Аннотация: Четыре дня...четыре судьбы...четыре случайные встречи.
Четыре дня
Вместо введения
По парковой дорожке бежал белый с рыжими пятнами питбуль. Был он весьма грозного вида, но прохожие не бросались от пса в сторону, а пугливые мамочки не хватали своих чад на руки, если питбудь подбегал к детям и обнюхивал их.
Пес планомерно переходил от ребенка к ребенку, словно что-то искал. Когда он пробегал возле маленького озера, его проводил взглядом и добро улыбнулся пожилой мужчина, очень похожий на университетского профессора. Он почитывал газету и параллельно вел неспешную беседу с двумя сухонькими старушками, расположившимися по обеим сторонам от него. Одна из них вязала шарф, а другая кормила хлебными крошками воробьев.
В отдалении, в густой тени сирени сидела парочка необычно одетых молодых людей. Девушка была во всем белом, а молодой человек в контраст ей - в черном. Они наблюдали за тремя девушками, сидящими по другую сторону дорожки, щедро посыпанной гравием. Девушки курили и громко смеялись. Одна из них держала в руках бутылку с пивом, к которой периодически прикладывались все трое по очереди. Необычно одетая пара тихо переговаривалась, с неодобрением поглядывая на чересчур громко веселящееся трио.
А на другом конце парка шумная компания молодых людей праздновала чей-то день рождения. Они устроили пикник на газоне, недалеко от детской площадки, чем распугали гуляющих там детей. Молодежь совершенно не заботилась об окружении, врубив музыку на полную громкость и везде разбрасывая мусор.
Молодые люди много пили. Недалеко от места, где они сидели, за час выстроилась батарея пустых разномастных бутылок. А на детской площадке, покачиваясь на качелях, сидела неопрятно одетая женщина восточного типа. Она явно была в статусе "без определенного места жительства" уже долгое время, но ее, похоже, это нисколько не волновало. Она с интересом рассматривала молодых людей, периодически покачивая головой в такт своим мыслям и теребя в руках грязный носовой платок. Возможно, она ждала, когда молодые люди уйдут, чтобы забрать бутылки, а, быть может, у нее были какие-то другие, только ей известные причины вот так сидеть на качелях и греясь под лучами летнего солнца.
Погода обещала быть хорошей. В этом году она вообще часто радовала Москву солнцем, теплом, обилием цветов и бабочек, но люди редко это замечали. Каждый был занят своим делом. Лишь немногие поднимали голову вверх и рассматривали причудливые фигуры облаков, стараясь угадать, что слепила им из ваты природа.
День первый...
Этот зимний день был особенно неприятным. Температура ушла в приличный минус, да еще и противный колючий снежок сыпался как грубая мука через сито с низкого свинцового неба. Надо сказать, очень неудобная погода для разъездов - на улице холодно, а в транспорте невыносимо душно в тяжелой зимней одежде. Ну а про амбре, доносящееся от большинства горожан, пользующихся общественным транспортом, просто вспоминать гадко.
Киевская станция метро в час пик обычно представляет собой разворошенный палкой муравейник. Люди-муравьи суетятся, сталкиваются друг с другом, толпятся на лестницах, платформах и в проходах, никто никого не пропускает, зато сами при этом крайне негодуют, что все остальные с ними поступают тем же образом. И даже этот хаос для закаленного в общественно-транспортных битвах горожанина является всего лишь очередной схваткой из ряда многих за день, если бы не одно маленькое "НО". В тот день ремонтировали эскалатор.
Для нее это был обычный день, и прошел он как обычно, посредственно - без ярких событий, что было и хорошо и плохо одновременно. Хорошо потому, что яркие события бывают не только положительными (уж лучше ничего, чем что-то яркое, но плохое), а плохо потому, что от такой ничем не перебиваемой монотонности ей было скучно. Оксана же, так звали эту девушку, монотонность не переносила. Ей всегда хотелось куда-то бежать, что-то делать, узнавать что-то новое, или, на худой конец, просто быть полезной окружающим. Вот только получалось это далеко не всегда.
Домой Оксана ехала на автомате, погруженная в раздумья, последнее время частое для нее состояние. Ноги сами поворачивали куда надо, поднимались и спускались по ступенькам, перешагивали колдобины, ледяные наросты на нечищеной дороге, мусор и так далее - пять минут пешком, десять на трамвае, час в метро...
Киевская. Пора выходить на поверхность, далее - на маршрутку, а там и до дома недолго, если пробки не будет, что сомнительно. Здесь девушке пришлось вернуться с небес на землю, чтобы не быть задавленной человеческой массой, и продвигаться дальше, лавируя в толпе. Будь ее воля, она бы предпочла не возвращаться именно в это время - вонь и грубость людей всегда безумно раздражали Оксану, но ничего не поделаешь, видать, судьба такая. Впрочем, ее положение нельзя было назвать абсолютно удручающим, ведь она шла с краю, около стены, и толпа давила на нее только с одной стороны. Гораздо хуже приходилось тем, кто шел в центре, им доставалось одинаково со всех направлений. Несколько минут терпения, и вот уже видна первая ступенька эскалатора. Пока он медленно ползет вверх, можно немного расслабиться и набраться сил перед вторым, брата-близнеца которого как раз ремонтировали.
Эскалатор кончился внезапно. Оксана опять успела задуматься, отчего, пошатнувшись, влетела в спину впереди стоящего человека, когда ступеньки сложились и убежали под ребристую линию в полу. Извинившись, она отступила в сторону. Тогда Судьба решила наказать ее за нерасторопность и не позволила ей дальше пробираться к выходу с краю толпы, но отправила в ее самый центр. Такие моменты она очень не любила, а в этот день ей стало как-то особенно неприятно. Толпа не продвигалась вперед, зато с каждой минутой все сильнее давила со всех сторон. Девушка осмотрелась: как назло, вокруг стояли люди намного выше ее ростом. Она не страдала клаустрофобией, но жара и теснота сделали свое дело - где-то глубоко внутри у нее зарождалось неприятное чувство - смесь легкого страха, особенной раздражительности, тошноты и жуткого желания поскорее покинуть это крайне неприятное место.
Толпа все-таки начала продвигаться, но медленно. Впереди стояла женщина в шубе с капюшоном, отороченным мехом какого-то чересчур пушистого зверя. Колючие шерстинки воротника лезли Оксане в лицо, заставляя ее отстраниться, насколько позволяла теснота давящей толпы. Справа, вот уже пять минут никак не мог откашляться полноватый парень. Оксана подумала, что теперь наверняка заразится от него и присоединится к слегшим от очередной эпидемии гриппа. Хотелось побыстрее выйти на улицу и глотнуть морозного воздуха. Неожиданно у нее очень сильно закружилась голова, и перед глазами все поплыло. К девушке пришло осознание, что еще чуть-чуть, и она упадет, и тогда - конец. Ее просто задавят. Когда до момента потери сознания оставалась самая малая, девушку словно током ударило - на плечо Оксаны легла чья-то рука.
- Не бойся, все будет хорошо, - послышался спокойный голос. - Осталось потерпеть самую малость.
Резко придя в себя, девушка хотела возразить, сказать, что не боится, что на самом деле просто...просто... Что "просто" она так и не смогла придумать, поэтому решила не говорить ничего, лишь обернулась и посмотрела на обладателя голоса.
Им оказался пожилой, похожий на профессора мужчина. Он был аккуратно, но очень скромно одет, седоватый, с плавными, но не запоминающимися чертами лица.
- Все будет хорошо, - повторил незнакомец и слегка улыбнулся.
Она улыбнулась в ответ. Что-то говорить или спрашивать не хотелось. Голова больше не кружилась, мысли постепенно сделались ясными и четкими. Ей даже показалось, что в лицо подул легкий освежающий ветерок.
В следующее мгновение девушка поняла, что толпа больше не давит на нее. Большая часть людей осталась внизу, а она стоит на эскалаторе и уже на полпути к спасительному выходу. Но вот как? Как ей удалось за пару секунд пройти на много метров вперед там, где все перемещались со скоростью раненой улитки? Почему она не помнит, как заходила на первые ступени эскалатора? Этот момент словно вырезали из ее памяти. Вот она стоит в самой гуще толпы, а вот она уже почти на выходе...
Девушка снова повернулась к пожилому мужчине. Он стоял молча, улыбаясь, и все также держал руку на ее плече.
Наконец, эскалатор поднял Оксану на верхнюю площадку. Девушка почувствовала, что руку с ее плеча убрали и, снова обернувшись, увидела, что странный, но излучающий доброту человек исчез. Она осмотрелась по сторонам в надежде отыскать незнакомца, однако его нигде не было. Оксана попыталась вспомнить, черты его лица и во что мужчина был одет, но тщетно. Ей казалось, что на нем была дубленка, но потом подумала, что это была куртка. А цвет? Черный? Коричневый? Зеленый? Она не могла вспомнить... Также девушка поняла, что и лица его совершенно не запомнила. Да, похож на профессора, но на этом все. Ни единой черточки - были ли усы с бородой, или носил ли он очки? Ничего.
Несколько минут Оксана стояла посередине прохода, а толпа плавно огибала ее, не решаясь задеть даже самую малость. Потом наваждение резко прошло. Она поправила прядь волос, упавшую на лицо, прошла через турникет и вскоре оказалась на улице. Морозный вечерний ветер бросал в лицо крупные хлопья снега, заменившие собой мелкие острые снежинки. Впервые за всю зиму она радовалась холоду.
У Оксаны было ощущение, что в этот день произошло что-то важное. Она попыталась понять, что именно. Обычный рабочий день, долгая и скучная дорога домой. Про пожилого мужчину она не вспомнила, словно и не сводила их судьба в этот день вовсе. Она помнила, что было много народу, было душно и тесно. Впрочем, так всегда бывает в час пик. Вроде бы на эскалаторе она думала о чем-то важном, планировали что-то сделать или узнать. Или нет?
Девушка посмотрела на небо, на падающий снег, кажущийся на фоне света фонарей темно-серым, глубоко вдохнула и пошла к стоянке маршруток, думая о чем-то своем...
День второй...
Весна - пора новой жизни, молодой листвы, первых цветов, чего-то неуловимого в воздухе и открытия дачного сезона. Но такая весна приходит только в апреле. В марте же еще холодно и слякотно. Оттепели чередуются с похолоданиями, а дожди со снегом. Правда, иногда дождь со снегом не чередуется, а идет все-таки одновременно.
Кирилл возвращалась домой еще до сумерек. Большая часть дня была впереди, но молодой человек уже успел безумно устать. Рабочий, вернее, для него учебный, день был на редкость тяжелым - несколько сложных пар в университете, тренировка и сбор документов для участия в соревнованиях по джиу-джитсу. Именно последний пункт утомил его больше всего. Больше часа парень бегал с этажа на этаж, собирал подписи, печати. Потом выяснилось, что кто-то ошибся при заполнении одного из бланков, и все надо было начинать сначала, но на это сил уже не оставалось. Кирилл в сердцах сплюнул и решил возобновить бумажную беготню на следующий день.
Многие лишенные чуткости люди полагают, что если организм молодой, значит он стойкий, не болеющий и не устающий. Не уступил место в транспорте - обязательно бескультурная свинья, стошнило в дороге - непременно наркоман или алкоголик. То, что любой организм может однажды дать сбой - многим в голову просто не приходит.
Кирилл был крепким молодым человеком, спортивным. На здоровье особо никогда не жаловался, но все-таки было одно обстоятельство, доставляющее парню массу неприятных ощущений. Иногда молодой человек ни с того ни с сего на короткий период времени начинал просто отвратительно чувствовать себя. Такое происходило крайне редко, в дни, когда погоду "лихорадило". Ливень за считанные минуты сменял собой безоблачное небо, а затем в обратную сторону - тучи напрочь исчезали, открывая нестерпимо сияющее солнце. В такие моменты парня буквально скручивало. Его невероятно сильно тошнило, в голову забивали раскаленные гвозди, а самого его трясло как при сильной лихорадке.
Одни врачи говорили, что так бывает при резком скачке артериального давления, другие, что от чрезмерного утомления. Третьи, обследовав Кирилла и не найдя никаких причин такого состояния, заявляли, что это особенность организма.
Кирилл знал, как с таким состоянием бороться, только не всегда жизненные обстоятельства давали это сделать. Чтобы прийти в норму, ему было достаточно полежать с закрытыми глазами минут двадцать, предварительно выпив кружку крепкого сладкого чая. И все, недомогание как рукой снимало.
Вот и сейчас Кирилл еще только шел к автобусной остановке, но уже чувствовал, что его вот-вот "накроет". До дома было далеко, а по пути даже присесть негде.
Когда молодой человек все-таки добрался до остановки, его уже вовсю колотило. Тут его ждала очередная неприятность: автобус в ближайшее время не предвиделся, а на маршрутку стояла такая очередь, что шанс уехать домой был хорошо если на пятой из них по счету.
Кирилл, заняв очередь, встал в стороне, привалившись спиной к фонарному столбу. Его не волновало, порвется ли куртка, зацепившись за проволочную сетку, которой был обмотан низ столба, останутся ли на этой куртке грязные пятна. Ему просто было плохо, а в ближайшее время должно было стать еще хуже.
Очередь продвигалась медленно. Маршрутки не торопились приходить на остановку, вязнув в пробке на съезде с многополосного проспекта. Погода тоже не радовала - дождь со снегом так и не прекратился. Порывы холодного ветра кидали водянистые комки в лица прохожих, заставляя тех морщиться от неприязни.
Очередь прошла на несколько шагов вперед, и Кириллу, чтобы не потерять свое место в ней, пришлось напрячься и, оставив столб в покое, продвинуться вперед вместе с остальными людьми.
Позади Кирилла стояла невысокая женщина в грязной, не по размеру широкой одежде. Она внимательно следила за каждым движением молодого человека, постоянно поправляя сползающий с плеча когда-то белый, а теперь грязно-серый с разводами мешок, битком набитый каким-то хламом.
Кирилл подумал, что эта женщина, скорее всего, калмычка или узбечка. Впрочем, он мог и ошибаться, поскольку никогда толком не мог отличать одну от другой восточные народности.
Молодой человек сделал пару шагов в сторону маршрутки. Продвигаясь в очереди и, споткнувшись о выбоину в давно не ремонтируемом асфальте, он чуть не растянулся в грязи. Женщина, не моргая, медленно осмотрела его с ног до головы, задумчиво провела пальцем по носу и решительно двинулась в сторону Кирилла.
Когда она приблизилась, молодой человек смог получше рассмотреть ее. Женщина явно давно не мылась. На скуластом желтоватом лице виднелись грязные разводы, нечесаные черные волосы были небрежно стянуты в короткий хвост старой растянувшейся резинкой непонятного цвета. Ногти с облезшим ярким лаком были подстрижены криво, руки с сухой кожей были грязными. Одежда также не была первой свежести.
Женщина приблизилась почти вплотную. Кирилл успел подумать, что сейчас его обдаст амбре из смеси пота, грязи и вони давно немытого тела, ведь женщина явно бродяжничала. Но нет. От Женщины вообще ничем не пахло. Молодой человек не успел удивиться этому факту, как бродяжка, устроив поудобнее на плече свой мешок, свободной рукой схватили Кирилла за локоть и потащила в сторону маршрутки, минуя очередь.
Люди не пытались их остановить окриками о том, что они лезут без очереди. Может, не догадывались, куда направляется эта странная парочка, а, может, просто не замечали. Пока Кирилл покорно шел за женщиной, он обратил внимание, что окружающие люди в их сторону вообще не смотрят. И это было странным. Все ненормальное обычно притягивает чужие взгляды. Можно ли считать нормальным, что грязная нищенка как на поводке ведет хорошо одетого молодого парня? Определенно нет. Тем не менее, в тот момент ситуация представлялась окружающим совершенно обыденным событием, не стоящим внимания.
Кирилл не сопротивлялся. Нет, мысленно он удивлялся, почему позволил с собой так обращаться, почему он не пытается вырвать руку, но послушно следует за ней. Одновременно с этим он понимал, что так правильно, так будет лучше.
Они дошли до начала очереди, куда как раз подъехала новая маршрутка. Женщина встала у самого входа, чуть оттеснив Кирилла в сторону и пропуская выходящих из маршрутки людей. В то же время она стояла так, что ждущие своей очереди не смогли бы пройти внутрь, пока она не отойдет.
Когда из салона вышел последний пассажир, она посторонилась, пропуская Кирилла вперед, и показала жестами, чтобы тот заходил. Молодой человек устроился на одном из сидений, а нищенка нагнулась к лицу Кирилла и посмотрела ему в глаза. Молодому человеку показалось, что его мозг резко схватили рукой и сжали, а потом также резко отпустили. Женщина распрямилась и вышла из маршрутки. Все это время толпа терпеливо стояла снаружи, даже не пытаясь возмущаться.
Кирилл был поражен случившимся. Через окно он попытался разглядеть женщину, но та уже куда-то ушла.
Когда маршрутка тронулась с места, Кирилл все еще пытался высмотреть женщину, но тщетно. Люди привычно гомонили в салоне. Кто-то разговаривал по телефону, кто-то сзади непрерывно кашлял. Две женщины на переднем сидении сплетничали между собой, периодически оглашая салон громким смехом.
Только через десять минут молодой человек понял, что не дает ему покоя. Ему больше не было плохо. Наоборот, он чувствовал в себе прилив сил, был готов горы свернуть! Он мысленно прошелся по цепочке событий. Вот женщина подходит, берет его за руку, и... Вот после этого самого "и" все и началось. Тошнота и боль прошли именно в этот момент. Потом его мысли были заняты происходящим, и он забыл о недомогании.
Кирилл отвернулся от окна. Произошедшее с ним утопило молодого человека в смеси бурных эмоций. Ему одновременно было и страшно, ведь раньше Кириллу не приходилось сталкиваться с чем-то незаурядным, или лучше сказать, фантастическим, также он был и в восхищении от случившегося.
Молодой человек удобнее устроился на сидении и закрыл глаза. Слишком много новой информации, ему надо отдохнуть, думать он будет позже, на свежую голову.
День третий...
Леночка всегда была очень старательной девочкой. В свои семь лет она прекрасно понимала, что не стоит расстраивать родителей плохими оценками. А еще она понимала, что если ты учишься хорошо, то потом, в старости, когда она закончит школу, ей будет легко, и это потому, что она будет знать все.
Леночке не все нравилось в школе. Например, ей не нравилось носить огромный квадратный ранец. Ранец был очень тяжелый, а его лямки натирали плечи. Еще Леночке очень не нравились контрольные работы. На них она всегда сильно волновалась. Так сильно, что ей становилось дурно.
Сегодня на третьем уроке у нее должна быть контрольная по математике. Сложная и ответственная контрольная - четвертная!
От волнения Леночка проснулась на час раньше времени. У нее все валилось из рук - разбилась чашка с горячим чаем, которым чудом не окатило трущуюся о ноги девочки любимую кошку Мусю, потом оторвалась ручка от шкафа. Одним словом, день не задался.
Ситуацию еще подогревала бабушка, приговаривая "Как день начнешь, так и...". От этого Леночке становилось еще страшнее, ведь сегодня контрольная, а день-то не задался!
Еще Леночка не позавтракала. Она и в обычный день мало ела по утрам, а сейчас вообще кусок в горло не лез. Поэтому, когда девочка выходила из квартиры, у нее противно и больно сосало от голода в животе.
Когда бабушка закрыла за Леночкой входную дверь, девочка на дрожащих ногах направилась к лифту, постоянно поправляя то юбку, то воротничок кофточки. От страха у Леночки заледенели руки, а пальцы и вовсе перестали слушаться.
Лифт медленно спускался на первый этаж. Леночка почувствовала, что начинает волноваться еще сильнее. Она точно получит сегодня двойку! Девочка даже подумала, что, может, стоит притвориться больной, тогда ее бабушка, охая и ахая, загонит отлеживаться в кровать, принесет горячего сладкого чая с вареньем и, конечно же, не пустит в школу.
Леночка уже было решилась вернуться домой и применить спасительную ложь, как лифт наконец-таки доехал до первого этажа. Девочку охватил какой-то особенно липкий страх, и она на автомате шагнула наружу. Неужели она все-таки пойдет в школу? Или вернуться?
Леночка понимала, что врать нехорошо, что ей потом будет стыдно, и она, конечно же, во всем признается бабушке. Бабушка будет ругаться, а еще она расстроится. Но она расстроится и в том случае, если Леночка получит двойку. Нет, от двойки бабушка все же меньше расстроится, чем, если она узнает о вранье. Решено, в школу!
Леночка глубоко вдохнула и развернулась к подъездной двери. Ноги предательски дрожали. Нет, она не может! Девочка была готова разрыдаться, как вдруг услышала легкий цокот коготков и громкое сопение, доносившееся из темноты лестничного пролета, ведущего к двери. Леночка прижалась спиной к двери лифта, стараясь разглядеть, кто к ней приближается.
Вскоре из темноты показалась собачья морда. Это был белый с рыжими пятнами питбуль. Собака медленно поднималась по лестнице, глядя на девочку.
Леночка не боялась собак. Она вообще очень любила всех животных. Кошка Муся, будучи полуслепым от конъюнктивита котенком, была притащена Леной с одной из прогулок. Девочка нашла котенка в мусорном баке. Леночка не знала, от чего больше расстроились родители: от того, что она принесла домой бедное больное животное, или оттого, что она копалась в мусоре. Родители отругали девочку, но котенок все-таки остался в доме.
Потом были голубь с перебитым крылом, не переживший ночь (Леночка об этом не знала, родители ей сказали, что птица поправилась и улетела), щенок с аскаридами, которого в срочном порядке сплавили племяннику и маленький мышонок, которого пришлось отпустить на улицу потому, что он, не переставая, метался по пятилитровой банке, куда его посадили.
Питбуль не выказывал агрессии, но Леночка, по рассказам родителей, помнила, что питбули - очень грозные и злые собаки. Они часто кусают детей, так что не надо его трогать.
Собака не торопилась уходить, а Леночка не решалась пройти мимо, чтобы ненароком не рассердить ее. Пока девочка стояла, прижавшись спиной к стене, она снова вспомнила о контрольной. Ее накрыла очередная волна страха.
Когда Леночка вытерла враз вспотевшие ладони о юбку, питбуль повел носом и двинулся в ее сторону. Леночка вспомнила, что собак бояться ни в коем случае нельзя, они это чувствуют, и от того, что она вспомнила, испугалась еще больше.
Пес подошел к Леночке и, завиляв хвостом, поднырнул пол ее руку, попутно обслюнявив ладонь. Девочка ойкнула, но руку не отдернула, а пес, продолжая вилять хвостом, выжидательно уставился на Леночку. Она неуверенно потрепала питбуля по холке.
Ну конечно же, как она сразу не узнала собаку. Это был соседский питбуль, они часто сталкивались у подъезда, а когда он был щенком, Леночка несколько раз играла с ним в мячик. Питбуль был воспитан, любил детей и терпимо относился к кошкам, а звали его Граф. Точно, Граф.
У Лены сразу улучшилось настроение. Засмеявшись, она всплеснула руками. Пес задорно тявкнул и снова лизнул протянутую руку. Поманив собаку, Леночка выбежала на улицу.
На безоблачном небе ярко светило солнце. Было не по-осеннему тепло. Мимо Леночки пролетела не успевшая уснуть бабочка. Девочка проследила ее полет до угла дома, а когда та скрылась, посмотрела в сторону, где сидел Граф. Но пса уже не было. Подумав, что он, наверное, убежал куда-то по своим собачьим делам, Леночка поправила лямки ранца и, мурлыча что-то себе под нос, пошла в школу. Она точно знала, что на контрольной надо будет решать задачи на умножение. Ну, с умножением-то у нее все всегда было в порядке.
Когда Леночка ушла, из подъезда вышла полная женщина. На поводке она вела некрупного белого с рыжими пятнами двортерьера. Его звали Граф. Бойцовые собаки в Леночкином подъезде никогда не жили.
День четвертый...
Людмила Ивановна Курочкина сегодня явно встала не с той ноги. На улице шел дождь. Летний, не слишком холодный, но все равно неприятный, а просыпаться в такую погоду ужасно тяжело. Когда она выключала будильник, умудрилась опрокинуть стакан с водой, который каждую ночь дежурил на столике у кровати. Стакан не разбился, но толстый ковер промок основательно.
За завтраком у Людмилы Ивановны убежал кофе, а в ванной в зеркале она обнаружила отражение пожилой, сильно отекшей женщины, отчего настроение испортилось еще больше. На этом злоключения Курочкиной не закончились. В автобусе она испачкала свой любимый светлый плащ в чем-то липком.
В метро как всегда было многолюдно и душно. Людмила Ивановна стояла, держась за поручень, зажатая между двумя грузными хмурыми мужчинами. Один никак не мог пристроить свой портфель, постоянно перекладывая его из руки в руку, а другой, несмотря на сильную скученность людей в вагоне, растянул газету. У газеты от сквозняка постоянно загибались листы, и мужчина снова и снова пытался придать ей подходящее для чтения положение. Людмила Ивановна тихо закипала.
Последней каплей стала нахалка, плюхнувшаяся перед самым носом Людмилы Ивановны на освободившееся после сгорбленной старушки сидение. Занявшая место девушка показушно заткнула уши розовыми наушниками и, закинув в рот жвачку и закрыла глаза, претворившись спящей.
- Нет, вы посмотрите на нее! Какова, а? Пожилые уставшие люди должны стоять, а всякие шмакодявки имеют наглость расталкивать всех и занимать места, которые, между прочем, положены пожилым больным людям! Вы посмотрите, развалилась как королева!
На возмущения Людмилы Ивановны никто не обратил внимания, лишь стоящая за мужчиной с газетой дама бальзаковского возраста кинула на нее косой взгляд. Сидящая же девушка лишь поправила наушники и скрестила руки на груди, так и не открыв глаза.
Поняв, что тут она не преуспеет, Людмила Ивановна переключилась на стоящих по бокам мужчин.
- Ну а вот ты, чего ты тычешь своим чемоданом? У меня от твоего чемодана уже синяки по всему телу! А ты? Разложил он, видите ли, газету. В туалете газеты читай. Размахался он тут своей газетой! В лица всем тычет грязью этой!
Мужчина с газетой злобно глянул на Курочкину, сплюнул, чем вызвал новую лавину обвинений, теперь уже в порче ее, Курочкиной, одежды, на которую он якобы попал своим плевком, и стал проталкиваться в другой конец вагона.
Второй мужчина попытался оправдываться, что, мол, портфель тяжелый, неудобно его держать, но тут же получил новую порцию ругательств в свой адрес от Курочкиной.
- Вот пошли же люди. Совсем перестали уважать пожилых. Бескультурные, наглые. И как вас только земля таких терпит!
Людмила Ивановна заводилась все больше и больше. У нее сильно покраснело лицо, а по щеке скатилась капелька пота, но женщина не замечала этого, она продолжала ругаться, раздавая обвинения направо и налево. Люди вокруг старались отодвинуться от нее подальше, но женщина все равно находила, к чему придраться. Она орала все громче и громче. Лицо ее цветом почти догнало спелый помидор.
Людмила Ивановна развернулась к очередной женщине высказать, что Курочкина о ней думает, но смогла только охнуть. У нее все поплыло перед глазами. Не помня себя, Курочкина выбралась на ближайшей остановке и грузно села на скамейку. Выходящий следом мужчина, которому досталось за торчащую неопрятную бороду, которая чем-то умудрилась помешать Курочкиной, не выдержал:
- Вот так тебе и надо, карга старая, за язык твой поганый!
Курочкина не обратила внимания на его высказывание, ей было плохо. Картинка перед глазами продолжала двоиться, а в висках стучало отбойным молотком. Людмила Ивановна тихо охала, потирая лоб, и тихонько сползала на пол.
Когда Курочкина уже почти свалилась со скамейки, чьи-то сильные руки вернули ее в вертикальное положение. Она попыталась сфокусировать на человеке взгляд.
Рядом с ней на скамейке сидел парень лет двадцати. Он был, как это принято говорить, неформал. Одет во все черное: джинсы, кофта, длинный плащ. Волосы же у парня наоборот были очень светлые, почти белые, ниже плеч. Еще на парне было много металла - массивные кольца, браслеты, на груди висел огромный витой крест. На лице тоже металла хватало - убранные волосы открывали ухо со множеством колечек. Такие же колечки были на бровях, губах и правой ноздре тонкого аристократичного носа.
- Ты ж смотри, ее почти удар хватил. - Донесся звонкий голос из-за спины Курочкиной.
Людмила Ивановна медленно обернулась. По другую сторону от нее сидела девушка. Она была примерно того же возраста, что и парень, может, на пару лет моложе, и тоже была неформалом, но выглядела его полной противоположностью. У нее были коротко стриженые волосы черного цвета, одета же она была во все белое. Короткая белая кожаная куртка и штаны из того же материала выгодно подчеркивали все достоинства ее тела. Никаких украшений на девушке не было, зато присутствовали татуировки. На обеих щеках были изображены изящные вьюнки, по рукам также струился растительный узор черного цвета.
Курочкина молча переводила взгляд то на девушку, то на молодого человека.
- Ну что, будем приводить в порядок? - спросила девушка.
- Куда деваться, будем, - кивнул ее собеседник.
Девушка достала из сумки, лежащей на коленях, бутылку воды, резким движением открыла ее и протянула Курочкиной. Людмила Ивановна недоверчиво посмотрела на протянутую бутылку и немного отодвинулась от девушки.
- Вот дуреха, пей давай, а то инсульт разобьет. Врачи приехать не успеют, это я гарантирую. Учти, у тебя не больше пяти минут, иначе все, кранты, - Интонация, с которой это было сказано молодым человеком, заставила Курочкину поверить, что именно так и случится, и она послушно взяла бутылку.
- Что вы ее отпаиваете? Померла бы, так, глядишь, на один поганый язык в этом мире стало бы меньше. - Из-за колонны вынырнул тот самый мужчина с бородой, словно специально ждал подходящего момента.
- Э, мужик, вот не твое это дело. Ты иди своей дорогой, а уж мы как-нибудь сами разберемся, - сказала девушка прищурившись.
Тот лишь махнул рукой и пошел в сторону перехода на кольцевую линию.
- Ей еще кое-что важное надо сделать, а уж потом... - задумчиво, ни к кому не обращаясь, пробормотала девушка.
Она достала из сумки журнал и стала старательно обмахивать им Курочкину. Проходившие мимо люди не обращали на странное трио ровным счетом никакого внимания. Даже смотрительницы на станции опускали взгляд в пол вместо того, чтобы поинтересоваться, не нужна ли женщине помощь.
Через несколько минут, когда лицо Курочкиной приняло нормальный оттенок, и по нему перестали стекать капельки пота, парень бесцеремонно схватил женщину за подбородок и заставил смотреть ему прямо в глаза.
- А теперь слушай, неугомонная наша. С сегодняшнего дня ты перестаешь портить нервы окружающим своим мерзким характером. Будешь у нас белая и пушистая, просто девочка-белочка. И так всегда. Да, вот еще. С завтрашнего дня ты будешь водить своего внука в бассейн, как тебя об этом просила твоя невестка.
Когда парень отпустил Курочкину, та нервно сглотнула и застыла на несколько минуть, глядя в одну точку.
Молодые люди молча переглянулись и зашли в вагон подошедшего поезда.
- Ой, чего это я расселась, - спохватилась Людмила Ивановна.
Женщина дождалась нового поезда, встала со скамейки и, стараясь никого не толкнуть и не наступить кому-нибудь на ногу, вошла в вагон. Она знала, что в час пик людям неуютно, но стоит их раздражать лишний раз, пусть себе едут спокойно.
Post Scriptum
В кафе на открытой веранде сидели четверо. Вернее, пятеро, если считать белого с рыжими пятнами питбуля, с упоение грызущего под столом говяжий мосол. Сторонний наблюдатель счел бы эту компанию странной. Не каждый день увидишь, как за столом вместе собирается пара неформалов, мужчина, очень похожий на университетского профессора и женщина, явно не имеющая места жительства и забывшая, что такое мыло и расческа. Ну, и, конечно же, пес. Однако никто не смотрел в их сторону. Проходящие мимо отворачивались, смотрели себе под ноги или, наоборот, на облака. Некоторые копались в своих телефонах, другие же просто шли задумчивыми, не глядя по сторонам и не рассматривая витрины магазинов.
Четверо неторопливо пили зеленый чай из изящных белых кружек и разговаривали.
- Что скажете, коллеги, - начал "Профессор". - Намечаются ли в массах какие-нибудь изменения?..
Женщина сделала глоток чая и ответила:
- Я не заметила. Они все так же закрыты. Слишком мало понимающих, за последние полгода всего двое. Такое ощущение, что они просто не хотят знать.
- А я даже больше скажу, понимающих стало меньше, - отметила девушка в белой куртке. - Если в том году на моем пути встретилось около сотни человек с искрой, то в этом только семьдесят три, причем восемь из них были готовы потухнуть в ближайшее время. Они закрываются, разрешают кокону затвердеть. Сами знаете, стоит дать этому случиться, то все, возврата не будет. Такие для нас потеряны. Даже не так. Они для мира потеряны.
- Ну да, и настанут времена, когда человек будет рад встретить человека... помним, скорбим. А вообще шутки шутками, но у меня похожая ситуация. Люди не хотят видеть, - парень, одетый в черное, задумчиво уставился на проходящих мимо. - Помню я времена, когда люди были другими. Они чувствовали, боялись и в то же время были голодными до информации. Правильно жили. Теперь же какие-то все...пустые.
- Вот песику нашему хорошо, он с детьми работает. Они еще не успели "зачерстветь", видят все как есть, - женщина подлила себе еще чаю. - Только одного не пойму, почему питбуль? Мог бы пуделем каким-нибудь сделаться или лабрадором. Дети любят добрых собак.
- Ну, этого мы не узнаем, ведь наш друг не разговаривает, - парень ногой отодвинул говяжью кость подальше от себя. - Да и какая разница? Был бы результат.
- Жаль только, что мы не можем людям просто взять, да и рассказать все как есть. Даже подсказки давать права не имеем, - вздохнул профессор. - Сдается мне, сами они не справятся.
- Судьба, видать, у них такая. Мы действуем по инструкциям, все остальное - их выбор, - пробормотала девушка в белом, смахнув с рукава несуществующую соринку.
Странная компания просидела в кафе еще пару часов, вспоминая прошлые годы, а когда на город начали ложиться сумерки - распрощались друг с другом и разошлись в разные стороны. На пару сотен лет рабой они обеспечены. Что будет потом - время покажет.