Своды полнятся говором медных, старинных труб,
Стены питаются тембрами, впитывая в бледные поры
Воздух, не воздух, а чистый, мерно гнетущий звук
Точно рождённый в дьявольском страшном горле.
Трещины в штукатурке, плитка и серый камень -
Всё набухает тяжестью низких, грудных голосов,
Стёкла витражные, свет, запахи над цветами
Вздрагивают от высоких, рвущихся вверх тонов.
Сыпятся крылья ангелов, сбрасывая оперение,
Мраморные пушинки снегом легли на пол.
Тянет колонны струнами в тягостном напряжении
Но... органист встаёт, кончив свой разговор.
Всё ещё чуть дрожит в диком и злом одурении,
Всё ещё выжидает, рухнуть готовое вниз,
Но... органист ушёл, плотно закрыв двери
И распугав стаю серых дворовых птиц.

Тяжестью стало смирение, мышцы собора в коме.
Всё ещё не вздохнуть: воздух, не воздух, а сталь.
Но... органист устал, и оказавшись в постели,
До следующего воскресенья снова забыл играть.

17.02.2011