Аннотация: Размышления в стиле альтернативной истории. Попытка представить, а что было бы и как было бы, если бы в Великую Отечественную мы проиграли. Предупреждение: текст злобный, мрачный и депрессивный.
Если бы...
Как мне кажется, для нас День Победы становится не более чем днём чествования ветеранов, днём, когда мы их вспоминаем и благодарим... но понимаем ли мы, за что мы на самом деле из благодарим? И понимаем ли мы, дети мирного времени, что нам вспоминать хотя бы раз в году о той страшной войне намного важнее, чем тем, кто войну пережил. Просто потому, что пережившие войну помнят её и без нашего напоминания, а мы её помнить не можем - нас тогда не было. Но с нас и спрос больше: мы живы потому, что они победили.
Вот только готовы ли мы расплатиться по этому долгу? Сомневаюсь. Ведь пока мы размышляем и спорим о том, что нужно или не нужно ветеранам сейчас, мы забываем помнить о том, ради чего они сражались тогда, какую страшную силу переломили и какую смертельную волну остановили.
Я не люблю говорить абстрактно, поэтому дальше буду говорить конкретно. Как умею. Прошу не судить строго слабые художественные достоинства текста: писалось с листа, пока шла мысль. И, если честно, я не поклонник альтернативной истории - размышления из серии, что было бы, если бы... (Наполеон победил в первой мировой, тевтонцы одолели новгородцев, власть бы получила Софья Романова, а не её братец Пётр и т.д.) мне обычно неинтересны. История сложилась так, как она сложилась. Но сегодня хочется сделать исключение. Это не обоснованное моделирование альтернативной исторической реальности, это просто зарисовка, как могло бы быть, если бы случилось то, от чего нас огромной ценой спасли наши деды.
Тихо охнула Машка, но Любаше не спаслось, и она услышала и тут же подскочила к соседке. Машка пыталась сесть на кровати, одной рукой поддерживая огромный живот.
- Кажется, началось, - пробормотала она.
Любаша нажала кнопку вызова дежурной сестры, которая появилась практически сразу - здесь не терпели халатный персонал.
- Кажется, у неё схватки начались, - объяснила Любаша, от волнения заговорив на русском. К счастью, сестра не обратила внимания на её оплошность. Или не захотела обратить: она сама была русской. Под её руководством Машу положили на носилки и унесли в родовое отделение.
Из-за суматохи проснулись остальные.
- Ой, что же будет-то! - Испуганно пискнула Танюшка, новенькая, всего две недели как переведённая в отделение для беременных.
- Да ничего не будет, - ответила сестра тоже на русском. - Не она первая, не она последняя. Наши бабки-прабабки вообще вон в поле рожали, и ничего, люди не вымерли. А здесь все условия. - Чувствовалось, что ей очень хочется продемонстрировать, где и когда она видела эти условия, но всё-таки сдержалась - хозяева умели приучить к порядку. - Так что не переживайте. А родит здорового ребёнка, особенно если мальчика, так обязательно сюда ещё вернётся.
В коридоре послышался цокот каблуков. Сестра приложила палец к губам, призывая к тишине, погасила свет и вышла из палаты. Женщины понятливо улеглись и притворились спящими. Если дежурная врач войдёт в палату, лучше чтобы она не увидела нарушения режима. Стук каблуков прекратился, а потом снова разлетелся в коридоре, но уже стал удаляться от палаты.
- А что будет, если родит больного ребёнка? - Спросила Танюшка.
- Что будет, что будет? - Проворчала Наталья, самая старая обитательница лаборатории, ибо у неё эта беременность была уже третьей. - А сама не догадываешься? Им бракованные дети не нужны, а раз не можешь нормально родить, то и нечего тебе здесь хозяйские харчи проедать.
- Что? В лагерь отправят?
- Или ещё куда. Хотя по мне, уж лучше в лагерь, чем так! А! Давайте уж спать, бабоньки, пока мегеры не набежали.
Прислушиваясь к спокойному дыханию засыпающих соседок, Любаша никак не могла уснуть сама. Почему-то крутился в памяти недавний разговор с Машкой. Даже не разговор - истерика. Любаша очень боялась тогда, что не справиться сама, а звать мегер ой как не хотелось. Кто его знает, как они относятся к истерикам беременных женщин, но слабо верилось, что хорошо. Тогда они оказались вдвоём в мастерской - работать на благо хозяев приходилось всем, даже тем, кто вынашивал им будущих солдат. Машка уткнулась в рулон какой-то ткани и выла почти что в голос, а Любаша пыталась обнять и успокоить подругу. Вот только успокоения не было, и Машку прорвало. Сейчас уже Любаша не помнила, что именно говорила Машка, но кое-что осело в голове. Или в сердце, тут и не знаешь, что вернее. Ведь Машка права, невозможно так жить. Казалось бы, все, кто здесь собрались, ненавидят своих будущих детей, ибо как можно любить таких ублюдков? Но, оказывается, можно любить и их. Особенно когда подумаешь, что их ждёт. Ведь расти им без родителей, матерям их только приносят кормить, пока молоко не кончится, а отцам они вообще не нужны. Отцы свой долг выполнили, будущего солдата великой Германии заделали, а дальше не их проблемы - на то воспитатели есть. И кого те воспитатели воспитают? Зверей, которые матери родной не знают? Зато по приказу убьют её, не раздумывая? Страшно...
Но избавится от ребёнка ещё страшнее. Если просто за выкидыш примут - отправят куда-нибудь в лагерь, пользу империи приносить, это пережить можно. А если заподозрят, что спровоцировала выкидыш? Вот тогда дело плохо, и просто смертью не отделаешься. В распределителе говорили, что они и на людях опыты ставят, кто его знает, что от тех опытов с человеком сделается?
Да и как избавится от своей кровиночки? Любаша машинально погладила живот. Ведь пока он вырастит - это ж сколько времени пройдёт! А пока он только её.
Любаша безуспешно пыталась заснуть, но упрямая память снова подкинула ей яркую картинку. На этот раз - её собственные сны. Сны, которым она очень радовалась, ведь они были такими радостными, в них не было ничего от безысходности её реальной жизни.
Первый сон приснился вскоре после того, как Любашу доставили в этот центр. Тогда всерьёз хотелось наложить на себя руки, и если бы не угроза, что за неё одну расстреляют десятерых, она бы что-нибудь придумала, лишь бы прекратить тот кошмар наяву. И тот сон был спасением. Ведь ей снилось, что в войне победил Советский Союз. Просто было такое ощущение, что фашисты проиграли, и теперь можно просто жить. А ещё там был самый красивый солдат на свете. Ей снилось, что она стоит перед дверью, на которой написано "Приёмная комиссия" и очень боится открыть её. И вдруг за спиной раздались слова:
- Ну, что же Вы? Не бойтесь! Больше не надо бояться, никогда!
Она оглянулась и увидела его. Самого обычного парня в форме. И он ей улыбался так, что она поверила: бояться больше не надо. Никогда. Не только во сне, но и наяву.
Ещё ей снилось, что она гуляет по Москве, очень похожей на довоенную, только совсем другой. Гуляет с тем самым солдатом. И он держит её за руку, и после тех снов всегда было больно просыпаться, ведь в этой жизни никто и никогда не будет держать ей за руку так крепко и нежно. Иногда Любаше казалось, что тот солдат из сна просто боится её потерять. А ещё в Любашины сны приходила девочка. Любаша заплетала ей косички, брала за руку, и они шли гулять на детскую площадку, где было много детей, и за всеми присматривали молодые мамаши.
Это были тяжёлые сны. Без них Любаша не продержалась бы и дня, но как же болело сердце, когда она просыпалась и видела безликую больничную палату с зарешётчатым окном. Но сегодня ей хотелось, чтобы волшебный сон пришёл к ней, хоть на время спрятал бы от постылого настоящего и безнадёжного будущего. Того самого будущего, когда её саму увезут рожать, чтобы потом отнять ребёнка и воспитать из него верного слугу фашистского мира.
Только сон всё не приходил, никакой, ни самый обычный, в который проваливаешься, как в бездонный омут, ни волшебный, защищающий от боли и страха в своих сказочных картинках. Вместо него накатило опустошение и отчаяние. С чего бы? - не могла понять Любаша. И перед глазами вновь и вновь проносились люди из сна. Люди, как-то связанные с ней, хотя она их не знала и никогда не видела. Кто они? Ответа на вопрос не найти за высоким забором центра. Но если бы не было этого забора, если бы тот солдат и вправду появился бы в её жизни, если бы та девочка с косичками в самом деле была её дочерью... Что толку мечтать о несбыточном?
А где-то очень далеко от центра специальной репродукции но тоже на больничной койке лежал исхудавший мужчина. Дышал он с трудом, повязка на его груди пропиталась кровью так, что уже не узнать, что изначально она была белой. Даже в бреду он понимал, что здесь не станут лечить тяжело-больного - дешевле списать в расход. И это было бы желанным освобождением, если бы не понимание того, что он так и не увидит в реальности ту удивительную девушку из сна, и никогда не возьмёт её за руку, чтобы больше никогда не отпускать от себя.