Аннотация: Я старалась сохранить манеру повествования, если где-то сбилась и погрешила против стилистического единства, - не судите строго. Искренне надеюсь, что вы получите дозу непритязательного удовольствия от этих невыдуманных рассказов.
Семнадцатый клубок
Последний клубок я помню не очень хорошо. Это оттого, что его мы меньше всего с братишкой слышали. Как-то всё не доходило дело до него. Мы же песни эти слушали как сказки, не думали, что когда-нибудь придётся вспоминать и сожалеть, что многое мимо ушей пропускали. Кроме того в деревне всегда работы много: то в поле с отцом пойдёшь, то на огороде матери поможешь, или погода такая, что не усидишь на печи, а потом бабуля частенько болеть стала. Поэтому, на самом деле, я вовсе не уверен в том, что помню достаточно отчётливо содержание этого клубка. Хотя сейчас думаю, что именно в нём, этом последнем клубке, было заключено основное назначение тех песен, что раньше были сказаны. Сами подумайте, как может быть иначе, если начинался он так:
- Расскажи, Гамаюн, птица вещая, о рождении русского рода, о законах, Сварогом данных!
- Ничего не скрою, что ведаю...
Но так уж случилось, что мало что в памяти осталось, так что расскажу, как есть. Ничего от себя придумывать не стану.
Надо сказать, что историю о рождении русского рода я впервые услышал после одного не очень приятного события. Конечно, никто из ребят не мог представить, что так всё обернётся, но расскажу, как было. Мне в ту пору исполнилось лет двенадцать, малой в школу уже собирался, так что точно так.
Собрались мы как-то осенью с ребятами за огородами. Тогда гуси над полями пролетали на юг, гоготали высоко в небе, а иногда ночевать неподалёку садились. Мы много разговаривали об охоте, обсуждали ружья и хитрости приманки на подсадную птицу. У многих отцы промышляли, так что интерес к этой теме понятен. Как-то раз Сашка Рыжий, - прозвище у него было такое из-за рыжей лисьей шапки, которую он зимой носил, а не потому что сам рыжий был, - так вот притащил этот Сашка кусок медной трубки и предложил сделать самопал. Интересно же самим пострелять, когда ещё до настоящего-то ружья дорастёшь. Мы загорелись и сообща довольно быстро соорудили сносное ружьё. Помню, что деревяшку, которую под приклад выстругали, кто-то даже украсил с помощью раскалённого гвоздя затейливым узором. Порох Сашка у своего отца стащил, а для пыжа бумага от школьной тетрадки подошла. Короче, надо было попробовать.
В одно из воскресений собрались мы в условленном месте. Всего нас человек пять, кажется, было: мы с братом, Сашка Рыжий, понятное дело, и ещё кто-то. Сейчас не помню, да и неважно это. Почему-то первый выстрел решено было доверить мне. Я важно насыпал в трубку порох, как заправский охотник утрамбовал его палочкой-шомполом, посмотрел зачем-то в дуло, подул, прежде чем вставить пыж, засыпал дробь, пожевал бумагу и засунул поверх дроби. Всё, самопал к бою готов. Оставалось только выбрать цель. Вот с этим была проблема. Понятно, что птица высоко летит, её и из ружья-то днём не достанешь, а в стену палить не хотелось. И тут, на свою беду, на краю поля показалась собака. Не знаю, что со мной приключилось, словно толкнул кто под руку, только поднял я свой самопал и выстрелил в животину. И ведь не целился почти, а попал.
На всю жизнь запомнились мне жалобный визг подстреленного пса и выражение безграничного ужаса в глазах брата. В ушах у меня зазвенело, сердце ухнуло куда-то в живот, и я понял, что никогда не буду охотником.
- Брата, ты это зачем? - спросил меня братишка дрожащими губами. А что я мог ответить? Я и сам не знал, как так вышло.
Помню, что самопал мы разломали там же, за огородами, разошлись в молчании и больше таких дел не затевали.
Вечером того же дня бабуля начала разматывать семнадцатый клубок, но я почти ничего не слышал: в ушах стоял собачий визг, а ноздри щекотал запах пороха. Очнулся я на словах о том, что потоп смыл все грехи с земли, а Даждьбог с Живой оживили мир. Наверно, раньше я бы значения не придал таким словам. Ну, грехи и грехи, мало ли у кого что за душой, а в тот вечер подумал, что хорошо бы и с меня смыли сегодняшний выстрел. Уж больно тошно мне было.
Жива с Даждьбогом снова землю наполнили обитателями, даже змей в болото не забыли пустить. Я помню, что тогда решил больше никогда змей не убивать, раз они тоже не так просто на земле появились, а была не то воля древних богов. Дальше там что-то бабуля про свадьбу рассказывала, про то, что Жива рукавами в танце махала.
"Правой ручкой махнёт - встанет лес и река, левой ручкой - летят птицы под облака" - как-то так. Короче, всё у них стало хорошо и правильно, скоро дети народились. Поудивлялся я, когда услышал, что детей у Живы и Даждьбога звали князь Кисей и отец Орей, но спрашивать не стал. У Орея потом тоже дети появились - Кий, Щек и Хорив, а у тех тоже дети. Вот так и появился народ русский, дальний потомок русалки Роси и Перуна.
В наследство от великих богов - предков остались разные полезные умения. Оказывается, наш кузнец дядька Силай от бога Орея научился своему делу, потому что Сварог сбросил с небес огненные клещи, золотой плуг и чашу с секирой перед Даждьбогом и его сыновьями. Клещи Орею достались, плуг Кию, чаша - Щеку, а секира - Хориву. Так и вышло, что стали они: один - кузнецом, второй - пахарем, третий, видимо, священником или волхвом, потому что стал жертвы богам приносить, а Хорив с секирой стал воином.
Ещё через три года на землю упал камень, который вызвал великую тьму. Уж не знаю как, но вызвал, хоть и маленький был. Потом камень распался на две части, а внутри обнаружилась надпись. Все решили, что надпись сделал Сварог, чтобы передать заповеди Рода своим потомкам, нам, то есть.
Начиналась речь Рода небесного с необычного обращения: "Чады мои". У нас так никто не говорил, не помню, чтобы кроме как от бабули доводилось мне слышать это слово. Иногда она нас с братом называла чадушками, а братишка всегда от этого морщился смешно и начинал хихикать. Он вообще смешливый был в детстве.
Короче, были там высечены слова о том, что надо своё прошлое помнить, предков чтить, богам поклоняться и не бояться, когда наступит конец света. " Скоро будет конец света белого! Повернётся сварожий круг! Будет день последний! И Солнце во тьме!" - как-то так. Беды всякие настанут, но потомков Сварога эти беды не коснутся, если они будут соблюдать заветы. Дальше, помнится, было перечислено, что можно и что нельзя делать и почему. Звучало, конечно, странно, но всё равно было понятно. Например, если сказано: "Убегайте от Кривды и следуйте Правде", то ясно, что врать не стоит.
Два дня, помню, мясного есть нельзя, потому что важные события в эти дни случились. Это среда и пятница. А ещё нельзя было по воскресеньям работать, потому что все равно не будет прибытка. По воскресеньям надо было в гости ходить и богам славу петь. Несложные правила, если задуматься. Непонятно только было, зачем так сурово Род собирался наказывать за отступления от его заповедей: и горы, дескать, разойдутся, и леса загорятся, и вода с небес хлынет, если слушаться не будете. Вообще в заповедях было сказано, что если бы не Лада-матушка, то давно бы Род сгубил людей. Ладушка-заступница упросила не трогать. Видно, не по нраву ему мы получились, раз готов был погубить без заступницы.
С другой стороны, как в воду глядел Род Великий, когда стращал да запугивал. Кто сейчас про таких богов помнит-то? Сварог, Перун, Стрибог, Златогорка. Разве что Кащею Бессмертному повезло, потому что во всех детских сказках о нём рассказывали, а про других и слыхом не слыхивали, куда уж там заповеди чтить. Как я помню, самым главным делом для людей было чтить не самого Рода, а Ладу-Матушку. По всему выходило, что от неё зависела жизнь на земле.
- Если матушка Лада вас не возлюбит, ничего на Земле Сырой не родится, и ни скот, ни птица, ни дерево, - так выговаривала бабуля, всё вытягивая и вытягивая узловатую ниточку.
Почти весь этот последний клубок состоял из угроз и наставлений. Одно за другим шло: сначала правило поведения - затем наказание, если соблюдать не станут. Я хоть мальчишкой был, а уже тогда не любил, чтобы меня без дела стращали, так что не понравился мне этот клубок совсем. Только птица-Обида и запомнилась, да и то лишь потому, наверно, что звучало это как-то красиво и немного печально.
Невесёлая встанет година, и поднимется птица Обида, вступит девой на матушку Землю, лебедиными крыльями всплещет и прогонит годы обилья.
На этой невесёлой ноте и закончился рассказ о детстве, проведённом где-то в степном краю южной России. Ещё примерно месяц мы встречались на закате и сидели в плетёных креслах на пляже, смотрели на звёзды, изредка обменивались короткими фразами, но больше молчали. Казалось, что он всё сказал, что было нужно, а я всё, что нужно, услышала. Наверно, мы оба думали об оставленной в прошлом жизни, но мыслями друг с другом не делились.
Затем он исчез, не попрощавшись, но так было правильно. Мы ведь не были ни друзьями, ни добрыми соседями. Никакие формальности нас ни к чему не обязывали, так что каждый поступал так, как велело ему внутреннее чутьё. Он однажды появился на моём горизонте, а потом растворился в ночной тишине, оставив на память своё детство.
Спасибо ему за удивительное время, проведённое рядом.