Их разместили в номере элитного отеля над скалистым обрывом. Серое, как гранит, пространство комнаты рассекалось панорамным окном, а сразу за стеклом начиналась незнакомая ширь: по-весеннему холодное взморье. Листва модных тропических растений отбрасывала тонкие тени. Им это нравилось - они вообще любили растения. Теперь они целые дни проводили перед окном. Приземистый ольховый столик стал им пристанищем, здесь они принимали пищу в назначенный час, немного играли, дремали - а главное, созерцали.
Их было трое здесь, но старик любил уходить в себя и бывал в такие часы непробиваем. Поэтому они развлекались обрывками бесед друг с другом. Первый начнёт, второй подхватит, и вот уже забыто начало разговора, спор становится бессвязным. Наконец, его размывает тишина.
Поначалу они ещё вспоминали то угрюмое место, пребывание в котором составляло всё их прошлое. Но им это надоело раньше, чем тусклое мартовское солнце успело пройти свой короткий круг. На второй день они вели себя так, будто жили здесь всегда. Тишина, в конце концов, везде одинакова, и чем она чище - тем быстрее привыкается.
Под окном виднелись приземистые, заросшие мхом валуны. На них силился взобраться мелкий кустарник. Они разглядывали колючие переплетенья веток с любопытством: не покажется ли из них нечто сильное, необычайное, что напугает их? Подлинной опасности они не знали с рождения, однако малый страх сидел в них, как сидит во всяком живом существе. Но было ещё кое-что в их обзоре, кое-что за камнями, за обрывом.
Сине-стальное втекало в раму окна, в их собственные глаза, немигающе раскрытые навстречу. Не умещалось. Но довольно было и этого, чтобы нечто пробуждалось в них - изначальнее страха, и столь же незнакомое их неопытному, несложному существованию.
По крайней мере, так ощутил это первый.
- Тебе нравится? - спросил он второго. - Мне кажется, это вода.
- Это вода, - подтвердил второй, взглянув. - Она колышется.
Оба замолчали, и первый вновь посвятил свой взгляд той тёмной синеве, что ему открылась. Его глаза, блестящие, чуть навыкате, жадно пили простор - а тот по мере восхода светила блистал всё больше, красовался лазурью. В некоторый час глаза первого напряглись болью - настолько это далёкое пространство стало ослепительным. Смущённо он отвернулся, но после дневного сна вновь поспешил ко стеклу. Второй, влекомый любопытством, последовал его примеру.
- Это вода, - сказал первый. - Она колышется.
Второй легонько ткнулся губами в стекло. Зачарованным взглядом он, неподвижный, наблюдал тихую рябь.
Подобным образом отныне проходил каждый их день. Но однажды первый добавил:
- Она привлекательна, правда? Я хочу туда. Ты хочешь?
При этих словах второй отстранился от стекла. Озадаченно сказал:
- Вода есть и у нас. Какая разница?
- Разница, - эхом отозвался первый. - Разница... Мы здесь, а она - там. Мы должны быть там.
Второй не удостоил вниманием этот невразумительный ответ. Он ещё немного побыл у стеклянного рубежа. Наконец, заключил, ни к кому не обращаясь:
- Приятность. Не как от пищи.
Поделившись таким образом своими нехитрыми переживаниями, он умолк, расслабился и вернулся к созерцанию.
- Я хочу туда. Ты хочешь? - повторил первый.
- Нет, - ответил второй, не отводя взгляда от синеватой ряби. Первого это удивило.
- Отчего? Наше место там. Это так... Естественно.
Второй повернулся к нему.
- Нет, это неестественно. Та вода отсечена от нас.
- Но...
- Она помещена вот в это стекло. - Второй дотронулся до прозрачной поверхности. - Как и всё остальное, что мы видим.
- Ах, вот как, - догадался первый. - Для нашей приятности, не более.
- Для нашей приятности, - подтвердил второй. - Мы проживаем в единственно натуральном мире. Здесь нет для нас ни одной преграды.
- Нет преграды - лучший признак натуральности, - согласился первый. - Отсечённое - оно естественной средой обитания быть не может.
- Не может, - отозвался второй. - Оно чужое. Не люблю всё чужое.
- Всё чужое не люблю.
Оба ещё немного полюбовались видом, потом заметили наверху знакомое движение. Плавники разом встрепенулись, две губастые жёлтые рыбки отвлеклись от стенки аквариума, поднялись повыше. Начиналось кормление. Внизу, закрывшись в раковине, беспробудно спала старая улитка.