Аннотация: После расставания с Антоном Александра неожиданно обнаруживает себя в чужом городе, о котором прежде даже не слышала. Что это? Случайность? Чей-то злой умысел? Банальное сумасшествие? Или всё-таки судьба?
- Охренеть, что творят! Совсем сбрендили!
- Да забей, Сашка! Всё это фейки!
- Хорошо, если фейки! А если нет, реально страшно! Что должно твориться у человека в башке, чтобы он мог изнасиловать шестилетнего ребёнка?
- А ты, деточка, не суди! Ты на войне не была, не знаешь, что это такое! И вообще, лучше приготовь чего-нибудь пожрать...
***
- Девушка, просыпайтесь! Конечная.
Я открыла глаза. Вокруг по обе стороны узкого прохода были кресла, где-то в два ряда, где-то в три. Люди с сумками-баулами медленно выходили через дверь в середине вагона. Судя по расположению кресел, вагона "Ласточки". Взглянув через оконное стекло, я увидела какой-то незнакомый вокзал. Но как? Я же вроде не собиралась никуда ехать. К тому же с одной дамской сумочкой, которую я держала на коленях. Повесив её через плечо, я направилась к выходу. Где я вообще? И по какой надобности куда-то потащилась?
"Каменск-Уральский", - гласили огромные буквы на здании вокзала. Каменск да ещё и Уральский. Такое название я слышала впервые в жизни. Поэтому целенаправленно ехать именно сюда не могла никак. Да и где вообще находится этот Каменск? Сбитая с толку, я попыталась ответить на этот вопрос с помощью Википедии. Для этого залезла в сумочку, чтобы достать смартфон. Однако мне в руки неожиданно попался билет от Екатеринбурга до Каменска-Уральского на имя Фёдоровой А.В. Фёдорова Александра Владимировна - я самая, но как я могла взять билет от Екатеринбурга, если живу в Москве? С тех самых пор, как мои родители, царствие им небесное, увезли меня, тринадцатилетнюю школьницу, из родной Вязьмы. И с Екатеринбургом, да и с Уралом вообще, меня, москвичку, уроженку Смоленщины, ничего не связывало. Не стала бы я с бухты-барахты сюда тащиться.
Однако посадочный талон, который я также нашла в своей сумочке, говорил об обратном. Вылетев в полпервого ночи из Домодедова, я приземлилась в полшестого утра в аэропорту Кольцово. За каким лешим? Чтобы оттуда добраться до вокзала и ехать в незнакомый мне Каменск? Может, у меня уже с крышей того?
Чертыхнувшись, я попыталась вспомнить, что случилось накануне. Субботнее утро, мы с Антоном позавтракали, как обычно, поехали на рынок закупить продуктов. Всё по-семейному, жаль только, без штампа в паспорте! Ну, не хочет Антон этих всех условностей, говорит: зачем, нам ведь и так хорошо! Хотя в принципе он, наверное, прав. Итак, значит, поехали на рынок и когда уже грузили сумки в багажник, случайно встретили Егора - армейского приятеля Антона, они вместе Вторую чеченскую прошли.
Как обрадовались оба этой встрече! Ещё бы - уже сколько лет не виделись! Оказалось, Егор - он родом из Челябинска, только недавно в Москву приехал. И как такую встречу не отметить? Пригласил Антон друга домой. Ну, а выпить по такому случаю - дело святое.
"Сашка, сбегай за "Белугой", а то не хватит".
Одна бутылка, наполовину полная для оптимиста, но наполовину пустая для пессимиста, уже стояла на столе. Неужели на двоих не хватит? Однако по такому случаю возражать не решилась и послушно отправилась в супермаркет. Пока отстояла очередь, пока вернулась, а они оба уже несколько подшофе - сидели на кухне, громки вспоминая "минувшие дни и битвы, где вместе рубились они".
"А круто мы тогда вставили этой ссыкухе малолетней! - Антон пьяно хохотал, смахивая в пепельницу гарь от окурка. - Строптивая оказалась девочка!".
"И не говори! - поддержал его Егор. - А Глеб ей как потом в рот кончил! Ну, когда ты ей башку прострелил".
"Не, ну а чё, сама виновата! Надо было слушаться взрослых дядь и не выкобениваться! Раздвинула бы ноги нормально... Ну, чё, давай, за Глеба! Помянем, пусть земля ему будет пухом!"
Как во сне, шла я прочь из квартиры Антона, ставшей за два года совместной жизни моим собственным домом. Мой разум отказывался верить услышанному. Антон, мой Антон! И Егор, и Глеб, погибший от пули чеченского снайпера. Они, русские солдаты! Как такое может быть? Неужели я совсем не знала человека, с которым жила два года? Антон всегда был суров, грубоват, чужд всяких "телячьих нежностей" - про таких говорят: настоящий мужик. "Война - это тебе не муси-пуси! - любил он говорить. - Там никакие правила не работают - или ты, или тебя! Это взбесившиеся от жира либерасты никогда на войне не были, а ещё других учат, как им жить! Я бы их всех к стенке, а не цацкался бы с ними". Но одно дело - говорить и рассуждать и совсем другое - собственноручно изнасиловать и убить ребёнка. А я... я после этого с ним спала! Возможно ли, чтобы убийца и насильник оказался моим Антоном? Мир переворачивался с ног на голову, обрушивался прямо подо мной, и я не знала, как всё это безумие остановить. А ведь внешне всё осталось прежним - тот же парк, знакомый с юности, те же липовые аллеи со скамейками, то же голубое небо и солнце, что постепенно клонилось к закату... Всё как всегда, но не всё...
В моей любимой кофейне у пруда не изменилось ничего - шустрые официанты по-прежнему сновали между столиками, принимали заказы, разносили на подносах еду и напитки. Я помнила, как, примостившись за единственный свободный столик, заказала кофе с амаретто... Что же это я, так наклюкалась? Бред - пожалуй, градуса в кофе было маловато. А больше я ничего не пила. Зато сосед...
"Простите, здесь свободно?" - спросил меня незнакомый молодой человек.
Я кивнула, он сел напротив меня, заказал себе рюмку коньяка.
"Простите, что пью при Вас, - он говорил так, словно я его горячо осуждала. - Горе у меня. Ладно, Маринка женщина, но Витька... Со школы ведь лучший друг!"
"Тоже кого-то изнасиловал?" - вырвалось у меня невольно.
"Нет, Маринка сама с ним спала. А я, дурак, собирался ей предложение сделать, уже кольца купил".
Я ему сочувственно кивала, попутно рассказывая про своего Антона. Боль от разочарований как-то сблизила нас духовно. Мы очень скоро с Петром - так звали моего товарища по несчастью - перешли на "ты".
"Уйду я, наверное, от Антона, - говорила я. - После того, что о нём узнала, не смогу с ним жить как прежде".
"У нас уже тоже по-прежнему не будет. Я мог бы простить что угодно, но только не предательство... Говоришь, ты ландшафтный дизайнер..."
Сам Пётр по профессии оказался фокусником, работал в цирке.
"Фокусник - это интересно! Может, покажешь мне какой-нибудь фокус?"
Последнее, что я помнила - это как пыталась уследить за десятирублёвой монеткой, которая то исчезала, а то вдруг снова появлялась в ловких руках Петра...
Так что же получается? Пока я за монеткой следила, этот фокусник подсыпал мне клофелина? И ограбил? Но нет: кошелёк, а также все деньги и банковская карта были на месте, смартфон тоже, и документы в целости и сохранности. Изнасиловал? Этого я так и не поняла. Но допустим. Однако зачем было после этого отправлять меня аж на Урал? Тем более вот так светиться, заявляясь в аэропорт с якобы "перебравшей подружкой" на руках, проходить контроль, лететь со мной до Екатеринбурга - и как нас ещё в самолёт пустили? - а потом тащить меня на вокзал и сажать в "Ласточку"? Проще и эффективнее было грохнуть и закопать где-нибудь в лесу, чтобы точно никуда не заявила. Или же я попала в лапы к маньяку-извращенцу - любителю посылать своих жертв куда подальше, притом в буквальном смысле? В таком случае я ещё легко отделалась. А может, ничего этот Пётр сделать и не успел? Как-то смотрела я в одном фильме, как мужика клофелином подпоили. А он, вместо того, чтобы вырубиться, озверел - стал бросаться на людей с ножом. Вдруг и на меня клофелин как-то не так подействовал? Выпила - и проснулась вдруг жажда путешествий. Или... или я тоже озверела, зарезала кого-то ножичком - и в бега? Ведь я совершенно не помнила ни как добиралась в Домодедово, ни как брала билет, ни самого полёта. Вообще ничего.
И что же мне теперь делать? Можно остаться в Каменске ещё на пару дней, раз уж меня сюда занесло, снять гостиницу. Благо, на карточке денег достаточно. А можно незамедлительно взять обратные билеты, чтобы поскорее вернуться в Москву. Однако сперва неплохо было бы позавтракать.
Пройдя через вокзал, я вышла на площадь, оттуда - на улицу Ленина. Какой же город в России без неё обходится? Найти более-менее приличную забегаловку в провинциальном городе, где самые высокие дома этажей в пять, задача не из лёгких. Пока я водила глазами из стороны в сторону, ко мне неожиданно подбежал мальчик лет примерно пяти-шести:
- Мама! Мама приехала!
От растерянности я даже не знала, как реагировать. Словно ища подсказку, отвела глаза в сторону. Какой-то мужик вдруг сорвался с места и начал стремительно удаляться.
- Дядя, куда же Вы? - вскричал мальчик с обидой в голосе. - А как же конфета?
"Дядя" в ответ прибавил шагу. Ситуация начинала мне сильно не нравиться.
- Что это ещё за дядя? - спросила я. - Ты его знаешь?
- Не совсем. Обещал конфетку, а сам ушёл! - капризно надул губки ребёнок.
- Значит, намерения у него были нехорошие. Разве мама тебя не учила, что нельзя разговаривать с незнакомыми дядями?
- Ну, прости, мам! Дядя не совсем незнакомый. Он сказал, что его зовут дядя Костя.
- Мало ли что он сказал? Где твои... - я хотела сказать "твои родители", но вовремя вспомнила, что этот странный мальчик отчего-то принял меня за свою маму. - Где твой папа?
- Папа там, - он указал рукой вглубь двора.
- Ну, пойдём к папе.
- Пойдём! - обрадовался мальчик. - Мам, не уезжай больше в Могилёв, хорошо? Я очень скучал! И папа скучал! Даже плакал.
"Вот оно что!" - подумал я.
Значит, мать-кукушка свалила в Белоруссию, а батя, вместо того, чтобы следить за ребёнком, небось, пьёт, не просыхая. Ну, я ему сейчас устрою!
Петляя дворами вслед за мальчиком, я уже представляла, как стану пугать горе-папашу службами опеки. Авось, проймёт. Однако он сам нас нашёл.
- Максим!
- Папа! Мама приехала!
Вместо опустившегося алкоголика я, к своему удивлению, увидела вполне приличного мужчину. Он же при виде меня вдруг побледнел, как полотно:
- Олеся?
Неужели я настолько похожа на его сбежавшую жёнушку? Мне бы взять и сказать, что я не Олеся, но я не решалась делать этого при ребёнке. Он ведь так скучал по маме, так ждал её! Тут надо бы как-то помягче.
Тем временем отец мальчика подошёл ко мне и робко притронулся к моей руке. Затем вздрогнул и одёрнул свою.
- Этого не может быть! Олеся, ты же... Я же сам видел...
В ответ я достала из сумочки паспорт и молча раскрыла его на страничке с фотографией. На лице мужчины отразилось не то разочарование, не то облегчение.
- Максим, ты пока тут полазай, - он указал на лесенки на детской площадке. - Нам с мамой поговорить надо.
- Но папа, я тоже хочу с мамой поговорить.
- Давай, давай. Потом поговорите.
Максим разочарованно надул губки, но послушался отца. Когда он уже был возле лесенки, я решила, что самое время для серьёзного разговора.
- Итак, Вы уже, наверное, поняли, что я не Олеся. Я, конечно, всё понимаю, жена свалила, одному с ребёнком тяжело, но Вы как-то следите за ним. Ещё бы чуть-чуть, и Вашего сына увёл бы педофил. Хорошо, он принял меня за маму и побежал ко мне.
- Педофил? Боже! - с ужасом произнёс отец Максима. - Вот я дурак! Говорил же Максу: далеко не уходи! А тут по работе позвонили - отвлёкся. Олесю он всегда слушался, а меня... Так Вы, получается, спасли моего сына! Спасибо Вам огромное!
- Да не за что! Я, если честно, здесь вообще случайно. И думаю уезжать в Москву. Вы тогда как-то объясните Максиму... ну, что я не его мама. Я тогда пошла, счастливо!
Я хотела было идти дальше, но мужчина слегка коснулся моей руки:
- Александра.
- Что такое?
- Прошу Вас, не уезжайте сейчас! Если можно, побудьте у нас хотя бы недельку. Пожалуйста! Понимаете, Олеся уже никогда не вернётся. Она уже год как умерла. А я не смог сказать об этом сыну - сказал, что мама уехала в Могилёв.
- Недельку? Но...
Через неделю как раз должен был закончиться мой отпуск. Не то, чтобы у меня на это время были грандиозные планы, однако провести остаток заслуженного отдыха в чужом городе, с чужими людьми я как-то тоже не рассчитывала. Мальчика, конечно, жалко, что без мамы остался, но всё-таки...
Я уже открыла было рот, чтобы объяснить вдовцу, что как-то не готова вот так взять и занять место его покойной супруги и матери его сына, как вдруг резкий звонок смартфона разорвал тишину ожидания. На экране высветилось "Антон". Я машинально нажала принять вызов.
- Сашка, блин, ты где гуляешь? - услышала я пьяный недовольный голос. - Когда пожрать приготовишь?
- Понимаешь, Антон, тут такое дело. В общем, я сейчас в Каменске-Уральском.
- Где, где?
- Это рядом с Ебургом. Ну, так получилось.
- Не понял! Ты чё, прикалываешься? Ты когда вернёшься?
- Никогда.
- Что?
- Никогда не вернусь. В общем, хотела сказать, что я от тебя ухожу. Прощай!
После этого я нажала на кнопку, давая понять, что разговор окончен.
- Муж? - осведомился Максимкин отец
- Уже бывший, - ответила я. - Мы расстались.
И тут же пожалела: зачем я отчитываюсь перед незнакомым человеком? Какое ему дело до моей личной жизни? А впрочем, какая у меня сейчас личная жизнь? Одно разочарование.
- Хорошо, я согласна. Только через неделю я уеду.
- Спасибо Вам! Простите меня, что прошу об этом! Просто Максим думает, что Вы его мама, а он очень по ней скучал.
- Ну, раз мы неделю будем жить вместе, давайте для начала хотя бы познакомимся. Да, и давайте договоримся - никаких сексуальных домогательств.
Георгий - так звали Олесиного вдовца - клятвенно обещал, что не будет ко мне приставать, что как муж и жена мы будем только днём и только при ребёнке.
- У нас по воскресеньям традиция - после завтрака гуляем, ходим по магазинам, а ещё заходим в кафешку, пьём коктейль или едим пирожные. Когда Олеся была жива, ходили с ней, а сейчас - мы с Максимом. Давайте, может, зайдём?
- Я согласна. Тем более что проголодалась вообще-то. Ну, так что любила Ваша жена?
- Олеся была всеядной. Единственное, она не выносила арахис - у неё была аллергия. А в кафе обычно заказывала молочный коктейль с клубникой. Это был её любимый... Максим, пошли кушать пирожные!
Мальчик тут же помчался вприпрыжку. Всю дорогу, пока мы шли, он буквально не отпускал меня. И когда мы пришли к началу оживлённой трассы, где возвышалось здание торгового центра, я уже знала и о том, что у Мурки недавно родилось пять котят - один чёрный, трое рыжих и один пёстренький, и о том, что папа подарил на день рождения настоящий почтовый вертолёт, и о том, что он меня нарисовал и дома обязательно покажет. Я не знала, что сказала бы на это его настоящая мама, поэтому просто слушала мальчика с интересом, иногда вставляя вопросы и восхищённые реплики. И надеялась, что Максим сейчас так воодушевлён, что не заметит неладного.
В кафе я заказала яичницу и, чтобы выглядело убедительнее - молочный коктейль с клубникой.
После мы ещё немного погуляли втроём, прежде чем Георгий привёл меня "домой", а точнее, в свою квартиру. Не сказать, чтобы она напоминала холостяцкую берлогу с толстым слоем грязи везде, где только можно - нет, хозяином Георгий оказался довольно-таки аккуратным. Однако всё равно чувствовалась нехватка женской руки.
В гостиной, на верхней полке стенки, на самом видном месте, стояла свадебная фотография: Георгий - счастливый жених в костюме, при галстуке, и невеста в белом платье, с фатой. Лишь только я её увидела, сразу поняла, почему и Георгий, и его сын с ходу приняли меня за жену и мать. Она не просто была похожа на меня - это была моя точная копия. Словно моя однояйцовая близняшка... Словно близняшка...
Да, у меня была сестричка. Мы родились с разницей в пять минут. Но лишь одна я родилась живой. Врач говорила, другая была задушена пуповиной, спасти оказалось невозможно. Отец в то время был в командировке, скорую вызвала бабушка, его мать. Врача она хвалила как ценного специалиста. Ещё бы! Ведь это была её подруга со школы - за одной партой сидели. И ради своей давней подруги она бы в лепёшку расшиблась. Мама, конечно, плакала, просила показать ей умершего ребёнка, но бабушка убедила её, что лучше этого не делать. Боялась, что материнское сердце не вынесет такого зрелища. Уж насколько не любила она мою маму, однако в тот страшный момент всячески её поддерживала. Потом, правда, вернулась её прежняя холодность. Да и ко мне, своей внучке, она, к слову сказать, относилась без особой теплоты. А после смерти родителей и вовсе перестала со мной общаться.
Да, именно так наверняка выглядела бы моя сестричка, если бы дожила до такого возраста. Неожиданно мне в голову пришла мысль, что эта Олеся, возможно, и есть моя сестра, только сводная. Папа ведь был в командировке на Урале - правда, в Оренбурге. Вдруг погулял на стороне? Однако эту мысль я тут же отмела. Нет, он очень любил маму и никогда не причинил бы ей боль. Скорей всего, просто случайное совпадение.
Не успела я как следует рассмотреть квартиру, как Максим буквально атаковал меня. Сначала он показывал мне свои рисунки. На одном, взявшись за руки, стояли мама, папа и он сам. На другом - мама в синем платье и в короне, как настоящая королева. Были картинки, где мама едет на поезде, прямо на крыше, домой или где летит на самолёте - снова на крыше, - а внизу стоят, встречая её, он и папа. Понятно, почему Георгий так и не смог сказать сыну, что мама не вернётся. Никогда не вернётся.
- Какой ты у меня умница!
С этими словами я обняла Максима. Так, наверное, сделала бы его мать, если бы каким-то чудом вернулась и увидела, как он по ней скучал и ждал. К тому же мне не хотелось, чтобы мальчик видел мои слёзы, так некстати навернувшиеся на глаза. Я-то знала страшную тайну, которой не знал Максим.
- Тебе нравится?
- Да, очень!
Потом я смотрела, как Максим ловко управляется с почтовым вертолётом. И не забывала при этом хвалить мальчика.
- Мам, а ты покажешь мне Могилёв? - спросил он после того, как наигрался с вертолётом. - Там красиво?
Вопрос поставил меня в тупик. В этом городе мне бывать никогда не приходилось. Однако вспомнив, что прошлым летом была в Смоленске, ответила:
- Нет, Могилёв не очень. Смоленск красивее. Хочешь, покажу?
- Хочу!
Я стала листать фотографии на смартфоне. Однако памятуя о том, что была там не одна - вместе с Антоном, старалась показывать их ребёнку аккуратнее, пропуская те, на которых мы стояли рядышком. И всё же, как я ни старалась, предосторожность меня не спасла.
- Мам, а что это за дядя?
Выдать Антона за случайного встречного я не могла - на фотографии мы стояли, обнявшись, со счастливыми улыбками на лицах.
- Там снимали кино, - стала я объяснять мальчику. - И на роль короля и королевы эльфов нужны были актёры. Меня хотели на роль королевы, а этого дядю - на роль короля. Но чтобы узнать, подходим мы для этого или нет, нужно было проверить, как мы смотримся вместе.
- Совсем не смотритесь! - скривился Максим. - С папой лучше!
- Потому нас и не взяли.
- А вот с папой бы взяли! Потому что папа - настоящий король!
- Наверное, - улыбнулась я в ответ.
"Надо же так - оказывается, мы с Антоном даже и не смотримся вместе! - подумалось мне. - Вот уж устами младенца...".
Хотя я понимала, что ребёнку, привыкшему видеть маму рядом с папой, вполне могло быть попросту непривычно, что мама с другим дядей. Тут уж любой бы смотрелся плохо. Но глядя на давнишнюю фотографию, я и сама вдруг стала замечать, что мы с Антоном и вправду не выглядим прекрасной парой. Хотя тогда ещё я была уверена, что Антон - лучший мужчина на свете, и именно с ним я хочу прожить всю жизнь. Но что-то было в этой фотографии такое, что говорило: нет, эти двое вместе случайно, у них нет будущего, они расстанутся и, может быть, даже очень скоро. Или может, это у меня уже глаз замылен?
Однако приближалось время обеда. А поскольку я в этом доме была в роли хозяйки, значит, надо было что-то сварганить.
Сказав Максиму, что иду на кухню готовить обед, я вышла из комнаты и тихонько окликнула хозяина, который как раз возился с дрелью, чтобы прикрутить навесной шкаф:
- Георгий.
- Да?
- Скажите, что мне приготовить на обед? Ну, что обычно готовила Олеся?
- Ну, когда как?
- Рыбный суп она могла приготовить?
- Да, готовила. Кстати, она называла меня Гошей, если что.
- Поняла. Я тогда готовлю уху и котлеты?
- Идёт. Только котлеты ещё вчерашние остались. Можно их разогреть.
Когда я достала из холодильника те самые вчерашние котлеты, заметила, что они совсем не похожи на полуфабрикаты, которые продаются в магазинах. Выглядели они вполне как домашние. Стало быть, Георгий умеет готовить. Признаться, это стало для меня неожиданностью. Антон бы даже замороженных пельменей в кастрюлю не кинул и, если бы узнал, что кто-то из знакомых мужчин сам готовит еду, непременно счёл бы подкаблучником, ибо считал, что не мужское это дело - к плите становиться. Когда я подхватила жестокую простуду и лежала с температурой под сорок, не в силах даже встать и приготовить обед, он ел бутерброды. Понятное дело, питаться одним хлебом с колбасой Антону не нравилось, поэтому я, как только малость почувствовала облегчение, немедленно встала с постели и принялась кашеварить. До сих пор не понимаю, каким чудом я тогда не свалилась посреди кухни - настолько ещё была слаба.
"Повезло тебе, Олеся, с мужиком!" - подумалось мне, когда я разогревала эти самые котлеты.
Вскоре вся семья, если можно так назвать отца с сыном и случайной гостьей, сидела за столом. Хотя уха, которую я приготовила, ничем заумным не отличалась - уверена, так приготовили бы девяносто процентов хозяек - всё же я волновалась: вдруг ребёнок попробует и заметит, что мама готовила по-другому? Однако Максим уплетал и уху, и котлеты с удовольствием.
В тот день до вечера я играла с ребёнком, потом уложила спать, почитала на ночь сказку. Могла ли внезапно вернувшаяся мать, целый год не видевшая сына, отказать ему в этой просьбе? Когда же Максим, наконец, заснул, я тихонько вышла из детской и направилась в нашу с Георгием "супружескую" спальню. Впрочем, разобранная и застеленная бельём раскладушка ясно говорила о том, что "супружеской" бурной ночи не предвидится. И это меня вполне устраивало.
- А Вы, Георгий, неплохо готовите! - сейчас, когда ребёнок спит, мне не было нужды называть его Гошей и обращаться на "ты".
- Спасибо, Александра! Честно говоря, когда Олеся была жива, я готовил редко, да и не умел особо. А тут ничего не поделаешь - пришлось научиться. Сам бы я, может, и в столовках бы, и пиццу заказывал, но Макс ребёнок, ему нужно нормально питаться. Кстати, Ваша уха мне очень понравилась!
- Спасибо! А что Олеся обычно делала на завтрак?
- Она обычно варила кашу. Макс просто обожает рисовую, с черничным джемом! Я пытался приготовить, но он говорит, что у мамы лучше.
Черничный джем! При этих словах я непроизвольно скривилась. Дело в том, что я с детства не переваривала чернику ни в каком виде. Даже то, что она для глаз полезна, не могло заставить меня взять её в рот. Но если ребёнок любит кашу с черникой, почему бы не приготовить?
- А Олеся где-то записывала свои рецепты?
Однако не успел Георгий мне ответить, как зазвонил мой телефон. И снова я машинально нажала принять вызов.
- Сашка, стерва! - орал Антон, судя по голосу, далёкий от состояния трезвости, как от соседней галактики. - Ты где шляешься?
То, что он сказал дальше, в общественном месте повторять неприлично, однако по смыслу вся его гневная тирада сводилась к тому, что я, безнадёжно падшая женщина, наверняка сейчас с другим мужиком, и что если он нас застукает, то немедленно оторвёт мне голову, а ему - кое-что другое.
- Во-первых, тише, тут ребёнок спит, - я говорила шёпотом, опасаясь, что Максим проснётся. - А во-вторых, моя личная жизнь тебя больше не касается. Счастливо!
Нажав "отбой", я поставила на вибровызов. А ведь фактически прав оказался, я действительно в этот момент была с другим мужиком и более того, в его спальне.
- Бывший ревнует? - поинтересовался Георгий. - Никак успокоиться не может?
- Ну, да, - нехотя призналась я. - Дело в том, что мы расстались совсем недавно. Думаю, перебесится. В любом случае, из Москвы он сюда не поедет.
- Да, далековато, - заметил Георгий. - Ну, а Вы-то здесь какими судьбами?
- Это долгая история.
Мне совсем не хотелось объяснять ему то, чего я не могла объяснить даже самой себе. Поэтому я пообещала рассказать это как-нибудь потом, а сейчас очень хочу спать. Пожелав мне спокойной ночи, Георгий выключил свет и лёг на раскладушку.
Однако на самом деле сон долго не шёл ко мне. Оттого, что случилось утром, признаться, мне было не по себе. Если я, хоть убей, не помню, как и зачем приехала в Каменск-Уральский, вдруг, проснувшись, обнаружу себя, скажем, в Омске или в Махачкале? Или куда ещё нежданно-негаданно потянет? Может, у меня уже крыша едет? И я, невменяемая и непредсказуемая, сейчас нахожусь в одной квартире с маленьким ребёнком. Если так, лучше мне и вправду убраться куда подальше. С этими мыслями я и заснула.
***
Проснулась я от нежного прикосновения. Моя правая рука лежала в сильной мужской ладони. Значит, я дома, и Антон здесь, со мной! Приснится же какой-то Каменск, какой-то Уральский! Его, наверное, и вовсе не существует. А уж та странная семейка, где меня принимают за покойную жену и маму, и подавно бред!
- Антон...
- Простите меня, Александра.
Голос Георгия. Я открыла глаза. Тот, кого я только что считала плодом своего разыгравшегося воображения, сидел передо мной и в смущении убирал руку прочь. Значит, всё правда, мне не приснилось!
- Простите! Просто спящая Вы так напомнили мне Олесю, и я не удержался. Обещаю, больше этого не повторится.
- Понимаю. Просто я подумала, что я дома, и что Вы Антон.
- Наверное, Вы его до сих пор любите?
- Не знаю, может быть. Но после того, что я о нём узнала, оставаться с ним не смогу.
- Изменил?
Я неопределённо кивнула. Если бы! Поход налево я бы, пожалуй, со временем смогла простить. Но изнасилование ребёнка...
- Ладно, пора вставать, завтрак готовить. Всё-таки я типа жена, мать, хозяйка.
Умывшись, я побежала на кухню. Значит, Макс любит рисовую кашу? Что ж, пусть будет каша!
- Гоша, а у нас есть черничное варенье? - окликнула я хозяина, помешивая ложкой полуразварившийся в молоке рис.
- Вроде было, - ответил Георгий. - Сейчас посмотрю.
Через несколько минут он принёс из кладовки банку черничного варенья. Макс тем временем уже проснулся, и Георгий отправился помогать сыну одеться, умыться. А мне вдруг подумалось: что если бы я и вправду была в этом доме хозяйкой, Георгий с Максом - мужем и сыном? Однако эту мысль я тут же отбросила. Нет, вряд ли у нас бы что-то получилось. Георгий хороший человек, но какой-то слабохарактерный. Был бы он хоть наполовину таким же решительным, как Антон, может, у нас бы что-то и получилось. А так... Впрочем, чего об этом думать? Через неделю я всё равно уеду, и мы больше никогда не увидимся. Я ведь здесь, в этом доме только потому, что не могу вот так взять и помахать ручкой ребёнку, который принял меня за свою маму. Раз я сама невольно дала ему надежду, появившись в этом городе.
Очень скоро каша была готова, и я позвала Георгия с Максом завтракать, не забыв поцеловать ребёнка, спросить, как спалось. Олеся бы наверняка сделала именно так. Увидев, что на завтрак будет каша с его любимым вареньем, Макс очень обрадовался.
- Мам, а почему ты с вареньем не ешь? - спросил мальчик, видя, как я зачерпываю ложкой пустую кашу.
- Решила посидеть на диете, - соврала я. - Чтобы быть стройнее.
Всё-таки странно было бы признаваться в том, что не люблю чернику, если Олеся её с удовольствием ела.
- Сегодня я работаю в ночную смену, - сказал Георгий после того, как я помыла посуду. - Так что можем все вместе погулять.
Однако лишь только мы вышли из квартиры, и Гоша уже готовился закрыть дверь на ключ, как на площадке показалась выходящая из соседней двери пожилая женщина.
- Олеся! - испуганно заголосила она, вытаращив на меня глаза, и тут же схватилась за сердце.
Георгий быстро подскочил к ней, перехватив её падающее тело.
- Спускайтесь вниз, я сейчас.
- Здрасьте, баб Люд! - поприветствовал соседку Максим. - Мам, а почему баба Люда падает?
Георгий спешно затащил бабу Люду в её квартиру. Я же, заперев дверь на ключ, который он успел вставить в замок, стала вместе с Максом быстро спускаться вниз.
- Просто у бабушки Люды заболело сердце, и она просила помощи. Пойдём, подождём во дворе, сейчас папа позовёт врача и выйдет к нам.
- А почему у бабушки Люды заболело сердце?
- Ну, так она уже старенькая, здоровье уже не то.
А сама подумала: хорошенькая история! Своей похожестью на Олесю чуть бабку не угробила! Дай Бог, чтобы всё обошлось, и она после такого реально не отдала концы! Угораздила же меня нелёгкая приехать в этот город!
Чтобы как-то отвлечься от невесёлых мыслей, я открыла маленьким ключом почтовый ящик с номером квартиры Георгия. Внутри был конверт. Как странно! Очень немногие в наш двадцать первый век пишут бумажные письма. Из любопытства я взглянула на обратный адрес. Письмо было от Алексея Горинова из исправительной колонии. От того самого Горинова! Я слышала историю про муниципального депутата, которого посадили за дискредитацию российской армии. Что-то он там сказал антивоенное, на него донесли куда надо. Слышала я, что даже будучи за решёткой, в наручниках этот упрямый, несгибаемый человек держал антивоенный плакат. Однако никак не могла ожидать, чтобы на Урале вообще знали, кто такой Горинов. И уж тем более - что он будет что-то писать Кравецкому Георгию Андреевичу. Вот как, оказывается, звучит фамилия моего как бы мужа.
Вскоре во двор вышел и сам Георгий.
- Ну, как там Людмила? - спросила я у него. - Живая?
- Да, слава Богу, с ней всё хорошо. Переволновалась немного, но быстро пришла в себя. Я ей всё объяснил, она и успокоилась.
- Ну, слава Богу! А то я, признаться, тоже испугалась. Всё-таки человек пожилой, мало ли. Слушай, тебе тут письмо от Горинова. Я из ящика вытащила.
Последнее я произнесла извиняющимся тоном. Вдруг ему не понравится, что я заглядываю в ящик.
- Спасибо, Олесь! А то я уже думал: или Алексей перестал мне отвечать, или письма не пропускают?
- А ты, я смотрю, не робкого десятка! - заметила я. - Не боишься с таким переписываться?
- Почему я должен бояться Алексея? - ответил Георгий. - Он же не разбойник, не убийца, сел только за то, что не побоялся высказать своё мнение. А я вот не такой смелый! Вот твоя тёзка... То есть, я хотел сказать, Александра Скочиленко тоже села за то, что посмела думать и говорить. И Всеволод Королёв.
- Им, я так понимаю, ты тоже пишешь письма?
- Да, им тоже. И Ольге Смирновой пишу.
"Ничего себе! - подумала я. - А я считала Гошу бесхребетным, бесхарактерным!"
Мне вдруг вспомнилось, как Антон рассказывал мне про одного своего приятеля. По работе его вроде как подставили, повесили на него кражу и посадили. "Да это директор, урод, сам деньги спёр! Я Вадьку со школы знаю - этот чужого реально не возьмёт!". Однако несмотря на стопроцентную уверенность в том, что его старый друг невиновен, после ареста Антон оборвал с ним всякие контакты. Ни одного письма Вадику не написал, ни одной посылки в тюрьму не прислал. "Я, что дурак - с зэком общаться? Вдруг у меня потом из-за этого реально проблемы будут?" - говорил мне тот, чью толику решительности я ещё утром так желала для Георгия.
А вот Гоша не побоялся писать письма людям, которых прежде никогда не знал и никогда не слышал. Только потому, что их несправедливо арестовали.
Макс бежал впереди нас, то и дело оборачиваясь, чтобы похвастаться, как быстро он может добежать до вон того столба, показать рыжую кошечку, сидевшую у бордюра или задать один из вопросов, которые часто волнуют детское воображение.
- Ты сегодня побудешь дома с Максом? Обычно я оставляю его у бабушки, но когда мама дома, он туда явно не захочет.
- Да, без проблем. Только если это Олесина мама... Ей это может сильно не понравиться.
- Это моя мама. У Олеси нет родителей, она воспитывалась в детдоме. Мама сначала не хотела, чтобы я на ней женился. Предубеждения у неё были. Но потом привыкла. И когда Олеся умерла, плакала, как по родной дочери.
- Да, грустная история! Прости за вопрос, но отчего она умерла?
- Заболела короновирусом. Я уговаривал её привиться, но она ни в какую. Считала, что от прививок одни побочки, а пользы ноль... Слушай, ты случайно не... Ну, не в детском доме выросла? Просто иногда мне кажется, что вы родные сёстры.
- Это вряд ли. Я потеряла родителей, уже когда была взрослой. А сестра моя родилась мёртвой.
- Прости!
- Слушай, а Олеся, она в девичестве не Фёдорова была?
Правда, тут же я поняла, что вопрос глупый. Если моя сестра каким-то чудом бы выжила, и, не найдя её родителей, девочку определили бы в детский дом, скорей всего, фамилия у неё была бы другая. Так оно в итоге и оказалось.
- Нет, она была Вяземская.
Значит, Вяземская... Больше я ничего подумать не успела, потому как вдруг услышала шум на лавочке у подъезда. Когда мы подошли поближе, моим глазам предстало четверо мальчишек-подростков лет двенадцати-пятнадцати. Бегая по двору с палками, они ловили и с какой-то дикой жестокостью избивали чёрного котика. При этом эти молодые волчата - людьми таких назвать у меня, честно говоря, язык не поворачивался - были явно не в адеквате, орали, матерились, а их глаза... Наверное, чего-то нюхнули или обкололись.
- Ребята, прекратите мучить несчастное животное, - обратился к ним Георгий, решительно двигаясь прямо к ним.
- Слышь, дядя, - пробасил один из них, судя по виду, самый старший, который был в этой компании заводилой. - Иди гуляй, а!
Это было самым цензурным, потому что дальше Георгий был послан по такому далёкому адресу, что я от души пожалела, что не успела заткнуть Максиму уши.
Однако два раза повторять просьбу Георгий не стал - стремительно выхватив палку из рук опешившего грубияна, он принялся разгонять это сборище:
- А ну-ка быстро пошли отсюда! Чтоб я вас здесь не видел!
- Слышь, дядь, да ты вообще охренел!
Дело принимало опасный оборот. Разгневанная, одурманенная шпана, забыв про котика, заняла агрессивную стойку напротив дяденьки, который не дал им как следует повеселиться. Несчастная жертва, пользуясь моментом, поспешила удрать прочь, радуясь, видимо, что выбралась из этой передряги живой.
- Гоша, пошли отсюда! - я дотронулась до руки Георгия.
Тот согласно кивнул. Но так просто уйти нам не удалось. Воя и матерясь, хулиганы бросились в атаку. Георгий в последний момент успел выйти вперёд, тем самым защитив меня от удара палкой.
Дальнейшее разобрать было сложно. Разбушевавшиеся подростки махали палками, Георгий вынужден был защищаться. Драка шла полным ходом. Похоже, нужно немедленно уводить Максима домой и звонить в полицию, что я и сделала. По ходу отвечала на вопрос ребёнка:
- Мам, а папа дерётся с дядями потому, что они плохие?
- Конечно, плохие, раз котика мучают.
А сама подумала: только бы они с ним ничего не сделали! Хоть они и подростки, но их четверо - против одного, да ещё и ослеплённые злобой. В тревоге я подошла к окну. Трое по-прежнему махали палками, а тот четвёртый, самый старший, подошёл со спины. В руках у него заблестело лезвие ножа. Я немедленно распахнула окно:
- Гоша, сзади!
Обернулся он вовремя и успел перехватить нож как раз в тот момент, когда холодное железо готово было вонзиться ему в спину. Я же, закрыв окно, стремительно выбежала из квартиры, не забыв, однако, запереть дверь на ключ. Хотя даже не представляла, чем я, слабая женщина, могла бы помочь Гоше. Гоше... Я вдруг поймала себя на том, что уже и в мыслях назвала Георгия именно так. Впрочем, особо задумываться было некогда - ноги гнали меня во двор. Вдали тем временем послышался звук полицейской сирены. Наконец-то! Шпану этот звук, однако же, отрезвил. Оставив нож, который Гоша уже почти отобрал, вожак кинулся прочь. Остальная банда устремилась за ним.
- Гоша, ты как? - спросила я, подбегая к нему.
- Всё нормально, - ответил он, малость отдышавшись.
Только сейчас я заметила на рукаве его куртки кровь.
- Он тебя порезал? Пойдём домой, надо перевязать рану.
- Да поцарапал немного. Но это не смертельно.
- Всё равно пойдём, перевяжу.
За перевязкой мы беседовали с полицейскими, которые записывали с наших слов обстоятельства произошедшего. Оказалось, эти молодчики уже не первый раз в состоянии наркотического опьянения совершали хулиганские выходки. Пообещав возбудить уголовное дело по факту жестокого обращения с животными и нападения на гражданина Кравецкого Георгия Андреевича, записали меня как свидетеля и удалились.
Совершенно некстати мне снова вспомнилось, как ещё утром считала Гошу бесхарактерным. И уже второй раз я готова была взять свои слова, а вернее сказать, свои мысли обратно. О том, что сделал бы Антон на его месте, мне не хотелось думать. Однако я сильно сомневалась в том, что кинулся бы защищать какого-то дворового кота от обкуренной компашки. При всей своей решительности он откровенно считал дуростью ввязываться в неравный бой одному против семерых.
Тем временем настало уже время обеда, и я отправилась на кухню готовить. Заодно быстренько замесила тесто с молоком и растворимым кофе, чтобы испечь на десерт сладкие блинчики. Я не знала, пекла ли Олеся что-то подобное, но сама я от этого рецепта была в восторге. И я подумала, что ничего страшного не случится, если в этот раз "мама" приготовит что-то необычное.
Максим был от моих блинчиков в восторге. Папа тоже не скрывал, что ему понравилось.
- Необычно вкусные! Никогда не пробовал ничего подобного!
- Решила побаловать своего рыцаря! - ответила я полушутя-полусерьёзно. - Заслужил!
- Спасибо тебе, Ася!
Гоша вдруг смутился. А я не знала, что сказать. Покойную жену он, судя по тому, как обращался ко мне прежде, так не называл. Меня, хотя Ася вполне может быть сокращённой формой моего полного имени, тоже как-то никто не додумался так звать-величать. Я уже думала, как мы объясним это Максиму, если он спросит, но ребёнок, по счастью, был так увлечён поеданием вкусных блинчиков, что ничего и не заметил.
Остаток дня до вечера мы играли с Максимом, а потом Гоша отправился на смену. Я как любящая жена завернула ему тормозок, поцеловала в щеку на прощание и пожелала удачи. Теперь надо было помыть посуду, ребёнка выкупать и спать уложить. И сказку на ночь почитать.
Поначалу мальчик сопротивлялся:
- Но мам, я не хочу спать! Можно телевизор посмотреть?
- Нет, это завтра днём. А ночью нужно спать. Так что давай-ка мыться и баиньки.
Я совсем не рассчитывала на помощь. Но она пришла совершенно неожиданно, в лице Гошиной матери, которая постучала в дверь, когда я уже выкупала Максима. Собственно, я не сразу поняла, кто эта пожилая женщина. Поначалу она несколько испугалась, но быстро взяла себя в руки.
- Я Елена Сергеевна, мама Гоши, - сказала она шёпотом, прежде чем я успела открыть рот.
- Елена Сергеевна, здравствуйте!
- Здравствуй, Олеся! Как там Максимка?
- Да вот спать собираемся. Вы проходите, не стесняйтесь. Может, чайку?
Если, как говорит Гоша, у Олеси со свекровью были прекрасные отношения, я сочла своим долгом радушно поприветствовать Елену Сергеевну.
- Спасибо, не откажусь!
Однако смотрела она на меня весьма настороженно. Понятное дело - я, хоть и похожа на её любимую невестку, но всё-таки не она. Зато уж кому она была искренне рада, так это Максиму, который, лишь только услышал её голос, кинулся в коридор с криком:
- Бабушка! Бабушка!
Обнялись, расцеловались - с первого взгляда было понятно, что в Максимке Елена Сергеевна души не чает.
- Ты, Олесенька, поставь чай, а мы с Максимкой пойдём в комнату. Уже поздно, пора спатки. Хочешь, я тебе сказочку почитаю?
- Я хочу, чтобы мне мама почитала.
- Но мама, наверное, уже устала.
- Да Вы не беспокойтесь, Елена Сергеевна, всё хорошо. Я почитаю сказку. А потом чайку попьём, поговорим.
Заснул Максим очень скоро, не успел ещё чайник, который я поставила, закипеть. Укрыв ребёнка одеялом, я тихонько вышла из комнаты и направилась на кухню. Елена Сергеевна сидела за столом и о чём-то думала.
- Мне Гоша всё рассказал. Он говорил, что Вы похожи на Олесю, как две капли воды. Но я не думала, что прям настолько! Я побуду здесь, пока Гоша не вернётся. Всё-таки оставить Вас одну с ребёнком...
- Конечно, я всё понимаю. Незнакомую женщину с родным внуком. Я бы, наверное, тоже побоялась.
Чайник, наконец, закипел, и я залила крутым кипятком заварку.
- И всё-таки как Вы оказались у нас в городе? Гоша говорит, Вы из Москвы?