Она родилась в позапрошлом веке в царской России у матери немки. Вне брака, У её отца была другая семья, разводиться он не собирался (или не отважился). Тем не менее, он признал дочь. Мама назвала её Магдаленой, второе имя выбрал отец: Аманта. Оформили "метрику" (свидетельство о рождении современным языком), Даниэль Нойман дал ей свою фамилию. Кроме того он позаботился, чтобы она получила образование. Когда она выросла, они с матерью занялась бизнесом - небольшой кирпичный заводик. Но бизнес не заладился, они обанкротились. Вышла замуж за Никиту Самчука, крестьянина-украинца, простого мужика. У мужа была хватка, ещё и смекалка, он "выбился в люди": торговал лошадьми, оптом. С революцией, гражданской войной бизнес придушили. Её мама жила с ними, заболела, запросилась умирать на родину в Житомирскую область. Муж Никита родом был тоже из этих мест. Жизнь на новом месте начали как бы с нуля, если не считать нескольких детей. Самчук построил дом, обзавелись лошадьми, коровами, занялись обычной крестьянской работой: выращивали хлеб и всё остальное, что требовалось для жизни. Вели натуральное хозяйство. Магдалена Аманта выросла не в крестьянской семье, но тогда освоила всю работу крестьян, сколько здоровье позволяло. Болела она часто. К 30-ым годам поднялись до крепкого хозяйства. Семья Самчуков: отец, мать, дети по старшинству Ольга, Фёдор, Иван, Елена, Вера, Валентин. В 1930 году старшую дочь (из выживших детей) Ольгу выдали замуж за Адама из немецкого поселения, каких было немало ещё в царской России. Поселились они в посёлке Курмань, у отца был небольшой, но свой домишко.
А в 1932 году началась коллективизация. Семью Никиты и Магдалены раскулачили, дом построил слишком большой, был как бельмо на глазу. Дом, скот, инвентарь реквизировали, в доме разместили правление, школу (отдельной школы не было), склад. Практически лишили средств существования. Только и того, что оставили жизнь. Поразительно, в день, когда реквизировали, выставляли из дома, отелилась корова. Корову забрали, увели, привязали к столбу. После отёла корову надо было подоить, вымя наполняется молоком (молозиво), животное испытывает боль. Бабушка попросила подоить корову, ответили: "Це не ваше дiло". Привязанная корова продолжала мычать, взвывая о помощи.
Одну из дочерей Елену дед с бабушкой определили в приёмную бездетную семью ещё до начала коллективизации. (Сейчас это звучит немного дико: как можно отдать собственного ребёнка? Но 100 лет назад, наверное, отношение к этому было другое. Например, моя тётя по папиной линии несколько лет прожила в семье родственников - нянчила маленьких детей. Кого-то отдавали в качестве прислуги за еду, крышу и одежду. Кстати, у самой Елены осталась обида на родителей на всю жизнь (и зависть к сестре, моей маме). И напрасно, возможно этим поступком родители обеспечили ей лучшую жизнь, чем могли дать сами. Может, дед предчувствовал близкую беду?)
Из семьи Самчуков первым арестовали Фёдора по доносу, он жил отдельно от родителей. Фёдор довольно долго сидел в тюрьме.
В Курмани тоже создавали колхоз. Думаю, что отец с матерью могли стать колхозниками, как многие тогда. Но моего отца арестовали, какое-то время продержали в тюрьме и сослали в ссылку на север. Моя мама работала в колхозе, уже подрастал первый сын.
Фёдора Самчука освободили, или отец Никита Самчук добился его освобождения. Он привёз его, больного, исхудавшего к дочери Ольге, своего угла не было. Попросил выходить, откормить. Муж Адам был в ссылке. "Так, звiсно, тату. Нехай поживе у мене". В тот же день Никита вернулся в село Радычи, где произошла очередная беда. Их семья мыкалась по разным углам, хуторам. Попросились ночевать в бывшем своём доме. Их пустили. Средний сын Иван, лет 16 ему было, или меньше, решил добиваться справедливости сам. "Горячая голова" - он украл (или взял своё) мешок гречки. Его поймали с мешком, арестовали. Никита не мог заснуть в своём доме, тяжелые мысли одолевали, спал в "клунi". Вернулся от дочери ночью, и сразу в клуню. Магдалена пришла, рассказала. Продумал всю ночь. Мне тяжело понять поступок деда: утром он явился к властям сам (накануне его искали), взял вину сына на себя. Я не думаю, что он наивно надеялся, что Ивана освободят. Может, думал поддержать его в местах лишения свободы? Но ведь было ещё двое младших детей 8-10 лет? Деда с сыном судили, отправили по этапу неизвестно куда. Когда мама рассказывала про это, у неё получалось, что отправили их троих, Фёдора тоже арестовали позже. Так они и канули в неизвестность. (Мама иногда в рассказах фантазировала, приукрашивала, делала рассказ более ярким. Спустя десятилетия сказала, что в 30-ых годах Фёдор решил не испытывать судьбу, и уехал подальше из родных мест. До войны жил в Одессе, после войны найти его не удалось.)
Семью Самчуков разбросало, кого куда. Дед с Иваном затерялись на просторах Гулага, скорее всего, погибли. Подобная судьба семьи бабушки и семьи моих родителей не была исключением. Это было во многих семьях.
Несколько месяцев Магдалена с двумя младшими детьми жила у дочери Ольги (или уже без детей). Сразу после коллективизации и последовавших арестов пришла ещё одна большая беда - Голодомор. По совету брата мужа Василия Самчука (он не попал под репрессии) она отвела Веру и Валентина к детскому дому, строго-настрого приказала не уходить от дверей. В детстве я думал, что кто-то вышел, и их забрали. Выходили. И... прогоняли. Они отбегали, пережидали и возвращались на крыльцо. Их опять отгоняли. Так на крыльце дети провели всю уже холодную ночь. Их спас какой-то герой гражданской войны: во главе военизированного патруля на конях он увидел малышей, вызвал руководителя детского дома и приказал забрать. Спустя несколько недель (месяц) бабушка пришла к детскому дому, увидеть, что дети там. Через забор она всматривалась в детей, вот девочка ростом, волосами похожая на её дочь. Позвала: "Вера!" Девочка подбежала - Вера, но не её. Бабушка её расспрашивала, кормят, чем, как им здесь, не обижают? Девочка словоохотливая, щебетунья, весело рассказывала. Незнакомая тётя спросила, к ним недавно поступили девочка с братом? "Да. Вера с Валиком. Хотите, я позову Веру?" "Нет, не надо. Спасибо". Бабушка ушла. Увидеть своих детей ей было не суждено. Детский дом спас их от голодной смерти. Ни кола, ни двора, у Магдалены не было средств, чтобы прокормить детей.
Пережив первую суровую голодную зиму, Ольга с маленьким сыном завербовалась в колхоз в Херсонскую область, хлебный край. В колхозе земли много, а рабочих рук не хватает. Председатель сам приехал, агитировал. Проработав в колхозе год, она переехала к мужу в Архангельскую область. Когда срок ссылки закончился, они вернулись в Херсонскую область, в этот же колхоз.
Как эти годы прожила бабушка, я даже представить не могу. Магдалена, не молодая уже женщина, часто болеющая, найти какую-либо работу ей было очень трудно. Нанималась к людям домохозяйкой, служанкой, на одном месте долго не задерживалась. Выжила.
От общих знакомых (как "цыганская почта") Магдалена узнала, что у Адама закончился срок ссылки, и они с Ольгой вернулись на Украину, в Херсонскую область. Узнала, как добраться до села Качкаровка. В 30-ых годах не было современного транспортного сообщения с сёлами, большую часть пути она шла пешком. А в Качкаровке узнала, что ей надо идти на хутор Комаривка. Поздно вечером, в мороз, она зашла в дом дочери, сил никаких уже не оставалось. И не только физических. Она потеряла всё: дом, семью, мужа, детей. Где они, живы ли? И зачем дальше жить, если не можешь ничего изменить, не можешь оказать помощь детям? Вот теперь она нашла свою старшую дочь. Хорошо, что её муж немец, можно всё ему сказать на своём родном языке. Поймёт. "Вот я здесь, и теперь поступайте со мной, как хотите, хоть убейте, хоть оставьте жить у себя. Я никуда больше не уйду" ("Da bin ich, und jetzt macht mit mir, was ihr wollt, bringt mich um oder lasst mich leben, Ich geh nie wieder weg"). На что Адам ответил (на немецком): "Ну, ну, так страшно, наверное, не будет. И, кроме того, ещё одно (дитя) уже в пути". Он говорил о предстоящем прибавлении ещё одного ребёнка в семье. (Как-то витиевато у них получилось.) Магдалена Аманта почувствовала себя востребованной, нужной в семье дочери, а это, пожалуй, самое главное для стариков. Каким же желанным стало ещё не родившееся чадо для бабушки, с какой надеждой ждала его. Девочка родилась летом, Ольга впервые рожала в больнице, на белых простынях, с акушеркой. Назвали Леной (возможно, по имени дочери Магдалены, которую Самчуки были вынуждены отдать в бездетную немецкую семью). Присмотр за старшими детьми 6-летним Робертом и 3-летней Евгенией тоже был нужен, но они были уже немного самостоятельными, а младшая, при работающей в колхозе маме, требовала постоянного внимания, ухода, заботы. Бабушка внучку Лену любила больше других, частенько брала её под защиту перед старшими детьми. Бабушкам и дедушкам в отличие от родителей можно кого-то из внуков любить больше.
Было три счастливых года до войны. Но этому поколению пришлось пережить ещё одну войну. Когда в село зашли немецкие солдаты, они, бабушка и мой отец немцы, боялись выйти к ним - послали вперёд 6-летнюю Женю. В их местности была румынская военная администрация, румыны собирали (забирали) домашний скот. Отца не было дома, когда он узнал, пошёл требовать овец обратно. Румыны не знали украинского языка, не знали и немецкого. Какой-то идиот что-то требует. Хотели расстрелять, но решили сообщить офицеру. А он решил посоветоваться с советником-немцем. Вернулся отец на следующий день с овцами, но весь белый - поседел. Всех немцев из округи переселили в село Iванiвка, немцы назвали Дойчедорф, Задолго до решающего наступления Красной армии жителей Дойчедорфа собрали и объявили о предстоящем выезде в Германию. В детстве я наивно думал, что немцы беспокоятся о судьбе немцев в Украине от возможных преследований. В реальности всё было проще: Германии требовались "рабочие руки", и фольксдойче (этнические немцы) вывозили, как и многих молодых украинцев, русских, белорусов. Но у фольксдойче было одно преимущество - они знали немецкий язык. Была длинная и долгая дорога через Польшу в Германию. В Германии отца направили работать (служить) в трудармию (советский термин). Медкомиссия определила, что у него меньше половины лёгкого - для фронта он не подходил. Папа попал в Баварию (в будущем американская зона). Мама, бабушка и четверо детей в конце войны оказались недалеко от Берлина. Уже советская власть собрала фольксдойче из СССР, летом они находились в открытом (без крыши) лагере в одном из парков. Охрана была для видимости. Фольксдойче в лагере решились ночью перейти на территорию Западного Берлина. Они вышли. Бабушка прошла какое-то расстояние, и не смогла идти дальше - у неё была болезнь ног. Они вернулись все (решение, вызывающее вопросы). А потом была тяжёлая дорога на Урал. Им всем присудили 10 лет ссылки. Посёлок Чёрный Яр в Свердловской области. Отец оставался в Германии (присоединится к семье позже), маму определили на работу на лесозаготовки, она отсутствовала дома неделями. Дети старшие Роберт и Женя ходили в школу, младшие Лена (ей было 7 лет, но из-за слабости её в школу не взяли) и Эмма были в детском саду. Бабушка уже ничего не могла делать, лежала больной. У неё были сильные боли, и не было никаких лекарств. Однажды она попросила:
- Женьхен, дай мне нож!
- Зачем, бабушка?
- Не спрашивай. Просто дай.
Внучка дала ей нож. Бабушка стала лезвием водить по руке. Не той стороной, не острой. Боли были сильные, хотела покончить с ними. И не смогла. Когда мама пришла, Женя рассказала. "Не давай больше нож бабушке".
45-47 годы были голодными. Бабушка умерла зимой вначале 46-го года, земля была замёрзшей, выкопать могильную яму было невозможно, похоронили её весной.
Примерно 1910 год. Самчук Никита Данилович, Магдалена Аманта, Саша (угорел от чада).
Семья Самчуков. 1930. Адам, Ольга, Вера, Магдалена Аманта, Елена, Никита, Валентин, Иван, Фёдор.
1944 год. Германия. Ольга, Роберт, Эмма, бабушка Магдалена Аманта, Женя, Адам, Лена.
