«РАЗУМНАЯ ДОЧЬ ПЕВСЕНО́РИДА ОПСА»

      Первая Песня «Одиссеи» заканчивается тем, что Телемах направляется в свои покои. Направляется уже ночью, после бурного дня, полного впечатлений, после беседы с Афиной и после препирательства с женихами.

Скоро и сам Телемах в свой высокий чертог (на прекрасный
Двор обращён был лицом он с обширным пред окнами видом),
Всех проводивши, пошёл, про себя размышляя о многом.

      Обратите внимание, как сказано: чертог Телемаха — высокий, двор, на который чертог обращен лицом, — прекрасный, а вид перед окнами — обширный. Думаете, такие эпитеты подобраны только для того, чтобы отдать дань красноречию? А вот и не только.

      Стоп. А зачем здесь вообще слова насчёт двора и вида из окна? Ведь эта вставка в скобках — утяжеляет предложение. Вполне можно было бы обойтись без неё. Но она зачем-то добавлена. И обращает на себя внимание (своей неуклюжестью).

      Но если вспомнить, что Телемах — это не столько Телемах, сколько — аллегория, то всё встаёт по своим местам. Смысл появляется.

      Телемах — это Сознание. Чертог Телемаха — это голова, вернее даже та область мозга, с которой Самосознание связано. Что такое двор? Это — окружающий мир. Что такое — обширный вид перед окнами? Это — разнообразие окружающего мира. Окна — это глаза. Глаза из высокого чертога смотрят на двор, на окружающий мир. Всё ясно: вставка в скобках вставлена не ради красноречия, а чтобы намекнуть на аллегорию.

      Идём дальше! Впереди — интереснейший фрагмент!

Факел зажжённый неся, перед ним с осторожным усердьем
Шла Евриклея, разумная дочь Певсенорида Опса;
Куплена в летах цветущих Лаэртом она — заплатил он
Двадцать быков, и её с благонравной своею супругой
В доме своем уважал наравне, и себе не позволил
Ложа коснуться её, опасаяся ревности женской.

      Впереди Телемаха идёт старушка с зажжённым факелом. И если Телемах — это Сознание, Разум, то кто старушка? А старушка — это свет разума!

      Она служанка, но — не простая служанка.

      Обратите внимание, с каким уважением Гомер описывает её. У неё есть имя — Евриклея. Кроме того, известно имя её отца — Опс. И известно имя её деда — Певсенор. Потому что сказано о ней — дочь Певсенорида Опса. Неслыханное дело: с таким уважением говорить о служанке, тогда как о других говорится просто: "ключница хлеб положила", "рабыня золотой рукомойник принесла". Без лишних слов.

      Совсем-совсем по-другому говорится об Евриклее.

      Рассказывается даже история её.

      И мы узнаем, что, во-первых, она была куплена Лаэртом, дедом Телемаха (а о Лаэрте я упоминал, что он тоже не совсем прост, и что роль его на Итаке весьма и весьма велика). Во-вторых, мы узнаем цену, которую Лаэрт заплатил за Евриклею. Двадцать быков. Много это или мало? Если судить по описанию гекатомбы, которую Нестор приносил Посейдону (и о которой рассказывается в третьей песне Одиссеи), то девятью быками можно вдоволь угостить пятьсот человек, а значит двадцатью быками можно накормить более тысячи.

      И это очень интересное число — двадцать! Вспомним, как Афина советовала Телемаху снарядить корабль с двадцатью гребцами. А кроме того, двадцать составляет половину от сорока, а именно в такой промежуток времени умещается сюжет Одиссеи, от первого дня встречи Афины с Телемахом, до завершающего дня встречи Одиссея с отцом. Сорок дней!

      Да, Одиссей странствовал несколько лет. Но заключительная часть пути заняла — сорок дней.

      В свете этой занимательной нумерологии, любые другие числа (какими бы они ни были) уже не представляются просто числами, а выглядят, как загадки, секреты которых предстоит обнаружить.

      Но вернёмся к Евриклее, разумной дочери Певсенорида Опса.

      О ней говорится, что Лаэрт относился к ней — с величайшим уважением и почитал, наравне со своей благонравной супругой.

      Разве только, что ложа её не касался.

      А не касался не потому, что — не хотел бы этого. А потому — что опасался гнева своей благонравной супруги. И должно быть знал Лаэрт, каков он, гнев его супруги! И должно быть верно оценивал, что измена супруге со служанкою, за которую он заплатил двадцать быков, приведёт супругу в бешенство. И неизвестно тогда, чем это закончится: разрывом ли отношений (которыми Лаэрт, наверняка, дорожил) или вовсе кровопролитием, членовредительством, а может и смертоубийством. Попросту говоря, свернула бы супруга шею герою Лаэрту, если бы он изменил ей с Еврликлеей. А почему? А потому что признавала Евриклею красавицей, равной себе по красоте.

      Так Гомер одним предложением, одним! выразил всю сложность взаимоотношений в доме Лаэрта! Сдержанно, но обстоятельно, он описал непростой любовный треугольник между Лаэртом, его супругой (матерью Одиссея) и служанкой, неравной им по положению, но равной им по своим качествам, которую Лаэрт и желал бы получить (хотя она и так его), да не может, потому Евриклея и не его.

      И вот уже и нет в живых супруги Лаэрта. И состарились Лаэрт и Евриклея. Но по-прежнему Лаэрт опасается ревности женской, только теперь уже, после смерти супруги, он опасается ревности Евриклеи, потому что она равна супруге Лаэрта и по красоте, и по темпераменту и тоже может свернуть голову герою Лаэрту, если он теперь, после смерти супруги, захочет коснуться ложа Евриклеи, ибо она может справедливо сказать: 'что же ты теперь, старый пенёк, добиваешься моей любви, а не прежде? Отойди от меня, ты любви моей не достоин'. Так и живут, старик и старушка. Рядом, да не вместе.

      Итак, можно подитожить. Евриклея — красавица. Служанка, но — не обычная служанка. Выделяется среди всех прочих слуг в доме Лаэрта-Одиссея-Телемаха. Идёт впереди Телемаха с зажженным факелом. Запирает на засов комнату, где спит Телемах.

      Если же интерпретировать, кто она, то можно упомянуть, что любые женские образы соответствуют силам (и энергиям) физического мира. То есть, всякая женщина — это олицетворение какой-либо силы. И не нужно относится к ним пренебрежительно, к тем, кто часто выступает в роли слуг, служанок. Всё эти слуги, служанки играют большую роль в жизни человека. Например, кровеносная система. Служанка? Служанка. Зато — какая важная! А дыхательная система? А пищеварительная? А выделительная? А центральная нервная? А симпатическая? А парасимпатическая?

      Что делал бы человек без этих служанок?

      А что делал бы, если бы служанки не служили бы должным образом?

      Жизнь превратилась бы в мучение.

      Часто человек тогда только и осознаёт, какую роль в его жизни играет та или иная служанка, когда она перестаёт служить, как прежде.

      Вот служат они. И человек их не замечает.

      Но если вдруг возникнет проблема, вот тогда-то человек и понимает, что это за красавица, и насколько его жизнь зависит от благосклонности такой красавицы.

      Вот и Евриклея — одна из них.

      Разумная дочь Певсенорида Опса.

      И кстати, не она ли бродит вместе с Лаэртом по дальнему саду? И не она ли подкрепляет Лаэрта пищей, 'когда устает он, влачася по полю взад и вперёд посреди своего винограда' ?