Аннотация: Когда ребёнок рождается, он не знает, хотели ли родители его появления. Да и потом это остаётся тайной за семью печатями. Три истории из реальной жизни.
Желанный ребёнок
Часть 1
На очередном приёме врач спросил:
- Фрау П., а Вы были желанным ребёнком в семье? Ваша мама хотела, чтобы Вы родились? Родители планировали Ваше появление, или это произошло спонтанно, и по каким-либо причинам рождение малышки было неуместным? Современная наука пришла к выводу, что от этого, от психического состояния матери сильно зависит развитие плода в утробе матери. Также важны первые годы жизни ребёнка: было ли грудное вскармливание? Получал ли малыш достаточное количество калорий, витаминов?
Мама умерла несколько лет назад. У неё уже не спросишь. Да и сама уже имея двух выросших сыновей, она понимала, что вряд ли мама ответила бы на этот вопрос искренне: тут самой себе сложно признать правду, а потом уже говорить её другим.
- Я Вам сразу так и не скажу, желанная или нет.
- Так и не надо сейчас. Вы подумайте. Мы можем продолжить на следующем приёме.
Фрау П. шла после приёма на остановку, толкая впереди ненавистный роллатор. Всю свою жизнь она быстро ходила, практически бегала. А сейчас стали отказывать ноги, на тротуарах ещё нормально управлялась, а в автобусе она часто не могла его правильно зафиксировать, во время движения он мешал пассажирам, они своё недовольство высказывали ей (немцы в таких случаях не церемонятся, впрочем, как и сама фрау). По дороге вспоминала, что рассказывала мама. Как приставал к ней брат мужа. Как она родила первенца раньше срока. Повитуха сказала, что долго не проживёт. Ребёнок умер через полтора суток. "Нежеланный ребёнок", - подумала фрау. "Отцом был не муж, а брат. Мама специально прыгнула через ров за конём", - в доказательство первой мысли пришла следующая. Второго сына мама родила как раз в начавшуюся коллективизацию. Родителей мамы раскулачили, а мужу дали срок за то, что не донёс на брата (пытался бежать от коллективизации в соседнюю Польшу). Первую голодную зиму (голодомор) мама вместе с сыном пережила благодаря полученному зерну за трудодни в колхозе, да ещё обменяла серебряные полтинники в Торгсине ("Торговля с иностранцами" - в них меняли серебро, золото на деньги советским гражданам). После голодной зимы мама по вербовке перебралась в хлебную Херсонскую область, куда ей пришло письмо от мужа. В конце письма он писал: "Если ты не приедешь, наша семья может распасться". Мама переехала к нему в Архангельскую область. Как-то ей мама сказала: "Ты была зачата на тюремной койке". Как это? Отец находился в лагере. Наверное, уговорил коменданта (начальство), чтобы жена могла какое-то время пожить в бараке: им с сыном отгородили занавеской угол в бараке. (Как понимать в письме фразу "семья может распасться"? Как сильное желание встретиться с женой?) Со временем мама перебралась в ближайший к лагерю посёлок, отец тоже стал ночевать с семьёй, а днём работал вместе со всеми заключёнными. Там, на севере, родилась фрау П., старший брат дал ей имя: Евгения. Так звали хозяйку, у которой они жили - она ему очень понравилась. После рождения дочери мама сильно заболела: цинга, отказывали ноги, к тому же совсем мало было молока. Младенец постоянно был голодным, постоянно кричал. Не умолкая. Осипнет от крика, но пытается кричать-сипеть. И не спит почти. Хозяйка дома не выдержала, потребовала съехать. На каждом новом месте они долго не задерживались. Позже родители вспоминали, они за 7-8 месяцев поменяли 22 квартиры, По комнате мама передвигалась с помощью двух табуреток: передвинет табуретку и затем волоком передвигалась за табуреткой. Дочурку толком помыть не могла, вовремя перепеленать. А девочка, не смотря на постоянное недоедание, росла сильной, из пелёнок освободится, мама на табуретках подберётся, а она как ударит ножкой, так вся стена в какашках. Ещё у неё долго не зарастал родничок. Отец мало чем мог помочь, приходил поздно. По весне папа перевёлся на работу на другой стороне реки. На Северной Двине ещё стоял крепкий лёд, но была оттепель, лёд подтаивал, особенно на отмелях. Отец достал лошадь с санями, погрузили свой нехитрый скарб, и они всей семьёй поехали. У противоположного берега лёд затрещал, и сани начали проваливаться. Лошадь испугалась, папа не растерялся и стал хлестать её кнутом. Лошадь рванула, и они выехали на берег. Чудом остались живы. А дочурка замолчала: то ли от пережитого неосознанного потрясения (испуга), то ли от почувствованного ею страха родителей (и коня), то ли потому, что на другом берегу место было лучше, более подходящее для малышки.
На следующем приёме фрау Евгения П., не вдаваясь в детали биографии, сказала доктору:
- Я не могу сказать, что была желанной. Скорее всего, я была нежеланным ребёнком. У матери не хватало молока. Она брала кусочек чёрного хлеба, жевала, обматывала тряпочкой и давала мне, как соску.
Ещё нестарый врач повторил:
- Кусочек чёрного хлеба... жевала... в тряпочку. А белого, можно было взять белый хлеб?
- Нет, белого хлеба не было. Совсем. Чёрный, ржаной.
- Чёрный хлеб плохо, от него могла появиться язва в желудке. А других продуктов взамен не было?
- Не было. Мои родители жили очень бедно, - как этому врачу объяснишь, что для матерей Украины (СССР) сто лет назад это было обычной практикой. А ещё раньше женщины, отрабатывая барщину ("панщину" на украинском), оставляли своих младенцев прямо в поле с этакой заменой современной пустышки.
Доктор ещё много общался с пациенткой. Врач по итогам её визита не выписал ни одного лекарства, не дал направления на какое-либо обследование или анализы. Он рассматривал её состояние с точки зрения современной науки, о зависимости здоровья ребёнка от состояния его родителей, о взаимосвязи в нашей жизни, в нашем мире. Пожалуй, эта беседа дала фрау П. больше, чем какие-нибудь лекарства.
Вечером она позвонила брату в Украину - ей не терпелось поделиться информацией, своими открытиями. Разговор у них проходил в форме её монолога, брат лишь изредка вставлял несколько слов.
- Ты знаешь, что папин брат приставал к маме? Ну, как мужик.
- Да, ты рассказывала.
- Это брат был отцом ребёнка. Мама не хотела его рожать. Нежеланный ребёнок. Она специально прыгнула через ров за конём.
- Это твоя гипотеза, и, как всякая гипотеза, она имеет право на существование. Но с очень низкой вероятностью быть правдой, - брат не был учёным, но иногда высказывался чересчур заумно.
- Я тоже была нежеланным ребёнком. Потому у меня куча болезней. Я после рождения много кричала. У меня долго не зарастал родничок. Да он так и не зарос, у меня остались на темени мягкие ткани. А сейчас он иногда даёт о себе знать. Ты же знаешь, у меня была язва?
- Знаю, язва двенадцатиперстной кишки.
- Нет, язва желудка. Мама давала мне жёванный чёрный хлеб в тряпочке. Вот от этого, от чёрного хлеба у меня и появилась язва.
- Женя, у тебя язва была лет 20 назад, или ещё раньше. Не могла жвачка из чёрного хлеба через 50 или больше лет вызвать язву.
- Не веришь? Ну и напрасно, - реакция брата её разочаровала. - Знаешь, когда Ирина ещё летала, мы тогда жили в Приднепровске...
Фрау Евгения вспомнила эпизод своей жизни 40-летней давности. Младшая сестра летала стюардессой на самолётах Аэрофлота. Её муж устроился на работу вахтовым методом на Севере. Жилья у них своего не было, снимали комнату в бараке. Двое детей, мальчик и девочка, погодки, ходили в садик. Когда сестра была в рейсе, Евгения её подстраховывала, забирала племянников из детсада. В тот день шёл снег, было скользко. Усадив детей на санки, она везла их к себе домой. Поскользнулась, упала неудачно, головой ударилась о бордюр. Провела какое-то время в больнице, ей оформили инвалидность. Потом, правда, через несколько лет инвалидность сняли, и она вернулась на работу. Но эта травма оставила глубокий след в её памяти.
- Меня опять беспокоил "электрошокер", - от дней далёкого прошлого она перешла к событиям настоящего времени.
Об "электрошокере" сестра начала говорить несколько месяцев назад. Брат не мог понять, о чём идёт речь, пока не спросил у второй сестры Елены (Helene), обе сестры жили в одном городе на юге. В последние годы в Германии появились эмигранты из стран Азии, Африки: люди бежали от войны, от голода, от разрухи, от возможной смерти. Страны Евросоюза дают им кров, еду, лекарства, выплачивают пособия, реально спасают их жизни. Но не все эмигранты адаптируются в приютивших их странах. Электрошокер - прибор для самообороны, вызывающий серьёзный, но не смертельный шок у нападающего. Кто-то из эмигрантов прибор для защиты применил как оружие, приставил к локтю сестры, наверное, хотел ограбить старушку. Сестра потеряла сознание, несколько дней лежала в больнице. Место удара часто болью напоминало о себе.
- Ты ещё молод. Вот доживёшь до моего возраста, тогда узнаешь, - любимый оборот сестры, она на 18 лет старше брата. - Знаешь, я чувствую не только боль от недавних ударов, как от электрошокера. Тело как будто помнит все мои травмы, переломы, ушибы, операции. И все они напоминают о себе болью. Затылок болит от давнего удара о бордюр. Позвоночник болит: когда-то в 45-ом году в парке я каталась на качелях, не удержалась и грохнулась на землю, - их, фольксдойче (немцев, родившихся в Советском Союзе) собрали в Берлине, и они жили под открытым небом в парке, ждали отправки обратно в СССР. - Мне тогда было 10 лет. Меня уложили на скамейку. Через несколько минут я встала, и, как ни в чём не бывало, пошла к своим. К врачам не обращались. Да и где их было искать в 45-ом. Странная память у тела.
Сестра не сказала одного: гораздо больнее было от осознания, что она была нежеланным ребёнком.
* * *
Часть 2
Как с этим жить дальше?
Расскажу тебе еще одну "слезную" историю, которая сильно повлияла на всю мою жизнь. Я никогда никому об этом не говорила. Мне хочется, чтобы ты её знал.
Урал. Посёлок Чёрный Яр. Конец 40-ых (1940) годов. Мы живём в бараке, комната 16 квадратов. Как заходишь - напротив большое на полстены окно. Перед окном большой стол, за которым мы семьей кушаем, мама раскраивает материал, из чего собирается шить, за ним же мы делаем уроки. По торцам стола - постели. Слева кровать, в которой спим мы: Женя головой к окну, Эмма и я в ногах, иногда Женя получает чью-то пятку в лицо, иногда Эмма или я. С другого торца стола кровать родителей. Как продолжение родительской кровати сколочен из досок большой ящик, куда на зиму из подвала забирали картошку, в подвале она замерзала, да и кто-то повадился время от времени воровать у нас картошку - подвал общий на весь барак. Электричество идет от промплощадки, где работает движок (генератор). Свет дают только до 12 ночи. Перед выключением три раза на короткое время отключали свет, предупреждая, что скоро свет погаснет до 6 утра.
Однажды я ночью проснулась, свет ещё горел. У мамы была тётя Фаина (с её дочерью Эди мы дружили). Гостья сидит у нас, они с мамой разговаривают о житье-бытье. Мама рассказывала как раз о том, как они из Архангельской области переехали в Качкаровку Херсонской области (село, где я появилась на свет). Папа работал ветеринаром, скотником. Мама работала на молочной ферме, доила коров, кормила, убирала за ними, хотя и скотник был. В общем, выполняла все работы, связанные с содержанием коров, телят. Гаснет свет. Сёстры спят. А меня черт дёрнул проснуться в самом неудачном (для меня) месте. Когда свет погас, тётя Фаина не ушла домой, осталась дослушивать мамин рассказ.
Мама была беременна мной, и не хотела рожать. Она подробнейшим образом рассказывала гостье, что она предпринимала: пробовала пить отвар пижмы, парилась в горячей воде. Хотела избавиться, то есть убить меня. "Мама, замолчи! Я всё слышу! Не надо!", - я хотела крикнуть ей, но не смогла. Затаилась, лежу и слушаю дальше - света то нет, не видно, что я не сплю. Поразило меня тогда, и, наверное, именно поэтому запомнилось, что мама поднимала сорокалитровые бидоны, наполненные молоком, ставила их на бричку, в надежде сорвать беременность. Но я, настырная уже тогда, еще в утробе матери, не сорвалась. Я уже тогда боролась за свою жизнь. Не знаю, стоило ли? Может, было бы лучше тогда умереть от рук матери?
Но это еще не все. Я, как и ты, и Ира, родилась не дома, а в больнице. В тот же день родила второго сына жена директора школы. Ей очень хотелось девочку, а родился мальчик. Мама возьми и предложи ей, давайте поменяемся, у меня (то есть у мамы) уже есть и сын, и дочь (Роберт и Женя). Я часто (всё время) задавала себе вопрос - может, меня все-таки подменили? Нет, конечно. Во-первых, я похожа на бабушку. Во-вторых, есть у нас, сестер, общие фамильные черты сходства. Это все логика, чувства остаются, а вдруг... Жить, зная, что меня не хотели, вернее, мама не хотела. Папа меня любил, это я знаю точно. Но всю жизнь меня преследовала мысль: я нежеланный ребенок. Может поэтому у меня с детства часто были мысли о самоубийстве. И как с этим было жить дальше?
* * *
Часть 3
Бабушка
Она родилась в позапрошлом веке в царской России у матери немки. Вне брака, У её отца была другая семья, разводиться он не собирался (или не отважился). Тем не менее, он признал дочь. Мама назвала её Магдаленой, второе имя выбрал отец: Аманта. Оформили "метрику" (свидетельство о рождении современным языком), Даниэль Нойман дал ей свою фамилию. Кроме того он позаботился, чтобы она получила образование. Когда она выросла, она с матерью занялась бизнесом - небольшой кирпичный заводик. Но бизнес не заладился, они обанкротились. Вышла замуж за Никиту Самчука, крестьянина-украинца, простого мужика. У мужа была хватка, ещё и смекалка, он "выбился в люди": торговал лошадьми, оптом. С революцией, гражданской войной бизнес придушили. Её мама жила с ними, заболела, запросилась умирать на родину в Житомирскую область. Муж Никита родом был тоже из этих мест. Жизнь на новом месте начали как бы с нуля, если не считать нескольких детей. Самчук построил дом, обзавелись лошадьми, коровами, занялись обычной крестьянской работой: выращивали хлеб и всё остальное, что требовалось для жизни. Вели натуральное хозяйство. Магдалена Аманта выросла не в крестьянской семье, но тогда освоила всю работу крестьян, сколько здоровье позволяло. Болела она часто. В 1930 году старшую дочь (из выживших детей) Ольгу выдали замуж за Адама из немецкого поселения, каких было немало ещё в царской России. А в 1932 году началась коллективизация. Семью Никиты и Магдалены раскулачили, дом построил слишком большой, был как бельмо на глазу. Дом, скот, инвентарь реквизировали, в доме разместили правление, школу (отдельной школы не было), склад. Семью Самчуков разбросает, кого куда. Первым арестовали старшего сына, через какое-то время освободили, он решил не испытывать судьбу и уехал подальше из тех мест. Потом арестовали отца со вторым сыном, оба затерялись на просторах Гулага, скорее всего, погибли. Одна из дочерей попала в приёмную семью ещё до начала коллективизации. Несколько месяцев Магдалена с двумя младшими детьми жила у дочери Ольги. Но коллективизация докатилась и до села немцев Курмань, где жили Адам и Ольга, Адама сослали на север, вслед за ним отправилась и Ольга с сыном. Ни кола, ни двора, у Магдалены не было средств, чтобы прокормить детей. Она оставила двух младших детей у двери детского дома, а сама ушла в никуда. Тем самым мать спасла своих младших от голодной смерти - на Украине свирепствовал Голодомор. Магдалена Аманта, не молодая уже женщина, часто болеющая, найти какую-либо работу ей было очень трудно. Сложно представить, как она прожила несколько лет.
От общих знакомых (как "цыганская почта") Магдалена узнала, что у Адама закончился срок ссылки, они с Ольгой вернулись на Украину, в Херсонскую область, хлебный край. Узнала, как добраться до села Качкаровка. В 30-ых годах не было современного транспортного сообщения с сёлами, большую часть пути она шла пешком. А в Качкаровке узнала, что ей надо идти на хутор Комаривка. Поздно вечером, в мороз, на исходе сил она зашла в дом и обратилась к зятю на немецком: "Вот я здесь, и теперь поступайте со мной, как хотите, хоть убейте, хоть оставьте жить у себя. Я никуда больше не уйду" ("Da bin ich, und jetzt macht mit mir, was ihr wollt, bringt mich um oder lasst mich leben, Ich geh nie wieder weg"). На что Адам ответил: "Ну, ну, так страшно, наверное, не будет. И, кроме того, ещё одно (дитя) уже в пути". Он говорил о предстоящем прибавлении ещё одного ребёнка в семье. Магдалена Аманта почувствовала себя востребованной, нужной в семье дочери, а это, пожалуй, самое главное для стариков. Каким же желанным стало ещё не родившееся чадо для бабушки, с какой надеждой ждала его. Девочка родилась летом (Ольга впервые рожала в больнице, на белых простынях, с акушеркой). Назвали Леной (возможно, по имени дочери Магдалены, которую Самчуки были вынуждены отдать в бездетную немецкую семью). Присмотр за старшими детьми 7-летним Робертом и 3-летней Евгенией тоже был нужен, но они были уже немного самостоятельными, а младшая, при работающей в колхозе маме, требовала постоянного внимания, ухода, заботы. Бабушка внучку Лену любила больше других, частенько брала её под защиту перед старшими детьми. Бабушкам и дедушкам в отличие от родителей можно кого-то из внуков любить больше.
Недавно был день бабушек и дедушек. Есть, оказывается, и такой день в календаре. Можно вспомнить своих, поздравить, если живы. Я не знал своих дедушек и бабушек. По линии отца дедушка умер в 1916, с бабушкой связь потерялась после коллективизации. По маминой линии дедушку и бабушку раскулачили, дед пропал в жерновах репрессий, а бабушку моим старшим брату и сёстрам повело узнать.
