Ночь стояла свежая, прекрасная, и ясные умытые звёзды усыпали весь небосвод от одного края к другому, мерцая в драгоценных созвездиях пока позволяло спящее за горизонтом солнце. Внизу, в саду, среди тюльпанов и гиацинтов пели сверчки, в кустах сирени журчал рукотворный ручей, но безмолвными чёрными призраками стояли статуи фонтанов и ни слышно было ни единого голоса, ни единого шепотка.
- Скорей, закрой, закрой балкон, - взмолился Наследный Принц, боязливо поглядывая на призрачный танец занавесей из тончайшего шёлка, в которых играл ночной ветер.
Я повиновался, и Принц тоскливо оглядел плотно закрытые шторы, за которыми я на все замки запер двери и оконные рамы. Теперь в комнате стало совсем темно и тихо. Мы молчали. Принц вглядывался в меня с тревогой и в то же время так упорно, словно пытался отвратить наступающую беду. Скоро мы начали слышать шелест, едва уловимый, далёкий, аккуратный звук. Как будто шуршит ткань, как будто в часах пересыпается песок. Но нет, этот звук не принадлежал ни ткани, ни песку, ни подмёткам слуг, ни крысам, сновавшим в застенках, ни придворным дамам, без сна ворочавшимся в своих белых постелях. Это были приглушённые голоса теней, наполнивших дворец. Каждый по отдельности и все вместе они твердили одно и тоже: "Скоро, скоро", - шептали они, - "скоро".
- Помоги мне, - теряя голос, произнёс Принц, казалось, тени уже протянули к нему свои длинные, тёмные руки, уже наложили пальцы на его тонкую шею, уже не дают ему говорить. - Прошу тебя. Как быть?
Я молчал. Тогда Принц набрался смелости. Сверкнула искра - зашипело, вспыхнуло пламя. Жёлтый огонёк беспокойно пританцовывал на чёрном фитильке.
- Сейчас или никогда, - ответил я Принцу.
- Сейчас или никогда, - вздрагивая, повторил он.
Слабо, робко звякнул колокольчик. В комнату вошёл слуга в чёрной, траурной ливрее. Принц присел к столу и набросал пару строк, после чего запечатал письмо сургучом и передал слуге.
- Капитану, - произнёс я за него, потому что Наследный Принц потерял свой голос.
Слуга коротко поклонился и вышел.
- Разве они не перехватят письмо?
- Нет.
- И Капитан придёт?
- Придёт.
- Но как? - на его белом лице лихорадочным, болезненным блеском сверкали его стеклянные, полные ужаса глаза. - Без суда?
- Он предатель Империи.
- Разве это не тирания? Разве народ не осудит нас?
- Никто не осудит нас. Он убил твоего отца! - разозлился я.
- Убил! - взметнулся Принц и губы его задрожали.
В это же мгновение дворец наполнился шумом шагов, мистическим волнением, безмолвным беспокойством, словно кто-то одним жестом завёл пружины, запустил механизмы и привёл в движение сложную машину политического заговора. Мы услышали, как к двери подошла охрана Первого министра, они взвели курки на пистолях: сделали так, чтобы мы поняли, какой они получили приказ. Этот резкий полной угрозы звук привёл Принца в чувство.
- Пора, - заметил я.
Я нажал на деревянную панель на одной из стен, и перед нами открылся совершенно тёмный, низкий проход (часть старого замка), из глубины которого уже доносился торопливый стук каблуков. Из хода веяло сыростью и нечистотами, но Принц уже шагнул в эту клоаку, освещая свой путь слабым огоньком свечи. Он не знал, кто идёт ему навстречу: друзья или враги, но отступать было поздно. И я следовал по его пятам, прямо за левым его плечом.
Мы встретились на полпути. Мой Наследный Принц, завидев впереди неверные, прыгающие огоньки ни на йоту не замедлил шага, я предавал ему смелости, граничащей с отчаянностью. И вот перед нами предстали трое, все с оружием, все в простой солдатской форме.
- Мой принц! - склонил колени Командующий кавалеристами. - Я поражён вашей смелостью.
- А я вашей преданностью, - ответил Принц и жестом попросил его подняться.
- Мы рады служить вам, Ваше Высочество, - без тени волнения, салютовал упирающийся в сырой свод прохода Капитан дворцовой стражи. - Мои люди готовы и ждут нас. Я отобрал самых надежных, всего пятьдесят человек.
- Пятьдесят человек, - повторил Принц.
Его поразило такое количество солдат, вставших на сторону его, теперь уже покойного, отца, их Императора, и на сторону совсем юного наследника - его сторону. Знай он тогда, каково реальное число его соратников, сколько солдат в армии готово не раздумывая пойти штурмом на дворец, узнай они только, что их принцу угрожает опасность, сколько дворян надеются на его милость, сколько горожан ждут его появления на троне, он бы не выдержал груза ответственности, неожиданно опустившегося ему на плечи, и не вышел бы из своей спальни, надеясь лишь сохранить свою жизнь и идя на крайние уступки в пользу Первого министра.
Но Принц ничего этого не знал. Он ужаснулся при мыслях о пятидесяти стражниках, готовых пасть за него в бою, но быстро взял себя в руки.
Третьим был фельдмаршал королевской армии - молчаливый, сухой человек по имени Конлаок. Несколько странно было видеть его здесь, среди заговорщиков против Первого министра. Принца поражал его угрюмый и резкий нрав. Даже не будучи в центре всех событий, Принц не один и не два раза становился свидетелем жарких споров между Конлаоком и отцом, в которых Фельдмаршал позволял себе достаточно резкие высказывания относительно решений Императора. И в тоже время в присутствии Первого министра Конлаок всегда был предельно сдержан и учтив, насколько вообще мог быть учтивым человек его нрава. Наблюдая за Фельдмаршалом, Принц сделал самый напрашивающийся вывод, и теперь ему казалось, что не может быть союзника хуже. Но Принц знал, на что идёт и что может ждать его на исходе этой ночи. Им руководило безудержное отчаянье, отвага на грани сумасшествия, жажда мести, в конце концов, именно эти чувства я вложил в его сердце, именно они затмевали его разум. И сам не замечая того, он повиновался потоку событий, уносивших его всё дальше и дальше от безопасной спальни. Фельдмаршал был лишь частью великой реки, течению которой Принц подчинил свою судьбу.
Мы шли старинными каменными переходами, оставшимися от прежнего замка. Забираясь всё глубже и глубже, в самые недра беспокойного дворца, и в конце концов оказались в темницах, мрачных катакомбах - в эту ночь наполненных едва слышным дыханием, потому что не было во дворце другого места способного укрыть маленькую армию восстания. Здесь, во мраке сырых подземелий, затаившись от посторонних глаз, ждали нас солдаты дворцовой стражи. Они сидели в каменных нишах, и на каменном полу, без движения и без единого звука. И лишь когда мы вошли, молча встали нам на встречу.
- Первый министр и Епископ оставили покои Императора, - вполголоса сообщил всем Капитан. - Наиболее удачным для нас вариантом было бы застать их в личных апартаментах Первого министра. Мы знаем его привычки: он проследует в кабинет тайным ходом, минуя общие коридоры, а значит позволит нам расправиться с охраной.
Оконные рамы, тёмные и холодно поблёскивающие серебром стекла распахнулись без единого звука. Мы, словно воры, спустились на пол спальни. В темноте не было видно, кто открыл окно, человек этот спрятался в самом тёмном углу комнаты, и мы чувствовали, как он смотрит на нас своими застывшими от ужаса глазами. Капитан чуть помедлил, выжидая пару минут и вот мы двинулись к невысокой двери, ведущей в кабинет. Из-за двери слышались тихие голоса.
Мы вошли без стука, без предупреждения. Принц заметил, как вздрогнул Первый министр, сидевший к нам спиной. По лицу его скользнула мимолётная тень удивления и страха, выражение, которое в эту секунду слабости мог увидеть только Епископ, если бы он смотрел на Первого министра. Затем Первый министр поднялся из-за стола, повернулся к нам и уже спокойно и сдержанно приветствовал каждого, каждого назвал по имени. Закончив, он склонил голову, и как ни чём не бывало произнёс:
- Принц, я не хотел сообщать вам эту новость в столь поздний час. Но, предполагаю, что вам уже известно, ваш отец, наш Император, скончался. Я приношу вам свои самые глубокие соболезнования.
- Благодарю, - едва дыша ответил Принц, ему странно было слышать эти слова.
- И раз вы здесь, мой долг сообщить вам, что Император, стоя перед смертным одром, принял решение назначить меня вашим регентом. До вашего совершеннолетия, естественно, - блеснули перстни на костлявых пальцах и Первый министр развернул документ, подписанный нетвёрдой рукой умирающего правителя.
Принц промолчал.
Наши лица были темны и суровы. Первый министр бросил один, едва заметный взгляд в сторону закрытых дверей, за которыми должна была стоять его стража, и тут же, словно ему не о чем было тревожиться, развернулся к обычно румяному, но теперь побледневшему Епископу.
- Спешу вам сообщить, что я уже отправил сообщение о решении вашего отца в сенат. Мой долг - повиноваться последней воли Императора. В этом вопросе мы с вами в одинаковом положении.
- Он лжёт, - шепнул я на ухо моему Принцу.
- Вы лжёте, - тихо ответил Принц.
И если Первый министр остался так же холоден и сдержан, как и прежде, то дрожь, охватившая Епископа, прокатившаяся рябью по его тучному телу, выдала настоящее положение дел.
- Обвинять ... меня... - спокойно возразил Первый министр.
- Обвинять... - уже уверенней произнёс Принц. - Вы - предатель Империи.
- Я, - чуть вздрогнул Первый министр. - Вы вне себя от горя, - заметил он и "звяк" - подал голос тайный колокольчик.
Первый министр ждал, что в кабинет вихрем ворвётся его верная стража, он вытянулся в струну, но за дверью было всё так же мертвенно тихо.
- Боже милостивый, - взмолился Епископ.
- Первый министр, - вытянул руку Принц, требуя отдать ему документ.
- Это против закона, - сжал пергамент он, не собирался сдаваться.
- Ему ли говорить о законе? - улыбнулся я.
- Отдайте мне документ, - приказал Принц.
- Нет, - Первый министр метнулся к двери.
Командующий кавалеристами, пылкий молодой юноша, ловко выхватил заряженную пистоль, но Капитан упредил выстрел, накрывая его руку своей.
Двери распахнулись, и Первый министр замер на пороге. Вся его выхолощенная, отборная стража, все его верные люди, были мертвы. Свежая кровь алыми лужицами поблёскивала в свете тусклых огней. В коридоре не было ни единой живой души. Но Первый министр не решился переступить через тела. За следующей дверью его ждала дворцовая охрана. Он отступил назад, чувствуя, что проиграл.
- Не может быть, - едва выдохнул он. - Мой Принц, - обернулся он и во взгляде его смешивались высокомерие и ужас, отвращение и заискивание.
- Пора, - произнёс я.
- Не собираетесь же вы... - как можно мягче заговорил Первый министр.
- Без промедления. Без пощады, - отрезал я.
Принц побледнел, я, как в день нашей встречи, заслонил ему глаза, оберегая от обморока. Когда всё закончилось, он старался не смотреть на бездыханные тела. Но я заставил его подобрать с пола свиток, подписанный покойным Императором. В это время Капитан привёл из спальни служанку, открывшую окно. Она была напугана и с трудом стояла на ногах.
- Нельзя оставлять свидетелей, - приказал я.
- Нет! - дрожа вступился за неё Принц.
Я не стал перечить.
Так мой Наследный Принц вступил на трон.
Часть 2
Тоскливо скрипели доски под сапогами моего Императора. Накинув меховую шубу прямо на боевые латы, он, выпрямившись во весь рост, шагал по деревянному мосту через ров. Один, без сопровождения и охраны. Холодный, северный ветер бил ему в лицо мелким ледяным снегом, льдинки путались в его густой бороде и долго не таили. За его спиной, над траверсом, защищавшим выход из редута, поверх бруствера притаились чёрные фигурки стрелков, в любой момент готовые открыть огонь. Седой Конлаок, а вместе с ним десяток других генералов напряжённо всматривались в приближавшегося со стороны неприятельского замка всадника. Вот Император отошёл от редута. Вот всадник на расстоянии обогнул укрепления, пересёк речной брод, оставил коня привязанным к сухому дереву, протянувшему свои голые ветви в серое осеннее небо, и пешим подошёл к Императору. Вот встретились две одинокие фигуры.
Парламентёр был худ и сутул, хотя и молод.
- Политический Советник Короля Тура, Йонос, - представился юноша, неуклюже, но без резких движений, склонившись навстречу Императору. - Для меня честь лично встретиться с вами.
Император не ответил на эту любезность, он пристально смотрел на Йоноса своими голубыми, словно ледяными, глазами и ветер трепал его русые кудри и бурый мех его шубы.
- Мой сын, - произнёс он, напоминая Парламентёру о причине их встречи.
- Ваш сын в полном здравии. Король Тур надеется, что вы оцените его благосклонность...
- Король Тур побеждён, - хмуро прервал Йоноса Император.
- .. к наследному принцу, и рассмотрите проект мирного соглашения, - без тени смущения закончил Парламентёр и не спеша извлёк из-под плаща запечатанный конверт.
- Тур диктует мне условия.
- Мы можем обсудить проект, - тактично предложил Йонос.
Но Император уже отвернулся от него и зашагал прочь.
- Прошу вас, - настаивал Парламентёр, направляясь вслед за Императором, навстречу редуту. - Ваш младший сын - чудесный юноша, - и с этими словами Йонос второй раз протянул конверт.
- Это война, - не останавливаясь, ответил ему Император.
- Но в ваших силах её остановить.
Император замедлил шаг. Он не хотел принимать проект мирного соглашения. Он чувствовал, что слаб, что конверт - путь к отступлению, проигрыш в многолетней войне, а кроме того это уступки, на которые он пойдёт, чтобы увидеть своего сына живым, залог его спасения и возвращения домой, к матери. Так долго сражаться, положить так много сил, чтобы в итоге согласиться на мир. Он протянул руку и сжал конверт в замёрзших, огрубевших пальцах, бумага обжигала их, словно пламя.
Ранние сумерки хлынули через бруствер и залили редут своей вязкой, холодной синевой, сгущавшейся с каждой минутой всё больше и больше. Император склонился над картой, освещённой двумя свечами. Внимательно вглядывался он в изгибы линий и пунктиров, расчертивших широкий лист, словно пытался найти ответы на неразрешимые вопросы. За этим и застал его Канлаок, без стука вошедший в маленькую тёмную комнату.
- Я приказал генералам ждать вызова, - подняв голову, сурово заметил Император.
Ему не нравилось, что Конлаок считал себя особенным.
- Мой Император, - наклонил седую голову Конлаок, - простите мне мою неучтивость, - он медленно, с оттяжкой выговаривал каждое слово, - но я надеялся донести до вас свои соображения.
- Помнишь ли ты, как он говорил с Первым министром, когда тот был жив? - едва слышно шепнул я на ухо Императору.
Он понял меня, но старательно отгонял от себя неприятные, страшные мысли.
- А с твоим отцом? - шепнул я ещё раз.
- Говори, чего ты хотел? - раздражённо откликнулся Император.
- Вашими стараниями сейчас мы находимся в очень выгодной позиции. Геральд, наш Наследный Принц прекрасный полководец, его отвлекающий манёвр, его отвага войдут в историю. Он уже измотал Вога и я уверен, что завтра он наголову разобьёт объединённую армию. Нам стоит лишь подождать. И, вот увидите, Тур будет готов на любые условия. А если Наследный Принц захватит Вога, и ваш младший сын окажется вне всякой опасности. Всё, что нам нужно, это дать Геральду время.
Император слушал генерала молча, нахмурившись глядя в развёрнутую карту.
- Время, ты хочешь, чтобы я тянул время.
- О, мой Император, мне видится, что в этом состоит самый мудрый шаг из возможных. Я сам готов начать переговоры об условиях мирного соглашения...
- Ты? - поднял Император свой ожесточённый взгляд.
- Предатель, - ликовал я.
- Ваше Императорское Величество, я лишь прошу вас задуматься о той благоприятной возможности, которая поможет сохранить жизнь вашему сыну.
Вспомнив о сыне, Император с досадой отвернулся от генерала и глаза его забегали по карте. Решимость его слабела. Он начал задумываться о Наследном Принце, о его возможной победе, о том, что наговорил ему Конлаок.
- Нам стоит всё обсудить, - спокойной сказал я ему, - Конлаок должен уйти.
- Да, ты прав, - рассеянно и устало согласился Император, - иди, иди, - отмахнулся он от генерала, боязливо не глядя в его сторону.
- Он презирает тебя! Тебя, могущественного владыку! - засмеялся я над этой глупостью, как только Конлаок вышел. - Говорит с тобой, как говорил с Первым министром! - Император не отвечал мне. - Разве он не тревожит тебя? Ты хорошо постарался, чтобы ослабить его власть...
- Но в глазах армии он всё равно остаётся главнокомандующим, таким же, каким был при отце, - устало закончил Император, опускаясь в походное кресло.
- Почему же ты не избавишься от него? - спросил я.
- Он пугает меня, - вздрогнув признался Император. - Он знает, что мы сделали. Мне кажется, он считает меня убийцей.
- Но ты не убивал Первого министра. Если помнишь, всё сделали за тебя, - заметил я. - И он тоже был там. В ту ночь.
- Я вёл их вперёд, - дрожь охватила Императора. - Это я принял решение.
- И оно было верным, - мягко настоял я и положил руки на плечи Императору, вселяя в его душу ледяное спокойствие и решимость. - А теперь пора принять новое решение.
- Я не могу, - всё ещё тревожно ответил мне Император. - А вдруг он прав? Я знаю, чего ты хочешь, - быстро поправился он. - Я был верен тебе всё это время. Я шёл до конца. Но сейчас, этот договор, этот мальчишка и наконец Конлаок. Все они сбивают меня с намеченного пути.
- А чего ещё ты ждал от своих врагов? - наклонился я к самому уху моего Императора. - Тур, его посланник, Конлаок и твои глупые генералы - все они преследуют только свои цели. Никого из них не волнует твоя победа и твоя выгода. А ведь именно они - залог процветания твоей Империи.
- Но мой сын... - устало, не в силах сопротивляться моей воли, произнёс Император.
- Это война, - прошептал я. - Он знал, чем рискует, отправляясь на службу. И он не справился. Смирись с его судьбой. И представь. Что ждёт тебя там... в замке. Разве крепость мы собираемся захватить? Нет, Король Этрусов - старый развратник Тур - ждёт нас, запертый в кольце осады. Не верь Конлаоку, уже завтра к обеду Вог с объединённой армией будет здесь, отбивать власть, которая должна принадлежать тебе, земли, которые должны быть твоими. Но он слаб, возьми его отца в плен, и он не сможет тебе отказать. Сильный должен растоптать слабого, - зло зашептал я, сжимая плечи Императора. - Ты станешь самым Великим Правителем, самым сильным и отважным, самым непреклонным и влиятельным. Разве не этого ты хотел? Разве не этого хотели Мы? Разве не так поступил бы твой отец?
- Так, именно так, - сжал кулаки Император. - Он никогда не сомневался.
- А стоило ему дать слабину, как Первый министр тут же нашёл способ сжить его со свету. Потому что нельзя быть слабым. Ты - больше чем человек. Ты - Правитель. Оставь жалость для смертных. Сумей пожертвовать человеческими чувствами ради великой цели. И тебя запомнят, как великого Императора. Это твой священный миг, - нашептывал я моему Императору.
В самый тёмный час перед рассветом императорская гвардия с трёх сторон подступила к крепости. Войска действовали в мёртвой, не нарушаемой ни единым голосом тишине. Раньше всех ко рву подошла центральная колонна, возглавляемая Конлаоком, под слабым, ещё растерянным огнём неприятеля, его егеря преодолели ров и взяли вал. Другие колонны встретили уже более оживлённое, организованное сопротивление, но центр был прорван. Ценой жизни своих лучших солдат, ожесточённо прорываясь вперёд, беря укрепления и по метру отвоёвывая крепостные стены, генералы с разных сторон соединялись с центральной колонной.
Крепость Тура, столь подготовленная и хорошо укреплённая, хоть и измотанная продолжительной осадой и артиллерийской подготовкой, не была готова к этому генеральному сражению. Йонос принёс Туру весть: сам Император принял проект мирного договора. Его младший сын был захвачен во время одного из последних сражений. Его старший сын - Наследный Принц Геральд по донесениям проигрывал позиции в столкновении с Вогом и объединённой армией. Не было никаких поводов предполагать, что Император решится на агрессию. Но уже через семь часов после первого движения войск Император полностью захватил крепость, преодолев сопротивление личной охраны Тура и взяв его в плен. Мстительный, разъярённый своим поражением Тур ещё за час до прорыва в свои укреплённые покои приказал убить пленённого Принца. Император нашёл его ещё теплое тело в одной из комнат замка.
Часть 3
Стояла ранняя зима. По молчаливому, притихшему замку, подвывая, гуляли сырые сквозняки. Испуганные слуги тенями бродили по коридорам. Принц Гервольд был болен, и ни один звук не должен был потревожить его беспокойный сон. Лишь голос моего старого Императора, угрюмого и тревожного, скрывавшегося в своём тёмном кабинете, грозно разносился под каменными свободами. Я был подле него, ни на шаг не отступая, ни на минуту не пропадая из виду.
- Принеси нам вина, - хмуро приказал Император слуге.
- Что ты слышишь? - спросил я, пригибаясь к самому уху моего Императора, когда слуга вышел.
- Я слышу всё, - раздражённо ответил он мне.
- Достаточно ли этого? Скажи мне, что ты слышишь?
- Я слышу молитву жены перед алтарём, - раздосадованный на меня, начал Император, - я слышу тяжёлое дыхание сына.
- Значит ты - муж и отец, а не Император, - самодовольно заключил я, выпрямляясь.
- Я слышу звон цепей и стоны преступников в подземельях, я слышу ропот слуг и гомон народа под окнами, - подался вперёд Император, словно пытался заглянуть за портьеры и увидеть в тишине тысячи лиц, обращённых к нему с укором, ненавистью и мольбой. - Я слышу стук копыт и бряцанье сбруи солдат, не вернувшихся с поля боя.
- Значит ты тиран, а не император, - ухмыльнулся я.
- Что же по-твоему я должен услышать? - сорвался с места Император.
- Заговор, - просто ответил я, - который чинят тебе за этими стенами.
- Неправда, - сжал кулак Император, - ты лжёшь мне. Все предатели мертвы или гниют в катакомбах. Я сделал всё, чтобы обезопасить себя!
- Как ты самоуверен! А раньше ты прислушивался к моим словам, - Император не отвечал и не смотрел на меня. - Так знай же, что предательство многолико. Ты устраняешь одну угрозу, а на её месте возникает три.
Стоило мне сказать эти слова, как слуга неслышно вошёл в кабинет и оставил на столе бутыль вина и императорский кубок.
- А где второй? - взревел Император. - Где второй кубок?
Слуга чуть вздрогнул и выскользнул за дверь.
- Посмотри на них, - подошёл я ближе к Императору, - они боятся тебя, и за этим страхом стоит ненависть.
Император, казалось, не слушал меня, но он не притронулся к вину, тревожно глядя на бутыль.
Я настоял на том, чтобы Император навестил больного сына. Я уже несколько раз заходил к Геральду, всё время оставаясь в тени. Принц был плох, и врач с тревогой ожидал разрешения его болезни.
Исхудавшее за время недуга лицо Принца сквозь полуприкрытые опухшие веки смотрело прямо на Императора. Загороженная свеча давала мало света, но выражение его лица, измученное, уставшее, проступало над поверхностью полумрака белой, словно посмертной маской.
- Кто здесь? - спросил Геральд едва шевеля одними губами.
- Это ваш отец, его величество Император, - тихо, так, что мы не слышали, отвечал ему врач.
- А второй, кто второй? - спросил Принц, испуганно глядя на меня.
Врач обернулся к Императору.
- Он один, мой Принц, это всего лишь тень, - шепнул врач. - Он бредит, - обратился он к Императору и отошёл в угол, к свече, невидящим взглядом, тревожно озираясь на меня.
Император молча приблизился к изголовью кровати и положил свою руку на лоб Принцу Геральду. Он был холоден.
- Почему нет жара? - сдерживая голос, обернулся Император к врачу, он ничего не знал про болезнь сына, но почувствовал, что положение Принца опасно.
- Отец, это ты, - прошептал Геральд.
Император отдёрнул руку и испуганно отодвинулся от кровати. Он не знал, что сказать. Ненависть поднималась в его душе, и он торопясь отошёл к двери.
- Побудь с ним, он умирает.
- Я не могу, - раздражённо, испуганно ответил мне Император.
- Побудь, - я подвёл его к кровати.
Император ушёл, когда Геральд снова начал бредить. В своей бессвязной речи он часто повторял "Чёрный человек, Чёрный человек".
В эту ночь случилось и другое важное событие. Стоял самый тихий час, когда в кабинет Императора, неслышно ступая мягкими туфлями, вошёл один из его шпионов. Он спешил предстать перед своим господином, и самодовольная улыбка играла на его хитром лице. Я не ждал от него ничего по-настоящему стоящего, но стоило ему заговорить, как я тут же превратился в слух. До моих ушей долетали поистине страшные слова, слова, имеющие силу, с которой не могло сравниться ни одно оружие. И пока я ликовал, смакуя каждый вздох этого изворотливого червя, Император мой становился всё более потеряным и печальным. В нём никогда не было отцовского стержня силы, старый правитель не наградил своего сына эти даром. И даже теперь, в зреслости, седины не сделали моего Импетора решительным и жёстким.
- Не может быть, - растерянно, жалко выдохнул Император. - Она не может так поступить.
- С чего ты взял? - терпеливо удивился я. - Разве она когда-нибудь была на твоей стороне? Разве ты думаешь, что она простила тебе смерть сына? А болезнь Геральда?
- Даже если так, то я заслуживаю...
- Нет, - прервал я Императора. - Никогда не позволяй другим заставлять тебя чувствовать вину. Всё, что ты делал или делаешь, совершается во благо твоего народа, во имя твоей Империи.
- И что же, - он споткнулся на полуслове,- что же ты предлагаешь?
- Избавься от неё и ты задушишь восстание. Твои враги не смогу использовать её в своих целях. Она не сможет свергнуть тебя.
- Что ты говоришь? - испугался Император. - Что такое ты говоришь? Нет-нет, - теперь он злился, ярость поднималась в его сердце. - Ты сумасшедший! - наконец взревел он. - Я прикажу повесить тебя! Ты слышишь?! Как ты смеешь говорить такие слова?
- Отлично, - пожал я плечами. - Прикажи. Пусть меня повесят, - это мысль развеселила меня и теперь я радостно улыбался. - А через три дня ты сам станешь едой для стервятников. И народ встретит свою Императрицу, как избавительницу.
- Не хочу ничего слышать! - бушевал Император.
- Ты и так не слышишь. Только помни, что нельзя быть глухим и живым одновременно, - споясничал я. - Прикажи убить Императрицу! А иначе прощайся с короной! Она слетит вместе с твоей головой! И низкое солнце будет освещать твоё обезглавленное тело, - зло добавил я.
- Ты - тварь, - позеленев в лице, прошипел Император. - Ты последняя тварь! Убирайся отсюда!
- Прекрасно, - подобрался я. - Как пожелает мой Император. - и с этими словами я вышел из комнаты.
Потянулись однообразные дни. Мой Император оказался в совершенной тишине, впервые с момента нашей первой встречи. На троне в то время восседал его дед, а отец только-только вернулся из военного похода и обнаружил вместо инородного куска мяса, завёрнутого в белые покрывала, смышлёного девятилетнего мальчика, окружённого обществом нянек и фрейлин его матери. Отцу хотелось преподать своему наследнику первые уроки мужества, и он почти круглосуточно держал мальчика подле себя.
В числе пленных особенно выделялся молодой Герцог, руководивший вражеской армией - талантливый полководец и совершенно негодный политик. Герцог этот в один из дней был вызван на аудиенцию к своему захватчику. Мой будущий Император - кучерявый юнец, очаровательно румяный, любознательный и добросердечный, на всю жизнь запомнил красивое, моложавое лицо Герцога, его высокие скулы и лоб, тёмные, словно смоль волосы и проницательные тёмные глаза. Герцог был статным, держался прямо и гордо, хоть и раздет, а рука его лежала на перевязи.
И вот под вечер, когда предметы отбрасывали длинные тени, произошло то, что навсегда изменило сознание моего Императора.
Те солдаты, что ещё полчаса назад весело болтали, начищая свои латы, выстроились в ряд, а их прежде весёлые, добрые лица, покрылись каменной маской безразличия. Молодого Герцога поставили на край канавы, рядом с бревном. Солнце стояло за его спиной, ветер трепал его разорванную белух рубаху. Он был спокоен и высоко держал свою красивую голову.
Медленно, не спеша к бревну подходил палач, двое солдат заставили Герцога опуститься на колени и положить голову на бревно. Палач высоко занёс свой топор, а мой будущий Император неотрывно, широко раскрыв свои блестящие голубые глаз смотрел на его сверкающее острие. И, когда медленно, но неудержимо топор тронулся вниз, я вышел из тени и заслонил мальчика, ограждая его от зрелища казни. Я закрыл его глаза, накрывая их своей рукой, я завладел его разумом, вселяя в его сердце спокойствие, и с тех пор мы никогда не расставались. Я всё время был поблизости, готовый прийти на помощь, я откликался на первый его зов, я был его верным другом и соратником. Но я знал, что однажды мне придётся отсраниться. И чем дольше мы будем вместе, тем страшнее будет это расстование.
- Почему ты молчишь? Ответить мне! Я приказываю тебе!
- Мой Император, - дрожа, склонился слуга.
- Что? - взревел Император, оглядываясь в сторону слуги, ища его подслеповатыми глазами в полумраке комнаты, - Пошёл вон! Пошёл вон! Мразь! Пошёл вон! - завопил он, запуская в сторону слуги первое, что подвернулось ему под руку - тяжёлый канделябр, с горящими свечами.
Взбрызнул огонь - от упавших свечей вспыхнул тонкий гобелен. Пламя в считанные мгновения взвилось вверх и расползлось в стороны, ярко горело оно, отбрасывая причудливые, жуткие тени. Яростно, прекрасно танцевало, облизывая языками стены и мебель.
- Где ты, чёрт тебя возьми? Где? - вопил Старый Император, словно зверь кидаясь на огонь.
Но я отступил в темноту, туда, где мой Император никогда бы меня не нашёл, я оставил его. В конце концов он понял, что я не отвечу ему, и на смену гневу пришло оцепенение.
В комнату вбежали слуги, они несли вёдра с водой и пытались потушить пожар. Они вились вокруг Императора, умоляя его уйти. Но мой Император зачарованно смотрел в самое пекло, где длинные языки жаркого пламени вырывались из-за портрета ещё молодой Императрицы, освещая сеянием её спокойное, красивое лицо, постепенно покрывающееся чёрными язвами сгорающей краски.
- Почему ты молчишь? - тихо твердил Император. - Я погиб. Совсем погиб. Ты нужен мне.
И как не хотелось мне протянуть руку, опустить её на плечо моему Императору, я оставался в темноте.
В эту ночь мой Император отправился в спальню своей супруги. Он давно не был в этой маленькой, уютной комнате. В кровати скрытой балдахинами без сна лежала Императрица. Под подушкой она сжимала холодную рукоять ножа, но с каждым шагом мужа, пальцы её слабели.
Часть 4
Мы были в тронном зале, скудно освещённым двумя догоравшими факелами. Император с закрытыми глазами сидел на троне, обессиленно опустив руки, но высоко держа седую голову. Я вышел неспешно, неслышными шагами подойдя к спинке кресла.
- Ты вернулся? - спросил меня Император, не открывая глаз.
- Да, теперь я всегда буду здесь, - ответил я ему.
- Я выполнил твой приказ.
- Я знаю, - я опустился на ступени трона, у самых его ног и стал перебирать подол его мантии.
- Я не должен был делать этого.
- Согласись, у тебя не было выбора, - пожал я плечами.
- Что ты сделал со мной? - Император приоткрыл глаза и грустно посмотрел на меня.
- Я спас твою жизнь. Я сделал тебя Императором. Я помог тебе стяжать славу и богатства.
Император не ответил мне. Из глубины зала вышла робкая тень и на столике перед троном появился сверкающий золотом и каменьями кубок.
Я поднялся на ноги, обошёл трон и поднёс кубок моему Императору.
- Пора.
Дрогнувшей рукой он принял кубок.
- Это всё ты.
- О нет, мой Император. Я лишь следовал за твоими желаниями.
В ответ он поднял кубок и приложил его к своим устам. Он пил жадно, делая большие глотки, и скоро кубок опустел. Ослабевшая рука выронила его на пол. Звонко покатился кубок по мраморным плитам. Мой Император уходил. Он чувствовал, как дух его оставляет тело, сладкая нега и жгучая боль сплавились для него в единое целое, в ощущение последнего мига. Он устало улыбнулся мне, и Императора не стало.
В тронный зал поспешно вбежал слуга. Не зная о случившимся, он с нетерпением нёс радостную весть.
- Ваше Императорское Величество, - рухнул он возле трона. - Наследный Принц Геральд, ему стало лучше. Кризис миновал, - поднял он своё уставшее, но счастливое лицо.
- Мой единственный сын выживет, - ответил я, оправляя мантию. - Я рад.
- Ваше Императорское Величество, прикажите дать залп пушками?
- Подождём. Никогда нельзя быть уверенным наверняка, - подумав, решил я и отпустил слугу.
