Ещё вчера небо было сплошь затянуто тяжёлыми снежными облаками, и снежные хлопья сыпались оттуда постоянно и неотвратимо, как божья кара. Но утро выдалось потрясающее: ни облачка на высокой синеве, словно протёртой теми самыми облаками. Он лежал на земле, закутавшись в плащ, не чувствуя холода (привычка), и смотрел вверх. Ему ещё надо было восстановить силы до вечера. Он знал, что под таким небом силы не могут не восстановиться. Глядя в небо, он заснул с открытыми глазами.

Когда он проснулся, уже почти стемнело, и в ушах настойчиво пищал сигнал сбора. Прикинув по луне время, он нехотя поднялся и пошёл пешком. Идти было недалеко, и он не стал пользоваться умением летать. Безошибочно огибая в темноте деревья, он думал о том, что завтра его должны сменить, и он наконец вернётся домой, обнимет невесту - да нет, жену, никак привыкнуть не может, - сходит на могилу отца... Он отогнал от себя посторонние мысли, увидев товарищей.

Они сошлись на опушке: шестеро высоких, худых силуэтов в плащах. Все, кроме главного, прилетели к месту сбора: их стоянки находились дальше.

- Докладывайте, - сказал тот, что пришёл пешком. Они давно уже обходились без приветствий и прочей ерунды - и всё равно страшно переживали, когда гибли товарищи, гибли глупо и страшно...

- Осталось два дома, - ответил один из стоявших перед ним, самый худой и, по-видимому, самый молодой: его голос иногда срывался на фальцет. - В остальных уже используют чеснок и серебро для обеззараживания. Впрочем, они думают, что таким образом отпугивают нас, - тонкое лицо его искривила усмешка.

- Почему нет Стэргала? - спросил старший, пытаясь успокоить занывшее в правой груди сердце: ведь он уже знал ответ.

- Его убили, - мрачно сказал высокий, широкоплечий верзила. - Он проводил дезинфекцию дома в центре деревни, уже вколол антидот хозяину, но тут в дом зашёл сосед... В общем, как обычно.

- Значит, так. Сегодня идём я и Фардон, - гигант кивнул, соглашаясь с решением главного. - Остальным в лес, к месту ухода, и ни в коем случае не высовываться. Это тебя касается, Керстон! Я твоей матери лично пообещал, что ты вернёшься, так что учти!

- Да хватит уж напоминать, - буркнул молодой, но, спохватившись, добавил другим тоном. - Удачи вам.

- Встречаемся у Ворот за час до рассвета. Всё, - и он проводил долгим взглядом четыре летящих тени...

С самого начала всё пошло слишком хорошо. Лишь когда, выходя из дома под вопль хозяйки (она не была больна, а лишних уколов Бландэт не любил), он увидел толпу людей с факелами и кольями, стало понятно, что их просто ждали. Боже всемогущий, какие идиоты, бессильно подумал он, уже лёжа на земле с остриём кола у груди и жмурясь не от яркого света - от крика Смерть вампиру!...

Почтальон нашёл наконец нужную улицу и тихо, а не отчаянно звоня, как обычно, подъехал к одному из огромных непрозрачных шаров. С горечью посмотрев на стену, где, словно печать, стоял крест с одной прямой и двумя наклонными перекладинами, он тихонько постучал в более тёмный участок, и через секунду часть шара растаяла. Там стояла хозяйка, и от взгляда её огромных чёрных глаз почтальону очень хотелось отвернуться. Он не стал говорить заготовленную соболезнующую фразу, а лишь молча отдал похоронку и отошёл. Стена заняла своё место, и рядом с Крестом Самопожертвования стал вырисовывать второй такой же. Досмотрев до конца и тем самым соблюдя традицию, почтальон вздохнул и покатил дальше. Ему предстояло увидеть ещё один новый крест.