Как тот, кто сам не знает - явь иль бред
То дивное, что перед ним предстало,
И, сомневаясь, говорит: "Есть... Нет..."-
Таков был этот; изумясь сначала.
Божественная комедия. Ч., VII, 10-13
Даша проснулась, резко откинув сон в сторону. Она села на край кровати, опустила ноги на пол и провела пальцами по шершавым доскам.
Первое, что вырвалось из забытья -- это освещённое солнцем гладкое полотно дороги с мелькающей белой разметкой.
Дорога была плавной и мягко изгибалась, забираясь всё выше. Девочка сидела на заднем сидении машины и упиралась головой в стекло. Она провожала глазами летящий мимо край откоса, за которым чередой поднимались поросшие сосновым лесом перегибы нагорья. В руках у Даши поблёскивало колечко.
Девочка встряхнула головой, отогнала от себя навязчивые воспоминания и снова оказалась там, где проснулась: в тёмной комнате маленького чужого дома. Между закрытыми ставнями падала сухая горячая полоска света. Серая штукатурка стен, старые грязные доски пола и кровать с облупившимся металлическим каркасом, вот всё окружение, в котором проснулась девочка. Было слышно, как за окном стрекотали кузнечики, и пахло затхлой сыростью, такой же, какой пах её родной дом на озере. Где-то глухо прогрохотало железное ведро.
Девочка встала, сделала несколько шагов, опёрлась рукой о шершавую стену, от чего на пальцах остались серые пятнышки, и вышла в коридор, ведущий к лестнице на первый этаж. Внизу была другая комната, такая же тёмная и грязная, со столом и перевёрнутыми на него запылившимися стульями, большой, вытянутой вдоль одной стены печью и несколькими старыми креслами закрытыми тряпьём. Даша не узнавала в доме то, что видела вчера ночью. Она открыла дверь, ведущую на улицу, и постояла на пороге, привыкая к яркому солнечному свету, липким жёлтым цветом заливавшем маленький двор и высокий забор. Забор походил на каменное нагромождение, обвитое мощными зелёными побегами и опрокинутыми на него источавшими запах кустами жасмина. Было тепло и тенисто, а от земли парило. Оглядевшись, девочка прошлась по двору и отворила калитку. Внизу волнами вздымались тёмные леса, перемежаясь со светло-зелёными залысинами полей. Дом приподнятый на гребне холма парил над ними, а тонкая тропка соединяла двор с лесной низиной, пробегая среди зелёных травянистых волн.
- Ты встала? - послышалось из-за спины.
Даша обернулась. На пороге летней кухни стояла Офи в запачканном переднике, она откинула дверь и выставила во двор ведро с водой.
- Как спала? Чуть позже я уберусь в доме, там станет лучше, - добавила Офи, не дожидаясь ответа. - Пойдём есть? Илий, - крикнула она, подняв голову, и откидывая тыльной стороной ладони непослушную прядь со лба, - спускайся, пойдём есть.
Даша тоже посмотрела наверх. На козырьке второго этажа сидел Илий. Он наблюдал за всем сверху, как наблюдают дозорные со своих башен.
Девочка отвела взгляд и вошла вслед за Офи на кухню. Здесь стояла небольшая печь и стол с двумя скамьями, вода на полу быстро высыхала, а над открытым огнём печи кипел котелок, пахло гречкой.
- Ещё немного и будет готово, - приговаривала Офи, ловко передвигаясь от печи к столу, от стола к полкам, от полок к корзинам, составленным в дальнем углу одна на другую.
Она не выглядела лёгкой, но без видимых трудностей перемещалась по узкой кухне, где всё уже было устроено так, как нужно. Дверной проём заслонила грузная фигура Илия и он аккуратно присел на ближайший край скамьи, как будто боялся что-нибудь разрушить. Они так и сидели: Даша, маленькая и безмолвная, и Илий, сгорбившийся, большой и тоже молчаливый. Мужчина ещё ни разу ничего не сказал с того самого момента, как девочка увидела его впервые пару дней назад.
Даша повернула голову и посмотрела на его большие сложенные на столе руки, широкую спину, жилистую шею, сосредоточенные на своих руках глаза и коротко стриженные волосы. Ему в затылок через дверной проём светило солнце.
Девочка невольно вспомнила первую встречу с этими головами единого цербера, главным среди которых был Дарт. Илий -- человек-великан вышел из тумана большой горой, за ним появилась девушка, не доходившая ему до плеча, закутанная в выцветшую ткань старого пончо - Офи. Они пришли на зов Дарта со стороны леса, в руках по небольшому керосиновому фонарю, на ногах высокие грязные сапоги. Пришли и сразу же спустились к озеру, и тогда туман разразился гулом. Несколько секунд всё содрогалось от протяжного низкого звука. А потом в воздухе долго стоял запах гари, тяжёлый, смешавшийся с влагой утренней земли, и шёл дым, густой чёрный дым, который девочка видела из своего окна. Ей казалось, что горит озеро, но водная гладь внизу была спокойной.
И хотя туман рассеялся ещё тогда, она до сих пор видела в них тех двух людей, легко передвигающихся по упругой, усыпанной хвоей земле и теряющихся во влажном воздухе. Ей казалось, что из-за них поднялся гул, вспугнувший лесных птиц, и из-за них пошёл дым.
Это место не было похоже на её родной дом у озера, высоко поднялось солнце на ясном небе, но было так же влажно и люди были те же, и в голове как будто ещё звучал глубокий, тяжёлый звук и чувствовался запах гари, смешанный с запахом цветущего над забором жасмина.
Девочка опустила ложку в еду, но есть уже не хотелось.
- Всё в порядке? - дружелюбно улыбнулась Офи, заметив, что Даша не ест.
- Да, - кивнула девочка, хотя это была неправда.
Даша чувствовала себя странно не только в это утро. Обычно она была спокойна и безразлична к происходящему, но в последние дни привычный уклад жизни стремительно изменился и что-то внутри, в самом сокровенном уголке мыслей тревожило её. Эта тревога не походила на обычные человеческие страхи, она скорее отдалённо напоминала растерянность.
- Тебе нравится здесь?
Девочка подняла глаза и замерла, не зная, что ответить. Хотя мама и учила отвечать на подобные вопросы вежливым "да", как таковых чувств уюта или комфорта Даша не испытывала.
- Прости, - быстро поправилась Офи, которая всего лишь хотела подружиться со своей новой подопечной. - Ты ведь знаешь, зачем мы здесь? - снова спросила она.
Даша коротко кивнула.
- Дарт говорил, что вы обучите меня, - ответила Даша, потому что знала, что если задают вопрос, на него нужно отвечать. - Мне здесь нравится, - добавила она, не изменив своего безразлично спокойного выражения лица, чем смутила Офи.
Небо и земля плавились, срастаясь между собой через горячий воздух. Солнце мерно двигалось с востока на запад, и Даша, сидевшая на низенькой скамейке около кухни, наблюдала, как вместе с солнцем перемещаются тени, но остальное казалось ей неподвижным.
Девочка очнулась только ближе к вечеру, когда солнце уже притягивалось к кромке леса и заскрипела калитка. Во двор зашёл Илий, неся за спиной вязанку дров. Из кухни на тропинку падали лучи жёлтого света от керосиновых ламп и очага, пахло свежезаваренным чаем, потрескивал огонь, в темнеющей зелени стрекотали кузнечики и сверчки.
Из кухни вышла Офи и протянула чашку с дымящимся травяным отваром. Она целый день отмывала дом от грязи, и, хотя не выглядела уставшей, движения её стали чуть медленнее и плавней. Девушка села на пороге кухни, облокотилась спиной о дверной косяк и стала пить чай из второй чашки.
- Мне сказали, что ты ничего не чувствуешь, - заговорила она. - Но что-то же должно быть?
Даша привыкла к подобным вопросам, они задавались ей не раз и не два. В основном знать, что она ощущает, хотели врачи, но иногда интересовались и обычные люди, случайно проведавшие о том, что девочка не испытывает эмоций. Этого нельзя было избежать, как бы София не оберегала дочь.
Даша медлила, ей тяжело было облечь свои ощущения в слова.
- Мама называла это покоем, когда люди не беспокоятся, не боятся, не тревожатся, не радуются, они спокойны. Так она говорила.
- Ощущение покоя?
- Это то, что говорила мама.
Сама Даша не могла назвать испытываемое покоем, она даже не могла попытаться представить себе покой.
- А что ещё ты чувствуешь?
- Холод, боль, жажду, солнечный свет, вкус чая.
- Но сам чай тебе не нравится?
- Это просто чай.
- Если тебе не нравится чай, зачем ты его пьёшь?
- Это просто чай, - повторяла девочка, - его пьют, если хочется пить или если кто-то предложит выпить чая.
- Я раньше не встречала ничего подобного, прости, если я говорю что-то не так.
Даша ничего на это не ответила, она не знала, о чём беспокоится Офи. Ведь что бы не говорили люди, когда видели, как она спокойна при виде несчастий или как безразлична к общей радости, она ничего не испытывала: ни злости, ни стыда, ни печали.
- Чем ты занималась дома? - Офи уже допила чай и поставила чашку на деревянный пол кухни.
- Спала, ела, училась, гуляла с мамой, помогала ей по дому. Она просила меня, и я делала что-то.
- И почему ты это делала?
- Почему? - переспросила Даша.
- Обычно дети слушаются своих родителей, потому что любят их, уважают или боятся.
- Дети должны слушаться своих родителей, так сказала мама.
- Значит, ты ей поверила?
- Ну, ведь дети верят матерям.
- А любовь к ней ты не испытываешь?
- Любовь - это когда один человек плачет, теряя другого человека.
- Ты не ответила, - заметила девушка.
- Я не плакала.
Эпперсон Дарт, проводив Офи, Илия и Дашу до холма, сразу же отправился в Китеж-град. Он заранее решил не таиться и поискать тех, кого мог привлечь ясный запах силы среди пустынного леса. Это избавило бы Офи от лишних забот, а Дашу от лишних опасностей.
Оборотень, обратившийся к тому моменту уже несколько часов назад, появился, как только мужчина оказался в лесу. Хищник крался вслед, поджидая удобный случай, держась на расстоянии и почти не выдавая своего присутствия.
Дарт тоже выжидал, парил над травой, выискивая в темноте место, где он мог бы сначала оглушить противника или обездвижить его, затем осмотреть и только после этого убить. Но когда он почувствовал другое движение, ещё отдалённый намёк, отзвук поглощённой когда-то энергии, ждать дольше становилось опасным. Два оборотня обязательно бы слились у него в голове в одно размытое пятно, а увидеть врага глазами, а не силой, в безлунную пасмурную ночь он не умел.
Эпперсон замер, не он один почувствовал присутствие третьего. Преследователь, гонимый приближением соперника, появился слева, скользнул между деревьев, оттолкнулся от поваленного ствола и в один прыжок оказался там, где мгновение назад стоял мужчина. В темноте можно было увидеть только тёмный силуэт, поднявший большую голову на жилистой шее вверх. Дарт не двигался. В такие моменты он сожалел, что так и не выучился магии земли.
Оборотень присел на лапах, и, разорвав мощными рывком дёрн, бросился на свою добычу. Между деревьев вспыхнул синий свет, и хищника отбросило в сторону, протащив по траве.
Дарт, не оглядываясь, отлетел на несколько метров и остановился на небольшой поляне. Другое животное было уже совсем близко, и его будоражил свежий магический след.
Оборотень вырвался из леса, сделал крюк, еле видной тенью пролетел вокруг жертвы и метнулся, выставив лапы вперёд, прямо на Эпперсона. Теперь всполох был жёлтым. И опять животное отбросило в сторону, но на этот раз всю поляну озарил ровный жёлтый свет. Его излучал купол, в котором оказался хищник. Не в силах сдерживать свою жажду оборотень разразился рёвом. Он кинулся на стены купола, получил ответный удар, но не перестал сопротивляться, нападая и нападая на свою клетку в попытке её разрушить.
Мужчина вздохнул с облегчением, прислушался к ночной темноте, не увидел новых противников и подошёл к куполу, удерживающему разъярённое животное.
Это был молодой самец, в холке около ста двадцати сантиметров, с изогнутым коротким позвоночником, проступавшем на почти бесшёрстной бледной коже, сильными лапами, когтями, рвавшими под собой землю, как и все бесхвостый и с уродливой безносой мордой. Он скалил огромные серые зубы, оголяя разодранные чем-то дёсны и ревел, кидаясь и кидаясь на преграду, отделявшую его от еды.
Дарт достал из кармана блокнот и карандаш и набросал рост, длину лап, охват шеи, наблюдения, подтверждавшие молодой возраст: состояние зубов, глаз, позвоночника, быстро слабевшего у этих животных, и приблизительный вес. После чего убрал блокнот и уже спокойно встал в стойку: повернулся боком, чем как бы защитил грудную клетку, поддержал левой рукой правый локоть и выставил вертикально правую ладонь. Около неё, в воздухе появился синий шар, такой же, каким был убит первый противник. Эпперсон до секунды знал, сколько продержится купол и, когда тот опал, а животное, вырвавшись на свободу, бросилось в атаку, мужчина без труда убил его.
Дарт осмотрел оба тела, убедившись в том, что оборотни мертвы и обратились обратно в собак, и только после этого направился в сторону ближайшего портала.
Мужчина пересёк границу между мирами, покинув Землю и оказавшись в Китеже, только утром.
Китеж был светлым северным городом, похожим на города юга. Ведь основали его люди этих широт, хотя им и понадобилось пересечь горы в поисках новых земель, а достраивали южные переселенцы, пришедшие работать в шахтах. Недаром на западе и севере от него в небо упирались гребни гор, на востоке протягивалась безжизненная каменистая пустыня, переходившая в степь, принадлежавшую чужим племенам, и дорога была открыта только на юг, в юго-восточную часть страны, тёплую и богатую, где находилось Вирийнийское княжество.
Китеж строился с пяти церквей на холме, обнесённых высокой каменной стеной, здесь же был княжеский двор и первые избы. Уже потом город постепенно разросся вниз по склонам, в озёрную долину и со временем был обнесён новым каменным кольцом, а на холме появилось здание парламента. Китежградцы привыкли жить без тревог и настроили дома как с одной стороны внешних стен, так и с другой. Да и бояться им было нечего: от беспокойных западных земель, некогда покинутых предками, их отделяли горы с опасными переходами, Вирийнийское княжество всегда было торговым и мирным, а соседи, заселявшие восточную степь за каменной пустыней, веками не стремились нападать, враждуя племенами между собой. Кроме того они занимались скотоводством, а скотоводам проку от каменистой земли никакого, да и магов среди них не было.
Город был достаточно богат, хотя и стоял на неплодородных землях. Богатством он был обязан горным шахтам, в которых добывались ценные породы камня, и мастерам, искусно этот камень обрабатывающим, а затем сбывавшим Вирийнийским купцам.
Эпперсон торопился, чтобы успеть поговорить со Святославом до начала совета. Он вбежал по ступеням парламента, но на мгновение замер на площадке чуть ниже здания. Отсюда хорошо были видны дома и улицы внизу, круглое озеро, кольцо полей, безжизненная пустыня вокруг и Китежградский хребет впереди. На юго-западе в ясном небе возвышалась белая верхушка Ютары. Где-то на западе должны были быть шахты и шахтёрский город, который в отличие от Китежа богатством не славился. А на северо-западе проходила дорога древних, через Нимировский перевал, дорога, по которой шли пять сыновей князя Нимирова со своим народом за лучшей жизнью.
Дарт за несколько секунд осмотрел привычный вид и вошёл в здание, поспешив по коридору, где и встретил своего покровителя: пожилого мужчину одетого в немного старомодный аккуратный серый костюм.
- Доброе утро, - склонился Дарт, приветствуя Святослава.
- Доброе утро, - мужчина остановился, опираясь на свою чёрную трость.
В широком коридоре, вспыхивая в ярком жёлтом свете поднимающегося солнца, мелькали люди, работавшие в Парламенте, так что Эпперсон и Святослав медленно двинулись в сторону зала Совета, намереваясь поговорить там наедине.
Идущие навстречу почтительно склоняли головы, приближаясь к Святославу, поэтому сдержанный диалог постоянно прерывался новыми приветствиями.
- Вы выглядите усталым, Дарт, - заметил мужчина, привычным жестом закладывая левую руку за спину.
- Я столкнулся с оборотнями.
- Печально, что маг не может без опаски покидать Ралдан.
- На Ралдане тоже не везде безопасно.
- Это ещё печальней, - согласился Святослав.
Когда они подошли к парламентскому залу, привратники отворили двери. Помещение, украшенное чёрным деревом, находилось внутри здания и не имело окон. Но стоило войти, как загорались лампы, вспыхивали блики на покрытом лаком чёрном деревянном полу, на серебряных канделябрах и посеребрённых набалдашниках кресельных ножек. В самом конце, у дальней стены стояли четыре одинаковых каменных белых трона, с оставленными на них бурыми шкурами. Троны походили на вольтеровские кресла, вытесанные из белого камня: глубокие, с каменными крыльями и широкими, очень высокими спинками. На каждой спинке был выбит свой знак: крылан, распластавший крылья, паук, свисающий с паутинки, дракон, обвивавший горный пик, и змея с опущенной на свои кольца головой.
Мужчины прошли по проходу и сели в первом ряду. Когда двери за их спинами сомкнулись, Святослав позволил себе расслабиться и откинуться на спинку стула, лицо его при этом осунулось, а плечи поникли.
- Что у вас произошло?
- Вы слышали что-то? - насторожился Дарт, оставшийся прямым и сосредоточенным.
- Слышал, - вздохнул Святослав. - Что случилось с мальчиком?
- Несчастный случай.
- Тогда зачем же вы сожгли тело? - Святослав был спокоен, его не сильно трогала случайная смерть, и по поводу распространения слухов он тоже не очень волновался.
- Я посчитал, что так будет лучше.
- Ты не рассчитывал на то, что кто-то об этом узнает, - понимающе кивнул Святослав.
- Мне жаль, что он погиб.
- Но с Дашей всё в порядке?
- Да, мы переправили её в отдалённый дом на Земле, теперь она будет под постоянным присмотром.
Двери за их спинами дрогнули и раскрылись. В проходе между кресел зашуршала ткань женского платья. Мужчины поднялись и, если Эпперсон почтительно склонился перед вошедшей, то Святослав лишь слегка кивнул головой.
- Доброе утро, Надежда, - произнёс Святослав, приветствуя женщину.
- Доброе утро, я искала вас. Хотела поинтересоваться, что это за страшную историю рассказывают в Китеже. Якобы ваши люди убили и сожгли мальчика.
Она поджала губы и прошла к белым креслам, заняв своё место: крайнее левое, то, на спинке которого был выбит крылан, такой же крылан, какой серебристо-зеленоватым подвесом серьги сверкал в её левом ухе.
- Беспокоитесь за мою репутацию? - вежливо улыбнулся Святослав.
- По правде сказать, всё это меня мало волнует. Есть более интересные вопросы. У нас появилась новая наследница?
- Да, здесь слухи не врут.
- И откуда они только берутся, - Надежда пожала плечами, сохраняя прежнюю холодность своего лица.
Оно у женщины было желтоватым, болезненным, с обрамлением из коротких светлых волос, со шрамом на щеке, что проходил дугой в окружении следов иглы, зашивавшей его.
- Если бы мы знали, - опять слегка улыбнулся Святослав.
С приходом женщины он изменился. В кресле вдруг оказался уверенный, сосредоточенный и деловой мужчина.
- Вы занимаетесь ею, ведь так? Когда вы планируете представить наследницу Парламенту?
- Не раньше, чем он она станет магом.
- У девочки не раскрыты силы, - утвердительно и как будто удовлетворённо протянула Надежда. - Сколько ей лет?
- Тринадцать.
- Она мала для Парламента, - отрезала женщина.
- Она всему научится, - возразил Святослав.
- Вы её всему научите. Конечно, - натянуто улыбнулась Надежда.
- У вас тоже будет такая возможность. Думаю, уже к августу она станет вашей ученицей.
По лицу Надежды скользнула насмешка.
- И какую роль вы пророчите нашей юной наследнице? - словно вызов бросила волшебница, так она попыталась выудить из старика реакцию, ответившую бы на этот вопрос.
- Надеюсь, мы с вами вырастим мудрую правительницу, - почти мечтательно и по-доброму улыбнулся Святослав.
Двери зала открылись, и в помещение хлынула толпа разительно отличающихся друг от друга людей. Заседателями Парламента были представители различных территорий Северного Государства, в основном богатые и знатные люди, купцы или военачальники. Все они собирались раз в неделю в зале украшенном чёрным деревом, чтобы попытаться решить вопросы, касающиеся сбора налогов, распределяемых между бедными территориями, и совместной защиты границ десяти княжеств и двух свободных земель Северного Государства от нападений террийцев с юга и от варварских набегов с западного материка -- Аты, отзвуки которых доходили до границ Северного Государства через приморскую страну Лаль.
Святослав распрощался с Дартом, который не имел права присутствовать на собраниях Парламента, и занял своё место -- второе справа, через одно от Надежды. На его левой руке безымянный палец отягощал перстень в виде дракона, защищавшего крыльями осколок красного камня.
Совет начался. Говорили о том, куда направить налоги с княжества Зень и Торгового княжества, о том, что необходимо выслать магов города Грозовой на тушения пожаров в княжестве Криже, и о том, что активность подводных источников на Пяти Озёрах вызывает подтопление городов Клёна и Квета. Последний вопрос был особенно животрепещущим. Получалось, что, если воду отводить по Межонне, затопит север Торгового княжества, а если гнать её Мерёжей на север до Большой Воды, в её узких местах и особенно по течению Эскандра - правого рукава Мерёжи, уровень воды будет на столько высоким, что часть южных и северных болот скроется под водой, а это в свою очередь вызовет непременное затопление подземных городов.
- Когда в последний раз вы видели кого-нибудь из представителей подземных народов? - щурясь, спросила Надежда у советника, говорившего о существовании опасности затопления.
- То, что они не участвуют в жизни страны, не значит, что они не являются её частью. Не можем же мы только на том основании, что я не видел представителей городов подземных речных каналов уже больше шестидесяти лет, топить живущих там людей! - возражал пожилой советник.
- Мёртвые земли тоже не участвуют в жизни страны, не платят налоги, но их, советник, вы почему-то не стремитесь уберечь от бушующих там пожаров, - заметил молодой сын князя Криже, знающих о пожарах на западе страны не понаслышке.
- Вы молодой человек, не знаете, о чём говорите, - заворчал советник. - Мёртвые земли сами в состоянии справиться со своими проблемами, мы им пожары не посылали. А вот опрокидывать на подземные города воды Пяти Озёр было бы нашим преступлением.
- Нет, конечно, - вмешался Святослав, желающий предотвратить конфликт, - мы не будем затоплять подземные города. Хотя это именно тот момент, когда их представители нам были бы полезны.
Надежда, заинтересовавшаяся было ощутимой остротой момента, снова положила поднятую до этого голову на руку, но тут её посетила идея, она понаблюдала за замешательством собрания несколько минут и высказала её.
- Уважаемые участники собрания, - заговорила она, - а ведь около Клёны есть старое русло. Раньше там была река, она впадала в море Ровное где-то между городами Дарко и Сеник.
- Теперь это плодородная долина, там распаханы поля и живут люди, - отозвался казначей земли Зень.
Зал наполнился ропотом. Чтобы заставить людей замолчать, Надежда резко встала. Собравшиеся утихли. Женщина прошлась около кресла и заговорила снова:
- У нас есть выбор, - руки её были сложены на груди, а голова высоко поднята, - либо мы продолжаем смотреть, как тонут Клёна и Квета. Я понимаю казначей, это не ваше княжество, но эти города - одни из самых богатых в государстве, позволять им гибнуть - всё равно, что закрыть наши южные порты. Либо пускаем воду через Мерёжу, но тут не согласен Советник, защищающий интересы отсутствующей в парламенте стороны, - прозвучало это ехидно. - К тому же нельзя забывать, заодно мы потопим и тех, кто живёт на поверхности, погрузив под воду ту часть страны, которую мы с вами хотим осушить уже несколько лет. И хотя с моей точки зрения превратить болота в озёра -- хороший способ избавления от преступников, набившихся в эти топи, как комарьё, уверена, многие из вас не захотят получить репутацию борцов с преступностью, пользующихся тотальным уничтожением территории. Остаётся третий вариант, отселить несколько деревень с бывшего русла и пропустить воду. В конце концов, Зень имеет довольно много плодородной земли.
- Голосуем, - подвёл черту Святослав, когда Надежда села на место.
Совет проголосовал за расселение деревень.
На следующий день после прибытия Даши в дом на холме, Офи взялась за её обучение. Она разбудила девочку ранним утром. Скромный завтрак и приятная свежесть напомнили Офи самые удивительные месяцы её детства, когда она сама жадно раскрывала в себе силы, проявившиеся довольно поздно. В такую погоду Офи проводила время за тренировками, познавая возможности магии шаг за шагом и забывая обо всём на свете. От приятных воспоминаний настроение у девушки было приподнятое, и она самозабвенно принялась за обучение. Но уже через несколько часов её энтузиазм сменился раздражением. Даша не понимала, что она должна почувствовать, все разговоры о центре сосредоточения энергии, о восприятии своих сил, об ощущении несвойственных человеку возможностей, не давали должного результата. Но это не было для Офи чем-то новым, а вот тот факт, что девушка не могла найти подход к своей ученице, не могла наладить с ней какой бы то ни было эмоциональный контакт, заслужить доверие, это всё цепляло волшебницу и медленно выводило её из себя.
Даша на всё происходящее смотрела с прежним спокойным лицом, она догадывалась, что что-то идёт не так, как хотелось бы её учителю, но её умения распознавать эмоции хватало лишь на ситуации, когда человек проявлял их полноценно и открыто.
- Простите, - на всякий случай сказала Даша.
София учила её не извиняться перед чужими людьми за то, что она чего-то не понимает. А девочка не могла отнести Офи к кругу близких, но она столько раз видела, как чужие люди извиняются перед чужими людьми, когда причиняют друг другу какие-то неудобства, что теперь применила это слово, как ей казалось, к месту.
- Что? - удивилась Офи, которая и не ждала понимания.
- Я не могу сделать того, что вы хотите, - пояснила Даша.
Девушка замерла, раздумывая над тем, что она делает и почему у неё ничего не выходит.
- Есть и другой путь, - наконец произнесла она.
Даша удобнее села на траву и начала наблюдать, как Офи ходит по заднему двору от одного угла дома к другому. Время было около двух, девочка уже некоторое время ощущала голод, но хозяйка была слишком увлечена процессом обучения, чтобы вспомнить про обед. Сделав ещё несколько кругов, Офи остановилась.
- Я надеялась на то, что ощущение магии это всё-таки не эмоция, но по всему выходит, что ничего похожего на силу ты не испытываешь. Поэтому мы попробуем посыл. Он может быть опасен, - она взглянула на ученицу и поправилась, - но тебе, очевидно, всё равно.
- Я хочу есть, - ответила на это Даша.
Девушку удивил тот факт, что Даша в настолько ответственный момент не может промолчать, не упомянув свои физические потребности хотя бы из уважения к своему учителю. Но уже через мгновение Офи вспомнила, с кем разговаривала.
- Конечно, нужно поесть, - без энтузиазма согласилась она.
Небольшая передышка дала Офи возможность задуматься. Она всё ещё воспринимала Дашу, как обычного ребёнка, забывая о том, что девочка больна и что её поведение обусловлено болезнью. Но как только Офи вполне осознала всю глубину проблемы, на место непонимая пришёл ужас: будущая волшебница не испытывала ни стыда, ни уважения, ни страха, ни сожаления, она исходила из наблюдений, выбирая человека, слова которого стали для неё законом. Офи ужаснулась при мысли о том, к чему это может привести. Но приказ оставался приказом. Дарт прекрасно понимал, что девочка отличается от других детей, и всё равно поручил Офи открыть в ней силы. Значит нужно было продолжать обучение.
- Теперь всё нормально? - спросила волшебница у Даши, когда они снова оказались на заднем дворе дома и, дождавшись кивка, снова заговорила про свой план. - Мы попробуем посыл, - Офи рассказывала и одновременно убирала все мелкие, острые, тяжёлые или по другим причинам потенциально опасные предметы в маленькую сарайку, запираемую на замок, - посыл работает за счёт того, что блоки чем-то похожи на грунтовую плотину, если вода хлынет через её верх, плотина разрушится и поток вырвется наружу. Я направлю в тебя силу, есть вероятность, что она сможет высвободить твои возможности. Но чужая сила враждебна по отношению к человеку или магу, на этом принципе работают боевые сферы. Если я организую посыл неправильно, я тебе наврежу. В данном случае я даже рада, что ты ничего не испытываешь, - без улыбки заметила Офи. - Так что могу тебе сказать, есть множество смертельных примеров. Преступники пытаются использовать посыл для снятия блоков. Кому-то удаётся, но таких меньшинство, - сарай был заперт, и Офи встала напротив девочки, волшебница волновалась, это было заметно, - ну что ж, особого выбора у нас нет, - обречённо заключила девушка.
Она пристально смотрела на ученицу, и Даша заметила, как чуть всколыхнулся воздух между ними, но ничего не произошло. Даша наблюдала дальше, воздух всколыхнулся ещё раз, а потом она ощутила удар в грудь. Это не было больно или неприятно, скорее удар был робким, аккуратным, совершённым невидимой мягкой силой.
Офи попыталась сосредоточиться, она не хотела навредить своей подопечной, но отзыв, который Офи получила от последней попытки, говорил о том, что Дашины блоки нерушимы.
Девочка подумала, что следующий удар будет более сильным, и она не ошиблась. На этот раз невидимый поток причинил ей небольшую боль. А после того как она постаралась удержаться на ногах, пришла новая волна, она была ещё более плотной и сбила девочку на землю. В груди заныло, но Офи не успокаивалась.
- Встань! - раздражённо выкрикнула волшебница.
Даша встала. Она увидела ту Офи, которая перестала быть доброй хозяйкой, беспокоящейся о том, как спала её ученица, ту Офи, что превратилась в сосредоточенного, увлечённого, беспощадного мага. Пришлось приготовиться к новому удару.
То, что происходило дальше, Дашей никак не контролировалось, тем более, никак не контролировалось происходящее самой волшебницей. Ударивший девочку поток был настолько мощным, что Дашу подбросило в воздух. Она ещё не успела закричать от боли, а сила уже осязаемым тёмным лучом отразилась в Офи, отшвырнув её на несколько метров.
- Чёрт возьми! - зло выругалась волшебница от боли и очередной неудачи.
Она встала, прижала руку к боку и уже молча прошагала мимо зажмурившейся девочки. Даше было больно, но если бы ей сказали: встань, она бы снова встала на ноги и приготовилась к следующей попытке, пускай ещё более болезненной. У неё не возникал вопрос: зачем, или страха. Мама сказала ей слушаться, и она слушалась.
Девочка отдышалась и побрела вслед за наставницей, найдя её на маленькой скамейке около кухни. Волшебница сгибала и разгибала руку, зло шепча что-то на неизвестном Даше языке.
- Простите, - извинилась Даша.
- Прекрати извиняться, - раздражённо ответила Офи, - ты ведь ничего не чувствуешь.
- Я чувствую боль, - не согласилась девочка.
- Знаешь, если бы ты и боль не чувствовала, я бы не стала тебя учить. Красные монахи во плоти, - добавила она сквозь зубы. - Завтра опустим тебя в колыбель. Мне сказали, раскрыть в тебе силы, я это сделаю.
Но ни через день, ни через два волшебница так и не решилась осуществить намеченное. Её останавливал страх перед процедурой. Она сама участвовала в десятке таких ритуалов и знала все мелочи и тонкости процесса, хотя обучали этому только избранных, верных закону магов, но Офи никогда не доводилось контролировать весь процесс самостоятельно. Тогда как путешествие в колыбель было ещё более опасной затеей, чем посыл: секундное промедление могло стоить Даше жизни. Это и отпугивало волшебницу.
Потянулись пасмурные дни. Несколько ночей подряд на дом обрушивался дождь. И очередной вечер тоже принёс тучи. Девочка мыла тарелки на летней кухне, когда ветер распахнул приоткрытую дверь, и первые капли мокрыми пятнышками легли на деревянный пол.
Даша пожала плечами от холода и попыталась закрыть дверь, но остановилась на пороге. Ветер гнал тучи с севера на юго-восток, они взъерошенными холмами жались друг к другу, пробегая над домом с невероятной быстротой, мелкий накрапывающий дождь бил в лицо, падая по косой, но ветер не ощущался. Всё вокруг: раскачивающаяся на петлях дверь, шумящая листа жасмина, его ободранные, мечущиеся по двору лепестки, тучи, трава -- всё говорило о том, что во дворе бушевал ветер. Но подол Дашиного платья и её русые пряди около лица были неподвижны. Девочку это не удивило и не заинтересовало, она просто почувствовала тепло и поэтому замерла на месте, согреваясь.
Рядом возник Илий, Даша не заметила, как он подошёл. Из-за его спины вышла Офи. Она уже хотела войти мимо девочки в кухню, но Илий жестом остановил волшебницу и указал на Дашино платье, всё ещё неподвижное, тогда как его самого, так же как и Офи трепал холодный ветер.
- Даша, что это? - удивилась Офи, заметив странность.
Девочка пожала плечами, и тут на неё нахлынул холодный поток.
- Она колдовала? - радостно заулыбалась Офи, когда они зашли на кухню.
Илий строго покачал головой.
- Но ведь она колдовала! - настаивала девушка. - Ты ведь колдовала?
- Я ничего не сделала, - отвечала Даша, присев на скамью.
- Но как же так?! Ты ведь стояла на ветру, мы же видели! - Офи невероятно обрадовалась возможности избежать ненавистной процедуры путешествия в колыбель.
- Сегодня проведём ритуал, - вдруг заговорил Илий, голос у него был низкий, жёсткий, и он скорее не предупреждал Дашу, а приказывал волшебнице.
Офи опустила плечи и снова стала такой, какой была несколько минут назад: подавленной и испуганной.
- Мы же видели... - пыталась протестовать она, но было понятно, что спорить с Илием бесполезно. - Иди и поспи, - обратилась она к Даше, не поворачиваясь к ней лицом.
Уснула Даша ненадолго, хотя под шум дождя засыпать было просто, но, когда девочку разбудили, было уже совсем темно.
На первом этаже всё было приготовлено для ритуала. Середину комнаты освободили от стола и другой мебели, чтобы на деревянному полу поместился большой круг, в центре которого был нарисован ещё один, совсем маленький. В печи и в камине потрескивал огонь, на ступеньке камина стояло ведро полное колодезной воды. Офи раскладывала на полу перед огнём травы, по-видимому намереваясь их сжечь. Увидев девочку, она ненадолго замерла. Могло сложиться впечатление, что она решилась не до конца, но приказ всё ещё был приказом, и Илий вовремя напомнил ей об этом.
Офи поставила Дашу около внешней стороны большей окружности и не оглядываясь вернулась к камину. Илий стоял рядом с ней. Он приготовился по приказу волшебницы затушить огонь водой, что вывело бы девочку из колыбели. Офи снова оглядела травы, в пятый раз проверив их порядок, и кинула в огонь первый пучок. Комнату сразу же наполнил дым, поваливший из камина густым сизым облаком. Он как зачарованный собирался вдоль начерченной линии, сначала расстилаясь по полу тонким кольцом, потом вставая завесой перед Дашей. Когда завеса стала непроглядной стеной, непреодолимая сила потянула девочку внутрь круга. Она протянула руку, погружая пальцы в плотную массу, и тут же стена пыхнула дымом прямо в лицо, а граница оказалась за спиной.
Даша опустила руку и ощутила прикосновение к пальцам травы. Вокруг расстилалось белёсое поле, раскачивающееся и шумевшее. Дышать было легко, а бесконечный прозрачный воздух уходил далеко вверх. Позади, с высокого откоса медленно падала тягучая белая вода, бесшумно сливаясь с океаном, раскинувшимся до самого горизонта бело-перламутровым полотном. Девочка побрела вперёд. Высокие стебли травы не приминались, а превращались от прикосновений в воду, а вода стремилась к краю земли, чтобы упасть с обрыва и слиться с океаном.
Спустя время появились пологие, невысокие холмы. Приходилось раз за разом спускаться с одного и поднималась на другой. На одной из возвышенностей Даша остановилась, оглядываясь вокруг. Далеко справа, на плоской вершине появилось серое пятно. Сначала она приняла его за строение, но, когда девочка поднялась на следующий холм, пятно стало ближе. Оно двигалось вниз по склону, скрывалось в низине и снова оказывалось на возвышенности. Прошло совсем немного времени, когда уже можно было различить лошадей большого табуна. Перед самым подъёмом к тому месту, где стояла Даша, табун забрал в сторону по лощине. От него отделилось одно животное с фигурой всадника на спине. Не пригнув травы, они взлетели на холм. Сбавив шаг, лошадь приблизилась к Даше, остановилась и, опустив голову, шумно и размеренно защипала высокую траву. На ней без седла сидела маленькая девочка, державшая в руках поводья.
На вид наезднице было не больше восьми или девяти лет. У неё было белое круглое и плоское лицо, светлые волосы и большие глаза цвета серебра с маленькими белыми точками зрачков.
Ребёнок слегка наклонился в бок и вытянул крошечную прозрачную ручку ладонью вперёд, растопыривая пальцы. Даша протянула в ответ свою руку, но наездница улыбнулся и отпрянула, потянув поводья в сторону. Она ещё немного посмотрела на девочку, потом развернула лошадь и та невесомой поступью начала спускаться с холма. Наездница всё оглядывалась назад, прищуриваясь и хитро улыбаясь, и вот оказалась слишком далеко, чтобы различать черты её лица. А ещё через несколько мгновений превратилась в белую чёрточку на сером, догоняя табун, растянувшийся в высокой траве длинным караваном.
Даша смотрела какое-то время им вслед, но что-то непреодолимо тянуло её вперёд, и она отвернулась, чтобы спуститься с этого холма и подняться на следующий. Только вокруг всё изменилось: воды под ногами стало больше, и с каждым новым шагом она прибывала. От прикосновений стебли обрушивались вниз, одни за другими, целыми снопами, трава превращалась в воду от каждого движения руки или тела. Пространство вокруг покрыл единый поток, он поднимался, и сопротивляться ему становилось непросто.
Даша поспешила взобраться повыше. Когда она оказалась на оголённом, скинувшем травы холме, всё вокруг уже как будто захватил океан. Девочка огляделась, чтобы найти спасение и тогда увидела впереди тёмное свечение. Холмы уходили под воду, но там, впереди, была суша. Под ногами ещё можно было различить землю и ничего не оставалось кроме как идти на чёрный свет, с каждым шагом опускаясь глубже в воду и надеясь на собственные силы. Но стоило войти в океан по пояс, как тяжесть тела увлекла Дашу вниз, а за последним шагом последовало падение в светлую жижу.
Вода захватила девочку целиком, залила уши и всё тянула и тянула, как будто что-то ухватилось за ноги и пыталось утащить на дно. Она поздно забила руками, в груди заколотилось сердце, глаза непроизвольно раскрылись и вдруг, далеко впереди, в воде появилось сверкавшее белой кроной чёрное дерево.
- Вернулась? - послышался дрожащий голос Офи, склонившейся над ней.
Даша закивала головой, опираясь руками о пол.
- Что ты видела? Что ты видела? - спрашивала Офи, тряся ребёнка за плечи.
- Ничего, - произнесла девочка, ощущая, как по телу разливается сила, рвущаяся наружу, заставляющая встать, подняться, воспарить. Но тело неумолимо тянуло вниз, и она упала на пол, только с помощью девушки повернувшись на спину, шумно забирая воздух ртом и чувствуя, как сила ускользает с каждым новым вздохом.
Она лежала во внешнем круге, на холодном деревянном полу, огонь в камине был потушен водой, а потолок утопал во мраке, который угрожал опрокинуться в комнату. Или ей так казалось.
За ночь они ещё четыре раза разожгли огонь в камине, меняя сырые дрова сухими и повторяя всю процедуру, пока девочка не сказала, что видела воду. К этому моменту она уже не могла самостоятельно встать на ноги, Илий отнёс её в кровать на руках.
Даша видела, как солнце кинуло первый красный отблеск в окно комнаты и он появился на раме. Вспомнилось, как такой огонёк сверкал в окнах маминой спальни, и девочка впервые почувствовала печаль. Она убрала с сырого низкого лба спутавшиеся русые пряди и закрыла карие глаза, погружаясь в сон.
Дарта Даша встретила впервые на той самой дороге, по пути к озеру, что неизменно вспоминалась ей по утрам уже несколько дней подряд.
Тогда София, сидевшая за рулём, резко остановила машину. На небольшом прямом участке извилистого полотна, рядом с лежащем посреди дороги велосипедом, лицом к обрыву сидел человек.
- С ума сойти можно, - выдохнула женщина, снимая руки с руля, - что он делает? - она опустила стекло и поинтересовалась уже у мужчины, - с вами всё в порядке?
Человек развернулся своим загорелым худым лицом к Софии и сдержанно улыбнулся.
- Да, вроде бы со мной всё в порядке, - ответил он.
- Тогда зачем же вы сели посреди дороги!
- О, - мужчина оглянулся так, как будто раньше не замечал асфальта, - я, признаться, не ожидал, что здесь пройдёт машина. Мне стало нехорошо, вот я и остановился.
- Оставайся здесь, - приказала София дочери и вышла на дорогу. - Я ведь могла вас не заметить!
- Действительно, мне не стоило быть таким неосторожным. Вы, верно, направляетесь в гости к Хельге? - он говорил с акцентом, со странным отрывистым произношением, которое можно было слышать через опущенное стекло.
- Ольге Рунгерд? Нет, вы не угадали. А вы знакомы? - спрашивала женщина, помогая мужчине подняться.
- Знаком, и с ней и с её мужем, я как раз направляюсь к ним. Эпперсон Дарт, - протянул он руку.
- София, - ответила женщина.
- А, я слышал от Хельги про дом над озером. Вы его хозяйка, - он удивительно легко склонился для человека, чувствовавшего себя нехорошо, чтобы подхватить брошенный велосипед.
- Да, может быть вас довезти?
Мужчина сошёл с дороги на обочину и прислонил велосипед к большому камню.
- Нет, нет, мне не хочется бросать свой транспорт, а вашу машину он непременно запачкает. Не беспокойтесь обо мне.
Он был примерно одного возраста с Софией: тридцатипятилетний, высокий и худощавый, наголо бритый и довольно аккуратный.
- Смотрите сами, - ответила женщина, - До свидания.
Когда машина проезжала мимо незнакомца, он наклонился и помахал девочке рукой. Даша проводила его глазами, его освещённое ярким солнцем гладкое правильное лицо, его ровный, красивый череп, его оголённую до локтя руку с длинными тонкими пальцами. Она снова упёрлась головой в стекло и одела колечко на большой палец правой руки.
Вот что так привлекало её в воспоминаниях о том утре. Не Дарт, не мама, а кольцо, которое она неосмотрительно одела на руку. Ведь из-за него появился и сам Эпперсон, и его люди, из-за него пришлось уехать из дома и оставить мать, а теперь из-за него была проведена процедура путешествия в колыбель силы, после которой девочка потеряла покой. Ей никто этого не говорил, но по тому, как Офи смотрела на кольцо, по тому, как на него смотрел Дарт, Даша смогла догадаться.
Она открыла глаза, перевернулась на спину и подняла руку, разглядывая причину своих бедствий. Кольцо было довольно массивным, но плотно сидело на пальце. Металлическая, может быть серебряная, хотя металл отливал зеленоватым цветом, змейка замерла с головкой опущенной на хвост.
Девочка повернулась на бок и положила руку рядом с лицом на подушку.
Это было четвёртое утро после пяти погружений в область энергии. Даша чувствовала, как изменилась, и эти изменения мучили её.
То, ни с того ни с сего, её сердце начинало биться чаще, голос вздрагивал, кривился, пальцы сжимались в кулаки, возникало желание закричать, бросить чашку на пол, а может и вовсе запустить ею в Офи. То возвращалось приятное ощущения пустоты в голове или было неудобно смотреть Офи в глаза и хотелось сказать ей что-нибудь располагающее к примирению. То девочка видела лучик, а внутри всё согревалось и губы трогала непривычная улыбка.
А вот теперь, уже не в первый раз, на неё наваливалась неподъёмная ноша, на душе было тяжело, возникло отторжение ко всему внешнему, хотелось остаться одной. Даша никак не могла привыкнуть, не было сил ни отогнать эти ощущения ни примириться с ними.
Она провела пальцем по змеиной головке и вдруг ощутила, как внутри всё затрепетало. Перед глазами одно за другим поднимались воспоминания о совсем недавно ушедших днях, когда Даша всё время была рядом с матерью, лишь изредка испытывая к ней неуловимое, нежное чувство. Горечь камнем встала в горле, печаль, наполнившая это утро, вдруг забурлила. И если бы девочка могла сорвать кольцо, она обязательно бы сделала это. Но зная, что магия заставляет перстень крепко сжимать палец, Даша проглотила накатившиеся слёзы и уткнулась лицом в подушку.
Плакать было непривычно и стыдно. Мама говорила ей, что сильные не плачут, и она всю свою жизнь была самым сильным человеком, который не плакал и не боялся, но раньше это её не трогало, а теперь слёзы лились часто, и в такие моменты она гордилась прежней собой. Но чаще прежнюю себя она ненавидела, особенно когда вспоминала один разговор с мамой. Было это ещё в детстве, хотя воспоминание сохранилось хорошо, и от того теперь оказывалось ещё более болезненным. В то время из Дашиной семьи ушёл отец. Даша знала, что произошло это из-за неё. Отец беспрестанно винил в её болезни себя и не скрывал этого. Он был слабым, потому что плакал иногда, и он прятал эти слёзы. София говорила: "Стыдится". В то время София перестала говорить о девочкином отце, а сама Даша не испытывала к нему интереса. В то время женщина в первый и последний раз спросила: "Ты любишь меня?", а Даша согласно покачала головой, соврав. Её так научили те, кого она называла близкими людьми. Тогда София вздохнула: "Не ври мне никогда, даже если от этого мне будет легче". После этого девочка больше ей не врала, чтобы не говорили другие.
Теперь ей было стыдно за слёзы, за враньё, за нелюбовь, за невозможность подарить тепло, и ей сильнее всего на свете хотелось увидеть маму и сказать о том, как ей было плохо без неё. Казалось, что если это случится, то все беды пройдут, она снова станет спокойной, не будет плакать, и сердце не будет щемить, и кольцо растворится в воздухе, и чужие люди, которых она ненавидела за разлуку, тоже пропадут. Тогда точно всё будет как раньше, только лучше, потому что она будет говорить маме: я люблю тебя, каждое утро и каждый вечер, только бы увидеться с ней.
Но одного желания было недостаточно. Дни стремительно сменяли друг друга. Офи, поражённая происходившими изменениями, настаивала на необходимости обучения, но не учила. Причин тому было две. Во-первых, не смотря на то, что Офи обрадовалась проявившейся в девочке человечности, эмоции могли привести к бесконтрольному использованию магии, а значит Даша должна была к ним привыкнуть. А во-вторых, девушка не хотела прерывать стремительный процесс познания.
Ведь для Даши всё вокруг изменилось: солнце перестало быть просто солнцем и теперь под его лучами можно было наслаждаться теплом, закаты и рассветы день ото дня не походили друг на друга, молнии, сверкавшие в грозы, поражали воображение своей грозностью и красотой, небо над домиком оказалось самым прекрасным небом, какое девочка видела в своей жизни, а тропинка за ворота самой манящей и загадочной. Теперь предметы были не просто жёсткими или мягкими, скользкими или сухими, тёплыми или холодными. Прикосновение к лепесткам цветов оставляли приятное ощущение, а лягушка была противной, но Даша всё равно гонялась за ней по двору. Любопытство заняло среди её ощущений основное место. Всё то, что девочка уже видела когда-то, она воспринимала заново, всё нужно было разглядеть и обо всём узнать. Привычные предметы, не интересовавшие её раньше, раскрывались с новой, неизведанной стороны.
Изменился и вкус еды, теперь она любила чай и не любила гречку, а поняла это тогда, когда попробовала и то и другое в первый день после погружения.
То время далось ей с трудом. От путешествия в колыбель тело ослабло, а разум страдал от ощущений, свалившихся на него всем скопом. Маленькая комната защищала Дашу от новых впечатлений, давая возможность разобраться в том, что происходило у неё в душе, но пришло время и девочка вышла за её порог. То, что она увидела за последней дверью дома, было настолько поразительным, что Даша не могла вымолвить и слова. Она почувствовала себя немой, неспособность выразить ощущаемое беспощадно захлёстывала её ещё не один раз, но в тот, первый день, немота успела напугать всех.
Постепенно Даша привыкала к новой себе и новому миру. И чем больше проходило времени, тем крепче в ней становились безверие в свои способности и нелюбовь к Офи, человеку, державшему её вдали от матери. Мало того, девочка чувствовала, как тускнеют воспоминания о родном доме. Они затирались новыми впечатлениями, каждое из которых было ярче всей прожитой до этого жизни. Мерзкое, отвратительное ощущение преследовало её при мыслях об этом. Необходимо было как можно скорее вернуться домой и сказать матери о своих чувствах, о том, что она её помнит.