Когда Императрица сообщила, что ему предстоит обратиться к гвардейцам в качестве ее представителя, Гортензий едва скрыл изумление. Разумеется, спрашивать о причине граф не стал, только поблагодарил за оказанную честь и осведомился о грядущем плане. Толкать речь, будучи ни сном ни духом, по меньшей мере странно. Императрица снова преподнесла сюрприз, предложила оставить церемонии, то есть, наедине обращаться к ней "на ты"...
"Разве не превосходно? Никогда не сомневался, меня ждут великие дела", - довольно думал граф, выходя из кабинета Ее Величества.
Не сомневался он и в том, что не упустит шанс приблизиться к новоявленной правительнице. Однако, чтобы так быстро? Оставалось только гадать, Эрика насколько умна, что уже поняла, ему можно доверять, либо - непростительно наивна. Разберется потом. В любом случае, ход событий его полностью устраивал. Никогда он еще не был так близко к желаемой вершине...
Гортензий помышлял о придворной карьере с одиннадцати лет. С тех пор, как матушка поведала про такую возможность. Обстоятельства и причину этого поступка леди Кларисс он бы предпочел забыть, но самой цели это никоим образом не касалось.
"Клянусь, все, кто сейчас предают меня презрению, пожалеют об этом. Род будет гордиться мной, ведь никто из Ирских не поднимался настолько высоко", - записал он в дневник годом позже, искренне вознамерившись стать "вторым после Императора".
Дневник вскоре попал к старшим братьям. Выслушав насмешки Гортензий сжег записи, но едва ли отказался от своей клятвы. Напротив, со временем цель стала смыслом жизни, не раз удержав его от петли...
В холле было пусто. Придворные до сих пор приходили в себя после ночного пожара, а заодно в ужасе тряслись перед угрозой со стороны фанатиков. Гортензий отдавал себе отчет в происходящем, однако сейчас это ничуть не портило на приподнятое настроение. Как иначе, если все складывается лучше, чем он рассчитывал.
Началось все с решения поставить на место опостылевшую родню. Ирские давно его достали, но раньше подобный конфликт стоил бы ему придворной карьеры. Но не зря же он всегда умел выбирать удачные моменты. Те, кто вскоре будет принимать решения, из-за Ирских не выгонят хорошего казначея и зятя влиятельного человека метрополии. Та же Эрика не совсем марионетка и не испытывает симпатии к родне. Оценив ситуацию, Гортензий рассудил, пришло время для провокации. Пусть отлучают от рода. Ему же лучше...
Все сложилось иначе. К поединку Гортензий был готов, его он и добивался, только не ожидал, что противником станет брат близнец. Мало того, унизили, как только могли. Понесло... Решил проявить гордость и публично отрекся. Утром, осознав, что натворил, Гортензий успел пожалеть об этом и едва не заподозрил себя в безумии. Но жест отчаяния впечатлил Императрицу, а он получил все и сразу: титул, землю, должность, месть врагам, богатство и право давать напутствия от имени правителя. Все таки умеет он выбирать удачные моменты.
"Фанатикам все равно конец. Да и смысл переживать за зря?", - с этой мыслью Гортензий поспешил справиться о самочувствии принцессы Айрин. Если ей лучше, возможно, она изволит принять его.
Едва увидев аркадийскую принцессу, Гортензий был изумлен красотой этой изящной брюнетки с огромными зелеными глазами. Разумеется, тогда он не тешил себя надеждами. Но кто бы мог предположить, как все обернется. Теперь Айрин вдова, она останется при дворе. Год принцесса не сможет выйти замуж, но потом, все карты в руки. Он уже почти приближенный правителя, за этот год упрочнит свое положение, станет одним из самых богатых господ Империи. Тесть на смертном одре, его тупой наследник мертв, все достанется ему. Точнее, их с Марией сыну, но ведать то всем будет он. А Мария отправится в Храм. Там ей и место.
В юности он обещал себе, его супругой станет самая прекрасная леди Империи, причем как минимум герцогского рода. Почему бы не превзойти собственные ожидания, женившись на принцессе? Она прекрасна и ликом и телом, умна, образованна, обладает тонкой душой. Взять хотя бы ее прекрасные сонеты. А как она играет на арфе, ни одна придворная леди так не может. Само совершенство. Наверняка, так сказали бы все мужчины Империи, не будь она высшим магом. Но ему на магию плевать...
Граф уже почти дошел к покоям Айрин, как его размышления о светлом будущем прервал идущий навстречу барон Аренский.
"Стоит подумать о хорошем и обязательно кто-то все испортит", - про себя вознегодовал он.
За Рикинием чуть поодаль следовали маги. Без них тот по дворцу не ходил. Немудрено, с его наглым поведением, хотя самого соплей перешибешь. Еще и трус, каких мало. Придворные до сих пор вспоминают, как Аренский потерял сознание, когда леди Адетта уколола палец при вышивании.
- Ваша милость, если вы к Айрин, смею разочаровать. Ее Высочеству все еще дурно. Принцесса никого не принимает, - заметил барон после приветствий.
- Благодарю за сведения, но я хочу справиться о ее здоровье лично, - отмахнулся Гортензий и поспешил дальше.
Айрин могла не захотеть видеть барона, что вполне ожидаемо. Тот обманывал ее в том числе. Да и невелико удовольствие беседовать с таким придурком.
- Ваша Милость, вы мне не верите? - не отставал увязавшийся за ним Аренский.
"Ты меня просто бесишь, проклятый говномес", - про себя возмутился граф и натянуто улыбнулся.
- Если вы ослышались, готов повторить, я желаю справиться о здоровье Ее Высочества. Лично, - учтиво отмахнулся граф.
Скрывать неприязнь к Аренскому было сущим испытанием даже для поднаторевшего в деле лицемерия Гортензия. Мерзкие манеры, постоянные упоминания связей с мужчинами, недвусмысленные намеки... Аренский будто нарочно издевался, наслаждаясь безнаказанностью.
"Ему место в борделе, а не при дворе", - сделал вывод граф еще в день знакомства с бароном и до сих пор не изменил своего мнения.
Что здесь делает такой болван? Мнение Гортензия на этот счет мало отличалось от мнения большей части придворных господ. Игрок, а точнее, как полагал граф, стоящие за этим прозвищем люди, нарочно прислали ко двору шута. Решили таким образом показать свое отношение. Разумеется, никто не оценил их чувство юмора, но пока ничего не оставалось кроме как терпеть...
К сожалению, барон оказался прав: принцесса никого не принимала. Целитель уверил, Айрин лучше, следов от ожогов нет, но ее расположение духа может вернуть лишь отдых. Так граф и ушел, не солоно хлебавши. Тем временем, назойливый Аренский никак не отставал.
- Я же говорил, ваша милость, а вы не верили. Ответьте честно, я вас раздражаю? - спросил барон, когда они вышли к лестнице.
- К чему этот вопрос? Не вижу ни одной причины для выяснения отношений, - подчеркнуто учтиво заметил граф.
- Ах, право, какие выяснения? Поверьте, мне и так все попятно, ведь от меня невозможно скрыть чувства. Я лишь хотел уверить, вы зря так насторожены. Я желаю вам только добра. Более того, вы мне нравитесь, - манерным тоном протянул он.
Гортензий остановился и в недоумении уставился на собеседника. Если тот хоть намекнет, он точно спустит его с лестницы. Вместе с магами.
- Что же вы так испугались? - Рикиний тоже остановился, - Я не имел ввиду ничего дурного. Хотя, между прочим, в симпатии к мужчине ничего дурного нет. Но так уж и быть, на сей раз не буду провоцировать спор. Ваша милость, вы нравитесь мне как делец, как разумный человек. Но главное, я уверен, Игрок будет вами доволен, - подобострастно отметил он.
- Если у вас ко мне дело, я полагаю, лестница - не лучшее место для беседы. Но если вы хотите просто поболтать, прошу простить, у меня нет времени, - взяв себя в руки, спокойно пояснил Гортензий.
- Я не займу много времени. Ваша милость, я лишь хотел предупредить: не стоит так откровенно оказывать внимание принцессе. Не отпирайтесь, я видел, как вы на нее смотрите. Поверьте, от меня не скрыть чувства, - почти шепотом заявил Рикиний.
- Мне воспринимать это как угрозу? Могу ли я узнать причину таких требований? - Гортензий натянуто улыбнулся, а сам уже попытался предположить, какие планы на Айрин у Игрока.
- О нет, что вы такое говорите? Не обессудьте, это не угроза. Вы неверно меня поняли. Если на ней по истечении траура решит жениться достойный господин вроде вас, лично я буду только рад. Игрок, я уверен, тоже не будет препятствовать. Дело в ином. Скажите, как вы оцениваете милости, которые на вас свалились?
- Быть может, мы побеседуем не здесь? - шепотом одернул его граф.
Аренский согласился пройтись в его кабинет. Едва они вошли, Гортензий попросил объяснить, что тот имел ввиду. Рикиний выказал предположения, что Эрика к нему воспылала. Поэтому и не стоит ухлестывать за Айрин. Если Императрица разочаруется, он может все потерять так же быстро, как и получил.
- Теперь будьте добры, поясните, какой вам смысл мне помогать? - осведомился граф.
- Честно? Я помогаю не вам, а выполняю поручение Игрока. Для нас важно скорейшее наведение порядка в Империи, в столице и при дворе. Императрица своенравна. Вы, я полагаю, это заметили?
Граф кивнул, барон продолжил:
- Благодаря ее самодурскому жесту вы многое получили, в том числе аркадийские мануфактуры. Благо, вы разумный человек и это безусловно пойдет на пользу порядку. Но если вы не угодите? Чего нам ждать? Я вижу вас достаточно расчетливым человеком, и надеюсь, вы прислушаетесь, - с этими словами он намотал локон на палец.
Графу захотелось его вышвырнуть. Как минимум, за эти мерзкие жесты. Но пришлось снова улыбаться.
- Я вас услышал. Подумаю над этим, - бросил он.
Аренский, к его чести, не стал задерживаться. Оставшись в одиночестве граф вспомнил слова пьяного приятеля из казначейства.
"Ее Величество глаз на тебя положила. Готовься к расплате, фаворит".
Приятель уверил, что пошутил. Сам граф тоже не замечал никаких намеков. Теперь Аренский говорит это серьезно. Лжет? Издевается? С другой стороны, Императрица странная, мало ли как у нее все проявляется. Вот, даже его тещу выгнала, едва узрев как та его пилит... Действительно, за что ему эти милости? Лестно полагать, его оценили по достоинству, учли все заслуги. Одна беда, Аренский прав, особых заслуг перед Ее Величеством у него нет.
"Как же я мог не заметить?" - сам себе изумился Гортензий и со злостью, и на себя и на барона, швырнул первый попавшийся под руку предмет - шкатулку с пером.
Шкатулка влетела в стену и раскололась. В какой-то момент сперло дыхание. Граф мысленно выругался. Проклятое удушье. Третий приступ за последнюю неделю. Хотя, чего он хотел? Мало того, в последнее время он почти не отдыхает, вчерашняя прогулка в задымленный дворец была лишней. Впрочем, тут же граф рассудил иначе.
"Если вечно трястись над собой, лучше сразу в петлю. Это ерунда. Ведь все под контролем", - с этой мыслью Гортензий закрыл глаза и стараясь дышать определенным образом, попытался мысленно отстранится, сосредоточившись на воздухе и представив себя с ним единым целым.
Этому его научил креонец Такэни - первый нормальный лекарь, который ему попался в Ольмике. Не брал золото за зря, обещая вылечить, а честно сказал: избавится не получится, потому лучше смириться и научиться с этим жить. Разумеется, сначала Гортензий послал "проклятого шарлатана", однако отдав немало средств, действительно, шарлатанам, вернулся. Учитывая, что со временем приступы стали реже, и ему даже удалось скрыть болезнь при дворе, не зря.
Самое любопытное, В Креонии отрешение использовали отнюдь не в лекарских целях. Так молились, готовились к битве, и даже принимали важные решения. Причем, обращались не только к стихии воздуха, но и, в зависимости от ситуации, к огню, земле, воде и даже к самому солнцу, которому они и поклонялись. Граф, несмотря на интерес, использовал креонские практики только для предотвращения приступов, однако успел заметить, отрешение, помимо прочего, приводило в порядок мысли.
"Демоны меня подери, неужели я снова схожу с ума?", - Гортензий посмотрел на разлетевшуюся шкатулку и взялся за голову.
Еще месяц назад ему было плевать на барона мужеложца. Презирающий драки, он даже в страшном сне бы не представил, что в здравом рассудке кинется с кулаками на Дармигория. И уж точно он бы не рискнул карьерой из-за гордости. Напротив, обычно он мог похвастаться рассудительностью и воистину демонским самообладанием. Иначе не смог бы улыбаться, когда хотелось удавиться от тоски или выть от отчаяния. Одна проблема, уже три раза с ним случалось нечто, подозрительно напоминающие безумие.
Тогда он много дров наломал, и если бы не подводило никчемное здоровье, наворотил бы еще больше. Вспоминать было стыдно, будто в него и впрямь демон вселился. Самое отвратительное, это случалось, когда у него все прекрасно складывалось. Проклятье? Подступающая лихорадка? Безумие? Гортензий до сих пор не понял. Единственное, он успел заметить, начиналось все с потери контроля над гневом...
"Нет, ерунда все это. Ирские меня достали. Барон всех бесит. Если все время бояться сойти с ума, так и впрямь свихнуться можно. А там и до петли недалеко... К демонам глупости", - все-таки успокоил себя граф и вновь задумался о словах Аренского.
"Ну и что здесь такого? Не толстуха, не дура, да и не грех возлечь за такие милости", - приободрил себя Гортензий и откинулся на спинку кресла.
Нельзя сказать, что его прельщала подобная перспектива. Граф испытывал к Императрице симпатию. Как к человеку и правителю. Но возлегать? От женщины у нее одно имя...
"Может, ещё обойдется" - приободрил себя он.
Императрица не дура, не станет рисковать и ставить под угрозу союз с Мириамскими. Пока до свадьбы дойдет, с западом уляжется, вдруг Ее Величество на другого польстится? А милости все равно не отберет. Служить он собирался с должным рвением. Отчего не служить? У них ведь схожие взгляды и общий враг. Эрика тоже ненавидит Ирских. Причем, в ней тоже течет их кровь, по этой линии Императрица приходится ему троюродной сестрой. А еще у них один дар. Безразличие к магии. Осталось только рассказать об этом...
****
Плац освещали зажженные через один факелы. Их не успевали поджигать, как ветер тут же тушил огонь. Произнеся речь уже в седьмой раз, Гортензий передал слово канцлеру. Скучные речи Герцога, несмотря на правильность и уместность, едва ли годились в качестве напутствия. Граф в который раз убедился, неудивительно, что Эрика, не имея возможности обратится самой, доверила эту честь ему. Другое дело, нельзя сказать, что сейчас его это радовало. На улице изрядно похолодало, ветер, казалось, пронизывал до костей. Гортензий уже с трудом скрывал дрожь и уже давно не ощущал кожи рук.
Пока Валенсий вещал, граф, дабы отвлечься от ненавистного холода, в который раз задумался на счет предстоящего наступления. Он не воевал и не собирался, но когда речь шла о стратегии и тактике, кое-чего понимал. Дед, отец, старшие братья, дяди и племянники, все воевали. Разговоры среди них тоже велись если не про охоту, так про войну. Домашняя библиотека занимала всего одну полку, на которой помимо традиционных священных писаний в основном лежали трактаты по воинскому делу. Хочешь не хочешь, заинтересуешься, и если не идиот, понимать начнешь.
Императрица кратко объяснила план, и граф поймал себя на мысли, что чувствует себя идиотом. Немного подумав, Гортензий рассудил более здраво, либо план определенно бездарен, либо он что-то не знает. Увы, убедиться ни в том ни другом возможности не было. Валенсий, если даже и был осведомлен, тему поднимать не желал. Якобы, его больше волнуют казна, торговля и подступающий голод...
Проводив уходящий отряд взглядом, канцлер многозначительно вздохнул и закурил. До следующего и последнего, как минимум для Гортензия, сбора был еще час.
- Ваша милость, я вынужден буду оставить вас. Мне что-то нездоровится. Годы берут свое. Уверен, вы и без меня справитесь, - неожиданно заявил Герцог.
- Не беспокойтесь, Ваша Светлость, - отговорился граф.
Ему оставалось только завидовать Герцогу. Сам бы отправился спать, при том, что канцлеру хотя бы плевать на холод. Рассудив, что есть время погреться, Гортензий поспешил в гвардейский штаб. Там разожжен камин.
"Была бы столица в Ольмике. Как в древности. Зачем ее вообще перенесли?", - такие мысли часто посещали его зимой.
Так сложилось, Гортензий с рождения не выносил холод. В ирийский мороз от боли, судорог и приступов бессилия никакая одежда не спасала. Эрхабенскую зиму, которая одно название, он переносил куда лучше, но даже здесь без мучений не обходилось. Теплее одеваться бессмысленно, не надевать же тулуп как шут. Не желая прослыть изнеженным слабаком, он попробовал привыкнуть. Получилось поскольку постольку, лихорадка не сваливает, но ощущения порой напоминают пытку. Проще перенести столицу на юг, чем заставить свое тело нормально воспринимать любую погоду, отличную от жары...
Гортензий проходил мимо гвардейских казарм, как от мечтаний по поводу жизни на юге его отвлек Загромий.
"Проклятье, откуда же ты взялся", - с этой мыслью граф обернулся.
Помимо Загромия из темноты вынырнули пятеро таких же высоких здоровяков. Двоюродные и троюродные кузены. Все они были в гвардейском пехотном облачении и теперь выглядели словно близнецы.
- Так болтать могут лишь трусы, - брезгливо процедил Валисий, десятник дворцового караула.
Младший брат не дожившего до поединка Аргония в последнее время смотрел на него волком. Будто это он виноват, что гвардеец погиб при попытке штурма дворцовой стены.
- Крови не видавшие, - с негодованием добавил Лигмерий, рядовой третьего караула и по совместительству самый тупой из всах. Учился в гвардейской школе четыре года, второй год служит, но до сих пор не запомнил устав. Еще и пишет с ошибками.
- Зато ты насмотрелся. Второй год любуешься, как курей и овец режут. Молчал бы, герой скотного двора. Вы тут все насмотрелись. Придворные леди частенько ранят себя при вышивании, - съязвил граф.
На самом деле, он был убежден, чтимые ирийцами воинские идеалы созданы для дураков, чтобы лучше проливали кровь. Но в этом случае, кто бы говорил.
Кузены было загалдели, но Загромий, после изгнания и смерти Дармигория старший рода при дворе, велел им замолчать.
- Да, по долгу службы нам доселе воевать не доводилось. Только мы, как подобает, молчим, а не призываем к героизму. Тебя же слушать противно, герой красноречия, - он сплюнул.
- Может, завидно? У вас на красноречие ума не хватает, молчу о большем. Вот и гордитесь ролью бешеных псов, топчущих паркет за миску харчей, - продолжил язвить Гортензий.
- А ты чем гордишься? Длинным языком? - вспылил Загромий и тут же снисходительно добавил, - Удобно зады вылизывать. На одну болтовню только и годен. Пока мы будем освобождать город, ты будешь прятаться во дворце, трус. Вот, гляжу, уже дрожишь. Успокойся, бить не будем.
Гортензий со злостью стиснул зубы, пытаясь унять предательскую дрожь из-за холода.
- С чего ты решил, что я собираюсь прятаться? - вспылил он.
- А ты чего, воевать надумал? Ты же только стариков избивать умеешь, -вклинился Валисий, но Загромий одернул его, бросив многозначительный тяжёлый взгляд.
- Хорош старик, здоровый как бык, - зло процедил граф.
- Вот вот, кочергу гнул. Тебе и старики наши не ровня, ты то кочергу в жизни не согнешь, - встрял Лигмерий.
Порча утвари для камина - единственное, чем тот мог похвастаться. Ума нет, еще и фехтует отвратительно.
- Допустим. По-твоему, это проблема? - огрызнулся Гортензий, мысленно желая проломить этой самой кочергой их пустые головы.
Ему не раз приходилось краснеть за свой род, когда напившись на пиру, Ирские устраивали состязание, достойное бродячего цирка.
- Проблема не в кочерге, а в твоей гнилой сути трусливого выскочки, - с укоризной бросил Загромий.
- Это у меня гнилая суть?! - все же вспылил граф, стянул перчатку и швырнул ему в лицо, - Хватит болтовни! Понял я все! Вы же поединка добиваетесь! Да пожалуйста! Кто на этот раз? Ты? Лигмерий? Или может Валисий? Мне плевать, кого я убью первым! Выдвигайте условия!
- Поищи других дураков, - ответил за всех Загромий, - Аргония ты уже вызвал. Его убили. Якобы фанатики. Только странно там все было. Дармигорий тоже мертв...
- Ты издеваешься?! Дармигорий сдох от лихорадки! Аргоний - от рук фанатиков! Сами придумали - сами обгадились? И кто здесь трус, мать вашу?! - уже забыв про приличия, зло вопрошал граф.
- Язык придержи, - Загромий повысил голос, - Даже дураку понятно, нынче тебя пальцем касаться нельзя. Что же, мы не глупцы, подождем. Принять вызов слабака, заработавшего свой титул не воинским подвигом, а лизанием задов, чести мало. Только помни, трус никчемный, ты не сможешь прятаться вечно, - он сурово обратился к своим, - Идем, а то вдруг обгадится. Ему же еще речь толкать.
- Ты еще ответишь за Аргония, - с угрозой прошипел Валисий.
- Вы уже обгадились, свинорылые выблядки портовой шлюхи, - выругался граф, в ярости припомнив часть подзабытого при дворе лексикона. В определенных кругах Ольмики и не так выражались.
Двое кузенов в негодовании остановились, но Загромий их только поторопил.
- Оставьте. Муха тоже много жужжит, - прокомментировал он.
"Чтоб вы сдохли, уроды! Чтоб вас в Бездне кочергой имели!" - сгорая от бессильной злобы, он поспешил к штабу. Зачем, сам теперь не знал. В конце -концов, нужно же куда-то идти.
"Твари... А я еще себя винил... Даже о петле думал...", - Гортензий сплюнул, с прискорбием припомнив, с чего все началось.
При дворе все были уверены, Дармигорий избил и выгнал его из-за Имперской правды. Немудрено, Гортензий хорошо постарался, чтобы все так думали. Другое дело, это была лишь малая часть истины. Дармигорий и впрямь отмахнулся от его предложения, как отмахивался от всех его идей, засунув в дальний чулан переписывать никому не нужную ерунду. Но когда он ослушался, дед просто запретил делать подобное, пригрозив изгнанием с должности. Гортензий мог спокойно уйти в казначейство, куда его как раз позвали. Но тогда он был сам не свой.
Гортензий возомнил себя невесть кем, и в присутствии двух кузенов наговорил Дармигорию гадостей, которых бы хватило на десяток поединков. За это дед его унизительно высек. Вместо требуемых извинений он попытался наброситься на Дармигория. Как результат - избиение до потери сознания. Но даже это его не угомонило. Едва очнувшись и не дождавшись целителя, он ушел, вознамерившись на все имеющееся золото нанять отряд возмездия. Золота у него тогда хватало на целую армию. Пожалуй, он мог поднять на уши всю столицу, если бы вовремя не потерял сознание...
Лекарь ему потом рассказал, он едва не умер. Три недели пробыл в бреду. Потом еще месяц сам Гортензий был уверен, что загнется. Если не от побоев, так от жуткой лихорадки или удушья. Вспоминая уже произошедшие случаи в Ольмике, он даже думал о петле. Пронесло... После трех месяцев отсутствия он вернулся во дворец, его даже взяли счетоводом. Извинился перед родней, однако те все равно теперь относилась хуже, чем раньше. Наверное, полгода он разрывался между чувством вины, страхом сойти с ума и желанием полезть в петлю. Вспоминать противно. Хорошо, он вовремя осознал, его просто довели до безумия.
На службе относились, как к пустому месту. Под началом Дармигория служили только Ирские, причем, все воевали, о чем не забывали напомнить, стоило ему открыть рот. Не раз он слышал, что взяли его только из жалости. Вечно намекали на его якобы ущербность, причем, не гнушаясь откровенных насмешек. При том, он и так из шкуры вон лез, чтобы скрыть то же удушье. Со временем их придирки пошли дальше. Чего это он всем улыбается и ходит на все званые ужины? Плевать, что это нормальное придворное поведение. Да и делал он это с одной целью, устроиться при дворе подальше от родни. Гортензий демонстрировал безразличие, более того, сам себя убедил, ему плевать, но в итоге... сошел ума. Он виноват лишь в том, что позволил каким-то мудакам довести себя до безумия. Тогда он себе поклялся, больше этого не повторится. А они заплатят...
У штаба было пусто. Только двое совсем юных гвардейцев караулили вход. Внутри тоже никого не оказалось. Камин уже погас и почти не давал жара. Граф подошел ближе и невольно зацепился взглядом за кочергу.
"Выжечь бы им всем языки", - с этой мыслью он пнул ее.
Та громко звякнула, ударившись о каменный пол. В штаб влетел гвардеец.
- Все в порядке. Ступай, - раздраженно бросил граф.
Юноша кивнул и спешно удалился. Еще более разозлившийся граф вцепился в ни в чем не повинную кочергу.
"Сколько уже я вас терплю? Четыре года? Нет, дольше... Почти всю жизнь! Когда же вы заплатите, мать вашу?!", - он со злостью швырнул уже непригодную к использованию утварь в камин и опустился в кресло.
Толком не полегчало. Как не полегчало, когда он сломал кочергу, чтобы не свернуть шею постылевшей супруге. Не решит проблем какая-то кочерга. Точнее, решит, если проломить ею головы всем кузенам при дворе. Но как на зло, сейчас он ничего не может сделать. У него есть возможности избавить столицу от всех Ирских, но в ближайшее время вырезать их по-тихому - чревато. Империя не может себе позволить мятежа в Ирии, а его интересы напрямую зависят от благополучия Империи. Он мог бы прикончить самых наглых на поединке, но и тут засада. Еще и трусом смеют называть. А сами кто?
В этот момент его вдруг осенило. Он должен лишить этих ублюдков последнего аргумента...
"Трус, значит? Вот и болтайте. Если язык повернется", - Гортензий выскочил из штаба и поспешил к оружейной.
Сейчас подходящий момент поиграть в героя. В конце концов, он же теперь не конченый доходяга и с оружием управляется неплохо. Не зря же старался и отдавал золото наставникам...
В оружейной караулил престарелый барон Кантемир. Граф потребовал подобрать ему походные гвардейские доспехи. Своих не было. Ну не собирался он воевать. Кантемир удивленно уставился, но возразить не решился. Гортензий оставил его и поспешил во дворец к своим покоям. Он вместе со служанкой пошел в гардеробную и перевернув там все, спешно переоделся в охотничий костюм. Волосы завязал с пучок. Сойдет...
На плацу выстроилось четыре сотни человек. Многих граф знал. Из сановников среди них был только граф Аврелий Лемский. Приметил он и шестерку Ирских. Императорские гвардейцы вооружились по уставу: полуторный меч, кинжалы, щиты. Облачились все одинаково: шлем, кираса, наплечники, наручи, набедренники, наколенники, алые плащи. Наемники тоже были в накидках, но облачение различалось. Вооружены они были тоже по разному: полуторные мечи, двуручники, сабли, фламберг, топоры, арбалеты, даже весьма редкий для Империи кистень.
Граф и командир Зак стояли немного поодаль.
- ...благородный господин не может отсиживаться в столь трудный час, не так ли? - закончил Гортензий и улыбнулся.
- Понял, Ваша милость, - заявил Зак.
Судя по его лицу, тот остался недоволен. Впрочем, вскоре до графа дошло, почему тот побледнел. Командир объявил его представителем Ее Величества, который и поведет отряд.
"Идиот, ты что несешь?" - мысленно вознегодовал Гортензий.
Он должен был обратится к отряду от имени Императрицы как ее представитель, однако собирался идти рядовым. Но этот дурак все перепутал. Когда Зак предоставил ему слово, Гортензий велел снова отойти на разговор, но тут его взгляд зацепился за лица кузенов. Все они были ошарашены.
- Что-то угодно, ваша милость? - уточнил Зак.
- Нужно прояснить моменты. Насколько гвардейцы осведомлены в подробности предстоящего задания? Мне бы не хотелось повторяться, - заметил граф.
Ничего страшного. Пусть Зак дальше командует, а он мешать не будет. Эрика ничего ему не сделает. Подумаешь, перепутали. Найдет, как объяснить...
До рассвета оставалось около часа, но на улице было еще темно. Небо заволокло тучами, потому даже луна не освещала улицу. Гортензий шел впереди рядом с Заком. Следом шла десятка самого командира. Помимо единственных на весь отряд двоих магов стихий туда вошли его кузены. Не иначе, командир собрался присматривать за ними как за неблагонадежными. Гортензия раздражала их близость, но тешило одно, пусть формально, но для них он главный.
Миновав Изумрудную округу они следовали вдоль реки Ламари, отделяющую Торговую округу, от Ремесленной и Заущельной. Неприятный запах усиливался. Несмотря на громкое название реки, звучащее на древнем языке как "чистая", на деле все было наоборот. Река брала начало от водопада в Императорском саду. Там и в Изумрудной округе она была чистой, но чем дальше от дворца, тем сильнее Ламари напоминала клоаку. Виной всему были болваны, некогда прокопавшие туда сточные канавы. Окрестная чернь давно не стеснялась выбрасывать в реку отходы и нечистоты.
"Ну и мерзость. Как бы не вытошнило", - про себя негодовал Гортензий, надеясь, что обойдется.
Брезгливость была одной из причин, по которой он бы в жизни не пошел воевать, будь даже полностью здоров. По этой же причине граф вдоль Ламари старался не ходить. Зато подавал прошения Императору, потом Императрице, уверяя в необходимости очистить реку и навести порядок с канавами. Вонь, как в Нижней округе. Но если там изменить положение сложно, тут ведь проще. Всего то засыпать канавы, вырыть другие. Но всякий раз прошения отклонялись.
"В казне нет на это средств, вот закончится война..." Война... Зато на пиры или Ордену Света золото находилось. Миранда любила пиры, а в здешних дебрях даже не бывала, а Верховный Жрец мог помочь ей короноваться Императрицей. Он бы сам сюда не совался, но неподалеку в Заущельной округе были его мануфактуры. Вонь иногда заносило ветром. Это раздражало. Была мысль самому раскошелиться. Другое дело, с какой стати? Тем более, мог бы всплыть вопрос, откуда у него столько золота. Такие вопросы ему были не нужны...
- Кто-то уже обгадился! - прокомментировали сзади, прервав молчание.
- Паркетные наложили, - бросил другой.
- Это святость фанатиков...
Раздался хохот. Как обычное бывает, стоит одному начать и тишина быстро перерастает в галдеж. В этом смысле, что строй вояк, что аудитория студиозусов ведут себя одинаково.
- Херня, будем святош здесь топить... Точно, как ее Величество сказала... Как бы иные поле боя не загадили...
- Чего на меня смотришь? - вспылил кто-то, по высокомерному тону, наверняка, из благородных, но поднимающийся галдеж прервал командир.
- Закрыли рты, мать вашу! - рявкнул Зак.
Для порядка. Тайное и бесшумное продвижение на самом деле обеспечивали маги иллюзии. Пожалуй, это беспокоило графа куда более тошноты и близости кузенов. Сама по себе темная магия его не пугала. Гортензий не боялся никакой магии. Смысл, если та на него не влияет. Однако по этой причине его не могут прикрыть иллюзии. Проверял... Поэтому сейчас, если кто посмотрит со стороны, увидит одиноко бредущего человека в воинском облачении.
Гортензий готов был открыть тайну. Надоело скрывать. При дворе сейчас толпы соглядатаев, "не замечать" их все сложнее. Тем более, неплохо бы рассказать про свою особенность Императрице, этот факт может приблизить его к ней. Однако сейчас он рисковал подставить отряд и сорвать весь план. Оставалось надеяться, пронесет, и радоваться, что луну заволокло тучами, а в городе все будто вымерли...
Чтобы прекратить беспокоиться, Гортензий пытался задуматься о предстоящей резне. Увы, едва ли все прояснилось после объяснений командира. Зак показался ему болваном. Тупица, которому только приказы исполнять. Причем, где его идеи, а где приказ Эрики - непонятно. Как полагал Гортензий, именно Зак смешал благородных императорских гвардейцев и недавних наемников, всех разделив на десятки. Хорош отряд, если вояки сами друг друга перебить мечтают. Ладно это, все же не долгий поход, но детали предстоящего плана тоже вызывали вопросы.
Цель - вырезать всю занятую святошами округу. При том, большая часть не готовы входить в дома и вырезать всех подряд. Но главное, план простой до глупости. Ни одного всадника, даже у командного состава. Магов мало. Ну да, их и так не хватает, а в той округе якобы самый сброд. Но тогда не мешало бы организовать отдельный отряд арбалетчиков, чтобы отстреливать магов и отступающих святош. Но нет же, всех как попало перемешали, а чтобы фанатики не сбежали и не пришла подмога, основные пути отхода прикроют маги иллюзии.
"Не лучше ли устроить засаду? Выманить фанатиков якобы на подмогу братьям?" - задавался вопросами Гортензий.
Другое дело, толку от сомнений. Пусть для Зака он главный, но Императрица не давала ему права командовать. Если что пойдет не так и он даже не сдохнет, страшно представить реакцию Эрики. Пожалуй, лучше бы он вовсе не задумывался...
Когда они подошли к окраине Торговой округи, Зак скомандовал остановиться и уточнил у графа, будет ли он произносить речь. Гортензий отказался, умолчав, он так всю округу перебудит. Командир пожал плечами и принялся кратко напоминать о задании и награде отличившимся. Под конец он распалился:
- ...Не щадить никого! Все, кто в округе, их пособники! Резать всех без промедления! Даже девиц! Запомните, все девки подстилки врагов! На блядство не отвлекаться, пойдете в бордель после победы...!
Наемники довольно кивали, они привыкли к таким напутствиям, а вот гвардейцы морщились...
Когда командир закончил, снова выдвинулись. Пройдя около двух ста шагов, отряд разделился. Зак отдавал приказы, пятидесятники вели людей по указанным улицам. Всех сопровождал как минимум один маг иллюзии. Под конец их осталось пять десятков, командир почти перешел на бег. Когда они вошли на тесно застроенную деревянными домами улицу, Зак скомандовал рассредоточится согласно плану и молча ждать приказа. Их десятка столпилась в тесном зазоре между домами. Неподалеку виднелась башня городских ворот и возвышающиеся каменные постройки.
Все исполняли приказ и молчали. Гортензий ссутулившись, прислонился к стене и радовался возможности положить щит, который теперь казался невыносимо тяжелым. В висках стучало, в боку кололо, ему хотелось просто упасть на землю. Мало того, показалось, ему становится труднее дышать. После любой беготни его одолевали сомнения, случится ли приступ на этот раз. Долгое время это было неизбежностью, теперь нужно хорошо постараться, но страх остался...
На всякий случай граф закрыл глаза и отстранился от происходящего. Вроде помогло. Жаль, от усталости отрешение не избавляло. Зато в который раз помогало привести в порядок мысли.
"Вот это я идиот", - про себя выругался он, сожалея, что не обратился к отрешению прежде, чем решил проявить бессмысленный героизм.
Пару часов марша в доспехах, а он уже валится с ног и находится на грани приступа. И ведь прекрасно знал, как бы не выпендривался, многое он никогда не сможет. Разобраться с отребьем и даже не умереть на поединке умений и сил хватит, но это предел его выносливости. Неплохо для придворного, а если сравнить с былым, и вовсе прекрасно. Он бы ни за что не променял придворную жизнь на воинские будни. Один вопрос: что он здесь забыл?
"Проклятье, неужели я все-таки схожу с ума?" - от этой мысли ему стало жутко.
Гортензий помнил почти все, что творил и даже думал в состоянии безумия. Помимо прочего, его тянуло на воинские подвиги. Неадекватно, учитывая обстоятельства, а также его полнейшую негодность для оных. До подвигов ни разу не дошло. Прежде он успевал попасть на лекарскую койку...
"Нет, это не безумие. В безумии нет сомнений. Сейчас я сомневаюсь, значит, все под контролем. Да, все под контролем! А это всего лишь самолюбие. Я глупец, но точно не безумец", - убедил сам себя граф.
От такого вывода легче не стало. Неприятно осознавать, что стадо баранов в который раз сумело задеть его. Так и до безумия недалеко. А после дорога прямиком в петлю. Он поклялся, если еще раз повторится, то убьет себя...
Размышления прервал грохнувший фейерверк. Зак скомандовал начинать. Что же, теперь деваться некуда: уйти перед боем, это, действительно, трусость...
Командир со своими людьми, в том числе магами, оставались на улице, чтобы не дать уйти выскочившим фанатикам. Гортензий, не желая сражаться бок о бок с Ирскими, присоединился к десятке, которую отправили в ближайшие дома. Помимо него в одноэтажную халупу пошли трое: наемник и двое гвардейцев. Наемник выломал дверь. Гортензий, держа наготове щит и меч, вошел последним. В доме, помимо сеней, была одна большая бедно обставленная комната. Вскочили старик, девица и двое молодых мужчин, судя по очень коротким волосам, фанатики.
Едва успевший проснуться святоша схватился за меч и бросился на гвардейца. Взгляд фанатика не выдавал ни капли страха, только одержимость. Гвардеец отбил удар щитом, замахнулся в ответ. Второй фанатик схлестнулся с еще одним гвардейцем. Девица принялась молиться. Старик едва успел вскочить, как наемник рассек его шею и тут же присоединился к первому гвардейцу, с трудом отбивающемуся от противника...
Гортензий застыл в панике. Показалось, что меч прошелся не по горлу старика, а по его горлу. Руки задрожали, дыхание сперло. Он попытался глубоко вздохнуть и взять себя в руки, но выдохнуть не получалось...
Тем временем, потасовка продолжалась. Фанатик разрубил шею гвардейцу, но в этот момент наемник приложил его щитом и с руганью снес голову. Почти одновременно другой гвардеец, уже будучи с порезом на руке, умудрился пинком свалить фанатика и всадить ему меч в живот. Наемник направился к молящейся девице.
- Подстилка святош, отправляйся к своим, - зло прорычал он, ухватил ее за волосы и одним движением перерезал горло.
"Резать всех без промедления! Даже девиц! Запомните, все девки подстилки врагов!", - в голове пронеслись напутствующие слова Зака.
Граф, задыхаясь, попятился, уперся в стену и сполз по ней, выронив меч и щит. Обычно он понимал, что делать. Знал, главное, не паниковать. Но сейчас самообладание покинуло его. Как раньше, пока не научился справляться. Дышать стало нечем, мысли охватила паника и жуткий стыд. Мало того, подкатила тошнота. По щекам потекли слезы. Так всегда происходило во время приступа, хотя, все кто видел, считали это истерикой. Оттого было стыдно втройне...
Наемник и гвардеец что-то говорили ему, он не слышал или не хотел слышать. Потом они ушли. Гортензий не мог отвести взгляд от кровавой картины, представшей перед ним. Все будто повторялось снова...
- Ваша милость, вы можете встать? - услышал он нервный крик Зака.
Гортензий поднял взгляд, но ответить не смог. Командир растерянно посмотрел на него, выскочил за дверь. Вернулся он с девицей в темно синем плаще. На ее голову был наброшен капюшон, рассмотреть лицо не получилось.
- Ваша милость, Алехандра маг иллюзии. Она прикроет вас. И попробует помочь. Когда все закончится, за вами придут, - бегло пояснил командир и захлопнул за собой дверь.
- Ты, кхе-кхе, меня не прикроешь, - процедил он и в итоге закашлялся. Уже лучше. Дышалось с трудом, но хотя бы можно говорить.
Алехандра метнулась в единственную в доме комнату. Гортензий нащупал выроненное оружие. Нужно немедленно прийти в себя. Не хватало прятаться за юбку. Да и спрятаться не получится. Другое дело, паника продолжала спирать дыхание, а силы будто оставили его.
- Выпейте, станет лучше, - Алехандра дрожащими руками сунула ему щербатый кувшин.
Он отпустил щит, взял кувшин, с трудом отпил и вернул девице.
- На меня... не действует магия. Как... на Эрику. Ты ничего не сделаешь, не пытайся, - выдавил из себя граф.
- Я... придумаю что-то. Главное, успокойтесь. Скоро за нами придут, - неуверенно заметила Алехандра и испуганно вжалась в стену слева от двери.
"Нужно что-то сделать. Так не пойдет..." - Гортензий дрожащей рукой снова подобрал щит.
Если он тут просидит, как потом покажется при дворе? Быстро разнесут, у болезного труса случился приступ. Еще и обвинят в истерике. Он станет посмешищем не только для опостылевшей родни, но даже для последнего полотера...
Тут же взгляд вновь зацепился за картину после резни. Девица с перерезанным горлом. Обезглавленное тело. Всюду кровь. Много крови. Отрубленная голова. Снова подкатила тошнота.
"Я не хочу. Блядская задница рогопса... Чтоб я сдох, но я не могу", - он закрыл глаза, чтобы не видеть, но перед ним все равно стояла кровавая картина.
От вида крови он сознание никогда не терял, однако еще ни разу не убивал. Не святой, конечно, в Ольмике он промышлял весьма темными делами и посылал убийц. Семь человек убрали по его воле. Но своими руками не убивал и даже никогда не смотрел, как это делают по его поручению. Пусть грязную работу выполняют те, у кого на большее ума не хватает, а его дело - строить хитрые планы, договариваться и отдавать приказы. Красиво звучит, особенно, когда от него в разборках толку нет. Он счел, теперь будет иначе. Увы...
"Трус проклятый. Даже врага убить не могу", - обреченно подумал граф и его вдруг осенило.
Вспомнились рассказы креонцев о традициях их родины. Везло ему с креонцами, два лекаря, наставник. Но теперь уже не суть. В Креонии трусость на поле боя для воина - несовместимый с жизнью позор. Очистить свое имя и спасти род от позора можно только сделав так называемое "харакири" - вспороть себе живот кинжалом. При всем уважении к креонцам, подобные традиции Гортензий считал варварством. Но теперь он понял смысл.
Если он выживет, как ему во дворец возвращаться? Посмешищем? Кто-то, наверняка, пожалеет выродка никчемного. Мария, например. Нет уж, в таком случае ему дворец не нужен. Исчезнуть из столицы? Уехать из Империи? Но как жить, зная, что потерял все из-за глупости и трусости? Нет, от себя не убежишь. Остается одно...
Размышления прервал скрип открывающейся двери. Граф обернулся. Валисий был весь забрызган кровью. Щита при нем не было. В руке он зажал окровавленный меч. Выражение лица ясно показало его намерения.
"Кто угодно, только не Ирский...", - Гортензия в миг охватила ярость.
- Больше ты не будешь позорить род, трусливый слабак. Я обещал, ты заплатишь за Аргония, - с этими словами он взмахнул мечом, намереваясь лишить его головы.
Граф, впрочем, успел поднять щит, прикрыться им и оттолкнуть противника. Алехандра заорала. Только разъяренный Гортензий резко подскочил, как вновь пришлось отбивать удар щитом. Одновременно он замахнулся мечом, намереваясь достать до шеи, но Валисий уклонился в сторону и лезвие прошлось по наплечнику.
- Чтоб ты сдох, - с этими словами граф швырнул щит в противника и выхватил кинжал.
Щит ему только мешал. С ним Гортензий не учился обращаться, чего не скажешь о парном фехтовании мечом и кинжалом.
Валисий едва успел увернуться от полетевшего в голову щита и с силой замахнулся. Граф парировал удар, уйдя в сторону и попытался достать его кинжалом, но противник ухватил его запястье. Гортензий вывернул руку и оттолкнул Валисия ударив ногой в бедро. Тот, отступая, чуть не споткнулся об мертвого гвардейца.
- Катись в Бездну, - зло прорычал граф сцепив зубы и увернувшись от очередного рубящего удара. Одновременно он полоснул по руке Валисия кинжалом, отведя ее в сторону и замахнулся мечом, целясь в горло.
Кинжал уперся в наруч, на подбородке у Валисия выступила кровь. Тот зарычал, с силой замахнулся. Гортензий скрестив меч и кинжал резко отвел лезвие в сторону, в дальнейшем намереваясь достать горло Валисия. В этот момент он услышал скрип двери, за которым последовал возглас:
- Совсем демоны одолели, друг друга бьют, - в недоумении прокомментировал мужчина.
Гортензий и Валисий на миг застыли и обернулись. В прихожую ввалились трое фанатиков. Двое без доспехов, на одном болталась кольчуга.
- Потом закончим, - процедили они почти одновременно.
Хочет ли он убивать, граф больше не думал. Умирать он точно не хотел. Как минимум, просто так. Первому он почти сразу вспорол живот, всадив меч по самую рукоять. Еще двое полезли к Валисию. Гортензий рассек горло едва обернувшемуся фанатику. Кровь брызнула на лицо. Гвардеец почти одновременно убил последнего святошу, ухватив его руку и наискось вспоров живот. Впрочем, Валисий прожил немногим дольше. Не успел тот обернуться, граф снес ему голову.
- Ну и кто здесь слабак, - довольно процедил он.
- За Свет! - услышал граф вскрик, обернулся и увидел, как несется еще один фанатик.
Без лишних мыслей он метнул кинжал. Попал в горло. Лысый мужчина полетел на пол. Дверь захлопнулась. Воцарилась тишина. Гортензий посмотрел на картину после резни и улыбнулся.
"Теперь я понял. Понял, почему они так любят это. Война дарует власть над жизнью других. А еще... Это же так красиво!", - будто громом среди ясного неба осенило графа.
Он вытащил кинжал из горла фанатика, поднес его ко рту и смахнул языком еще теплую кровь. На вкус такая же, как у него. Только он жив, а тот мертв. Ему показалось это смешным. Впрочем, посмеяться он решил потом, сейчас ему хотелось продолжить. Тем более, нужно успеть смыть с себя позор.
Гортензий вышел на улицу и на миг застыл в изумлении, поражаясь открывшейся красоте. Крики, ругань, топот и лязг стали. Одни сражались, кто-то бежал. Вокруг были разбросаны тела. Своих и святош. Ветер нес листья и поднимал пыль. Поодаль из глубины округи валили клубни дыма...
Помимо прочего, он заметил Алехандру. Она прислонилась к стене дома и дрожала, закрыв лицо руками. Девушка подняла взгляд, но в этот момент стало не до разговоров. Графа заметил непонятно откуда взявшийся фанатик. Святоша с диким воплем о Мироздании понесся на него. Парировав удар, граф всадил кинжал в живот и обернув его там, оттолкнул почти мертвого молодого юношу.
Гортензий направился к самой ближайшей кучке дерущихся. Кажется, там было четверо гвардейцев и пятеро фанатиков, точнее уже трое. Нет, пятеро. Туда как раз подтянулись еще двое святош. Что же, вовремя он...
Все понеслось в головокружительном круговороте. Один фанатик, второй... Получил пару пинков, но едва ли что-то почувствовал, скорее, ощутил еще больший азарт. Кинжал в очередной раз впился в плоть, на этот раз в руку противника. Он добил его уже мечом, распоров живот. Подтянулись еще гвардейцы. Не заставили себя ждать и святоши. На него налетели двое. Из-за грязи граф не удержался и полетел на землю. Одного фанатика взял на себя гвардеец, но другой попытался разрубить ему горло. Впрочем, Гортензий успел отвести удар, пнуть святошу по колену и всадить кинжал в низ живота...
Только граф вскочил, как снова пришлось отбиваться. Святоша налетел со спины, он едва успел вовремя обернуться. Повезло, этот противник меч будто впервые взял, еще хлипкий попался, так что одержимость скорее сыграла против него. Ухватив его запястье и отведя руку с оружием, он рассек ему брюхо, после чего толкнул на пожелавшего помочь святошу, которого буквально через мгновение ударом в спину убил наемник...
Гортензий глянул вокруг. Фанатик сидел поверх гвардейца, пытаясь заколоть кинжалом, однако тот перехватил его руку. Граф не стал ждать приглашения, подскочив, он с размаху опустил меч на шею святоши. Голова отлетела в сторону.
"Дернуло же успеть", - мысленно вознегодовал он, с трудом удержавшись, чтобы заодно не убить гвардейца, оказавшегося Загромием.
К этому моменту двое наемников убили последнего фанатика. Четверо гвардейцев в самом конце улицы скопом добивали святошу. Кого-то выбросили из окна. Больше сражений не было. Из домов выходили гвардейцы. Кому-то помогали. Все осматривались и перекрикивались, намереваясь идти в их сторону. Вокруг валялись мертвецы, отрубленные головы и конечности...
"Как же красиво. До чего же прекрасна война", - граф вдруг осознал, что улыбается. На этот раз, совершенно искренне. Раньше его улыбка часто являлась обычным лицемерием.
Его превосходное настроение, увы, никто не разделял. Отдельные гвардейцы отрешенно пялились на погибших. Кто-то кричал и ругался... Гортензий полагал, нечего сейчас думать про погибших, после битвы будет время для скорби. Так же он поймал себя на мысли, пора прекращать любоваться и улыбаться. Те, кто не видят этой красоты, могут неправильно истолковать его восторг.
- Где командир Зак? - с трудом стерев с лица неуместную улыбку, спросил Гортензий.
Никто не знал. Магов тоже не было. Посыпались предположения, те отправились на другую улицу. Тем временем гвардейцы подтягивались. Докладывали едва ли не скопом, уточняли, какие дальнейшие приказы. Гортензий лишь убедился, не зря он тогда не одернул Зака. Вот кто бы наводил порядок, пока этот болван где-то шляется?
- Замолчите и ждите, когда все соберутся. Поторопите всех! Скорбеть будем потом! - он попытался перекричать галдеж.
Вроде затихли. Как минимум, кто поблизости. Граф, стараясь отвлечься от эйфории, принялся соображать, что делать. Судя по тишине, тут всех вырезали. Надо идти на подмогу другим... Впрочем, подумать ему не дали. Отвлекли топот и ругань. Из двора дома выскочили запыхавшиеся гвардейцы. Наверняка, с соседней улицы. Десяток, может больше. Они принялись наперебой вещать о маге, призывая спасаться и звать подмогу. Чуть поодаль просочилось еще столько же. Поднялся галдеж...
Разбирательств не вышло, за гвардейцами увязались фанатики. Трое святош выскочили из того же двора. Граф тут же увидел, как четверо заледеневших гвардейцев упали замертво. Все кинулись врассыпную. Маг воды... Гортензий крепче сжал оружие и поспешил навстречу фанатикам. Нужно убить мага. Не зря он здесь...
Тем временем чуть поодаль из другого двора вынырнули еще трое святош. Впрочем, те едва ли напугали графа. Маг, судя по отсутствию оружия шел крайним слева. Судя по реакции, похоже, он понял, что бессилен. Впрочем, сообщить об этом не успел. Будучи уже за три шага от святоши, граф с ходу метнул в него кинжал. Попал в сердце...
Сзади кто-то закричал, Гортензий толком не услышал ибо схлестнулся сразу двумя противниками. Одному он сразу разрубил плечо, второй умудрился его задеть, но попал в кирасу, оставив вмятину. В этот момент святоша вдруг ошалел и отскочил. Гортензий все же извернулся и добил раненого: пока тот перекладывал меч в здоровую руку, распорол ему шею. Второй с неистовым криком вновь продолжил наступать. Граф увернулся от опускающегося на него лезвия и подрезал ему колено. В этот миг он заметил, те трое ведут себя странно. Иллюзия...? Впрочем, было не до размышлений, он пинком свалил раненого фанатика и наступив на руку, держащую меч, заколол его...
- Смерть воинам света! - услышал он чей-то отчетливый призыв.
Граф двинулся к крайнему фанатику, который судорожно размахивал мечом, будто дрался с несуществующим противником. Вскоре к Гортензию присоединились гвардейцы. Сначала трое, потом еще... Было не до подсчетов, фанатики тоже не заставили себя ждать. Из дворов с соседней улицы выскакивали желающие умереть за свет...
Когда все затихло, Гортензий в который раз стер с лица улыбку, осмотрелся. Гвардейцев собралось больше трех десятков, причем еще подтягивались. Возле того же дома стояла девушка в синем плаще. Алехандра... Также он заметил, пожар разгорелся, сюда уже доходил запах дыма.
- Кто знает, что там происходит? - осведомился граф, указывая в сторону дыма.
Двое гвардейцев, судя по всему, бежавших оттуда, принялись путано объяснять. У фанатиков оказались маги. Одного точно убили. Второго прикончил он, но сколько еще магов, непонятно. Известно только, что маг огня поджег улицу и продолжает бесчинствовать. Фанатика пытались убить арбалетчики, но он их сжег. Где Зак и маги, неизвестно. Живы ли, еще вопрос.
Гортензий снова глянул на дым. Если мага не остановить, он тут все сожжет, а потом огонь пойдет дальше. Видимо, не зря именно в этот день он понял истину. Что, если ему предначертано спасти столицу и даже Империю?
- Вы, втроем, отправляйтесь за подмогой, доложите о пожаре, кровь из носу нужны высшие маги огня. Иначе, половина столицы сгорит! - приказал он стоящим ближе всего наемникам. Если даже удастся убить мага, пожар все равно рискует распространится.
Сзади послышались уверения, что выйти к главной улице невозможно, святоши заблокировали их странной магией. Гортензий про себя выругался. Иллюзия, которую использовали столь глупым образом. Рассудив, что нынче не до тайн, он сказал прямо, что это такое и велел не обращать внимания. Когда гвардейцы со всех ног бросились в сторону ворот, Гортензий еще раз посмотрел на клубни дыма и велев всем ждать, направился к Алехандре. В пути, заодно, вытащил из мертвого мага свой кинжал.
- Благодарю за помощь, - бросил он. Та все-таки отвлекла фанатиков.
- Ваша милость, простите, я... ни разу не убивала. Я... испугалась, - опустив взгляд оправдывалась она за то, что поначалу сбежала.
- Я тоже не разу не убивал. Но ведь нужно когда-то начинать, - он улыбнулся, - Поэтому давай так, я ничего не скажу про тебя, а ты молчишь про меня. И про попытку Валисия тоже молчи. Я сам разберусь. Для всех его убили фанатики, - девушка закивала, он продолжил, - Пошли. Гвардейцам покажешься, а то меня сочтут безумцем, беседующим с воздухом.
Граф бегло представил Алехандру как мага иллюзии. Никто не удивился. Зачем только скрывали?
- Нужно убить мага, пока все не сжег. Не раненые из Смертоносных воронов идут со мной. Остальные - собираем всех, раненых, обгадившихся и еще демоны знает каких, и отступаем к границе с Торговой округой! Держите оборону, чтобы ни один фанатик не проскочил. Ты, за главного, - бросил он, обратившись к гвардейцу Лионису, пятидесятнику какого-то там караула. Разбираться, кто в этом бардаке главнее времени нет. Как минимум, Леонис выше всех по званию.
Едва раздав приказы, граф принялся спешно стягивать доспехи. Оставить он решил только перчатки и наручи.
- Девица прикрыть меня не сможет. Маг огня все расплавит, - процедил он, стягивая наплечники.
Некоторые детали гардероба тоже могли загореться. Обувь - из кожи, замшевые дорожные штаны не сгорят, до панталон огонь не доберется, но из верха окромя жилета из замши все пришлось снять...
Помимо Алехандры, с ним отправилось два десятка. Они просочились на соседнюю улицу сквозь зазор между домами. Там было пусто. На следующую улицу пробрались так же, на этот раз выломав калитку гостиного дома. Западная часть улицы уже пылала, похоже, огонь туда перекинулся с соседней. Мага там, разумеется не было.
Они бегом направились в сторону реки. Когда добежали к дороге вдоль оврага, стало заметно, пылает минимум четверть округи. Вдалеке догорал мост через овраг. Там же граф узрел столпотворение. Больше пяти десятков гвардейцев пытались переправиться через реку, но не успели и в итоге засели в овраге.
Когда они приблизились, стало понятно, что происходит. Охрипшим голосом командовал Аврелий Лемский. С какой стати, тот ведь шел рядовым, вопрос другой. Гвардейцев с трудом прикрывал маг воздуха. Некоторые прятались в воде. Маг огня из фанатиков пытался пробиться сквозь защиту и периодически жег оказавшихся вне ее людей. Судя по всему, сил мага воздуха хватало только на слабую защиту. Он в отличии от святоши, не обладал высшим даром.
Рядом с магом стояли пять фанатиков. Те уже обратили на него внимание.
- Я беру на себя мага, остальные - обычных святош. Алехандра, пока маг жив, отвлеки их, наших прикрой, - с ходу напомнил Гортензий.
Разумеется, маг попытался его сжечь. Без толку. Впрочем, фанатик не растерялся, он был вооружен мечом и даже умел им пользоваться. Одновременно пришлось отбиваться от еще одного святоши. Хорошо хоть остальные отвлеклись на иллюзии. И наемники без дела не стояли. Граф успел заметить, один святоша словил брошенный наемником топор...
Маг едва не рассек ему ребра, Гортензий успел увернуться, отскочив в сторону и почти одновременно отбил мечом удар другого фанатика. При этом он умудрился порезать его глаза кинжалом. Святоша заорал, выронив оружие.
Тем временем, маг продолжил наступать. Гортензий изо всех отбил удар, рука противника дрогнула и опустилась вниз. Фанатик кулаком врезал ему в челюсть, однако практически одновременно граф всадил ему кинжал в грудь. Маг ухватился за него, захрипел, изо рта потекла кровь. Все вокруг запылало огнем. Гортензий, не обращая внимания на жар, схватил держащую меч руку фанатика и одновременно резко вытянул кинжал.
Святоша обмяк, огонь резко исчез, только трава под ногами горела. В агонии маг забрал в Бездну не только врагов, но и своих. Трое фанатиков и четверо гвардейцев обуглились. Живых врагов поблизости не было.
"Красиво. Как же это все красиво", - довольно подумал граф, не удержавшись от улыбки.
Гвардейцы из оврага радостно закричали. В том числе его имя. Следом подошел Аврелий Лемский, выразил благодарность за спасение, назвав его поступок героическим. В который раз Гортензий убедился, что на верном пути. Жаль, он раньше не понимал, каково его истинное призвание. Хотя, быть может, так должно было случится?
Аврелий доложил обстановку. Доподлинно известно, что в трех малых отрядах погибло больше половины, многие, в том числе не успевшие сбежать раненые, сожжены. Около сотни уже переправились в Заущельную округу и, наверняка, уже поведали о пожаре. Пока граф слушал доклад, даже не заметил, как закапал дождь. Кто-то помянул Мироздание. Сорвался ливень. Вот и затушит пожар...
Гвардейцы, отделавшиеся только синяками, под командованием Аврелия остались собирать мертвых и заодно караулить округу. Легко раненые, помогая тем, кому повезло меньше, последовали ко дворцу. Граф счел, ежели бойня закончилась, ему здесь делать нечего, поэтому отправился с ними. Ему не терпелось убедить Императрицу в необходимости отправить его на передовую...
И хотя продвигались они медленно, граф даже не заметил, как добрался. Настолько все казалось прекрасным, особенно славословия в его сторону. Вдобавок, в пути стало известно, они победили, ворота отбиты. Едва они миновали дворцовую стену, графу передали приказ Императрицы явиться к ней в кабинет. Не успел Гортензий одуматься, тут же сообщили, его супруга занемогла от нервов и, возможно, родит прежде срока.
На супругу ему было плевать. Пусть делает, что хочет. Графу так не терпелось явиться к Императрице, что он едва не отправился к ней в непотребном окровавленном виде. Хорошо хоть предложившая сделать бассейн служанка напомнила ему о необходимости привести себя в порядок. От бассейна Гортензий отказался. Он приказал служанке, чтобы та бегом принесла комплект чистой одежды к гвардейской купальне. Там он с рвением принялся отмываться. В холодной воде. Плевать, с момента как он встал на путь своего предназначения, помимо долгожданного исцеления, ему стало плевать на холод. Да что там, ему теперь нравились дождь и даже ледяная вода...
Императрица приняла его почти сразу. Как всегда, она была в мужском костюме. Впрочем, только сейчас он поймал себя на мысли, как тот ей на самом деле идет.
- Присаживайся, герой, - с ухмылкой бросила Эрика, указав на диван и стеклянный столик.
Встав из-за стола, Императрица направилась к нему. Граф подметил, когда она шла неспешно, то хромала более заметно. Нельзя сказать, что это сильно портило ее, просто показалось странным, обычно у всех наоборот. Другое дело, у нее много странностей. И это тоже прекрасно...
- Прошу прощения, что задержался, я не мог себе позволить явиться к Императрице в непотребном виде. Теперь я готов все объяснить, - на всякий случай предупредил он, когда они присели.
- Для того я и позвала тебя, чистоплюй. Мне уже многое доложили. Для начала хочу поблагодарить, что додумался взять на себя командование в качестве моего представителя. Зак жив, но разочаровал, а ты неплохо справился. Но сейчас речь пойдет не об этом. Нам предстоит долгий разговор. Но сначала нам стоит выпить за победу, - предложила она.