- Хочу сметану и крылья! - несколько минут я, не мигая, смотрю на луну.
Яркая, сочащаяся, полная, она висит в глубоком бархатном небе. Ее свет рисует светящиеся абрисы по черной туши. Я жмурюсь. Луна кажется выпуклой. Как глаз большой кошки, что наблюдает вприщур с высоты.
Здесь я чуть ближе к ней. Когда-нибудь все мы уйдем туда - как малые котята за мамой, след в след. Я уютно устроилась на толстой ветке старого дуба. Хорошо.
Закрываю глаза: вокруг десятки тысяч звуков - каждый кусочек мира звучит. А помимо звука каждый кусочек мира обладает ароматом, присущим только ему. Но сейчас в их сплетении я вылавливаю лишь один - дикий запах ночи.
Но и кроме запахов я слышу еще кое-что: мимо меня проплывают полупрозрачные разноцветные формы (какие-то белесые, едва застывшие, другие более устойчивые и интенсивные) - я вижу чувства людей. Сейчас они уже почти не мешают мне. Раньше - раньше да; тогда - когда деревья были большими.
Довольно повернув голову набок, я поудобнее устраиваюсь на дереве, цепляясь за рисунок его коры.
Оглядываюсь. Медленно, нехотя наклоняю голову вниз. Безлюдно. Но не значит, что никого. Вот деловой походкой пробежала моя подружка. "Блондинка" - такая, что при всем желании не сможешь не заметить. Внезапно остановилась; зыркнула вверх: меня увидела. На короткий миг мы обменялись долгим взглядом, и она быстро удалилась.
Снова тишина, до краев наполненная звуками, запахами, дрожью душ. Хорошо.
Я вновь гляжу на круглый зрачок Луны. Все мое тело словно отражает ее взгляд - сияет и блестит, переливаясь перламутром. Свет яркий, но не такой, как днем. На солнце жмуришься, расслабляешься всем телом, впитываешь в себя тепло. Ночью, в этом безудержном мертвенном сиянии я расслабляюсь душой и готова прыгать и трепетать от восторга, от напряжения мышц и инстинктов, от первозданного озарения.
Чтобы вобрать в себя то, что дает ночь, я потягиваюсь. Внутренняя улыбка будто расползается внутри живота, хотя внешне я совершенно серьезна. Вот и еще одна странность во мне: все воспринимают меня слишком серьезно, а ведь на самом деле, на оборотной стороне луны...
Аккуратно прохожу вдоль ветки и выбираюсь из тени листьев на открытое пространство. Здесь дерево делает небольшой изгиб так, что можно даже лечь с комфортом. Но не до того. Вот уже, уже зажглись искры на дне моих расширенных зрачков.
Хочу! Хочу крылья!
Ведь когда же умела летать... Можно сказать, с детства, когда в порыве вдохновения спрыгнула с четвертого этажа. Мелковато вдохновение оказалось, согласна, но, значит, могу! Могла... А сейчас - все к земле тянет.
Опускаю взгляд вниз. Приближается тот звук, который я нарочно не хотела замечать последние несколько минут - цоканье. На освещенное место выходит женщина. Замираю. Интересно, я сейчас похожа на горгулью? Разглядываю незнакомку. Не, вот эта мне точно не подруга. Время за полночь, а она только домой идет - ясно же, что хочет показаться свободной. Но нет, не обманешь, свобода тебе не нужна, ты прячешься за нее, тебе просто так удобно. Ведь в глубине души (а на самом-то деле и не так глубоко) ты очень хочешь быть привязанной к кому-то, а еще лучше и самой привязать, повязать. Пройденный этап, ничего интересного.
Постояв немного, девушка порылась в сумочке в поисках ключей, вытащила длинную звенящую связку и бодрым шагом направилась к подъезду. Беги, беги. Если повезет, прибежишь быстрее.
Помню, как мне самой хвост прищемили. Дверью. Нарочно. Хорошо еще, что я успела повернуться спиной - хоть какое-то подобие независимости. Но и больно же было! Почти год зализывала раны.
Тогда мне казалось, что мир обрушился. Что закончилась моя душа. Что ее вынули из меня. Я тогда могла лишь наблюдать, как она покидает меня, уходя танцующей походкой все в ту же ночь.
Кажется, это была моя вторая жизнь. Т.е. осталось еще 7. Счастливое число.
Я снова потягиваюсь. Сладко. Немного лениво. И только ...
Большая Кошка помилуй меня! Что еще за ужасно негармоничные звуки?! Подобравшись, оглядываюсь. Он взошел на соседнюю ветку, огрузло, чуть ли не с пыхтением. Такой красивый брюнет, волосы иссиня-черные, импозантный.
"Ааа, - протянула я - все ведьму свою ищешь?"
Он уставился на меня, не мигая. Глупо. Никак не поймет, что свою ведьму он уже нашел, что она уже рядом. "Появится, хоть посреди дороги вырастет, в любой момент - как только будешь к этому готов".
Не понравилось. Злобно воззрился на меня. Мы стояли тихо, наклонив головы и пристально глядя в обоюдную бездну. Он открыл рот, задышал часто. Самые мудрые из нас так могут вдыхать время ... или жизнь ... время жизни. В зависимости от того, что им сейчас больше нужно. Но этот лишь пытался выместить свое безволие и злобу: добыча не достижима. Долго, пронзительно смотрит на меня: копит свое бессилие, ждет, пока оно превысит критическую массу и перерастет в ненависть. Вот-вот выгнет спину и начнет угрожающе шипеть. И больше всего его злит, что я остаюсь спокойной. Он думает, что играю с ним. Нет, мне этого не нужно. Я примирительно отворачиваюсь.
Некоторое время он стоит неподвижно, а потом, осознав, что выместить свою боль ему не удастся, как-то нелепо смаргивает и полуприседает на задние ноги. Теперь он похож на совсем маленькое и беззащитное существо. Погрустнев всем видом, даже ссутулившись, он тихо уходит в ночь: жертва. Добыча или охотник - третьего не дано. Я уже было раскрыла рот, чтобы окликнуть его. Но тут же и закрыла - он меня попросту не поймет: мы говорим разными языками.
Я сижу и долго еще смотрю на его беззащитную спину и шаркающую походку. Он еще не вырос. Если хватит крови и сил, то дорастет. Если сможет свою точку сборки взрастить, выхолить в стержень, дорастет.
Отрываю взгляд от следов на влажной земле, крепко зажмуриваюсь. Слушаю свое тело. На шершавой коре дуба сидеть удивительно удобно и тепло: сейчас она отдает то, что собирала весь майский день. И я жмурюсь от удовольствия и вновь поднимаю глаза вверх. Под моим взглядом Луна бежит по небу со скоростью проплывающих облаков. Остановилась она лишь, зацепившись за вершину косматой ели.
Странное ощущение преследует меня. Всегда мне нравилась ночь. Все равно летняя ночь, теплая, как сейчас. Или зимняя, когда сидишь, свернувшись калачиком на подоконнике: снизу тебя согревает теплый воздух, а оттуда, из-за стекла бьется холод: тихий снег падает большими хлопьями, искрясь в невесомом безветренном свете фонарей. Иногда ради развлечения можно охотиться за снежинками, пытаться поймать пушистые звездочки сквозь стекло. Весь дом давно уснул, и только я стерегу полночь. Тихо, спокойно, уютно. Ночь - это мое время суток. Здесь я чувствую себя собой. Здесь никто не притворяется, что он рядом. Здесь одиночество чистой воды. Одиночество - это один ночью. Самое одинокое время - моя ночь.
Я поймала себя на чувстве, что уже довольно долго сижу, сфокусировав взгляд на самом краешке черного листка, собравшись в один комок и распушив чувства, будто направившись в другие миры. Все мы так путешествуем: прорываясь через одну точку взглядом, расширяя ее.
Если б я жила далеко, но не в пространстве, а во времени: давно-давно, то меня бы сожгли на костре. Впрочем, меня, наверно, и сожгли. Когда я жила далеко-далеко. И из-за этого я сейчас такая - выжженная наполовину. И никогда не знаешь, какой половиной я повернусь в следующий момент.
Вдруг, я почувствовала резкий толчок. Немедленно вскочила и вцепилась всеми когтями в ветку. Насторожилась. Тишина. И дерево снова стоит незыблемо.
А под деревом стоит причина "деревотрясения". Стоит, прислонившись лбом к шершавой коре. Молодой человек, насколько позволяла разглядеть листва, довольно необычной внешности. Неподвижно стоит, даже губами не шевелит. Но я всем существом, слышу, вижу, чувствую его мольбу: "Господи, пожалуйста! Вот уже и март закончился... А кошечки все нет!" Просто и горько.
Я чуть дрогнула от первого порыва, но осталась на месте. Помню, много раз помню, как пыталась, спешила, за просто так раздаривала. Тепло дарила, развлекала, как могла, мурлыкала что-то утешающее, свернувшись клубком у сердца, боль утишала, на себя отвлекала, кровь отдавала. Много... Пока однажды меня не взяли за шкирку и... С тех пор, я так не делаю.
Я научилась больше молчать и думать. По-любо-пытствую. Вот, например, этот мальчик. Как и все, он хочет счастья, как и все не хочет быть один, как и все хочет повстречать свою любимую. Как и все, ничего не хочет для этого делать.
Тут много нервов можно попортить... Да, и жалость - отвратительное чувство. И все-таки уже тянусь к этому стоящему под деревом мальчику. И натыкаюсь на его иголки. Что ж, вольному воля.
Отлепился от дерева, прилепился к горлышку пивной бутылки. Ушел, недоумевая и жалея себя.
Говорят, что у меня категоричное, совсем нецветное мышление. Теперь уже нет. Несколько сотрясений сердца, и мозг уже видит все не так контрастно, разбивает на множество оттенков, аккуратно раскладывая по полочкам полутона.
Я снова тряхнула головой, тут же перепрыгнула на другую ветку, на другое настроение.
Не успела осмотреться, как что-то тяжелое прижало меня к дереву, в то же время чьи-то зубы щелкнули, прикусив "кошачье место".
Распластавшись, рванулась. Перевернулась, воем, напряжением выскользнула. Меж разрывов листьев. Ушла. Снова тихо. С безопасного расстояния уставилась на обидчика из клубка когтистой шерсти.
Он пожирал меня глазами из темноты листвы, не осмеливаясь приблизиться. Ничего так, симпатичный, но абсолютно лишен манер. Ох, ну все мужчины ведут себя одинаково. "А поговорить?" - лукаво осведомилась я. Ушел. Обиделся. Я только усмехнулась в усы.
Лунные часы уже пробили полночь. Да, пора. Вздохнула полной грудью, впуская в себя ночь, стараясь насытиться, надышаться ей. Зажмурилась, пытаясь сохранить ощущения. И в последний раз посмотрела на луну. Вдруг на совсем короткое мгновенье ее отраженный свет затмила совсем крошечная крылатая тень. "И кто сказал, что кошки не летают?" - улыбнулась я сама себе.
Но - пора. Осматриваю ствол, ищу удобные для спуска ветки. Ненавижу спускаться! Вверх удобнее и быстрее, хотя вообще-то, тяжелее. Ладно, вспомним, как мама учила: "Веточку за папу, веточку за маму".
И уже через полминуты, сливаясь с тенями, я бегу легкой трусцой, направляясь к дому. Давным-давно, в 7 вечера я ушла в весну. И вот сейчас возвращаюсь за полночь, проведя на улице всего два часа.
Навстречу мне вспыхивают огни фонарей, размываясь акварельными красками.
"Ты помнишь это?" - Я помню это хорошо.
Плоская масса воды бросается в лицо, тыча пышными шапками леса в ноздри - не обхватить, не понять, не унять.
"Ты помнишь это?" - Я помню это очень хорошо.
Дорога, стелется под ноги, как наждачная бумага, стирая, сдирая.
"Ты помнишь это?" - Я помню это слишком хорошо.
Мы столкнулись с ним нос к носу у подъезда.
- Ой, милая, привет! - чуть смущенно начал он - Я знаю, что обещал придти пораньше... - запнулся, - Точнее, и в этот раз обещал.
Я молча стояла рядом и смотрела сквозь него. Когда же я перевела взгляд на него, из его глаз на меня вдруг посмотрела ночь.