновь и вновь, а билет так и не был куплен, и пришлось проснуться с гнетущим чувством тревоги, неудовлетворённости. Было светло. Он вспомнил, что, вернувшись домой рано утром, раздвинул шторы, чтоб не совсем испортить себе настроение, когда проснётся, поскольку солнце уже не будет светить в окно комнаты. Болела голова, надо было встать, разжевать две таблетки цитрамона и принять душ. Хорошо было бы в его состоянии выпить пиалу куриного бульона, но ждать, пока он сварится, не представлялось возможным; пришлось обойтись бульонными кубиками. Управившись с этими делами, можно было снова прилечь и расслабиться в надежде, что не позвонят с работы по какому-либо делу, поскольку свои личные заботы игнорировались. Звук в телевизоре был выключен, а меняющаяся картинка на экране не вызывала любопытства, и незаметно для себя он задремал, но ненадолго: вскоре
раздался звонок у двери. За порогом стояла Вероника, и Константин растерялся, уже забыв о данном обещании заниматься с ней математикой, но хорошо помня, что произошло ночью.
- Можно войти? - уверенно прошла она в прихожую, сбросила туфли, не обращая внимания на то, как они упали.
- Проходи, проходи, - отвечал хозяин, вспомнив всё при виде ученической тетради в её руке.
Он провёл её в комнату, посадил в кресло, придвинул журнальный столик, а сам вышел переодеться: было неудобно находиться в халате рядом с девушкой.
- А Вы не ждали меня?! - с явным упрёком улыбалась гостья переодетому уже хозяину, потом сняла с себя тёплую вязаную кофту, накинутую на плечи, и бросила на пол рядом с креслом.
- Мне нравится твоя бесцеремонность, сударыня, - говорил он, поднимая кофту.
- Я всегда знала, что нравлюсь Вам, - отвечала девушка, и Константину вдруг стало не по себе от её нарочитой, как ему показалось, смелости и от своего запоздалого сожаления о прошедшей ночи.
- Тебе не кажется, что ты ошибаешься? - спросил почти удручённо.
- Нисколько.
- Хорошо, пусть будет так. Всё равно это ничего не меняет.
- Неправда! Меняет!
- Что именно?
- Я буду твоей женой!
- Вероника! - воскликнул он изумлённо, поглядел на неё и понял, что девушка вот - вот заплачет.
Она выпила принесённой им воды и заметно успокоилась.
- Простите меня, я давно хотела признаться.
- Я не уверен, что тебе это надо, - Костя помолчал, растерянный, потом продолжил.- Давай не будем об этом. Нам надо заниматься? - решил он вопросом закончить этот разговор.
- Хорошо. Пока не будем, - отвечала девушка, сделав ударение на слове 'пока', а Константин был рад и этому уклончивому ответу.
Он разложил учебники, принесённые из бывшей детской, своей комнаты, где они лежали на верхней книжной полке уже много лет с тех пор, когда туда их положил отец,
учившийся в своё время в техникуме, а позднее пользовался и сын, при случае. Они нравились ему доступностью изложения. Решено было начать занятия с самого начала курса, и Костя, объясняя материал или помогая ей решать задачи, старался выявить проблемы в её знаниях и привить навыки максимально короткого решения, по возможности, одной формулой. Вероника же совершенно успокоилась, снова перейдя на прежнюю форму общения, казавшуюся бесцеремонной, а мужчина чувствовал, что ему нравится её поведение, понимая при том, что его не может не беспокоить это обстоятельство. Позднее, сидя рядом и наблюдая, как он решает задачку, она положила голову ему на плечо; он тут же встал, отошёл к окну.
- Прости, больше не повторится, - подойдя, говорила девушка.
- Я надеюсь... Иначе, это наше последнее занятие.
- Жестокий ты!
- Я ведь женат.
- Это ничего для меня не значит: у тебя нет детей, а будут только мои.
- Глупенькая! Ты знаешь - сколько мне лет? Ты почти вполовину моложе меня.
- И не вполовину, а лет на десять.
- Мы не о том говорим. Ты меня просто не знаешь, а знала - относилась бы по-другому.
- Я знаю, что люблю тебя, и больше ничего не хочу знать.
- Нет! Так нельзя, - Костя терял терпение, но тут ей позвонили.
- Это - мама. Домой зовёт.
Уходя, Вероника положила ладонь ему на грудь, глаза её блестели.
- Ты не представляешь, как мне хорошо сейчас!
Он покачал головой: 'Дурочка!', не зная, что и думать после всего случившегося, но, поразмыслив немного, решил, что время всё расставит на свои места: скоро приедет Валентина, Вероника поступит в институт, а то, что было с Верой, уже не повторится.
После полудня позвонил генеральный директор, поинтересовался здоровьем и попросил проехать на один из объектов, решить возникшие там проблемы. Домой он, уставший, вернулся уже к вечеру, кое-как поужинал и рано лёг спать, быстро заснув. Проснулся от того, что наверху в квартире что-то упало на пол, этот резкий звук и разбудил его. Константин глянул на часы, - было около полуночи - повернулся, освобождая затёкшую руку, потянулся. Скрип его кровати тут же был повторен в комнате Веры. Нужно было осторожно переместиться к стене на не скрипучую часть кровати, но, рассердившись на себя за такую мысль, он решительно встал и перешёл в другую
комнату. На этот раз заснуть ему удалось не сразу: основной инстинкт, к его досаде, долго давал о себе знать.
Уже утром его вновь разбудил, на этот раз, телефонный звонок; было ещё очень рано, и сослуживцы, затевая пикник на речном острове с шашлыками и ухой, приглашали его, торопя. Охотно согласившись сначала, он вдруг подумал, что не может обидеть Веронику,
и решительно отказался, не поддаваясь на уговоры. Приведя себя в порядок, прошёл на кухню, попить кофе, но не было хлеба, чтоб сделать бутерброд, и надо было сходить в магазин, но подумал, что сходит позднее, а пока обойдётся без хлеба. В восемь часов в дверь позвонили, и сияющая Вероника, войдя стремительно, прильнула к нему, положив голову на грудь.
- Что ты, что ты! - растерялся Константин. - Мы же договорились!
- Прости! Я так счастлива, что призналась тебе!
- Я не смогу заниматься с тобой.
- Обещаю держать себя в руках, можешь мне верить.
Она, и правда, сдержала обещание в течение занятия, и лишь уходя домой, попросила подержать её за руку. Не понимая - зачем, он взял её руку в свои, она же прижалась к ним щекой и замерла, затем повернулась и вышла. 'Что я делаю?!' - в панике думал мужчина, чувствуя, что ему не безразлично, как она к нему относится, и желая лишь одного, что б как можно скорее приехала Валентина.
Он собрался, сходил в магазин за продуктами, а на обратном пути встретил Веру, а глядя на неё улыбающуюся, понимал, что уже не хочет вспоминать о том, что было между ними.
- Что же ты не пришёл вчера? - спрашивала женщина укоризненно, взяв его за локоть.
- Здравствуй, Вера! Прости меня за ту ночь! Нам не надо больше встречаться.
- И ты думаешь, я поверила тебе? Нет, милый, я помню, какой ты был тогда!
- Я был пьяный дурак. Вот и всё.
- А у меня осталось другое впечатление, - смеялась женщина. - Своим чувствам я привыкла доверять.
- Я не смогу полюбить тебя, к тому же, на днях приезжает Валентина. Не хочу больше обманывать её.
- Хочешь - я сама приду к тебе?
- Нет! Шило в мешке не утаишь. И потом... Я - не хочу.
- Значит, останемся просто друзьями?
- Прости, по-другому не могу.
- Ты не думаешь, что мне немного обидно?
- Мы оба этого хотели, оба виноваты.
- Ну, хорошо. Позволь только оставить мне небольшую надежду, - она опустила его руку. - Спасибо, что помогаешь Веронике. Это ничего, если я буду заходить, когда приедет Валентина?
- Милости просим! - улыбался Константин, чувствуя, что на душе стало легче.
Почти неделю продолжались занятия с Вероникой, приходившей поздно вечером, когда Костя возвращался с работы. Во время занятий она вела себя сдержанно, лишь изредка, словно невзначай, прикасаясь к нему, но однажды сказала уверенно, чего он никак не ожидал и потому оторопел.
- Если б ты знал, как мне трудно сдерживать себя! Единственное, что меня как-то успокаивает: ты уже думаешь обо мне, я это чувствую. Поэтому будет лучше, если ты поскорее расстанешься с Валентиной.
- Ты рассуждаешь, как взрослая, но обманываешь себя: тебе просто кажется, что любишь, - говорил он спокойно. - Сколько тебе лет? Семнадцать? Восемнадцать?
- Скоро девятнадцать. Я поздно пошла в школу - так получилось, а мои рассуждения - это воспитание. В жизни всё было непросто и у деда с бабкой - они два раза расходились- и у отца с матерью. Я хочу, чтоб у нас всё было по-другому.
Костя ничего не ответил, уверенный, что её учёба в институте всё расставит на свои места, хотя уже подозревал, что сам хочет другого. Последний раз она пришла в тот день, когда приехала Валентина. Они уже не стали заниматься, а Костя постарался объяснить ей, как вести себя на экзаменах. Вероника была сдержанна, а он видел её подавленное состояние. После её ухода Валентина заметила шутливо, что, де, муж времени зря не терял в то время, пока жены не было.
- Глупости не говори, - отвечал тот строго, не ёрничая, хотя понимал, что жена права.
- И всё же я уверена, что ты ей не безразличен, - отвечала она, - хотя, конечно, от молоденькой девушки это можно ожидать.
В поведении Валентины чувствовалась какая-то отстранённость, даже холодность: так всегда бывало в их отношениях после некоторого времени разлуки, и хотя позднее это неприятное ощущение проходило, но большой нежности между ними никогда не было, и не по вине Константина; но в глубине его души прочно обосновалась тихо ноющая язва досады и сожаления по несостоявшемуся большому чувству доверия и взаимного самоотречения, по обоюдному ощущению восторга и экстаза в минуты близости, такого
экстаза, как представлял он, когда кажется, что ты купаешься в объятиях любимой, когда знаешь, что она чувствует то же самое.
Поздно вечером пришла Вера и засиделась надолго (они были дружны с Валентиной), обсуждая ничего не значащие для мужчины темы, на что тот и не был в претензии, занимаясь своими делами. Она вела себя непринуждённо, так, словно ничего не произошло за время отсутствия хозяйки, и Костя решил, что особого интереса к нему со стороны гостьи уже нет, довольный этим. Уходя, Вера официально пригласила их на день рождения своего бывшего мужа, отца Вероники, а на удивлённый взгляд хозяина, засмеявшись, ответила просто, обыденно.
- Да, мы разошлись, и теперь нам нечего делить, так почему же я должна его сторониться, при том, что он ещё и отец Вероники? Так что приходите обязательно, словно пришли ко мне, а не к нему, не знакомому.
Можно было воспринять приглашение, как любезность, не придав ему значения, но Валентина согласилась с радостью, которую муж отнюдь не разделял, надеясь отговорить её; ему почему-то была неприятна мысль об этом празднике.
Торжество, между тем, состоялось, и он был вынужден принять в нём участие, как ни старался избежать этого. Довольно просторный зал обычного кафе, где собралось около полусотни гостей, был обставлен таким образом, что столики, предназначенные для четверых человек, располагались по его периметру, развёрнутые диагональю к центру зала, очевидно, с расчётом на то, что б никто не сидел к нему спиной. К Константину и Валентине, остановившимся в нерешительности, поспешила Вера, провела к двум сдвинутым вместе столикам, за коими сидели Вероника, двое мужчин, один лет сорока, очевидно, виновник торжества, а другой, солидного вида, показался знакомым Константину, и молодая видная женщина. Вера представила вошедших, и Константин поздравил именинника, вручив ему букет цветов. Взяв под руку Валентину, Вера провела её к соседнему столику, между тем как Вероника радостно сообщала отцу, что гость консультировал её по математике.
- Рад, очень рад! Спасибо! - говорил тот, пожимая Косте руку.
За столиком, где разместились Вера и Костя с Валентиной, было ещё одно свободное место, и Вера сказала, что оно предназначено для её хорошего знакомого. Вскоре появился и хороший знакомый, молодой, заметный человек, оказавшийся, кроме того, другом именинника, пообщавшись с которым, тот устроился за их столиком.
- Николай! - представился он.
- Известный в городе предприниматель, богатый человек! - сообщила Вера, довольно, и Константин понял, что от неё не ускользнуло то обстоятельство, что Валентина явно заинтересовалась соседом по столику.
За здравицами, тостами незаметно летело время. Двое ведущих вечер старались вовсю,
организуя игры, викторины, участвуя в коих, Костя получил пару шуточных призов. После очередного тоста началась игра, заключающаяся в том, чтоб зажатую между ног бутылку из-под водки передать другому человеку, не прикасаясь к ней руками, и тот должен был принять её тем же способом. Константин впервые видел подобную игру, и она показалась ему похабной особенно после того, как некоторые женщины в юбках вынуждены были приподнимать их с тем, чтоб зажать бутылку коленями, поэтому отказался в ней участвовать, не смотря на просьбы Веры, за руку тащившей его в центр зала. В то время, как они с Валентиной и Николаем резвились там, к нему подсела Вероника.
- Привет, милый! - сказала, положив ладонь на его руку.
- Вероника! - ответил он строго.
- Ты думаешь, мне так просто не обращать на тебя внимания, когда ты почти рядом? - сказала она укоризненно, потом спросила. - Почему ты не участвуешь в этой игре?
- А ты? - с интересом взглянул на неё Костя.
- По-моему, она - похабная.
- У меня то же мнение.
- Вот видишь, между нами есть что-то общее: мы даже думаем одинаково.
- Ты опять за своё?!
- Прости! Ты пригласишь меня на танец?
- Да, да, конечно. Но лучше, если ты меня пригласишь.
В её глазах сверкнули радостно - весёлые искорки и она, поднимаясь, словно невзначай прикоснулась губами к его щеке, затем отошла, а мужчина почти с оторопью подумал: 'Это - невозможно!', сам не понимая, к чему относятся эти слова: то ли к её поведению, то ли к своим чувствам.
Вернулись за столик Вера и Валентина с Николаем, бесшабашно весёлые, а Костя, видя возбуждённое состояние жены, думал, что почему-то не ревнует её.
Развлечения сменились тихим застольем: все пили, ели, общались друг с другом - праздник человеческой физиологии продолжался. Узнав, что Константин работает в организации, имеющей отношение к строительству, Николай попросил его о содействии в его деле, которое не может завершить, на что Константин отвечал, что этот вопрос может
решить генеральный директор, а он всего лишь главный инженер.
- Но посодействовать-то Вы можете?
- Смотря в чём? Чем Вы занимаетесь?
- Я строю здесь склад, но, по сути, я - перекупщик, как раньше говорили - спекулянт. Скупаю сельскохозяйственную продукцию в средней полосе, да и здесь, у кого можно, и перепродаю.
- А здесь - у кого можно?
- Кто бестолков или неудачлив. Не хотите этим заняться? Выгодное дело.
- То есть, Вы ничего не производите?
- А кто сейчас что-нибудь производит? Вся страна живёт тем, что продаёт и покупает. Чем больше людей этим занимаются, тем лучше. Так что надо использовать этот шанс.
- Чтобы что-то купить, надо что-то продать, поскольку других возможностей у страны нет.
- Вот мы и продаём газ, нефть, лес, металл...
- То есть живём за счёт будущих поколений? Но, кроме того, всё это ещё надо добыть, и этим кто-то должен заниматься. Если все вдруг станут торговать, то торговать будет нечем, в итоге.
- Наверное, Вы правы, но именно сейчас это не важно. Можете пообещать мне содействие в моём вопросе.
- Константин пожал плечами.
- Могу Вас представить генеральному директору, а там - как он решит.
- Вот и спасибо! Большего мне и не надо. Заранее благодарен.
Зазвучала музыка, Вера прервала разговор с Валентиной, повернулась к Косте.
- Пойдём, потанцуем?
Зал наполнился людьми, танцующими медленный танец.
- Почему ты не пошёл играть перед этим?
- Мне не понравилась эта игра с намёком.
- Да все игры на таких мероприятиях с намёком!
- Этот показался мне отталкивающим.
- Вот и Вероника не пошла, своенравная. Скоро повезу её на экзамены.
- Как она относится к отцу?
- Любит его. Всё-таки всю жизнь прожили вместе, кроме последнего года, но больше привязана ко мне. Не знаю, что буду делать, если она поступит, - вздохнула Вера.- Не хочу
жить в одиночестве.
- Разве у тебя нет возможности быть рядом с ней?
- Я об этом ещё не думала. Видно будет. А ты не ревнуешь свою Валентину? - игриво спросила она, когда они чуть не столкнулись с ними в танце.
- У меня и оснований, я думаю, нет.
Танец кончился, они вернулись за стол, но тут снова зазвучала музыка быстрого танца, и Вера снова потянула его в круг, но он мягко отказался и в одиночестве остался за столиком, а Валентина всё так же танцевала с Николаем. Костя отвлёкся и не сразу заметил напротив танцующую без пары Веронику, которая была великолепна в своём танце, держась уверенно, с достоинством, даже неким благородством и безупречной красотой в движениях, почти неотрывно глядя на него. Он никогда не видел, чтобы так танцевали, и хотел войти в круг, чтоб составить ей пару, но подумал, что больше никогда не увидит её в этом образе, и не стал ничего предпринимать, очарованный происходящим. Музыка, между тем, смолкла, и Вероника, проходя мимо, наклонилась к нему, счастливо блестя глазами.
- Ты - мой! Ты - мой!
С небольшими перерывами танцы продолжались, и Костя наконец-то потанцевал с Валентиной.
- Ну, и как вечер? - спросил он.
- Мне нравится.
- Ты что-то словно прилипла к Николаю?
- Да ты ревнуешь? - игриво отвечала жена.
- Вообще-то почти нет, но если судить по твоему поведению, то должен бы, - отвечал муж и подумал, что нисколько не покривил душой перед ней.
- Тебе не в чём меня упрекнуть, ты, вон, тоже танцуешь с Верой, и не только. А с Николаем - интересно.
- К тому же он богатый, - улыбнулся Костя.
- Да, да! Не то, что ты, - смеялась она.
Костя, давно замечая следящий за ним взгляд Вероники, решил пригласить её на следующий танец, а когда подошёл к её столу с этим намерением, то с изумлением понял, что волнуется, не понимая, как мог позволить себе дойти до такого состояния, чтоб волноваться от встречи с ней. Отец её, отвернувшись, был занят разговором, и Костя просто протянул ей руку. Она встала, неотрывно глядя на него, взяла за руку и первая
направилась в круг танцующих, ведя его за собой, словно сама была инициатором этого приглашения. Уведя партнёра в центр круга, в толпу, Вероника положила ему руки на плечи и тесно прижалась всем телом, пресекая его попытки установить дистанцию, и Константин перестал сопротивляться, не понимая уже, нужно ли это делать. Девушка молчала, положив голову ему на грудь, танцуя легко, абсолютно чувствуя такт и охотно подчиняясь рукам, её ведущим; он же понимал, что волнение его не только не прекратилось, но, наоборот, стало ещё сильнее, а упругое тело Вероники всё плотнее прижималось к нему. Она вдруг подняла голову, глядя на него безумными глазами, прильнула своими губами к его губам, чтоб следом напрячься всем телом и, задрожав, почти повиснуть у него на руках. Вздрогнув от испуга и не решившись взять её на руки, Костя осторожно вывел её из толпы танцующих, держа под руку.
- Подожди, - попросила, остановившись. - Дай я отдышусь, - говорила, стоя вполоборота к нему, лицом к залу, держа руку у него на плече, и смотрела на Костю глазами, полными благодарной нежности.
Самостоятельно дойдя до стола, она села, сказав отцу, что уходит домой, и он вопросительно посмотрел на Константина, на что тот развёл руками, не зная, как ответить, а Вероника заявила, что, видимо, выпила лишнего. Позвали Веру из зала, и вскоре они покинули кафе.
Праздник близился к завершению, и Константин, потерявший к нему всякий интерес, торопил жену, настаивая на отъезде; та начала собираться, попросила мужа вызвать такси, на что оказавшийся рядом Николай предложил подвезти их до дома, поскольку его ожидала личная машина. Валентина с радостью согласилась, и мужу ничего другого не оставалось, как последовать за ней. Николай по дороге напомнил Константину о его обещании и предложил встретиться снова при случае, который они обязательно обговорят.
Держа слово, Константин провёл приехавшего в понедельник к ним в офис Николая в кабинет генерального директора и, познакомив их, предложил тому изложить свою просьбу, сам же, сославшись на занятость, ушёл; а чуть позднее начальник участка поставил его в известность о новом задании генерального.
Прошло несколько дней. Костя, и раньше не приходивший домой в одно и то же время,
теперь, чтоб избежать встречи с Вероникой, стал пользоваться служебной машиной, говоря, что его собственная нуждается в ремонте, или же просил друзей и знакомых
подвезти его до дома. Вероника же, по-видимому, не решалась заходить к нему домой, чтоб не вызывать подозрений Валентины, проводившей последние выходные в компании Веры, тогда как муж, обременённый авральными работами, пропадал на производстве.
И всё же девушка пришла однажды поздно вечером и, поздоровавшись, сказала, что уезжает на экзамены, попросив пожелать ей удачи, после чего ушла; а Костя с горечью думал, что не хочет терять её, ясно осознавая своё уверенное влечение к ней, какое нельзя было назвать влюблённостью, тем юношеским состоянием тяги к объекту заинтересованности, состоянием, обусловленным пылкостью и романтикой, возвышенностью чувств. Она была для него уже частью жизни, человеком, который всегда рядом; и, раздумывая иногда, как нужно поступить, он неосознанно проверял свои действия её возможным отношением к этому; она была ему просто нужна. Между тем, это чувство хранилось больше в подсознании, поскольку в повседневной реальной жизни, в обыденных мыслях, ему не было полной свободы из- за запрета, обусловленного отсутствием каких-либо надежд на их совместное будущее и нежеланием негативно повлиять на судьбу девушки. Кроме того, его тяготило чувство вины за мимолётную связь с Верой.
Утро следующего дня началось с неприятностей. Обсуждая с начальниками участков и бригадирами дневные дела, Константин заметил, как тяжёлый самосвал с поднятым кузовом направляется под арку газопровода, установленную над выездом с территории предприятия. Высота же арки была недостаточна, чтоб беспрепятственно пропустить грузовик. Предпринимать что-либо было уже поздно, и трубопровод со скрипом сорвался с поддерживающих его опор.
- Тво-о-ю мать!!! - сказал кто-то смачно.
Грузовик остановился и заглох, а из кабины выпрыгнул водитель и бросился бежать. Понимая, что случилось что-то серьёзное, Костя подбежал к месту аварии и остолбенел: наклонившаяся арка газопровода, подсоединённая своим коротким концом к запорному крану, была почти оторвана от него, а из широкой трещины со свистом вырывался газ. Очень повезло, что газ не вспыхнул при разрыве трубы, так как запорный кран располагался около стены офиса; но было ясно: он может вспыхнуть в любой момент, и это приведёт к пожару в здании офиса, к тому же, здание примыкало к городской улице, где могли находиться и автомобили, и пешеходы. Нужно было что-то срочно предпринимать. Запорный кран на конце выходящей из-под земли трубы находился за сеткой ограждения и покрывался уже белым инеем. Константин велел позвонить в
газовую службу, а сам, выхватив у рядом стоящего рабочего рукавицы и накинув на голову большой кусок целлофановой плёнки, сорванной с упаковки недавно пришедшего оборудования, направился к ограждению крана. Нужно было торопиться, поскольку не было известно, как быстро отреагирует газовая служба, но, даже если они быстро закроют предыдущий кран, то газ ещё долго будет выходить из разрыва газопровода. Целлофан, накинутый на голову, должен был помочь на некоторое время, поскольку газ тяжелее воздуха, и небольшой ветер несколько относил его в сторону, при том, что из разрыва била сильная струя. Дверь на ограждении была запертой, ключ от самодельного замка находился у кого-то из служащих, но сейчас не было времени его искать, и Константин, подтянувшись на верхнем уголке рамки ограждения, взобрался на неё, а затем, придерживая одной рукой собранный на поясе целлофан, спрыгнул внутрь ограждения. Толстая плёнка всё же позволяла кое-как рассмотреть предметы, и Костя, натянув рукавицы, стал закрывать кран, не смотря на то, что газовая струя ударяла по рукам. Подумалось, что повезло с рабочим, у кого взял рукавицы, оказавшимся сварщиком, а потому ему достались глубокие 'краги', но и они не вполне защитили его, поскольку скоро намокли от конденсата, и его руки стали замерзать. Однако нужно было, превозмогая боль, крутить колесо вентиля, чувствуя, что уже задыхаешься, но и слыша, как затихает шум газа.
Закрыв кран до упора, он стряхнул с рук краги и, отойдя от крана к решётке ограждения, скинул с головы целлофан. Теперь можно было не опасаться: ветер унёс остатки газа. Болели руки, кружилась голова. Сунув побелевшие сухие руки подмышки, прислонился спиной к ограждению, почувствовав слабость. Рабочий, отвечавший за газовое отопление, принёс ключ, открыл дверь ограждения, и Константин вышел наружу, его окружили рабочие, интересовались самочувствием. Сварщик, у кого он забрал рукавицы, достал из сумки термос, открыл его и налил в снятую крышку чай.
- Пей, Константин Иванович, - заботливо сказал он.
Костя отхлебнул из горячей чашки, зажатой им двумя руками, крепкий напиток, потом ещё раз, и посмотрел на рабочего.
- Грог?! За то, что отдал мне краги, я не буду считать твой напиток алкоголем, Володя.
Кругом засмеялись. Константин знал о пристрастии сварщика к спиртному, но глядел на это сквозь пальцы, ценя хорошего специалиста, а иногда защищая его.
- Ты мне ещё новые краги должен, - отвечал тот, улыбаясь.
- Ладно, я лично спишу твои рукавицы, - он допил чай и отдал кружку. - Спасибо!
- Свяжитесь с газовой службой и займитесь газопроводом, - сказал он начальнику участка.
- Они только что выехали. Минут через десять будут.
- Нам уже не раз линии электропередач рвали поднятым кузовом, пора бы уже научиться на горьком опыте.
- Когда этот переход сооружали, я просил сделать его повыше. Ко мне тогда не прислушались.
- Ладно. Согласуйте с газовиками изменения.
Он направился в свой кабинет с намерением немного отсидеться поскольку голова была тяжёлая, как чугун, но навстречу спешил генеральный директор.
- Что там произошло?! Кто виноват?!
- Человеческий фактор... - отмахнулся Константин. - Можно было заранее предусмотреть эту ситуацию, но переход строили не при мне.
- Что ты имеешь в виду?
- Арку надо было сделать выше. Хорошо, что всё обошлось.
- Что будем делать с газовиками?
- С ними разберёмся, как приедут. Они уже выехали.
- Виновника надо наказать!
- Он и так сам не свой от страха. Кроме того, этот случай не первый. Такое бывало с электролиниями.
- Тем более... Ладно, это моё дело. Сам-то как себя чувствуешь?
- Терпимо. Сейчас отдышусь немного.
- Спасибо тебе, что не растерялся!
- Не за что... Если б несчастье случилось, пострадал бы я, в первую очередь, - отвечал он, зная, что к нему, как главному инженеру, были бы основные претензии.
Секретарша принесла кофе и сразу ушла, услышав просьбу принести ещё, а в это время зазвонил мобильник.
- Я Вас слушаю, - поднёс он трубку к уху.
- Здравствуй, милый! Почему ты не отвечаешь?! Я звоню уже в который раз, - укоризненно звучал голос девушки.
- Вероника, дорогая, - его ответ прозвучал строго, - мне иногда кажется, что ты играешь со мной, как с ребёнком. Где ты взяла мой номер?
- Это неважно. Прости, что отрываю тебя от дел. Пожелай мне счастливого пути.
- Ах, да! Я и забыл, что ты в дороге.
- Скоро связь прервётся, и я уже не смогу позвонить.
- Счастливого пути и успеха на экзаменах!
- Нет! Этого мало! Я хочу слышать, что интересна тебе и, уверена, нужна. Ответь мне, пожалуйста!
Разве можно было поселить отчаяние в её душе, или испортить настроение перед предстоящими ей экзаменами, когда вопрос о её отношениях к нему, скорее всего, решится позднее и без его участия на новом месте, в других условиях, с новыми друзьями; ведь многие считают студенческие годы лучшими в своей жизни.
- Да! Ты нравишься мне! Очень! - отвечал он, и ответ показался ему оскорблением самого себя, потому что всё было гораздо сложнее.
Было слышно, как Вероника вздохнула неудовлетворённо.
- Ну что ж, и на том спасибо. До свидания, любимый!
Костя заблокировал её телефон, понимая, что настроение испорчено минимум на весь день.
Шёл ли дождь, светило ли солнце, а жизнь продолжалась своим чередом; Константин, загруженный авральными делами на работе, - готовился к сдаче важный для города объект, и ответственность за это лежала на нём,- старался не думать о Веронике. Домой приходилось появляться поздно, всегда позже жены, но однажды всё случилось наоборот: вернувшись раньше обычного, Константин не застал Валентину дома и стал искать собственные ключи от квартиры, а когда обшарил все карманы и ничего не нашёл, сообразил, что потерял их. Как давно это произошло, понять было невозможно, поскольку ключами он не пользовался уже приличное время: вечером ему открывала дверь жена, утром замок за ним закрывался автоматически. Нужно было позвонить Валентине, но её телефон молчал. Вспомнилось, что в разговоре она упоминала свою мать, собираясь навестить её, но и тёща ничего не смогла сказать ему, и лишь знакомый охранник конторы, где работала супруга, случайно задержавшийся на работе, сказал, что она уехала с каким-то мужчиной, которого называла Николаем, причём их видели вместе не один раз. В голосе охранника звучало явное сочувствие, но Костя лишь усмехнулся в душе, даже с некоторым облегчением понимая, что, возможно, его брак с Валентиной окончится без драматических сцен. Он был давно готов к этому, а сохранял отношения больше из жалости к ней, хотя иногда ему казалось, что и она ими не очень дорожит.
На просторной площадке перед домом играли с мячом ребятишки младшего школьного
возраста, что иногда беспокоило Константина, волновавшегося за сохранность окон квартиры, хотя ивы перед ними и защищали стёкла от нечаянного удара мячом. Вынув стекло из наружной закрытой изнутри форточки, он открыл внутреннюю форточку и позвал мальчишку лет десяти, хрупкого телосложения, попросив его пролезть внутрь, достать запасные ключи из ящика комода. Тот согласился без колебаний, и, придерживаемый мужчиной, спустился в комнату, а выслушав его объяснения, где найти ключи, принёс их и подал в форточку. Костя открыл дверь, достал из холодильника шоколадку и отдал мальчишке, поблагодарив его, затем вышел на улицу, вставить стекло на место.
- Что ты делаешь? - послышался сзади голос Валентины.
- Стекло вставляю, - ответил не оборачиваясь. - Я где-то посеял ключи, вот и пришлось доставать запасные.
- А мне ты не мог позвонить?
Он закрепил последнюю планку на форточке и повернулся к жене.
- Ты ничего не хочешь мне сказать?
Она не выдержала его взгляд, опустила глаза.
- Пойдём в дом, - сказала, проходя мимо.
Не раздеваясь, Валентина прошла в комнату, села в кресло, сел и Константин.
- Да, я встречаюсь с Николаем, но не изменяла тебе.
- Как я понял - это вопрос времени?
- Он предложил мне выйти за него... Я согласилась. Сейчас соберу вещи и уеду к маме.
- Можешь ночевать здесь, всё равно между нами уже давно ничего нет.
- Нет, я уеду. Как бы там ни было... - она замялась. - Пусть большой любви между нами и не было, расставаться всё же нелегко.
Валентина встала, начала собирать вещи, а Константин прошёл на кухню готовить ужин.
- Проводи меня, - послышался вскоре её голос.
Она стояла с чемоданами, и у него было такое чувство, словно жена опять куда-то уезжает не надолго, и не было горечи прощания навсегда, очевидно, потому, что в душе он давно был готов к этому.
- Давай, я довезу тебя?
- Нет, я вызвала такси. Помоги мне погрузить вещи, - она помолчала. - Завтра подам на развод.
- Хорошо, я не буду препятствовать.
- Прости меня, - говорила она, положив руку ему на грудь.
- Ты, хоть, любишь его?
- Он мне нравится, и этого достаточно. Он богат, мне с ним будет спокойно.
Подъехало такси. Погрузив чемоданы в багажник, Костя поцеловал её в лоб и закрыл дверцу машины.
'Хорошо, что у нас нет детей, - подумалось ему, - и, может быть потому, что она ждала вот такого случая'.
Словно ничего особенного не случилось с уходом Валентины, но день за днём он ловил себя на мысли, что непроизвольно думает о Веронике, что втайне ждёт её приезда, ждёт встречи с ней, что бессознательно прислушивается к звукам в её квартире, однако там было тихо. Уже думалось о том, чтобы снять запрет в мобильнике на её звонки; но однажды вечером, он услышал шаги наверху, и волнение охватило его, удивившись которому, нужно было обругать себя за его проявление, но и это нисколько не повлияло на то, чтоб чувствовать себя как юноша перед первым свиданием. Ожидание, что она придёт, было напрасным: ни вечером, ни на следующий день она не появилась, хотя всё так же слышались шаги в её квартире, но, похоже, они были не её, а матери; сбылись его предположения: Вероника забыла свою девичью влюблённость и не вернулась домой, оставшись в Москве дожидаться занятий. Ему стало стыдно за свои мысли, за то, что позволил себе такую глупость, как увлечься юной девушкой, вполне сознавая, что это глупость; и, он решил больше не думать о ней, понимая, между тем, что язва в душе ещё будет ныть какое-то время.
На другой день после приезда Веры Константин возвращался с работы и неожиданно заметил, как тяжёлый внедорожник, поравнявшись с его машиной, стал выжимать её на обочину. Решив, что будет лучше, если остановится, он остановился и вышел из машины; обогнав его, остановился и внедорожник, из которого вышли двое с битами в руках. Не понимая, кому перешёл дорогу, Константин встал перед своей машиной.
- В чём дело, ребята? - спросил миролюбиво.
- В том, что ты болен. Будем лечить! - отвечали ему.
- Не знаю, перед кем я виноват, но вам не советовал бы этого делать, - уже понимая, что драки не избежать, отвечал Костя.
Замахнувшись битами, те побежали к нему, очевидно, не ожидая отпора. Быстро кинувшись навстречу одному противнику, чуть опережавшему другого, он перехватил его руку с битой, и приёмом айкидо бросил того под ноги другому, уткнувшемуся затем
носом в асфальт. Подхватив биту, валявшуюся на дороге, обездвижил первого нападавшего ударом по бедру, а затем, подойдя, наступил ногой на руку второго. Тот застонал и поднял голову. Лицо его было в крови, видимо, он проехал им по асфальту.
- Кто вас послал? - спросил Костя спокойно.
- Иди, ты!.. - почти как другу сказал первый. - Ты мне ногу сломал.
- Я ударил тебя почти по жопе. Скоро заживёт.
Он выбросил биты в кювет и сел в машину, раздумывая о том, кто бы мог стоять за этим нападением. Приближался сентябрь, в прошлом остались летние полярные ночи, темнело уже сравнительно рано, и в глубоких сумерках подъезжая к дому, он увидел в квартире Веры женщину, стоящую за раздвинутыми занавесками, тут же отошедшую от окна. Подумалось с горечью, что Вера теперь тоже осталась одна, поэтому, скорее всего, постарается вновь сблизиться с ним.
Нужно было включить телевизор, послушать новости, приготовить ужин, но ничего не хотелось делать, однако, чтоб не раскисать, пришлось порезать один огурец, одну помидору, одну луковицу, половину болгарского перчика, натереть одну морковку и чуть-чуть нашинковать капусты, чтоб получился салат, называвшийся 'козёл в огороде', как сказал ему один знакомый. Неизвестно, сколько можно было просидеть без движения, уставившись на гранёный стакан с водкой, но что-то заставило его встряхнуться и уже осмысленно подумать, что Вероника значила для него больше, чем предполагалось ранее.
У двери позвонили. Вошла Вера, поздоровалась. Хозяин предложил ей пройти на кухню, она не отказалась, а Костя видел, что она чем-то расстроена. Он достал водку из холодильника, налил, подвинул блюдо с салатом поближе к ней, предложил выпить. Гостья внимательно поглядела на стакан, потом на Константина, пожавшего плечами.
- Я выпью один раз, - сказал он.
Женщина молча наблюдала за ним, а потом выпила сама и закашлялась, пришлось поторопиться и дать ей воды. Отдышавшись, поковыряла вилкой в салате.
- Что ты ешь? - спросила безразлично.
- Что-то надо есть, - был ответ. - Мне нравится.
- Ты знаешь, что от меня ушла Вероника?
- Как ушла?! Куда?! - Костя был ошеломлён, чуть не выронив вилку.
- К отцу, - отвечала Вера.
- Так она приехала?! - женщина смотрела на него непонимающе. - Да что случилось? -
недоумевал он.
- Я расскажу по порядку.
Вера рассказывала, как дочь сдавала экзамены, как радовалась зачислению, а потом торопилась домой, а приехав, почти не отходила от окна, что-то высматривая на улице. Вера же позвонила Валентине и была удивлена, узнав, что та ушла от Константина и собирается замуж за Николая, потом, разоткровенничавшись, сказала, что сама подстроила их встречу, что специально ездила с ней в гости к Николаю, что ей не стоит упрекать себя за измену, потому что Костя тоже изменил ей с Верой. После этих её слов в соседней комнате что-то со стуком упало на пол, и она поспешила туда, где увидела бледную растерянную Веронику, уронившую фарфоровую кружку. Вероника бросилась в прихожую, торопливо надела туфли и, схватив 'ветровку', выбежала наружу, не появившись дома вечером, а Вера, не зная, что думать, обзвонила всех её подруг и только потом решила позвонить бывшему мужу. Тот сказал, что дочь у него, закрылась в комнате и ни с кем не хочет разговаривать. Было уже за полночь, Вера не смогла поговорить с ней, и лишь на следующий день приехала в свой бывший дом, где пыталась уговорить дочь впустить её в комнату. Через несколько часов Вероника открыла дверь. Она не была заплаканной, но выглядела бледной и измученной. Спокойным голосом сказала: 'Как ты могла?!' Вера ещё раньше поняла, что дочь слышала её разговор с Валентиной и решила, та расстроилась из-за того, что мать изменила бывшему мужу. Успокаивая её, она говорила о том, что у отца другая женщина, что и сама имеет право на женское счастье, и то, что она сделала, совсем не измена. 'Я ненавижу его!' - сказала Вероника и снова закрылась в комнате.
- Только тогда я поняла, что всё дело в тебе, - продолжала она. - Скажи мне, что между вами было?
Константин был уничтожен тем, что произошло, и уже не понимал, как мог позволить себе влюбиться в девушку, с матерью которой был близок.
- Ничего не было, - сказал он, превозмогая тоску. - Она призналась, что любит меня, я же старался не давать повода для надежды, думал, что с поступлением на учёбу она забудет своё увлечение. У неё откуда-то оказался номер моего телефона, но я заблокировал её звонки.
- Номер она, видимо, взяла у меня, а мне его дала Валентина.
- Я так и подумал, поэтому, на всякий случай, заблокировал и твой, взяв у неё же. А что с ней сейчас? - с тревогой спросил Константин.
- Не знаю, - сокрушённо говорила женщина. - Я уехала, чтобы поговорить с тобой, а до этого рассказала отцу Вероники, что с дочерью. Он обещал позвонить.
- Тогда мне ясно, в чём дело, - догадался Константин о причине вечерней драки.
- О чём ты? - не поняла Вера.
- На меня сегодня напали двое с палками.
- И что?
- Думаю - это заказ отца Вероники.
Она взяла мобильник и сделала вызов.
- Слушаю, - донеслось из трубки, где Вера включила громкую связь.
- Что с Вероникой? - спрашивала она с беспокойством.
- Плохо!.. Я, сдуру, сказал ей через дверь, что послал ребят посчитать рёбра твоему хахалю, так она как с цепи сорвалась. Мне пришлось закрыть двери на замок, так она грозится выпрыгнуть в окно. Те ребята позвонили только что, сказали, выполнили задание. Не знаю, как теперь быть.
- Скажи ей, всё хорошо. На Косте ни единой царапины.
- Как так?! Откуда ты знаешь?
- Я видела его. Позвони позже.
Она отложила мобильник, тяжело вздохнула.
- Хоть бы всё обошлось!
У Кости пропал аппетит. Он выбросил салат в мусорное ведро, не зная, что делать, включил чайник с намерением попить кофе.
- Всё перепуталось, - говорила Вера. - Я ведь надеялась, мы будем вместе, когда Валентина уйдёт от тебя.
- Почему ты была уверена, что она уйдёт?
- Мне давно было понятно, какой муж ей нужен.
- Какой же? - без иронии спросил Костя.
- Богатый... Со мной она была откровенна.
- Наверное, ты права, и уже не важно, любила она меня, нет ли.
- Что ты собираешься делать?
- В каком смысле?.. - не понял он.
- С Вероникой?..
- Ты понимаешь, о чём спрашиваешь?! У меня нет права даже думать об этом.
- Она тебе нравится?
- Я не хочу говорить на эту тему.
- Ясно, - грустно отвечала Вера.
Он приготовил кофе, подал ей, не спрашивая, хочет ли она, приготовил себе. Помолчали. И тут зазвонил телефон.
- Да, да! - женщина торопливо подняла его.
- Слава богу! Она поела и моментально заснула, - говорила она потом, отложив телефон и вытирая рукой слёзы, размазывая потёкшую с век краску.
Костя подал ей салфетку.
- Мне надо умыться, - прошла она в ванную комнату, а вернувшись, взяла телефон со стола. - Я пойду... Спокойной ночи.
Приближался рассвет, прошла ночь тяжёлых раздумий, сожалений и робких надежд на лучшее, хотя непонятно было, что означает для него это 'лучшее', и нужно ли ему такое 'лучшее', которое может повлиять на будущее Вероники, разрушив его. Не надолго удалось заснуть, но сон был гнетущим и беспокойным, словно и не сон вовсе, а тяжёлое забытьё, да и проснулся Константин с ощущением полной разбитости в теле, думая, не заболел ли так некстати. К полудню самочувствие несколько улучшилось, но пришло состояние лихорадочной торопливости, словно он должен был куда-то спешить, состояние непонятного, неосознанного беспокойства, со всей очевидностью, связанного с мыслями о Веронике, не оставлявшими его весь день. Состояние это ещё больше усугубилось при возвращении домой, а когда он ложился спать, то ясно понял: она не придёт, а его нервозность объяснялась ожиданием её прихода. Уже не было в душе ни надежды, ни сожаления, ни чувства вины, но холодное безразличие ко всему, что произойдёт завтра, и понимание этого заставляло его искать жизненную тему, какая в будущем, хотя б на время, согревала повседневно. Понятие 'не судьба' точнее всего подходило к сегодняшнему положению вещей, потому что он был пассивной стороной в сложившейся ситуации, где от него не зависело состояние его отношений с Вероникой, хотя воспоминание о случае с Верой, происшедшем, пусть, гораздо ранее, уже заставляло усомниться в этом.
Чтоб попытаться заснуть после всего, что произошло, нужно было ввести себя в состояние некоего транса, представляя себе полный покой для тела и полное отсутствие мыслей в голове; этим приёмом он научился пользоваться давно, частенько прибегая к нему в нужную минуту. Вот и сейчас, он не услышал, как открылась и закрылась входная дверь, как кто-то вошёл в квартиру, а открыл глаза, когда почувствовал, что
в комнате зажегся свет, подумав, что зачем-то пришла Валентина, поскольку ключи от двери могли быть только у неё, встал, намереваясь найти халат, и лицом к лицу столкнулся с шагнувшей навстречу Вероникой. С коротким стоном, ошеломлённый, Костя обнял её. Обняв его в ответ, девушка заплакала навзрыд.
- Ты любишь! Я знала - ты любишь! - говорила она сквозь слёзы.
Он целовал её заплаканное лицо, она жадно отвечала ему, медленно опускаясь на кровать, а чуть позднее до него, утонувшего в безмерном, всепоглощающем экстазе, потерявшего ощущение реальности, донёсся шёпот Вероники.
- Подожди! Дай мне медленно пережить всё.
Слыша самый тихий её стон, всем телом ощущая каждое её движение, чувствуя восторг, захлестнувший её, Константин сходил с ума от сознания, что причина этого восторга в нём, и благодарил судьбу, что дала ему возможность влюбиться, как никогда ранее, пережить то, что не надеялся уже пережить никогда.
Она лежала головой на его груди и тихо плакала. Спрашивая, в чём дело, Костя, как ребёнка, гладил её по голове, стараясь успокоить.
- Как мне хорошо сейчас! - говорила, потом уже спокойно. - Ты не знаешь, как мне было плохо! Почему ты отключил мобильник?
- Я не мог подумать, что всё так серьёзно, но потом понял, что полюбил сам.
- И вот, я уже женщина и твоя жена! - говорила Вероника тихо, удовлетворённо.
Чувствуя бесподобный запах её волос, он думал, что безумно хочет каждый день наслаждаться им, но тут же понял, что сделал ошибку, так подумав, и теперь всё встало на свои места: вспомнилась её учёба.
- Что с тобой? - спросила тревожно.
- Нет, нет! Всё хорошо. Случайные мысли, - ему хотелось продлить счастливые минуты. - Откуда у тебя ключи от квартиры?
Вероника засмеялась.
- Когда я уходила от тебя перед отъездом, увидела их на тумбочке и обрадовалась, решив, что могу их взять. Знала - они пригодятся. Как видишь, пригодились!
Она подняла голову, и он потянулся губами к её губам, чтоб снова, забыв обо всём, отдаться наслаждению обладания друг другом.
- Как ты себя чувствуешь? - спрашивал он заботливо.
- Всё хорошо, не беспокойся.
Наверху, в её квартире, послышались шаги.
- Мать вернулась, - сказала Вероника. - Они с отцом ходили в ресторан.
Там послышался скрип кровати, потом ещё. Она вздрогнула, встала и одела халат.
- Я ненавижу тебя! - воскликнула яростно и вышла из квартиры.
В комнате словно похолодало, а следом пришло ощущение бесконечного одиночества.
Она не пришла на другой день, не пришла и на третий, больше того, в квартире наверху не было слышно ни звука. Константин поднялся на второй этаж, решив выяснить, в чём дело, и соседка из смежной квартиры сказала, Вероника уехала вместе с матерью, причём Вера, проводив дочь, направляется в отпуск.
Прошло три недели с отъезда Вероники. От неё был звонок на его телефон, но при попытке ответить, связь тут же оборвалась; на его звонки к ней она также не отвечала. Всё это время он ходил потерянный, безразличный ко всему, всё чаще и чаще пьяный уже с утра. Постепенно приходило осознание того, что так продолжаться уже не может, что нужно взять себя в руки и начать жить заново, после чего с запоями было покончено; но мнение окружающих по этому поводу было более инертным, и, однажды, 'генеральный', оставшись с ним наедине, завёл разговор на эту тему.
- Хочу поговорить с Вами, Константин Иванович, по поводу того, что Вы часто выпиваете. Я понимаю, у Вас семейные неурядицы: от Вас ушла жена; но мы с Вами, как-никак, ответственные люди и не можем рисковать своим авторитетом.
- Я понял, Павел Егорович. С этим уже покончено, больше претензий ко мне по такому поводу у Вас не будет.
- Может быть, возьмёте отпуск, отдохнёте?
- Нет, спасибо. Уже всё хорошо.
- Вот и ладно! - ушёл он довольный.
В тот же день около дома Константин встретил Веру, выглядевшую загоревшей и очень довольной.
- Ты знаешь, мы ведь сошлись с мужем, простили друг друга, и только что из отпуска, ездили в Египет. Я очень довольна!
- Рад за тебя, ну, а Вероника?
- Вероника учится, говорит, что всё хорошо, но я чувствую, она изменилась, стала какая-то очень беспокойная. А у тебя-то - что?
- Работаю, возможно, скоро пойду в отпуск.
Зазвонил её телефон.
- Извини, - говорила Вера, - муж торопит, поговорим потом.
Она ушла, оставив Константина раздумывать о превратностях судьбы.
Ночью ему приснилась Вероника; нет, он не видел её лица, но слышал её вскрик, возглас, в котором ясно прозвучало слово 'ребёнок'. Долго не удавалось уснуть, ошарашенному сном, реальный смысл в котором видеть боялся, и, в конце концов, он решил всё списать на реакцию выздоравливающего мозга, угнетённого алкоголем. Днём между прочими звонками телефона снова был один, связь с которым прервалась после обычных его слов: 'Я вас слушаю'. Отвечая автоматически, Константин не имел привычки смотреть, кто ему звонит, и лишь потом обратил внимание, что звонила Вероника, после чего попытался позвонить сам, но безрезультатно, как и ранее.
Прошло ещё три дня. Вернувшись домой с работы, он привычно открыл дверь, вошёл в прихожую и тут же прислонился к стене, почувствовав слабость в ногах: прямо перед ним стояла счастливо и вместе с тем виновато улыбающаяся Вероника. Подойдя к нему и положив руки ему на плечи, она говорила, прерывая слова поцелуями.
- Родной мой! Любимый! Помнишь мои слова, что у тебя будут только мои дети? Так вот: у нас будет ребёнок!
Его ноги и вовсе подкосились. Обнимая её за колени, он восторженно шептал слова любви и благодарности, в то время как она гладила его по голове. Он встал, обнял её, целуя и признался, что втайне мечтал об этом.
- Ты знаешь, милая, три дня назад я видел сон, где ты словно бы сказала: 'Ребёнок!'
Вероника удивлённо глядела на него, потом заявила, что тоже неожиданно проснулась в ту ночь, разбуженная чёткой мыслью: 'Ребёнок!', а на другой день сделала тест и всё подтвердилось.
- Тогда ты позвонила мне и ничего не сказала?
- Я - мазохистка, - смеялась она весело. - Несколько раз записывала на телефон твой голос, чтоб снова и снова слушать его.
Константин разделся, они прошли в комнату.
- У меня с самого начала не было намерения учиться на очном отделении, и этот месяц я просто привыкала к учёбе, старалась войти в процесс, подготовила и оформила перевод на заочное отделение.
- Так ты перешла на заочное?! - удивился Костя.
- Всё верно, милый. Теперь я дома!
- Почему ты не хотела говорить со мной? Я, правда, виноват, но не настолько же.
- Знаю, - говорила она спокойно. - Всё случилось до того, как я заявила на тебя свои права. А молчала потому, что хотела, чтоб ты немного пострадал; но получилось так, что наказала, прежде всего, себя, потому и записывала на телефон твой голос.
Обнимая её, Константин думал, что теперь и у него есть самый настоящий счастливый дом, где живёт любовь, где живёт Вероника.