Пыль и камешки, пыль и камешки, и вот, наконец, оно - приятное влажное месиво, жирная грязь.
Пузях подобрал ножки и боком рухнул в густую ванну. Повозился, чтоб хорошенько окатиться. И блаженно растянулся, подставляя нежное поросячье рыльце прохладной подзаборной тени.
Пузях понятия не имел, откуда знает о лужах. Но когда он впервые нашёл одну из них, сомнений не было. Он знал, что делать с грязью, как будто повторял это тысячи раз.
Молодой поросёнок ещё немного полежал, затем перевернулся на другой бок. Залитую мутной влагой шкуру приятно щекотал ветерок, Пузях зажмурился и задремал было, но тут ему прямо на пятак шлёпнулся комок грязи.
- Свинься! Я тоже хочу купаться!
Поросёнок недовольно приоткрыл глаза. Брат Веселух подпрыгивал перед ним, рыл копытцами и фыркал.
- Не больно-то и хотелось, - буркнул Пузях и выбрался из грязи, встряхивая головой. Спорить с первородком Веселухом было делом безнадёжным, он был выше в холке и лучше выкормлен. Братец плюхнулся в прекрасную ванну и, повизгивая, завозился в ней. Брызги полетели во все стороны.
Всё же после купания ему стало хорошо и прохладно. Теперь можно было отправиться туда, где дворовая земля раскалённая и яркая, а пыль такая сухая, что сваливается в комочки, стоит уронить на неё капельку слюны.
Откуда только берётся вся эта жара?
Прижмурив глазёнки, Пузях вернулся к своим исследованиям. Перед его рылом сменяли друг друга песчинки, соломинки, куриный помёт, а он всё деловито семенил по двору, пока не упёрся в преграду. Задрал голову, насколько хватило сил. Шершавое. Твёрдое. Всплыло понимание: можно чесать бока, избавляя их от назойливых мелких уколов и укусов, непонятно откуда берущихся. И Пузях зачесался о забор, гоня и давя противных невидимок. Куда бы теперь? Пожалуй, домой, в хлев. Насытился он впечатлениями. Хотелось распробовать их, разобраться хорошенько. Но сперва - вздремнуть под сладким розовым боком матери. Он знал, что после сна всё становится свежее и понятнее. Как знали тысячи свиней до него.
- Пузях! Пузях! - раздался визг Веселуха. Братец вопил так оглушительно, что переполошил кур: Пузях не видел их, конечно, а только слышал неприятное резкое квохтанье. Взбалмошные создания.
- Мама, мама! - продолжал звать брат. Визг его был одновременно заинтересованным и напуганным. Ого! Да что там случилось? Подгоняемый любопытством, младший поросёнок затопал в сторону шума. Он смутно различал розовое пятно рядом с чем-то чёрным на земле. Это вкусно? Возбуждённо хрюкнув, Пузях набрал воздуха и помчался вперёд.
Он не успел затормозить. Чёрная груда перьев врезалась ему прямо в пятак. Подслеповатые глазки поросёнка различили задранную голову, похожую на куриную, и мощный клюв, нелепо и беспомощно раскрытый. Перья смердели, и была это не знакомая вонь грязной подстилки, а чуждый и страшный запах. И всё это вместе было тем, чего боялись тысячи свиней до него, и это называлось...
- Смерть, - хрюкнула мать над его головой.
Пузях, зажмурившись, ринулся с отчаянным визгом прочь. Но удрать было уже невозможно: он узнал. Что бы он ни делал теперь, куда бы ни поскакал - тление настигнет его, разъест немеющее тело, и всё кончится. Движение. Зрение. Всё. Бежать некуда.
Вдруг он снова ощутил толчок и перья. Нет! Только не снова! Ослабевшие ножки подогнулись, и Пузях рухнул, жалобно повизгивая - пощадите! Но ничего не произошло. Он осторожно приоткрыл глаз. Курица. Дурная птица, ошалелая от поросячьих криков, задела его на бегу. Уф.
- Пойдёмте есть, - сказала мать. Она подталкивала рылом Веселуха, необычно тихого и вялого. Протопав мимо Пузяха, она одобряюще ему хрюкнула. Поросёнок встал и побрёл за ними следом, не разбирая дороги. У входа в хлев он натолкнулся на длинную твёрдую ногу.
- Э, бла-ажной, - басовито проблеяли сверху и продолжили выгребать грязную подстилку из хлева. Не обращая внимания, Пузях заторопился туда, где уже лежала чистая ароматная солома. Мать развалилась на ней, подставив двум голодным ртам молочное брюхо.
- Кушайте, кушайте, мои хро-хрошие, - ласково говорила она, пока братья набивали животики. И когда Пузях отвалился от её бока, ему было уже гораздо лучше. Память о страшном происшествии затянулась дымкой. И всё-таки...
- Мам, что это было? Там, во дворе? - спросил он, устраиваясь рядом с любимым улыбчивым рылом.
- Ворона умерла. Так случается. Свалилась откуда-то сверху.
- А что такое сверх... - начал было Пузях, но Веселух перебил его:
- Мама, мама! Что это значит - умерла? Мне показалось, это, ну, как будто ты больше никогда не будешь бегать, кушать и даже... даже дышать, - на этих словах братишка, обычно беззаботный, всхлипнул.
- Да, - спокойно подтвердила мать, - и вам следует знать, что в конце концов к этому придёт каждый из нас.
- Ох! - в ужасе вскрикнули поросята и попрятали рыльца в широком мамином боку.
- И вороны, и куры, и свиньи. Все умирают. Этого не избежать, - мать продолжала рассказывать мерно и ласково, будто о чём-то обыденном. - Тысячи наших родичей рано или поздно заканчивали жизнь: кто в драке, а кто попросту оттого, что жил слишком долго. Однажды и я умру. И вы. Но прежде вы станете сильными молодыми хряками, изрядно на своём веку побегаете, смените молоко на сено с подкисшим картофелем... Когда-то давно наши предки жили как придётся. Их смерть была действительно страшна. Мало кто доживал до старости. Совсем маленьких поросят уносили голод, холод или хворь. Молодые кабаны в расцвете сил погибали в схватках друг с другом. Часто на стадо нападали иные существа, они хватали холёные тела наших сородичей такими ог-хро-хромными зубами... Как же страдали бедолаги, прежде чем наступало неизбежное! Чувствуете, что вам подсказывает память предков об этом?
- О да, - хрипло ответили дрожащие поросята. Никогда раньше не встречали они ни острых зубов, ни свирепых битв - но в этот миг, тем не менее, знали о них.
- Ну же, дети, не бойтесь! - мать поочерёдно чмокнула их в щетинистые макушки. - Смерть, конечно, неизбежна, но род свиной заключил договор с людьми. И этот судьбоносный договор изменил наш конец.
- Какой нос? - озадаченно переспросил Веселух. Но тут встрял уже Пузях:
- Значит, мы больше не будем умирать?
Мать погладила его пятаком.
- Будем, сынок. Но совсем иначе. Посмотри кругом. Эта мягкая солома, надежные стены... Мы живём совсем не так, как наши дикие предки! По договору мы отдаём людям своё тело после смерти на употребление. За это они заботятся о нас всю жизнь. Теперь род свиной в безопасности. Иногда люди забирают поросят - но так же забирали бы их зубастые твари. Немногие из нас, одомашненных, доживают до старости - но жизнь наша сыта и спокойна. И наконец, во время смерти...
- Мне не нравится это! - взвизгнул Веселух, перебивая её. - Я хотел бы драться с кабанами и валить их, валить! Я бы и смерть эту твою... пффу! - он боднул мать рыльцем.
- Ох-ох-ох, - засмеялась мать. - Нельзя просто сказать "пффу" и заставить смерть исчезнуть. Так вот, по условиям договора люди в обмен на нашу плоть дарят нам другую смерть. Скажите, Веселух, Пузях, - неожиданно спросила она, - видели вы когда-нибудь не ноги, а голову человека? А видите ли вы, откуда приходит полуденная духота или хлябь?
- А что, там что-то есть?
- А что, туда можно посмотреть?
- Благодаря договору. То, что там находится, называется небо. Все вещи приходят оттуда: воздух, тепло и вода, а значит, и жизнь. Но мы, свиньи, не можем прикоснуться к нему и познать его так, как познаём пищу, забор или грязь. И потому перед тем, как воткнуть своё быстрое лезвие, что прервёт нашу жизнь милосердно... В последний миг человек задирает голову свиньи так, что она может увидеть небо. И познать его.
Поросята, ошеломлённые, молчали. Наконец Пузях спросил:
- Но что же там, на небе?
- Не хра-хранит этого знания память предков. Только смутные обрывки. Если это и вправду небо, то, скажу я вам, его цвет немыслим и ни на что не похож - не соломенный, не розовый и не бурый. А потом воспоминания пращуров обрываются. Они не достаются племенной памяти, а развеиваются куда-то... Как будто их унесло ветром. Потому мы верим, - закончила она, - что свинья, увидевшая небо, переходит во время смерти в другое небесное племя и с тех пор принадлежит ему. А раз с неба приходит жизнь, то и племя это живо. Но мы, конечно, не знаем, так ли это. Всё, что у нас есть - смутная картинка... и договор. По крайней мере, все мы закончим жизнь не как-нибудь, а под небесами. Другая смерть! А теперь, дети, предадимся хро-хрошему дневному сну.
- Я не хочу, - упрямо повторял Веселух, зевая во весь рот. - Я это... сбегу от вашего договора, буду жить где-нибудь там... где эти, зубастые... буду их всех побеждать.
- Не хорохорься, - примирительно сказала мать и мягко ткнула его пятаком. Успокоенный лаской, Веселух, похоже, сразу задремал. А Пузяха лишь слегка накрыло сонной истомой. Мысли ворочались в голове, как в грязевой ванне. Всё мерещились встопорщенные вороньи перья. Перестать бегать и дышать... Руки, которые сейчас его кормят, однажды поведут умирать. Воткнут что-то и отберут его тело, в котором ему так тепло и уютно сейчас лежится... Кто знает, когда это будет - может, совсем скоро он расстанется со всем, к чему так привязан. Но ведь взамен он увидит, что там, вверху! Не зубы и когти его раздробят, а непохожая ни на что сила унесёт его прочь. И будет нести, нести...
Убаюканный этим чувством, Пузях уснул. Ему снилось, будто небо приняло и обняло его, и он узнал, что это такое. Оно оказалось тёплым, как мамин бок, большим, как хлев в минуту его рождения на свет. И мягким, как белый куриный пух.