Клубки-песни Гамаюн-птицы. Первый-пятый
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Сакральные знания иногда выбирают неожиданные пути к сердцу и уму нашему
|
Слово от составителя
Объясню, почему слово от составителя, а не от автора, хотя записано всё, ниже изложенное, именно мной. Однако автором данного текста я себя не считаю, потому как не мои воспоминания и ассоциации вы прочтёте. Манера, стиль речи, да и вообще всё - не моё. Просто так случилось, что именно мне довелось услышать и записать воспоминания из нереально далёкого прошлого уже не моей родины.
Много лет минуло с той поры, когда я верила в справедливость, ждала настоящей любви и надеялась на светлое будущее. Отмечу, кстати, что не только своё будущее, но и своей страны. Теперь эти наивные утопии в прошлом, а в настоящем - мерный рокот океанских волн, ровная и не омрачаемая ничем жизнь и спокойный взгляд в будущее, каким бы оно не было. Иногда рядом оказываются люди, не слишком утомительные и даже занятные и, по-своему, интересные. Таким оказался случайный знакомый, заблудившийся как-то в бесконечных песках пляжа Талинг-Нгам. Мы познакомились, а через год оказались соседями, - он снял небольшую виллу в полукилометре от моего жилища.
Под тропическим небом, на берегу моря, в окружении фантастической природы, где даже русская речь звучала экзотически, мне было интересно общаться с человеком, который казался представителем уже вымершего племени настоящих русичей, тех людей, что помнили заветы предков, жили по ним, хотя сами об этом не думали, а может быть, и не знали. Мы часто встречались, слушали шелест набегавшего прилива, разговаривали, а однажды поняли, что неуловимое очарование чужой прошлой жизни - это именно то, что нас объединяет.
Для моего собеседника, ко времени нашего знакомства, прошлое тоже стало чужим и немножечко ненастоящим, этим и объясняется почти полное отсутствие эмоций и оценочных суждений, но тем приятнее было слушать и, может быть, вам будет не утомительно читать.
Я старалась сохранить манеру повествования, если где-то сбилась и погрешила против стилистического единства, - не судите строго. Искренне надеюсь, что вы получите дозу непритязательного удовольствия от этих не выдуманных рассказов.
Первый клубок
Погода стояла скверная, если не сказать, откровенно дрянная. Ветрище такой дул, что могучие дубы ложились, словно сорная трава, про саму траву уж и говорить не приходиться. Просто укатало ее ветром, и не видно, что поле, а не лысая башка. Старики сказывали, что то, дескать, птица какая-то летит, бурю крыльями поднимает. Как ее звали-то? Птицу эту? Гамаюн, вроде бы... Что за имя? Кто придумал? Откуда взялась?
Бабка старая у нас на печи жила, так сказывала, что Гамаюн эта из-за каких-то там дальних гор пожаловала. Но бабка была старая, своего имени не помнила, так что у нее по-разному выходило: то из-за гор высоких, то из-за какого-то леса темного. Хотя у нас в степных краях темных лесов отродясь не бывало. В конце концов, старуха до того заговорилась, что и вовсе из поднебесья птицу сосватала. Типа, птица эта из-под какого-то там особенного облака вынырнула, а откуда в той туче взялась, этого никто не знает.
Впрочем, что с бабки возьмешь? Она к нам как-то прибилась в смутные времена, да так и осталась. Звали мы ее просто бабкой, а про имя никто и не спрашивал. Сначала думали, помрет быстро, а она зажилась. Видно, хорошо ей было на печи, и она нам с братом столько сказок рассказывала. Под них и детство мое прошло, беспортошное.
Так вот про птицу старуха еще много всяких небылиц плела. Наши старожилы только диву давались да плечами пожимали. И то верно, откуда ей было знать, как эта удивительная птица летала? По ее словам выходило, что она "сине море перелетывала", какое-то там "Сарачинское поле перепархивала"... А может, наоборот: море - перепархивала, а поле - перелетывала. Не в том суть, как сказать, а в том, откуда это было знать древней как мир и сморщенной как печеное яблоко безродной старухе? Однако говорила она уверенно, никогда с насмешниками не спорила, и на все докучные вопросы отвечала односложно и уверенно: "Знаю".
Всякие подробности типа речки Смородины с очень быстрым течением и студеной водой и какой-то "бел горюч камень Алатырь" вызывали у нас с братом озноб и заставляли верить, что так оно все и было. До сих пор не понимаю, что означает "бел горюч камень", а в детстве представлял гору спрессованного взрывчатого вещества, которое может рвануть во время грозы. Наверно, к пороху этот камень отношения не имел, а был кучей как-то азотно-фосфорного удобрения, потому что там был садочек, в смысле, сад фруктовый. Его, наверно, и удобряли.
Птица эта, Гамаюн, на яблоне уселась и песни чирикать начала. Это понятно, мы с ребятами тоже по деревьям часто лазали и орали как оглашенные. Еще бабка сказывала, что про птицу все узнавали по перьям, которые она кругом разбрасывала. Всю землю под яблоней усыпала. Линяла, наверно.
По нашему округу в те давние времена пошла слава про эту птицу. Почему-то стали ее вещей называть, всякие вопросы задавать и ответы слушать. Как кукушка, ей богу! Говорят, что в старину люди были доверчивые, но чтобы до такой степени? Откуда птице, пусть и неизвестной Гамаюн, знать про то, как белый свет появился? Или ветры почему дуют? Она же университетов не кончала? Разные науки не учила?
По бабкиным рассказам выходило, что к ней и цари за советом хаживали, князья древние с военачальниками. Простой люд, понятное дело, без просвещения оставался, на всех места под деревом не хватало. Птица, значит, на ветке сидела, вопросы слушала, думала что-то там себе в маленькой голове, а потом ответы выдавала. Говорят, честная была, все что знала, как на духу, выкладывала, ничего не скрывала.
И вот что меня удивляло, как наша бабуля, которая все на свете забыла, все эти истории помнила? Кажется, говорила она что-то про узелковое письмо, но тогда я не понял, а потом поздно стало спрашивать - померла-таки наша бабка. Хотя помню точно, что она все время что-то в руках перебирала. Я думал, нить прядет или просто руками сучит, по привычке. Не спросил...а надо было.
Теперь вот пытаюсь восстановить ее рассказы, да мало, что в памяти удержалось. Запишу то, что запомнилось. Если честно говорить, то именно рассказам безродной старухи я обязан теми представлениями о мире, которые сложились в моем детском сознании и сохранились до преклонного возраста.
Перво-наперво надо было узнать, откуда наш мир появился. Это понятно, ведь у всего должно быть начало. Так вот по тем сказкам, которые бабка упорно называла песнями, выходило, что сначала было просто темно. Как в печи, наверно, которую давно не чистили, когда заберешься в нее и заслонку за собой поплотнее закроешь. И вот в этой кромешной тьме был какой-то Род. По всему выходит, что этот Род отцом всем богам приходился. Ведь до него никого не было? А потом появились... Кстати, в школе я узнал, что слова "род", "родник" и "прародитель" имеют один и тот же корень. Бабка этого знать не могла, я думаю, что она и читать-то толком не умела, так что не она придумала, что этот самый Род был Прародителем. Кто-то ей сказал, а она просто запомнила и нам передала.
Значит, Род этот сидел зачем-то в яйце. Выходит, что яйцо все-таки было? А Род похож на цыпленка, раз из яйца вылупился? Бабка так и сказывала своим певучим, чуть дребезжащим от старости голосом: "Был Он семенем непророщенным, был Он почкою нераскрывшеюся". Потом Род каким-то непонятным образом родил Любовь. По песне выходило, что имя у нее - Лада-матушка. А дальше там и совсем неразбериха началась, потому что силой этой Лады Род разрушил яйцо, вышел из него и наполнил мир Любовью.
Когда стало в мире полно любви, Род пустился во все тяжкие и начал творить все подряд. Сначала появилось царство небесное, потом - поднебесное. Пуповину разрезал радугой. Вот никогда не думал, что радуга может как серп использоваться! Хотя почему бы и нет? Она же дугой стоит, никто ее руками не трогал, может, и острая была в давние времена, когда ученых еще на свете не было, когда умные слова "дифракция" и "интерференция" не забивали головы школьников.
После этого Род начал обустраивать то, что сотворил: разделил море синее и небо высокое, твердь создал земную между ними. А в небесном царстве три свода соорудил. Видимо, для прочности. Иначе, не знаю, зачем было три свода громоздить...Правда, в детстве у меня было смутное ощущение, что я как-то не так понимаю бабкины предания, и прочность тут не при чем. Как разделить свет и тьму, я еще мог себе представить, а вот Правду от Кривды - это никак не укладывалось в моем уме. Бабка ласково гладила меня по голове, когда я спрашивал что-нибудь, и говорила: "Ты не мучайся тем, чего не понимаешь. Просто запоминай. Потом разберешься, когда понадобиться".
После такого начала надо было достойно закончить дело, и Род родил Землю-матушку. Только она у него сразу утонула, на дно океана ушла. Дальше - больше, просто чудеса какие-то начались: из лица вышло солнце, из груди - месяц, из глаз - звезды, из бровей - зори ясные. На этом дело не кончилось, потому что из дум получились ночи темные, из дыхания - ветры буйные, а всякие осадки - из слезы. Гром и молния пошли от голоса.
Бабуля наша была очень добрая, потому что ей нравилось повторять нам вот это место в песне: "Родом рождены были для Любви небеса и вся поднебесная. Род - Отец богов, Род и Мать богов, Род рожден собой и родится вновь". Не скажу, что все мы с братом в ее речитативе понимали, но за душу брало. Иногда даже плакать хотелось от умиления. Как зажурчит бабкин голосок: "Род - что было и то, чему быть предстоит, что родилось и то, что родиться", - так братишка и начинал носом хлюпать. Даром, что младше меня был, а первым сообразил, что и мы с ним к Роду отношение имеем. И то верно, "что родилось" - это Род, значит, не только мы, но и все наши родственники тоже от Рода происходят.
Когда я постарше стал, то понял, что тут не все так просто, потому что тогда надо считать всех людей родственниками. Но как-то приятно было чувствовать, что все кругом добрые и хорошие. Даже злой дядька Степан, много раз таскавший меня за уши из-за яблок, казался в такие минуты не страшным, а справедливым.
Первым делом Род родил страшного бога Сварога. Он в него свой дух вдохнул и дал четыре головы. В школе мы по истории Древней Греции их богов изучали, так там был только двуликий Янус. Наши круче оказались, целых четыре головы, чтобы смотреть во все стороны. Этот бог должен был за порядком следить. Чтобы день с ночью не путались, чтобы Солнце правильно по небу ходило, дни не скакали с места на место.
Ну, вот, начал Сварог службу нести. Стал сверяться со списком. Солнце - есть, Месяц - на месте, звезды, океан, все чин - чином. Только Земли не нашел. Кинулся туда - сюда, нет нигде! Что делать? Непорядок!
Посмотрел Сварог кругом, прикинул, где искать, но ничего не придумал. Тут на глаза ему серая уточка попалась. Наша смешная бабуля утверждала, что уточка появилась из пены океанской, такая же непоседа - вертушка, как и волны. Все время крутиться, то нырнет, то вынырнет, не уследишь. Обрадовался Сварог, кинулся к уточке и спрашивает:
- Ты не знаешь ли, где Земля лежит?
В этом месте бабка страшным шепотом приговаривала: "Стал пытать Сварог серу уточку". Как-то раз братишка даже расплакался от страха. Видно, слово "пытать" у него с разными ужасами связалось.
Не знаю, как Сварог утку допрашивал, а только сказала она ему, что Земля на дне океана лежит. Ну, тогда он велел ей Землю достать и ссылался на приказ самого Рода небесного.
Делать нечего, нырнула утка в Океан-море и пропала с концами. День нет, месяц нет. Сварог все ждал, списки сверял, беспокоился. Как год закончился, так уточка и вернулась. Только не принесла она ничего. Сказала, что духу не хватило немножечко, чтобы до Земли донырнуть.
Сварог к начальству пошел, помощи стал просить. Ну, Род, видать, и впрямь неплохой оказался. Вдохнул он в уточку силы, а Сварог ее опять на дно отправил и строго наказывал, чтобы добыла она Землю-матушку. Утка нырнула без слов. А что тут скажешь, когда все именем Рода великого приказано? Только и на этот раз не повезло ей. Через два года вернулась и опять не достала. Первый раз говорила, что на волосок не дотянулась, а теперь всего на полволоса сил не хватило.
Я вот думаю, какие странные боги были в старину? С первого раза не могли сообразить, сколько сил надо, чтобы до дна океанского донырнуть? Чего зря птичку гоняли? Хотя... кто его знает, зачем три раза надо было процесс повторять. И потом, в сказках "три" - это вообще любимое число. Хорошо, не семь.
Ну, в третий раз Сварог, видимо, настоятельно попросил помочь, потому что Род и ветры буйные в дело пустил, бурю нагнал, голосом небеса потряс. Уже не ветром, а настоящей бурей вдохнул он силы в серую уточку и опять на дно морское услал. Та безмолвно распоряжение выполнила.
"Ничего не сказала уточка, в Океан-море нырнула и три года в пучине скрывалась. Как срок кончился - поднялась со дна. В клюве горсть земли принесла она".
Конечно, за уткой никто не следил. Кому охота в холодной воде булькаться? Может, она где-то по своим делам три года моталась, а потом быстренько задание выполнила и отчиталась? Силы ей вон какие на выполнение приказа дали! Чего с таким добром не пожить себе на радость? Главное, дело сделано, никто не внакладе.
Сварог обрадовался, в руках горсть земли как горсть алмазов начал пересыпать. Всех в дело позвал. Солнцу греть велел, Месяцу - светить, ветрам - дуть. Сказал, что поручение у него серьезное - из сырой земли сделать Землю-матушку, Мать-кормилицу. Тут, понятное дело, без самого Рода и Лады не обошлось. Они тоже внесли свой вклад, постарались.
Сообща они Землю сделали и в море синее бросили. Теперь она не утонула, а покрылась сверху корочкой. Бабка привела в пример каравай, который только что мать из печи вынула. Вот такую землю Сварог и сотворил. Выходит, что сначала Род Землю-матушку сделал да не удержал, а потом уже Сварог оплошность исправил и из той земли нашу теперешнюю слепил. Чтобы больше нырять не пришлось, он под Землю снизу поставил Юшу-Змея. Как Юша - Змей пошевелится, так земля и затрясется.
Еще Сварог для равновесия на земле три пекельных царства учредил. Бабка так и говорила - учредил. Учредитель... Получилось, что на небе - три свода небесных, а на земле - три свода подземных. Такая вот арифметика.
Второй клубок
Ну, поскольку птица Гамаюн корысти никакой не имела и ответы раздавала направо и налево, лишь бы кто слушал, то и вопросы к ней постоянно обращали. После того, как стало ясно, что было в начале начал, захотелось узнать, как обустроилось то, что было создано. Про Сварожича спрашивали, про первые битвы Правды с Кривдой.
Слово такое бабка употребляла, а не я придумал. Я так понимал, что Кривда - это то, что не Правда. Другого объяснения мой детский ум придумать не мог, но вот образ Кривды упорно рисовался в виде турецкого ятагана. Уж не знаю - почему.
Итак, было море, в котором полоскалась без конца несчастная уточка. Мне ее было жаль до слез, потому что использовали эту птицу как могли, и никто не спрашивал, хорошо ли ей. Вот и опять, после всех трудов по поднятию земли со дна Океана, оказалась уточка сосудом, в котором были упрятаны две силы, какие-то Явь и Навь. Однако тут ей повезло, потому что оказалось достаточно отложить пару яичек, чтобы от этой обузы избавиться.
Получилось два яйца: одно - с железной скорлупой, а второе - с золотой. Из золотого Явь на небо поднялась, и почему-то Орел вылетел. Видно, и так бывает, чтобы у серой уточки не утенок, а целый орел вылупился. Поскольку неизвестным осталось, откуда уточка теми волшебными яйцами обзавелась, то мы с братом уже не удивились, когда бабуля нам напевно рассказывала, что вслед за Орлом "порхнула Алконост - зоревая птица, рассветная, та, что яйца кладет на краю земли в сине море у самого берега". Потом еще Стратим сильнокрылая, а уже последней была наша вещая Гамаюн.
Кроме Орла из золотого яйца еще появились два сокола: Финист и Рарог. Кем были Алконост, Стратим и Гамаюн, в песне не пелось. Понятно, что недостаток образования у бабки сказывался во всем, но она пересказывала нам то, что сама слышала от своей бабки, ничего от себя не добавляла и ничего не оценивал. Просто плела сказки, перебирая в руках нить с какими-то особенными узелками, и завораживала нас напевами незнакомых слов, названий и событий.
По всем правилам из железного яйца должны были вылупиться совсем другие птицы. Мы с братом со страхом ждали, что же будет, когда расколется это железное яйцо и выпустит из своих недр на землю всякие беды. Так и вышло.
Силой Нави появился из яйца серой уточки ее сын, черный Ворон. Принялся он летать над Землей. Где крылом задевал, там трещины появлялись, где перья ронял, там горы вырастали. Прочие тоже не лучше получились: "птица-лебедь Обида с печальным лицом", Грифон и Могол, и "Сирин, что песней печальною одурманивает и манит в царство смерти".
"Потемнело от птиц Солнце Красное, воронье над полями заграяло, закурлыкали черные лебеди, а сычи и совы заухали", - так напевала бабуля долгими зимними вечерами под треск поленьев и отсветы пламени на темной деревянной стене. Мне было непонятно, почему она так покорно принимает появление черных сил и не возмущается, что населил Род, а с ним и Сварог Землю не только сильными и добрыми птицами, а допустили, что появились вороны, сычи и совы, которые своим уханьем и хохотом доводят маленьких детей до икоты. Когда я спросил у нее, зачем бог допустил такую пакость, она только грустно улыбнулась мне, погладила сухой маленькой рукой непокорные вихры и сказала:
- Богу лучше знать, что должно быть, а чего нельзя допустить. Не суди, родимый, о том, чего не можешь понять. Жизнь правильно утроена, только понять это не всем дано.
Меня такое объяснение, конечно, не устраивало, но поделать я ничего не мог. Спорить с бабкой мне отец запретил строго-настрого. Он говорил, что она старше и мудрее нас всех.
- Ты слушай ее, остолоп, да запоминай, - говорил отец, отпуская увесистый шлепок.
А мы итак с братом усаживались каждый вечер поближе к печному приступку, чтобы не проворонить момент, когда бабка выглянет из-за своей занавески и поманит нас крючковатым пальцем к себе. И опять уносит нас ее тихий голос к неведомым событиям глубокой древности...
Что, значит, дальше было. Сварог раздобыл где-то огроменный молот и принялся лупить по "камню Алатырю". Я так и представил себе здорового мужика с четырьмя головами, который махает молотом и крошит камень в щебенку. Оказалось, что это он себе создавал светлые силы и небесное воинство. Не зря я думал, что "бел горюч камень" к боеприпасам отношение имел. Вряд ли из простого булыжника можно воинство получить. Ну, да ладно, все хорошо получилось, потому что одна искра при этом упала на землю и начался пожар.
Нет, пожар - это плохо, но то был особенный пожар. Никто его не тушил, потому что некому было. Людей-то еще не было. От искры, значит, пожар разгорелся, а в огне родился "светозарый и ясный Семаргл - Огнебог". Про "светозарый" не спрашивайте, не скажу, не знаю. Цепкая детская память все незнакомые слова из потока выхватывала и прочно запоминала. А что непонятное слово означает, мы сами придумывали, за объяснениями не лезли. Боялись поток прервать, колдовство разрушить.
Семарглу - Огню повезло по-крупному. Сразу же у него появился златогривый конь с серебряной шерстью. Знаменем у него стал дым, а черная выжженная полоса появляется там, где конь промчится. Это зрелище казалось мне верхом красоты. Я представлял себя на месте всадника. Над головой черный огромный хвост, который от ветра завивается, тонконогий конь копытом бьет, из ноздрей дым пускает. И я верхом в золотом шлеме и со сверкающим щитом. Красотища!
Видно, в самом деле, все было здорово, потому что "завыли тогда ветры буйные, и родился тогда в вихре яростном божий ветер - могучий Сварожич - Стрибог". Сварожич, надо понимать, отчество, раз Сварог руку приложил к появлению Стрибога. Тогда получается, что и Семаргл тоже Сварожич... Я своими выводами ни с кем не делился. Братишке наплевать было, кто чей сын, а бабка, когда свой клубок перебирала, ничего кругом не слышала. Бывало, спросишь ее после того, как песня кончится, что-нибудь, а она смотрит на тебя, словно не понимает. Родители отмахиваются. У них - забот полон рот, не до меня. Так я и рисовал себе то, что не понимал, по собственному желанию. Мне было ясно, почему Семаргл и Стрибог вместе появились. Ведь огонь с ветром всегда дружбу водит, где один, там и другой. Вспыхнет огонь, тут же и ветер появится. Так что они с давних пор парой гуляют.
Когда Сварог молотом махать устал и пошел в тенек отдохнуть, к камню этому подполз Черный Змей. Сидел где-то и ждал своего часа, не высовывался, гад. А как момент улучил, так и принялся из волшебного камня Алатыря выбивать черные искры, от которых рождались черные сила. Змеи там всякие, нечисть земная и водная, на него похожая. Не зря говорят, что яблоко от яблоньки недалеко падает. Проворонил Сварог свой молот. Нечего орудие труда неприбранным оставлять! По его халатности на земле такое началось!
С бабкиных слов привожу: "Это птицы в небе слетались, это Правда билась с Кривдою. Это с силами Нави боролась Явь. Это Жизнь боролась со Смертью". В картинках я эту битву представить не мог, пока не стало понятно, что слетелись стаи птиц черных и белых. Финист Сокол черного Ворона на себя взял. За крыло его прихватил и кровь пустил. Тот просил пощады, про воронят в гнезде говорил, но тот не повелся и ощипал всего, пух и перья по ветру пустил. Орел в море Лебедь высмотрел и тоже долго не церемонился, не посмотрел, что Лебедь.
Только что-то не то у них получилось, потому что бабка сказывала, что после той битвы "полетела Правда на небеса к самому небесному Пращуру". Кривда же осталась на Сырой Земле, и разнесло ее по всем краям. По-моему, лучше бы Правда на земле осталась.
Да, Семаргл тоже в деле был. Он самого главного Змея молотил, конем топтал, головы ему рубил без устали. Голов было великое множество. Бабка наша старенькая говорила, что целая тысяча, но это не наверняка. Для нее "тысяча" - это очень много, так что, может, и поменьше, а, может, и побольше.
Семаргл огонь пускал, а Стрибог его по змеенышам раздувал. На пару бились, значит, друг дружку поддерживали. Потом Семаргл обернулся в сокола Рарога и тоже Змея в клочья рвал. Они такой шум подняли, так копытами топали, что Юшу - Змея растревожили. Тот заворочался от беспорядков, море заколыхалось, Земля затряслась. Наверно, он им еще снизу постучал для острастки, как нам отец стучит, когда ему в погреб снести что-нибудь надо.
И тут так получилось, что Семаргл не рассчитал свои силы, соколом далеко в море залетел и утонул. Может, и не утонул, конечно, он же бог все-таки, но слова были такие: "Силы тут у него недостало, и померкло тогда Солнце Красно, погрузилось оно в море темное". В общем, победа досталась Змею, и стало на Земле темно.
Змей обрадовался, кричать начал, что он "был князем Тьмы, а теперь будет всей Вселенной царь". Только он рано звание себе присвоил. Я правильно не поверил, что Семаргл утонул. Это он такой маневр предпринял, чтобы к папаше за помощью смотаться.
Тот дитятку не отказал, в печь посадил и стал меха раздувать, чтобы огонь повеселее гудел. Сын-то у него Огнебог был, так что самое место ему в печи. Долго не мудрили, а сковали булатный плуг. Хитрость военную придумали.
Когда к ним, Черный Змей явился, они ему сказали, чтобы тот три небесных свода пролизал. Обещали, что сядут к нему на язык, и это будет признанием его власти. Чем-то мне это место напомнило сказку про Иванушку-дурачка и Бабу Ягу, но тут другая задумка была. Не зря же они плуг-то булатный ковали в четыре руки.
Когда Змей Черный последний небесный свод пролизал, "Сварог со Сварожичем ухватили клещами горячими за язык". В таком положении, да когда тебя еще молотом по башке лупят, много не посопротивляешься. Так что запрягли, в конце концов, Змея Черного в тяжкий кованый плуг и порешили, что теперь они будут Землю делить. Все ж победил Змей Сварожича, нечестно его без награды оставлять. Разделили так: "Справа за межою будет царство Сварога, слева же за межою будет Змеево царство".
Так-то вот...
Третий клубок
Вот опять сгустились сумерки, гулять на улицу мать не пускает, а дома делать нечего. Одно спасение - бабкины сказки. Мы, затаив дыхание, ждем, когда раздастся сухой треск берестяного короба, где хранятся разноцветные клубки, в которых каким-то образом спрятаны удивительные истории. Наконец, колыхнулась пестрая ситцевая занавеска на печи, и началось удивительное.
Про удивительное я не зря сказал. Помню, что в тот вечер бабка вела рассказ про то, "как посажен был Ирий в Рипейских горах". Про пекло подземельное и рождение бессмертных богов мне все было понятно, а вот Рипейские горы вызвали живейшее недоумение. Я все гадал, где они находятся. Ведь если до них добраться, то и чудесный Ирий можно собственными глазами увидеть? Оставалось только выяснить, куда идти...
Спустились все трое на Землю и ахнули: земля с кровью смешана, везде перья валяются. На славу бились вороны с соколами, не жалели ни сил, ни крови. Чтобы этот беспорядок как-то скрыть, Сварог с Родом небесным посовещался и повелел: там, где вороньи перья рассыпались, там Рипейские горы выросли, а где соколиные падали, там золото появилось.
Наведя, таким образом, порядок, принялись Землю распахивать. Зря, что ли они Черного Змея в плуг запрягали? Ну, где борозду проведут, там река появляется. Так, по словам бабули, возникли русла Дона, Дуная и Днепра.
Из этих географических подсказок я заключил, что Рипейские горы тоже где-то рядом должны быть. Только ни на одной карте ничего не нашел. Крым, Карпатские горы, даже Кавказские хребты внимательно просмотрел, но не было и намека на Рипейские. Я так рассуждал, что если названия рек сохранились, то и горы тоже должны называться Рипейскикми. Однако ничего похожего не было. По всему выходило, что золото соколиных перьев где-то в другом месте находится. Обидно.
Какая-то из рек, а может быть, ее приток, затекли под особенный камень в Рипейских горах (ну, рядом это должно быть!). Из-под камня вылез росток и быстро вытянулся в большое дерево. Поскольку больше на земле ничего не было, то это дерево быстро заселили птицы. В самом деле, надо же им гнезда вить и птенцов высиживать! Особенно капризничать не пришлось, так что на восточной стороне поселилась Алконост, которая рассветная, а на западной - Сирин, что вечно о смерти думает. В корнях, надо думать, для маскировки, окопался Змей. Сварог под деревом разместился, чтобы хозяйским глазом за всем приглядывать да присматривать.
Вообще, Сварог, наверно, в душе был ботаником, потому что ему понравилось разводить деревья, и вслед за этим переростком появились еще два. На горе Хвангуре посадили кипарис, а на горе Березани - солнечный дуб - перевертыш. Перевертыш, потому что он корнями за небо зацепился, а ветки вниз пустил. Я изо всех сил пытался представить себе этакое чудо, но не получалось одновременно и на горе дуб разместить, и так, чтобы он корнями в небо уходил. Загадка так и осталась неразрешенной по сю пору. Да, еще там яблоньку посадили...почти обычную, по сравнению с дубом. У нее только яблоки были особенные, молодильные, как в сказке. Съешь и обретешь вечную молодость.
Понятно, что нам с братом ничего привлекательного в тех яблоках не виделось. Добро бы сказали, что сладкие необыкновенно или там, сразу в тесто укрытые. Молодильные нам с ним были неинтересны, так что никаких иных подробностей память не удержала.
Наверно, деревья эти принялись разрастаться, потому что дальше речь пошла о том, что получился целый сад, в котором все чудесное-расчудесное. И вода хрустальная, лужайки зеленые, трава шелковая. Рай, одним словом. Вот только дороги туда нет никому, кроме богов и духов.
Про духов нам бабуля ничего не рассказывала, так что тайной осталось, откуда ни взялись. Вот грифоны медноклювые и василиски меднокрылые вставали перед глазами как живые. Это такие чудища, которые охраняли Ирий, чтобы чужие не лазали. Нет, в самом начале чужих не было, но Сварог предусмотрительно охрану выставил. Понимал, наверно, что толпы туристов способны Ирий-сад превратить в затоптанную пустошь с историческими обломками.
Когда с Ирием разобрались, приготовили, так сказать, место для отдыха, то можно стало и за серьезную работу по обустройству Земли приниматься. Вот Сварог и Сварожич (я только не понял, какой именно) плугом землю распахали, и вся кровь в землю ушла, очистилась, значит.
Змей провалился в подземный мир, так Сварог захотел. Все-таки званием он был повыше и к Роду небесному поближе, так что шансов у Змея Черного не было, хоть и победил он в битве. Туда же отправился Грифон. Откуда-то появился Вий - подземный князь. Бабка утверждала, что это сын Змея Черного. Ну, не знаю - как, но спорить не стал, сын так сын. Мы в школе по ботанике проходили такой способ размножения, когда не нужны два родителя. Может, и тут так было.
Вий, правда, такой страшный уродился, что ему самое место в подземном царстве, чтоб никто не видел и не слышал. Там он "во тьме кромешной вступил в союз с Матерью Землею Сырою", и у них родились Горыни Виевичи. Я только не понял, сколько их было, и почему у всех одинаковые имена.
Не знаю, сколько времени прошло от начала времен, но потом, бабуля сказывала, поднялся огромный столб до небес. Небо на нем стало держаться, чтобы не падало и Ирий-сад, надо понимать, не портило. После этого Вий отличился и родил (опять, наверно, вступил в союз) Святогора. Такой детина уродился, что и Матери Сырой Земле не по силам носить его, так что пришлось чаду по горам ползать, потому что только те и могли держать его.
Видя такое дело, Сварог быстро пристроил Святогора Виевича к серьезному занятию: дал ему подходящего коня и велел столб охранять. Сами понимаете, что если на том столбе небо держится, то много бед может случиться, если что не так пойдет.
Ну, поскольку все так хорошо обустроилось, то Сварог решил, видимо, что можно и девчонку родить, не все же птиц творить да мальчишек драчливых. И получилась у него Макошь, богиня судьбы неминучей. С детством девчонке не повезло, а может, и вовсе у богов его не бывает, только сразу же принялась она нити прясть и в клубки сматывать. Наверно, поэтому Макошь мне представлялась в образе старой нашей бабули, а никак не молодой и румяной девки. Бабка наша тоже все время сидела и свои клубки перематывала, узелки на них проверяла.
Только клубки Макоши были особенные, в них заключалась судьба каждого живущего. Наверно, понятие "нить судьбы" отсюда и появилось. Завяжет Макошь ниточку - жизнь начинается, развяжет - смерть наступит. А две ее подружки, Доля и Недоля, на нитях узелки завязывают, как навяжут, так и проживешь. И все они в такой тайне хранили, что даже боги перед ними шапки снимали. Хотя это и понятно, во-первых, не кого-нибудь дочка, а Сварога, а во-вторых, зачем зря судьбу гневить?
Кстати, Сварог не зря был особенным богом, он не только Семаргла и Стрибога смог сотворить, а потом к ним Макошь добавить. Он еще и корову Земун в мир пустил. Так корова и по небу бродила, и по земле ходить не брезговала. От ее молока в Ирии молочные реки образовались и Сметанное озеро стекались. Задача у озера была особенная - очищать Землю от скверны и нечисти.
Что такое "нечисть", мы с братом знали, а вот про скверну - не понимали. Матери как-то задали вопрос, так она к отцу отправила, сказала, что ей некогда. Так мы и забыли в тот раз выяснить. К отцу ведь так просто не подойдешь, надо время выбрать, случай улучить. Ну, да ладно. Теперь и сам знаю, а тогда слушать это незнание не мешало. Ясно, что плохое что-то, раз от него отчищать надо.
Помню, что после того, как узнал, про эту самую Земун, которая колыхала землю своим топотом, я стал приглядываться к нашей Зорьке, мамкиной любимице. Выйдет Зорька утром за калитку, задерет морду к небу и кричит во все горло: "Зему-у-ун!" Наверно, сообщает главной корове, что день у нее начался хорошо, и просит от всех бед оградить. С тех пор мне было страшно и удивительно видеть, как деревенский дурачок, пастух Федька, с коровами в стаде разговаривает. Может быть, он понимал что-то, чего другие не знали, а может быть, про небесную корову Земун от коров слышал и с ней ссориться не хотел.
Закончив рассказ про Земун, бабка надолго замолчала. Я потому помню об этом, что мать нас успела покормить и в бане вымыть. Когда мы уже совсем собрались спать укладываться и заглянули на печь, чтобы бабка могла нас перекрестить, то увидели, что клубок она в свой короб не убрала. Это могло означать только одно - будет продолжение... Мы шустро забрались под бараний тулуп и приготовились слушать.
Сначала не было ничего интересного. Лада-матушка работала в небесном саду, посадила в нем Хмель и принялась его уговаривать расти побыстрее, от земли к солнцу тянуться. Она ласково называла его - Хмелюшка. Вообще, какой-то уродец получился - ножки тоненькие, голова высока и умна, язык болтлив и глаза бесстыжие.
Как я понял, из него стали пиво варить и Сурью. Почему-то в песне говорилось, что без Хмеля не бывает Сурьи, а без Сурьи - праздник не праздник.
Как-то мы с братом в ту пору особенно не интересовались, что деревенские мужики пьют на гулянках, так что не придали значения тому, что пиво, по бабкиным песням, самой Ладой-матушкой задумано.
Дальше было поинтереснее - Род велел Сварогу населить землю и воды всяким зверьем, птицами и рыбами. Чтобы в лесах - пищало, в небесах - летало, в земле -копошилось и в морях - плавало. Сварог перечить не стал, самому, видать, наскучило, в тесном кругу жить, все в точности выполнил. Этого ему показалось мало, и он решил создать людей. Только побоялся всю ответственность в таком важном деле на себя брать и позвал на подмогу Ладу-матушку. Способ они изобрели незамысловатый. Не надо было ни глину мять, ни тесто месить. Берешь камешек, бросаешь:
- Там, где был бел горючий камешек, - стань на месте том добрый молодец.
Или:
- Там, где был бел горючий камешек, - стань на месте том красна девица.
Ясно, что молодцев вызывал Сварог, а девиц - Лада. Девчонки, они всегда с девчонками водятся. Я видел, как деревенские хлопцы к девкам в игры просятся, а те их не берут, еще и обзываются да насмехаются над ними...
Ну, раз людей на земле появилось много, то стало ясно, что со всеми делами Роду и его небольшой семье не управиться. Надо было как-то пополнить количество богов и распределить между ними задачи. Род, он же был не простой какой, а хитрый, никому про свои планы напрямую не говорил. И правильно делал, если никто ничего не знает, так и помешать не смогут.
Вот как-то раз Сварог с Ладой в Ирийском саду никак не могли уснуть, потом Сварог таки задремал и увидел сон - "будто в морюшке Щука плавает, а чешуйки у ней золоченые". Сварог проснулся, Ладе все рассказал, и они так рассудили: "Что во сне случилось - привиделось, наяву также может случиться". Да, я еще не сказал, что Сварог увидел, что каждый, кто волшебную Щуку съест, тот сразу же и забеременеет.
Пошел он по утру к морю и сразу же Щуку выловил. Лада ее приготовила и съела, а Кости на Землю побросала. Наверно, не доглядела или так и было хитрым Родом задумано, но корова Земун остатки костей вылизала. Это меня не удивляет, наши коровы тоже, чуть не доглядишь, на помойку пробираются и все подряд там лопают.
И так получилось, что эту Щуку получили сразу трое: Лада - матушка, Мать Сыра Земля и небесная корова Земун.
В положенный срок у Лады родились три дочки и сын. Дочки все получились разные. Леля - Любовь была ласковая, нежная с рыжими волосами. Жива получилась веселая хохотушка, шустрая девчонка, затейница, а Марена наоборот - холодная и очень красивая. Ее потом стали называть девой Смерти. Последним оказался Перун, бог мощный и милосердный. Он и последним-то был, потому что девчонок обижать да отталкивать не захотел.
У Земун - Коровы сыном оказался рогатый бог Велес, а у Мать Сырой Земли - Ярила - пахарь.
Про Ярилу я и раньше слышал, только почему-то думал, что ярило - это солнце... Ну, не знаю, что бабка наплела в своих узелках, то я и пересказываю.
При рождении богов Земля, конечно, ходуном ходила, горы с места на место перескакивали. Про дубы там было красиво сказано, дубы, дескать, вылетали прямо с кореньями. Это какой же силищи должно было быть землетрясение, чтобы деревья, да еще дубы, не просто ломались, а прямо с корнями из земли выскакивали?
Про землетрясение мне бабка не сказывала, но я и сам понял, что такое "колебание Земли", нам по географии рассказывали. Так что выходит, что рождение богов вызывает всякие неприятности и смещение тектонических плит. Вот так это будет звучать по научному.
Четвертый клубок
Тут опять рассказывается про рождение Перуна Громовержца, но уже со всякими подробностями. Кстати, я хоть и маленький был, а заметил, что не одинаково бабка толкует. Ну, сами увидите, не стану вперед забегать.
И еще лютый Скипер-зверь появился...
Ну, Роду-Пращуру захотелось, чтобы родился Перун. Только прежде бабка говорила, что это Род обернулся Щукой, и от этого у Лады появились дети, а теперь получалось, что Перун - сын Лады и Сварога. Я, конечно, не стал спрашивать у бабки, а спросил у родителей. Зря я это сделал, потому что мать почему-то засмеялась и рассказала про мои вопросу отцу, а тот зачем-то надрал меня за ухо и сказал, чтобы я не лез со своими дурацкими вопросами и не гневил небо. Так и сказал - "не гневил". Чего такого я хотел узнать, я так и не понял. Ведь неточность-то налицо?
Ну, да ладно, главное, что, в конце концов, все получилось по правилам. Сначала Макошь завязала узелок, и зародился Перун у Лады. Он хотел раньше времени вылезти, но она его не пустила, что-то там своим косточкам наговорила, и они его не выпустили. Прошел положенный срок, и Перун благополучно выбрался на свет. Его рождение тоже сопровождалось громом и молниями, так что его стали звать Громовержцем. И еще он так кричал, что горы начали рушиться, леса - к земле клониться, а моря - расплескиваться. Ничего себе дитятко!
Папаша Сварог долго не церемонился, он тоже устал, отдохнуть хотел, а тут такой шум, что хоть из дому беги. Он взял стопудовый молот и стал Перуна баюкать:
-Баю-бай, Перун могучий! Вырастешь большой - женишься на Диве-Додоле! Победишь зверя Скипера!
Не очень я понял, как можно молотом баюкать...Нам мать песни пела, кроватки тихонько раскачивала, когда маленькие были, а тут - молотом. У братишки от такой картины глаза на мокром месте были. Он даже бабулю перебил, когда она про стопудовый молот сказала:
- Он же его убьет так! - заплакал мой смешной братишка. Не понимал, видно, что у богов все по-другому.
Ну, уснул от такой колыбельной Перун аж на три года.
Когда выспался, то снова закричал, опять деревья ломаться стали, шум папаше спать не давал. Сварог применил проверенный способ и опять молотом успокоил чадо крикливое. Только теперь молот на двести пудов был.
Это мне было понятно, ведь за три года ребенок вырос, наверно. А колыбельная была та же самая: про Диву-Додолу и зверя Скипера. Совсем мальчонке никакого выбора не оставляли. Я представил, что мне бы с малых лет навязывали женитьбу на какой-нибудь соседской девчонке. Я бы тоже кричал благим матом... Только Перуна никто не слушал. Как проснется да завопит, так ему сразу молотом по башке и говорят: "Женишься да победишь".
Ну, как положено, эта история с пробуждением, криком и убаюкиванием повторилась три раза. В третий раз молот был триста пудов, и спал Перун каждый раз по три года. Значит, когда он проснулся в третий раз, ему было девять годков, почти как мне, когда я эти песни слушал.
Когда Перун проснулся в третий раз, то Сварог сразу же отнес его в небесную кузницу. Выходит, что девять лет для бога - это младенческий возраст, раз даже ходить не научился. Может, и ползать не мог. Однако папаша решил, что пришло время закаляться. Позвал он одного из Сварожичей, - я так понял, что это должен быть тот, который Огнебог,- раздули огонь в кузнице и засунули туда дитя малое. Да еще и молотом принялись ковать. Ну, ничего, выдюжил Перун, закалился, а как встал на ноги булатные, так сразу же коня себе потребовал и палицу стопудовую. Сварог, небось, не осмелился отказать, все выдал, как просил Перун.
В то время, когда Сварог занимался делом воспитания сына, где-то далеко на востоке образовалась целая стая всякой нечисти. Тесно ей стало, в конце концов, в той местности, и она двинулась в другие земли. Про это нашествие в бабкином клубке было очень хорошо сказано, я даже запомнил все до последнего слова:
"То не пыль в поле рассыпается,
не туман с моря поднимается,
то с восточной земли, со высоких гор
выбегало стадо звериное,
что звериное стадо - змеиное.
Наперед-то бежал лютый Скипер-зверь,
лютый Скипер-зверь - пасть, что в пекло дверь".
Такое чудище был этот самый Скипер, что мы с братом и представить себе такое не могли. После того, как бабка нам про него рассказала, мы долго спорили, какой он был. Шерстка медная, - это понятно, у нас мерин был такой красновато-рыжий, так, наверно, такого цвета и у Скипера шерсть. Про рога и копыта тоже все ясным казалось. Ведь если тебе говорят, что они булатные, то это может означать, что просто темные. А вот с размерами выходила неразбериха. "Голова как гора" - это как надо понимать? Тем более, что у нас в степи любой курган горой кажется. А про "руги-ноги - столбы в три обхвата" и вовсе чудно было слышать. Какие у зверя могут быть руки?
Когда этот зверь бежал, то рогами за тучи задевал и по своду шаркал. Я так и представлял себе этот звук "шарк - шарк-шарк". Мать всегда ругается, когда братишка так в валенках ходит. Она говорит, что из-за этого подошвы протираются быстрее, а на нем и без шарканья все горит, не напасешься.
Ну, в общем, прибежал Скипер-зверь невиданный, воду в море замутил, Землю растряс, набезобразничал, одним словом. Этого ему показалось мало, он еще трех сестер Перуновых схватил и утащил, да еще и покусал, злыдня.
Когда он такое злодейство совершил, то все, видимо, страшно испугались, потому что стал тот Скипер-зверь по Земле разгуливать без спросу, где захочет, и покорил весь подсолнечный мир. Ему же положено было в темном царстве жить, раз он нечисть, а вот такая беда приключилась с поднебесным миром.
И набрел как-то раз зверь на ребенка, который один гулял возле речки, играл у бел горючего камня. Только жеребенок рядом резвился, а взрослых не было никого. Начал тогда Скипер Перуна уговаривать, чтобы тот отрекся от своих родителей и стал служить темному царству. Перун даром, что маленький был, конечно, не согласился, сказал, что у него уже есть родители и других не надо, что служит он Роду-Пращуру, Ладе-матушке богородице и отцу Сварогу небесному. Такой вот правильный дал ответ. И то верно, родителей не меняют и не выбирают, это распоследнее дело, когда от отца с матерью отрекаются из-за сладкой жизни.
Скипер обозлился. Ему, наверно, было задание дано Перуна привести и на свою сторону склонить, а он не справился. Стал он тогда мальчишку обижать, мечом рубить и палицей бить. Только ничего тому не сделалось, потому что не зря его в печи закаляли. Родители всегда лучше знают, что ребеночку впрок пойдет, потому их и надо слушаться, чтобы беды избежать. Только не понял я, чего они Перуна одного-то гулять пустили?
Скипер не успокоился, позвал свое змеиное войско и велел мальчишку утопить. Камень здоровенный привязали и в море бросили. Однако ничего у них не вышло. Хоть и тяжелый груз получился, а не взяло море такого греха на себя. Поверх воды Перун плавает и только поплевывает.
Ну, в небо его закинуть, видать, сил не хватило, решил тогда Скипер мальчишку закопать. Всех к лопатам приставил, и вырыли они огромную яму. Бабуля про размеры говорила, но вылетело у меня из головы, потому что она в саженях глубину и ширину называла. Мы уже давно все в метрах меряем, так что не помню, сколько там было, но глубоко. Посадили Перуна в эту ямищу, на замки заперли, щитами дубовыми прикрыли, чтобы не вылез, и песком сверху засыпали. Это для маскировки, надо полагать, чтобы не нашли его. Интересно, а куда они жеребенка дели? Съели, наверно.
Родители Перуна не искали, наверно, заняты очень были, но, в конце концов, через триста лет и еще три года все-таки хватились, что нет сына. Кстати, дочерей тоже не было, потому что из Скипер утащил. Перун спал себе потихоньку в Сырой Земле и горя не знал.
Мать первой забеспокоилась, искать принялась. Из-под грозной тучи вынырнула птицей, которую бабуля называла Матерь Сва - Лада Матушка. Видимо, сначала сама искать кинулась, облетела все места, а потом уже и к Сварогу обратилась, просила, чтобы тот своих сыновей на поиски отправил, тех, которые Сварожичи. Тот призвал из Рипейских гор птицу Сирин печальную, Алконост - птицу радости и сильнокрылую Стратим.
Все трое полетели к Скиперу и принялись его расспрашивать про Перуна. А тот и врет без зазрения совести, говорит, что Перун в море плавает, в селезня превратился. Птицы ему не поверили, палицу в качестве доказательства предъявили, которая у камня осталась лежать. Да и в море, наверно, все высмотрели и селезня не нашли.
Тогда Скипер показания переменил и стал говорить, что Перун в поле гуляет, поиграть вышел. Это через триста-то лет? Птицы, понятное дело, не поверили, на коня показывают. Как же, говорят, играть без коня пошел? Ну, зверь из последних сил стал выкручиваться и про небо толковать. Понес какую-то чушь про то, что, мол, в небо ваш брат полетел орлом, какой-то сизой птицей стал.
Тут терпенью пришел конец, птицы в Землю грудью ударились и обратились в братьев - богов: Сирин - в Велеса, Алконост - в Хорса, а Стратим - в Стрибога. Скипер как увидел такое дело, так тут же смылся в свое темное царство. Не захотел судьбу испытывать и с такими противниками тягаться. Одно дело, птицам головы дурить, другое - с такими могучими богами разбираться.
Сварожичи такой подлянки не ожидали, никаких мер к задержанию не приняли. Где теперь искать Перуна? У кого спрашивать? Тем более, видать, нет того на земле, а под землей как найдешь? Но тут сорвался с привязи конь, который из жеребенка вырос, побежал к тому месту, где яму копали, и стал копытом бить, ржать и плясать. Сварожичи не дураки были, поняли, что не так просто Перунов конь на одном месте вьется. Раскопали они яму все вместе. Хорс - Солнце Красное, светил все время, Стрибог ветры поднял на подмогу, чтобы пески раскидали, а Велес сам щиты разметал, не стал никого звать.
В яме они обнаружили гроб, в котором спал Перун. Они его и за плечо трясли, и в ухо кричали, и щекотали, наверно, только никак не могли разбудить. За триста лет тот так разоспался, что и проснуться не может. Тогда Велес придумал военную хитрость, он что-то коню на ухо пошептал, конь из ямы выскочил и лег на песок. Лежать ему недолго пришлось. Пролетала над ним птица Могол с птенцами. Те молодые, глупые, обрадовались, когда дохлую лошадь увидели, кинулись вниз. Даром им мать кричала, что это не добыча, а хитрость, не слушали они ее.
Велес из ямы выскочил и одного птенца ухватил. Остальные боги принялись Могол отгонять, на выручку к глупому дитятку не пускать. Где уж птице с тремя богами справиться? Ничего у нее не вышло, и принялась тогда Могол просить Велеса отпустить птичку. Тот не зря хитрость выдумывал, он предложил птице сделку. Ты, говорит, слетай к Рипейским горам и принеси с горы Березани живой воды. Могол уточнила кое-что и отправилась за водой с бочонком под крылом. Нашла она там колодец с Сурьей, который Хмелем обвит, и зачерпнула воды.
Тогда Велес птенца отпустил, а бочонок с водой братьям отнес, чтобы они Перуна той водой вымыли и разбудили. Те долго не думали, наверно, всю бадью прямо на спящего вылили. Надоело им, поди, возиться, как будто поприятнее дел не найти как только разыскивать да расталкивать спящего Перуна. Они его и в глаза, небось, не видывали, так что не больно и нужен был.
Только дальше вышло дело удивительное. Когда Перун весь промок и проснулся, то оказалось, что за триста лет и три года он из мальчонки в здоровенного дядьку превратился. Даже усы у него золотые выросли...рыжий, значит, был. Еще и голова златокудрая. Вот проснулся он, потянулся, усы расправил и сказал братьям, что долго спал. Интересно, откуда он их узнал-то? Неужели за триста лет не забыл, даже если раньше видел? К нам недавно отцовский брат заезжал, так он за пять лет так переменился, что я его и не признал. Был такой хлопчик кудрявый, а стал дядька толстый и некрасивый. У богов, конечно, все по-другому, так что я свои сомнения не высказывал.
Вот Перун, значит, собрался про свои сны рассказывать, - за триста лет немало приснится, - а браться Сварожичи ему и говорят:
- Если б не мы, так ты бы до сих пор спал, а, может, и не проснулся бы никогда! Скажи спасибо, что хлопоты на себя взяли.
Тут вспомнили, что птица Могол кроме живой воды еще Сурьи принесла с той горы Березани. Поднесли они рог Перуну и велели выпить. Тот не отказывался, раз старшие наливают, выпил и крякнул. Те спрашивают:
- Как? Хорошо пошла? Чувствуешь силушку?
Перун подумал, плечами поводил и ответил, что чувствует себя таким же сильным, как когда засыпал. Получается, что у здоровенного дядьки силы как у девятилетнего пацана...Ну, не обычного, конечно, как я, божьего сына, но все равно...
Тогда снова дали Перуну выпить Сурьи. Тот выпил и ошалел от той силищи, которая у него появилась. Землю, говорит, переверну, если кольцо в Земле найду. Тоже мне, Архимед нашелся.
Братья пошептались, решили, что ничего хорошего не выйдет, если такая сила да с таким опытом небогатым подружатся. Дали ему еще выпить. Теперь уж до конца Перун рог опустошил. После этого силы у него убавилось, ровно вполовиночку стало.
-Вот и хорошо, - говорят братья, - иди теперь, ищи зверя Скипера, сестер выручай да тварь эту со свету сживи.
Перун про сестер тоже не забыл и отправился подвиги совершать.
Закончив мотать четвертый клубок, бабка отправила нас с братом спать, а сама о чем-то крепко задумалась. Все думали, что она заболела, такой тихой и незаметной стала она в те дни. И так-то не больно на глаза попадалась, а тут и вовсе затихла. Мать по несколько раз в день на печь как бы невзначай заглядывала, проверяла, не померла ли та ненароком.
Но все обошлось, и через три дня мы с братом опять сидели возле печи и ждали заветного шевеленья пестрой занавески на сухой гладкой палке.
Пятый клубок
Мы с братом извелись за три дня, что бабка в каких-то своих мыслях блуждала и песен своих нам по узелкам не сказывала. Интересно же было, как там Перун с этим Скипером разберется, как найдет, как холку ему намылит...
Помню, что погода тогда стояла студеная, и долгими зимними вечерами заняться в избе было совсем нечем. Без бабкиных сказок мы просто маялись и не знали, куда себя деть. Однако наступил момент, когда вновь полились певучие сказания про то, что было когда-то, задолго до нас, на русской земле.
Бабуля сидела на печи, привалившись к трубе в том месте, где из нее торчит черная от копоти заслонка. Нас мать часть просила задвинуть или открыть ее, когда бабуля спала и ничего не слышала. Под спину у нее был подложен валик из соломы. Он тихо шуршал и трещал, когда она меняла позу. На высоком щите, от которого грелась комната, стоял берестяной короб.
Когда мы с братом забрались на печь, короб еще стоял на месте и даже не был открыт. Сердце екнуло, когда я подумал, что мы ошиблись, и продолжения сегодня не будет, однако бабка лукаво прищурилась, отчего лицо ее разбилось на мелкие трещинки, и потащила короб к себе. В полутьме она нашарила клубок, вытащила его, а короб вернула на место. Было удивительно, как она не перепутает их? По мне так, все они одинаковые, непонятного линялого цвета, одни бурые какие-то, другие и вовсе из некрашеного льна. Однако бабка безошибочно начала рассказ с того места, где закончила в прошлый раз.
Поехал Перун на своем особенном коне искать зверя Скипера. Путь его пролегал мимо Рипейских гор и, понятное дело, он домой заскочил, к Ладе Матушке богородице. Я так понял, что богородицей ее стали называть за то, что она богов рожает. Та его как увидала, так в землю и поклонилась. От радости, наверно, а, может, потому что вырос уже и богатырем стал. Она ведь, хоть и богородица, да и сама из богов, однако женского роду, ей защита требуется.
Лада стала Перуна расспрашивать, куда едет, зачем, знает ли дорогу? Тот честно отвечал, потому что родителям врать нельзя, ну, и скрывать ему от матери нечего, чай, не чужой человек, вреда не сделает, плохого не посоветует.
Мать выслушала, что ей сынишка говорит, а потом так сказала:
-Дело твое доброе, сестриц надо из беды выручать, только дорога туда уж больно плохая. Вся заросла, заколдобилась, зверья по ней рыскает - не меряно.
Еще про такой ужас рассказала. Сидит, дескать, там птица Грифон, такая жуткая, что как засвистит, так все кругом замертво и падают, даже цветы осыпаются, а деревья к земле пригибаются.
Перун все выслушал, не перечил, однако не испугался, все равно, говорит, пойду сестер выручать и зверя Скипера наказывать. Обещал голыми руками разорвать, кровь его поганую отворить. Отворить, это значит, что потечет кровь из раны, как из плотины, когда заслонку на ней отворят. Просил только благословить его на опасное дело.
Мать поняла, что не отговорить ей сыночка от задуманного и отпустила с богом.
Перун, как мать выслушал, так еще пуще на Скипера осерчал, да со злости своего коня и огрел по крутым бокам. Тот хвостом взмахнул, удила закусил и начал речки перескакивать, с горы на гору перепрыгивать. При такой скорости путь недолгим оказался, быстро подъехал Перун к непролазному месту.
У бабули почему-то такие места заставами назывались. Возможно, это означало, что там дорога перекрыта, заставлена.
Так вот первой заставой оказались темные леса. Перун с ними долго не церемонился. Сказал, чтобы разошлись, а то все на мелкие щепки покрошит. Идите, говорит, и станьте опять лесочками да дубравками, а дремучие дебри нам ни к чему. Не такую землю боги создавали, чтобы на ней всякая жуть была. Ну, все хорошо получилось, лесочки разошлись.
Я, конечно, это не очень себе представлял, но промолчал, а вот братишка, тот все пытался бабулю остановить и спросить, как, мол, деревья могут ходить, если они в земле сидят. Только нашу бабулю, когда она песни свои сказывала, остановить не так-то просто было. Мне иногда казалось, что и с нами-то ее нет. Словно улетает куда-то в прошлое, а здесь только голос и остается.
Братишку я тогда уговорил отстать, сказал, что это для красоты так сказано, а на самом деле понаехали дядьки с лопатами и все деревья по разным местам рассадили. Тут он успокоился и дальше стал слушать. А сам я в это время думал, чтобы могли означать слова "Та застава его миновала". Так заканчивалась история с лесами. Понял так, что эту ловушку он объехал. А застава как беда - миновала. Красиво бабуля слова складывала. Самому так ни за что не сказать.
Поехал Перун дальше по чистому полю. Копье наперевес держит, по сторонам оглядывается, чтобы не проворонить чего, а конь опять с горы на гору скачет, речки и не замечает. Только приехали они в такое место, где быстрые реки вместе сошлись и огромным озером разлились. Берега там каменистые, скользкие, волны громадные, прямо как на водохранилище, когда ветер дует.
Перун проехался туда-сюда, осмотрелся и сказал:
-Теките, реки, там, где Род велел а не там, куда вас Скипер направил.
Реки разбежались по старым руслам, и "та застава его миновала".
В этот раз братишка не спрашивал. Все понятно было, как реки могут русло менять. Ничего в этом удивительного.
А Перун дальше спешит. Время-то идет, сестры в беде, мать волнуется. Стегнул Перун коня, тот еще быстрее помчался. Все так же гор не замечает, реки между ног пускает. И подъехал Перун к горам. Видимо, те горы, которые раньше попадались, так, мелочь была. А тут такие горы оказались! Бабка назвала их толкучими, потому что они толпились и толкались, а проходу между ними никакого не было. Камни с них сыпались что песок. Страшно...Но Перун не из пугливых был, сказал, чтобы расходились да по назначенным местам становились, а то всех покрошит на мелкий песочек.
Горы, конечно, разошлись, и опять бабуля тихонечко нараспев закончила своей чудной фразой: "Та застава его миновала".
Про горы братишка тоже ничего не спросил, уж не знаю - почему. Как деревья расходятся - ему непонятно, а про горы - так и вопросов нет. Смешно!
После того, как горы остались позади, я принялся ждать, когда же произойдет встреча с лютым зверем Скипером. Ясно же, что без драки там не обойдется, а мне того и надо было. Не все же слушать про ботанику да геологию, леса, горы там всякие. Хочется про подвиги узнать, тем более что этот самый Перун за главного бога у наших предков почитался. Я, во всяком случае, так думал. В классе нам читали такие стихи:
"Покорный Перуну старик одному,
Заветов грядущего вестник".
Это у Пушкина было. Что такое "заветов грядущего вестник" нам не объясняли, а про Перуна рассказывали, что это самый главный бог, которого все боялись.
Поехал Перун дальше, тоже, наверно, думал, что все преграды позади. Их ведь три было, как положено. Но впереди его ждала новая застава, страшнее первой. Я сперва засмеялся, когда бабуля про речку, полную грязи сказала. Разве грязь - это препятствие для всадника? Только потом понял, что если в той Смородине жидкая грязь текла, то перебраться через нее без моста никак невозможно. Вплавь не получится, это как в болоте: сил много надо, а результата никакого, только устанешь.
Перун не зря богом был, он наломал дубов и соорудил себе мост до другого берега. Перебрался, короче, через речку Смородину, думал, что все, дорога открыта, а тут на двенадцати дубах сидит здоровущая птица Грифон. Хорошо, что мать про нее предупреждала, так что не испугался он. А вот конь подвел. Как Грифон засвистал по-звериному, так у коняшки ноги и подкосились. Чуть не упал. Только Перун не дал этого сделать. Как закричал на своего боевого товарища грозным голосом, тот сразу и встряхнулся. "Ты, - говорит, - не лазоревый цветочек, а боевой конь богатырский, не гоже тебе от птичьего свиста приседать да пятиться".
Потом снял с плеча лук, достал стрелу и пустил стрелу в страшную птицу, пробил ей правое крыло. И то надо думать, что если она такая громадная, что на двенадцати дубах сидит, то промахнуться трудно. Птица на землю свалилась, рыбу огромную из клюва выпустила.
Бабуля говорила "рыба-кит", но я-то знаю, что кит - это морское млекопитающее, а рыба - это рыба. Это для нашей старой бабки все едино, она кита никогда не видывала, а братишке я потом книжку с картинками показывал. Там еще про Конька-Горбунка сказка была.
Короче, велел Перун лететь птице Грифону к синему морю и кита отпустить, а самой там остаться и морской рыбой питаться. Та послушалась и улетела.
Вот этому я не мог поверить, потому что у нее ведь было правое крыло пробито, да так, что она с дерева свалилась. Как же она к морю-то улететь могла?
Но я уже говорил, что бабулю ничем смутить было нельзя, да и не останавливалась она из-за таких пустяков как наши вопросы. Разве что сама захочет. И то верно, если бы она нас слушала, так мы бы дальше первого клубка не ушли. Уж больно много непонятного было в ее песнях. Вот, например, никак не мог я понять, почему у нее слова складно получались, а я, как ни бился, не мог так говорить. Вроде, все то же самое рассказываю ребятам на дворе, а выходит по-другому, коряво как-то. Не песня вовсе, а собачий лай.
Вот едет Перун дальше, копье вперед себя выставил, чтобы не добрался никто до него. Где едет, там закон небесный устанавливает, а законы, которые Скипер установил, отменяет. Революционер, получается. Конь у него опять стал с горы на гору прыгать, через мелкие речушки перескакивать, не замечая их вовсе. Перун, наверно, уже не надеялся, что все заставы миновал, потому что, если четыре случилось, то почему бы и пяти не быть? Так и было.
Ехал он, ехал и наехал на стадо змеиное. Так бабуля сказала, не я. Я не видел змей стадом, не представляю, как они могут стадом ползать. Они либо поодиночке, либо клубком, если по весне наткнешься на не проснувшееся гнездо. Только там выходят змеи особенные, они Перуна огнем палят, из ушей у них дым валит. А где у змеи уши? Так что это не наши гадюки да полозы были.
У стада, хоть и змеиного, должен быть пастух, а тут целых три пастуха нашлось. Перун их сперва не признал, но как пригляделся, так понял, что это его сестрицы: Жива, Леля и Марена. Только ни все коростой покрылись, темные стали, и не узнать. "Набрались они духа нечистого, испоганил их лютый Скипер-зверь", - у бабули даже такие страсти складно звучали. Как Скипер-зверь мог трех девиц испоганить, я не знаю, но думаю, что они чего-то надышались в болотах и заболели.
Стоит Перун, смотрит на родных сестер и не знает, что дальше делать. Кожа у них как еловая кора, волосы растут как ковыль-трава, жуть, одним словом. Не драться же с ними, ей-богу. Вот он им и говорит:
-Идите-ка вы, сестрицы мои милые, к Рипейским горам и окунитесь в сметанное озеро, а потом и поговорим. Уж больно вы страшные да грязные нынче. Не дело это для молодых красивых девушек.
Змей Перун тоже словом разогнал, не стал тяжелой палицей махать и копьем колоть. Ведь не по своей же воле те змеи такими огромными и уродливыми были. Это все злобный Скипер натворил. Перун велел змеям о землю биться, на мелких тварей рассыпаться и по болотам и лесам расползаться. Кто на болоте будет жить, тому лягушками и жабами питаться, а кто в лесу поселится, там тоже мелкого зверья хватает. Ни к чему на людей и богов охотиться. Змеи огромные поднялись, о землю ударились и, как и сказывал Перун, рассыпались на мелких гадов.
Едет Перун дальше, наверно, удивляется, что Скипер так далеко от него спрятался, но копье, на всякий случай, перед грудью держал, не расслаблялся. Конь у него резво прыгал, хвостом махал. Не устал, значит, от долгого путешествия.
Вот приехал он, наконец, в царство темное. Горы там высоченные, в облака упираются. Между горами, в черных скалах стоит че6ртог. "Стены тех палат - из костей людских, вокруг палат стоит с черепами тын". И ворота алой краской выкрашены. Только понял Перун, то не краска вовсе, а кровь человеческая. Ужас сплошной. Братишка чуть не закричал от страха, когда бабуля тихим шепотом сказала, что что-то там "руками людскими подперто". Я, и то сказать, неуютно себя почувствовал, а братишка - он же малой совсем. Мать к нам на печь даже заглянула, посмотреть, что приключилось, сказала, что спать пора, но брат заплакал, сказал, что надо узнать, что дальше будет, а то он не уснет. Бабуля на это только усмехнулась и дальше свой клубочек потащила.
А дальше все по правильному было. Скипер - зверь навстречу Перуну вышел, зашипел - засвистел, стал говорить, что он всей подвселенной царь, и никто ему не указ. Осталось только до столба дойти и за кольцо булатное потянуть. Тогда все смешается, не разобраться будет, где - земное, а где - небесное, и станет он тогда уже не подвселенной, а все Вселенной царь. Вот какие планы были у злодея.
Перун этого сумасшедшего послушал, но не испугался. Наехал на него и стал копьем колоть и мечом рубить. Скипер удивился очень. Он же знал, что смерть ему написана от Перуна, сына Сварога, а он его в землю закопал. "Значит, быть герою убитому!" - закричал страшный Скипер-зверь.
Тут все понятно. Ведь Перун был мальчишкой маленьким, когда Скипер его закапывал и заваливал. А тут, почитай, триста с лишним лет прошло. Конечно, не узнал он его, потому и не испугался. Думал, что Перун во Сырой Земле, а это так, какой-то случайный богатырь к нему пожаловал, похваляется, что он "Смерть его скоропостижная".