Аннотация: Это мое первое законченное произведение длиннее рассказа. Сергей Яновский даже не подозревал, кем он окажется на самом деле...
Глава 1.
"Я не помню, как я родился", - как будто это что-то особенное, гласил эпиграф к аккаунту в соцсети.
Я начал замечать странное еще в 1999 году, когда учился в Бауманке на третьем курсе. Именно тогда мне впервые попалась на глаза странная картина: активный и талантливый молодой человек, вроде бы живущий счастливой жизнью, но абсолютно несчастный внутри, окруженный подпевалами, которые тянут его на дно, и при этом немного не в фокусе - слабо соображающий, что вокруг происходит, но верящий, что именно подпевалы ведут его в светлое будущее.
Тогда мне стало не просто любопытно, я полез знакомиться с "подпевалами". И практически сразу же они начали меня подталкивать в сторону все того же дна; являя собой почти монолитную по факту стену, на публике показывали свою разрозненность (это достигалось разными способами, но основной из них - подпевалы делали вид, что спорят друг с другом, при этом на глубинном уровне они явно придерживались одного и того же мнения).
Мне удалось вырваться от них. Замеченному мной парню - нет.
Через десять лет я встретил его снова. Подпевалы все так же рассказывали ему сказки, но это были уже другие подпевалы. В частности, они убедили его в существовании магии, и в то, что магическим обрядом можно наколдовать себе жену (он женился на той, которую ему предоставили подпевалы, и считал это любовью), они устроили его на работу, которая выжимала из него все соки. Еще через полгода жена сбежала от него со всеми его сбережениями, подпевалы отдалились, и в этот момент он позвал меня провести с ним выходные в его родном городе.
Мрачная двушка в Нижнем Новгороде, в которой мы остановились, была якобы его родной квартирой. Парень был сам на себя не похож: нервный, пассивный, плачущийся о том, что хорошее пиво слишком дорого (я купил ему пива нужного сорта, мне это было не сложно). Он рассказывал - срываясь на крик - как его жена ушла от него и как он хочет всем мстить, при этом с трудом выходил из дома, смотрел телевизор и сидел в интернете целыми днями. Мы пошли жарить шашлыки с ним - в середину зимы - и он немного оттаял. Подпевал рядом с ним уже не было, и от него самого осталась одна оболочка. Едва ли он мог хотя бы спеть песню, не то, что написать, как это водилось за ним десять лет назад.
Еще через полгода он не помнил ни что учился в Бауманке, ни нашу с ним поездку в Нижний Новгород.
Еще через полгода он пропал, и мне не удалось его отыскать.
Я видел нескольких похожих на него парней, окруженных подпевалами, но не сближался с ними. А теперь вот этот аккаунт в соцсети чем-то царапает.
Что особенного для этого парня в том, что он не помнит своего рождения? Практически никто не помнит.
Я закрыл страницу и задумался. Влезать в эту историю или не влезать? Я уже не молод, скоро сороковник, а с подпевалами не смог справиться и в молодые годы, только уйти от них, так что вытащить от них этого молодого человека - а они отметились в комментах к его записям - едва ли получится. Но надо же что-то делать.
Да, я забыл представиться, прошу прощения. Я - Сергей Яновский, технический писатель в АО "СберТех", никакого отношения ни к органам внутренних дел, ни к внутренней разведке, ни к каким бы то ни было силовым структурам не имею. Неспортивный, не семейный (разведен), стареющий интеллигент да и только. Но тяга к приключениям еще не выветрилась из крови, так что решено: буду налаживать связи с очередным странным типом!
Я выключил компьютер и встал, собираясь налить себе чаю на кухне, как вдруг в дверь позвонили. Кто бы это мог быть?
Я вышел в прихожую и заглянул в глазок. На лестничной площадке стоял типичный подпевала: толстый низенький лысоватый мужичонка в косухе с самодовольной усатой физиономией. Что ему у меня понадобилось вдруг?
- Кто там?
- Мосгоргаз, откройте.
- Я никого не вызывал из Мосгоргаза.
- Откройте.
Голос звучал гипнотически. Я сам не заметил, как провернул ручку и распахнул дверь. Опомнившись, попытался закрыть ее обратно, но мужичонка поднял руку с баллончиком и пшикнул мне в лицо. Перед глазами все закружилось, а потом меня накрыла темнота.
Приходил в себя я медленно и кусками. Сначала неразборчивые звуки, потом ощущения от лежащего тела, потом осознал, что по закрытым глазам бьет яркий свет. Я с трудом разлепил веки и попытался сфокусировать зрение. Вокруг было что-то вроде больничной палаты: несколько коек, лежащие на них люди, и я в халате и привязан за руки и за ноги веревками к такой же койке, как и стоящие вокруг. Во рту словно хлоркой прополоскало, сухо и мерзкий привкус. Голова чуть кружится, хорошо еще, не тошнит.
- Как же мы вас пропустили-то, - склонилась надо мной пухлая санитарка в голубом халате. - А ну-ка дайте укол вам сделаю.
- К-какой укол, - прохрипел я.
- А витаминчики, - ухмыльнулась она, - подставляйте попу.
Мысли ошарашенно путались в голове. Где я? Как я сюда попал? Кто все эти люди?
С противоположной койки раздалось кряхтение, и показался старик, неловкими движениями севший прямо. Старик выглядел жутко: худой как скелет, обвисшая морщинистая кожа болтается вдоль лица и трясущихся рук, выглядывающих из рукавов халата. Старик что-то прошамкал и попытался встать, но его качнуло обратно на кровать.
- Давайте, давайте, подставляйте попу, - строго, но как-то мурлыкающе понукала меня санитарка.
- Где я?
- А то не знаете сами. Ну же, шевелитесь.
В конце концов ей надоело меня уговаривать, и она вколола "витаминчик" прямо мне в бедро. Больно жутко, но еще страшнее неизвестность окружающего мира. Почему я связан? Кто облачил меня в халат?
Старик на противоположной койке еще раз попытался встать, но свалился на кровать и забился в судорогах. К нему тут же подлетели две санитарки, одна в синем халате, другая в белом, и начали привязывать примерно так же, как и меня.
Тут я обратил внимание на собственную руку. Она тоже оказалась покрыта морщинами.
Да что происходит-то, в конце концов?!
По телу от места укола расползалось деревянное ощущение, как будто нервы превращаются в ледяные веточки. Меня начало клонить в сон, и я снова закрыл глаза.
Следующее пробуждение оказалось еще хуже предыдущего. Меня трясло. В голове как будто раскрылся мерзкий пузырь воздуха и так и застрял под черепом. Привязанные руки и ноги никуда не делись. Прямо надо мной склонился еще один старик и, улыбаясь, изучал что-то на моем животе. Было жутко.
- Где я? - прохрипел через силу.
- Ты превращаешься, - каркнул старик, нависший надо мной.
Я посмотрел на свои руки. Морщин на них стало еще больше. Нестерпимо хотелось в туалет.
- Развяжите меня!
Неожиданно рядом оказалась санитарка в голубом.
- Будешь себя хорошо вести?
- А что значит "хорошо"? - осторожно пробормотал я.
- Не драться, не ругаться, не спрашивать пациентов о личном, - отрапортовала санитарка.
- Конечно, - с натугой произнес я.
- Полежи еще чуть-чуть.
И тут я не выдержал.
- Но я хочу в туалет! Что, если я нассу вам прямо в кровать?
Как на меня это не похоже. Быстро же довела меня до ручки окружающая действительность.
- Так бы сразу и сказал, - принялась развязывать меня санитарка. - Осторожней, не дергай руками. Какие крепкие узлы тебе Галина тут навязала.
Наконец-то мне удалось встать. И тут же меня шатнуло обратно на кровать, совсем как давешнего старика. Кстати, тот, что рассматривал мой живот, теперь сидел на соседней кровати справа. Слева от моей кровати была стенка.
Санитарка подхватила меня под руку и помогла подняться.
- Пойдем, осторожненько.
Я удивился, какой она была сильной. Маленькая пухлая женщина тянула меня как ни в чем не бывало. Через выход из палаты в мрачный, окрашенный синим коридор, потом направо к туалету на три толчка.
С помощью санитарки я сделал свои дела, поражаясь слабости, охватившей мои неожиданно морщинистые руки.
- Кто меня сюда привез? - старательно выговорил я.
- Все вопросы к врачу, - ответила она. Я почувствовал зарождающееся раздражение в груди. Какие врачи! Меня заперли неизвестно где неизвестно кто, довели до состояния, в котором я не узнаю сам себя, и у них тут еще, оказывается, какие-то врачи есть! Надо бежать, надо срочно бежать отсюда. Но как? Если я даже не знаю, где это все находится? И из одежды у меня только халат.
Санитарка отвела меня обратно на кровать. Я плюхнулся на нее и принялся оглядываться. Все расплывалось перед глазами. В палате стояло десять кроватей, восемь по стенам, включая стену с окнами, и две посередине. На кроватях лежали худые, морщинистые старики, изредка покряхтывая на разные лады. В проходе между кроватями застыл в скрюченной позе еще один старик, он смотрел в пол белесыми глазами и подрагивал всем телом.
Меня мутило и клонило обратно в сон. Решив поддаться этому желанию, завернулся в тощее одеяло и уронил голову на подушку. Лежать на боку было неожиданно удобно, и я заснул.
Проснулся, похоже, среди ночи: темнота, тускло горит лампочка над входом в палату. Надо мной склонилась санитарка, она-то меня и разбудила.
- Пойдем к врачу, Яновский, - прошептала она.
Я с трудом поднялся. Надо же, посмотрим, какие у них тут врачи. Санитарка уже привычным мне жестом подхватила меня под руку и повлекла на выход. По тому же депрессивному коридору в другую сторону, мимо дверей в палаты, мимо столов, на которых стояли перевернутые стулья, мимо еще каких-то обшитых железом дверей к еще одной двери у тупика, которым заканчивался коридор.
- Заходи.
Внутри маленькой комнатушки практически все пространство занимали стол, несколько шкафов и стулья. За столом в кресле сидел пухлый невысокий мужчина с лысиной, тот самый, которому я так неосторожно открыл дверь недавно.
- Садись, Яновский, - строго сказал он. Я послушался. Меня обуял какой-то иррациональный страх перед этим человеком. - Поскольку ты все равно все забудешь, я тебе сейчас объясню, что происходит, чтобы ты не рыпался и сотрудничал.
- Сотрудничал? - каркнул я не своим голосом.
-Да, именно так, - кивнул он. - Дело очень простое. Есть на этой планете некоторое количество людей, отличающихся от всех прочих. На твою беду, ты относишься к этим неудачливым людям.
У меня закружилась голова. Неужели у меня были собственные подпевалы, а я этого не замечал?
- Все, что тебе нужно знать, Яновский - что эти люди имеют способность менять свое тело. Процесс похожий на линьку. Сейчас ты выглядишь как морщинистый старик, а через несколько дней очнешься подростком с другой внешностью. Некоторые ухитряются менять даже пол, за тобой такого пока не было замечено. Ты у нас уже в третий раз наблюдаешься. К тому моменту, как ты станешь подростком, ты забудешь все о своей нынешней жизни. Мы подкорректируем твои воспоминания о действительности - ты все равно этого не запомнишь - и отдадим тебя в приемную семью, где жизнь твоя начнется заново. Весь процесс уже отработан до мельчайших деталей. Некоторые из вас доходят до того, что превращаются в маленьких детей. С ними проще. Ты всегда возвращался в подростка.
- Сколько мне лет в таком случае? - прохрипел я.
- Не знаю точно, мы достали... Прости, наткнулись на тебя относительно недавно, до этого тебя курировала другая команда. С нами ты провел 56 лет, но известно, что тебе более 190, как и всем нашим пациентам. Новых не появлялось уже очень давно.
Полученные сведения меня ошеломили. В голове не укладывались такие вещи. Если перебрать воспоминания моего детства, ничто не указывало, что прошло оно в более раннее время, чем заявлено в моем паспорте.
- Почему я помню свое детство в 80-х в таком случае?
- Психика подстраивается, - пожал плечами толстяк. Явно врет. И тут я вдруг услышал какой-то шепот:
"Какая разница, все равно из подростка превратится в грудничка и тогда уже точно отправится в приемную семью, и детство помнить будет. Но знать ему об этом не обязательно".
Шепот раздавался как будто голосом толстяка. Я дернулся, прислушиваясь.
- Вот, уже прислушиваешься к голосам, - вслух сказал толстяк. - Процесс пошел. Нам нужно от тебя сотрудничество, чтобы не поломать тебе тело.
- Но зачем вы за нами наблюдаете? - не удержался я.
"Как же, брось таких без внимания, набежит сразу толпа шпионов и к себе в страну увезет, такое-то сокровище" - вроде как подумал толстяк. А вслух сказал:
- Для поддержания порядка. Уже давно разработаны лекарства, чтобы облегчить таким, как ты, переход между возрастами. Твое дело - слушаться санитарок и принимать все лечение как должное. И тогда у нас с тобой не будет никаких проблем.
"Еще бы, ты не такой буйный, как некоторые".
Я смутился. Никогда не думал, что восприму "комплимент" о собственной небуйности как тыкание в недостаток. Но как-то верится с трудом в то, что "лекарства" именно что облегчают состояние.
- Почему же мне тогда так хреново?
- Это еще цветочки по сравнению с тем, что было бы без медикаментов, - улыбнулся кровожадно толстяк, и мне как-то сразу поверилось, что мои мучения доставляют ему удовольствие.
"Кто же я такой на самом деле?" - подумал я. - "И почему информация от толстяка не вызывает во мне удивления?"
- Ты, наверное, сейчас недоумеваешь, почему так спокойно воспринял правду, - будто видя меня насквозь, с серьезным видом продолжил толстяк. - Я тебе объясню. С тобой это происходит уже не в первый и не в третий раз, и какая-то память на клеточном уровне у тебя сохранилась. Ты просто знаешь, что я говорю правду, потому что такое с тобой уже случалось. Тебе повезло: ты становился подростком каждый раз. Некоторые из "старичков" просто обрастают морщинистой кожей, а потом сбрасывают ее и оказываются копиями себя в молодости. А память теряют почти что полностью.
"Да просто сбоит у них этот механизм и в детей превращаются не так сразу, как этот пацан", - услышал мысли толстяка я. Меня зазнобило от ужаса. Это получается, всю свою жизнь я был под присмотром организации этих - не знаю, кто они такие - и они контролировали меня целиком и полностью, с младенчества и до сегодняшнего дня.
- Почему это происходит?
"Изнашиваетесь вы от своих превращений, вот почему", - подумал толстяк, а вслух сказал:
- Этого вам не стоит знать. Марья Петровна, отведите пациента к его кровати.
Санитарка вынырнула откуда-то сзади, взяла меня под локоть и потянула к выходу.
- Подождите... подождите! А как же вы находите подходящие семьи, которые соглашаются взять младенцев на руки?
На лице толстяка отразилось удивление.
- Вот значит как, - пробормотал он себе в усы. - Ну ничего, повысим дозу на этот раз. Марья Петровна, запишите, Яновскому капельницу раз в день.
И тут только до меня дошло, что я выдал информацию, которая не говорилась вслух. Грубо говоря, подставился. Я почувствовал, что бледнею. Еще и капельниц мне тут не хватало... Надо бежать, но как? Как бежать, когда даже собственное тело тебя предает и готовится мутировать в младенца? Я дернул рукой, в которую вцепилась санитарка, и неожиданно почувствовал, что меня отпустили. Возникло ощущение, что тело как будто истончается, становится прозрачным - именно ощущение, но чуть позже я бросил взгляд вниз и увидел, что действительно становлюсь прозрачным, и даже моя нога стоит теперь посреди стула, как будто я утратил материальность и вишу в воздухе.
- Марья Петровна! - предупреждающе воскликнул толстяк и нажал что-то под столом. Меня придавило тяжестью, нога выскочила из стула, от чего я потерял равновесие и со стоном рухнул вниз. - Капельницу срочно!
Я почувствовал, как чьи-то руки вцепились мне в плечи, и потерял сознание.
Как уже повелось, очнулся я на кровати с привязанной к ней рукой, в которую воткнулась игла капельницы. От иглы по телу расходилось все то же ощущение, как будто нервы превращаются в холодные стебельки, пронизывающие все тело. В голове было мутно. Одно я знал совершенно точно: толстяк мне врал, и надо бежать отсюда, пока не поздно. Вот бы сейчас снова превратиться в полуматериальное существо и уплыть отсюда через стену! Я попытался вспомнить нужное состояние, но ничего не получалось. Деревенеющие нервы будто сопротивлялись пластичности.
Постойте, так это все со мной не в первый и не во второй раз происходит? И все вокруг старики проходят через это тоже? Может, стоит познакомиться с кем-то и сбежать с ним вместе?
Я огляделся. За окном стояло хмурое зимнее утро. Старики посапывали в своих постелях. Мой сосед справа лежал с открытыми глазами и изучающе на меня смотрел.
- Кто ты? - спросил я его шепотом.
- Тихо. - приложил он палец к губам. Зашевелился, пристраивая одеяло на плечах. - Уберут капельницу - поговорим.
Я посмотрел, много ли жидкости осталось в капельнице - примерно треть. Закрыл глаза, и тут же провалился в темноту, в которой искорками от правой руки по телу расходились ледяные иголочки...
- Обед! - разбудил меня возглас в следующий раз. - Обед!
Я неловко пошевелился и отметил, что рука больше ни к чему не привязана и ничто в нее не втыкается. Открыл глаза - действительно, капельницы не было. Старики устанавливали в ряд посреди палаты столы и подтаскивали к столам скамейки. Из коридора доносилось звякание посуды и бряцание чего-то, похожего на тележку.
В комнату зашла санитарка, везущая перед собой действительно тележку, уставленную железными мисками, от которых расходился запах еды.
- Яновский, вставай обедать, - немедленно сказала она мне. Я единственный из всех лежал на койке. Недоумевая, я приподнялся. Все так же мутило, но шевелиться можно было потихоньку. Поискал глазами соседа справа, нашел. Он мне подмигнул даже. Я встал и подошел к столу. Один из стариков подвинулся, чтобы дать мне место на скамейке. Я сел и тупо посмотрел на тележку с едой. Тарелки уже начали раздавать. Мне досталось, как и всем, нечто похожее на котлету с тушеной капустой и под миской с ней - миска с супом, кажется, перловым. Я почувствовал голод и принялся есть. Над комнатой зазвенели звуки столкновения жестяных ложек с жестяными же мисками...
После обеда меня ждал еще один укол с деревянными нервами, как я назвал про себя это "лекарство". Закралось подозрение, что это кололи специально, чтобы избежать побегов.
И еще одно ждало меня после обеда - так называемый "тихий час", в который всех разогнали по койкам и сказали лежать. Самое время по тихому переговорить с соседом.
Лег на правый бок, чтобы видеть соседа лучше, и спросил его:
- Ты дематериализоваться можешь?
- Ах вот почему тебе ставят капельницу, - шепотом вздохнул сосед. - Меня Максим зовут, будем знакомы.
- Сергей, - протянул руку я. Ее осторожно пожали.
- Слушай, Сергей, - тихо начал сосед. - У всех у нас здесь есть какие-нибудь необычные способности, у некоторых они появились только здесь. Если кого-то замечают за этими способностями - начинают блокировать их. В этой палате лежат те, кого только что доставили и те, у кого блокируют способности. Судя по тому, что тебе колют уколы и ставят капельницы - у тебя заметили не одну, а две способности. В целом, ты влип. Понимаю, ты хочешь сбежать, но пока в тебе это дерьмо из капельниц - способности не проявят себя.
- Черт, - выругался я. - как же сбежать отсюда?
- Ты уверен, что хочешь сбежать? Тебе не хочется помолодеть и отправиться жить новой жизнью?
- Я уверен, что толстяк все врет, - ответил я. В горле запершило. - Я слышал его мысли.
- И, похоже, выдал себя.
- Да.
- Не завидую. Хотя отсюда, говорят, еще никто не сбегал.
- Ты им веришь? Что все мы превратимся в подростков и нас раздадут по приемным семьям?
- В младенцев мы превратимся и все забудем, - мрачно прошамкал старик. - Тебе сколько лет в этой ипостаси?
- Тридцать шесть.
- Молодой совсем. Жизнь тяжелая была? Мне вот за пятьдесят уже.
- Давай позже поговорим, - одними губами прошептал старик и отвернулся. Я тоже развернулся лицом к стенке и провалился в тяжелый муторный сон.
Снилось мне, что я убегаю от каких-то парней с ружьями, и один из них стреляет мне прямо в живот, от чего я медленно умираю...
Проснулся я от очередного укола. Старики опять ставили столы посреди палаты.
- Ужин! - раздалось от входа, и в палату заехала тележка с мисками. Как собакам каким, честное слово. - Ужин!
Я поднялся и обратил внимание, что сосед мой все так же лежал спиной ко мне и, кажется, не дышал. Я тронул его плечо, от чего его тело само собой мягко развернулось в мою сторону. На лице его выделялся открытый рот и полуприкрытые веками глаза.
- Санитарка! - позвал я сдавленным голосом. Меня не услышали. Я развернулся и подошел к стоящей у тележки женщине. Это была Марья Петровна.
Женщина неторопливо подошла к соседу моему, провела рукой по его лицу. - Превращается, как есть превращается, - удовлетворение так и читалось в ее голосе. - Сейчас вынесем.
И вот, пока раздавали тарелки с ужином, моего соседа две бравые санитарки, одна в белом халате, другая в синем, оттащили куда-то в коридор и налево. Я даже не знаю, что там, налево по коридору... Но при этом соседа вели под ручки и он передвигал ногами.
Через полчаса после ужина - я лежал с открытыми глазами и пытался понять, как же мне запустить собственную способность проходить сквозь предметы - соседа привели обратно. Он с тихим вздохом опустился на кровать.
- Еще не сегодня, - прошептал он.
- Слушай, - так же шепотом ответил ему я, - может, сбежим вместе?
- А дальше-то что? Когда в младенцев превратимся?
- Ты знаешь, что мы в младенцев превращаемся?
- Это всем рассказывают.
- Мне рассказали, что в подростков.
- Эк тебя выделили, - грустно усмехнулся старик. - Явно пытались проверить, умеешь ли ты читать мысли или распознавать ложь или еще какую-то твою способность провоцировали, о которой давно уже знали и хотели только убедиться, что она у тебя есть прямо сейчас. Мы же чем ближе к переходу - тем больше способностей имеем до определенного момента, а потом все способности как отрезает... Тогда нас переводят из этой палаты в другие, потому что уже не сбежим. Эта палата - надзорная, за ней наблюдают сильнее, чем за прочими.
Он закашлялся, на губах его появилась кровь.
- Боятся, что мы сбежим? Но какой в этом смысл, если правда в младенцев? - спросил я.
- А ты уверен, что не хочешь сбежать, несмотря на это?
- Хочу, конечно.
- Вот они это тоже понимают. И перестраховываются.
Старик пошамкал губами и замолчал. Я смотрел на него и пытался понять, как же он относится к текущей ситуации. С одной стороны, он помогает мне информацией, с другой - похоже, он не верит в возможность побега. А мне нужно бежать, совершенно точно нужно, не знаю, почему я так чувствую, но чувство это не может врать.
- Давай спать, - наконец прошептал старик.
- Не рано еще? - удивился я.
- Здесь только и делать, что лежать и спать, да ждать превращения, - ответил он и перевернулся на другой бок, так что вместо его лица я увидел поросший куцыми седыми волосами затылок.
Я попробовал растворить в пространстве свою руку. На удивление, получилось, полупрозрачная рука прошла сквозь одеяло. Я торопливо вернул руке материальность и положил ее поверх покрывала. Осталось только ждать отбоя. Ночь уже наступила.
По ощущениям, через несколько часов наступил отбой. Перед ним мне вкололи еще одну порцию деревянных нервов. Я попробовал дематериализовать место укола и почувствовал, как что-то влажное стекло по бедру. Отлично, похоже, мне удалось избавиться от одной порции дряни.
А раз настала ночь - настала и пора действовать. Я мысленно зажал себе рот обеими руками и постарался дематериализовать все тело. Одеяло медленно прошло сквозь мое туловище и упало на кровать. Я осторожно просунул руку в стену и почувствовал сопротивление камней. Еще немножко... еще немножко... И вот я уже целиком нахожусь в стене, только глаза наружу - чтобы видеть, куда дальше. Ощущения жутковатые, если честно.
Я двинулся вдоль стены к окнам. С каждым шагом сопротивление нарастало. Через десяток шагов я почувствовал, что совершенно выдохнулся, но в то же время достиг стены с окнами. Я вывалился наружу и чуть не заорал с перепугу: мне почему-то казалось, что мы находимся на первом этаже, в то время как на самом деле это был третий. Хорошо, удалось избежать материализации, так что я, трепыхаясь, как привидение, медленно опустился на засыпанный снегом тротуар внизу.
Неожиданно раздалось гудение сирены. Я всполошился, судорожно оглядываясь вокруг. На первом этаже во всех окнах загорелся свет. Я материализовал свое тело, рухнул в снег и что было сил пополз по направлению к кирпичным стенам, ограждающим здание. Из подъезда выбежал солдат с автоматом Калашникова и бросился в мою сторону. Неужели ничего не получится? Я чуть не заплакал от досады и ощущения собственного бессилия. Одновременно с этим я почувствовал, как пламя негодования раздувает что-то внутри меня. Я дернулся и полетел! Полетел над тротуаром, над разукрашенными стенами, над соседним зданием, полетел...
И проснулся все в той же кровати. Перед глазами застыл затылок вчерашнего собеседника.
Глава 2.
Дни мои потянулись бесконечно и бесцельно, как звенья в одной неразрывной цепочке. Завтрак, обед, ужин, деревянные нервы три раза за день, поход в туалет - целое событие. Старик с соседней койки больше со мной не разговаривал... да ни с кем не разговаривал, только шамкал губами и тряс седой головой. Неимоверно хотелось спать, все время. Иногда мне снилось, как я сбегаю, но еще ни одной удачной попытки не выдалось.
Наконец, дело дошло до того, что моего соседа перевели в другую палату. Его глаза к этому моменту совсем потеряли выражение осмысленности. Повсюду его водили за ручку. Как и прочих стариков из других палат, на самом деле. Как и меня порой.
В сердце креп протест против всей этой ситуации, но высказывать его вслух я опасался. К тому же очень тяжело было отделить сны от реальности. Во снах я плавал под землей, летал над зданиями, старался прорваться сквозь заслон из солдат с автоматами - безуспешно.
В конечном итоге я пришел к выводу, что надо устроить если не внешний, то хотя бы внутренний побег. Если я превращусь в младенца и все забуду, все мои страдания будут бессмысленными. Надо найти способ вспомнить.
И я начал искать способ сохранить свои воспоминания. Что я только не делал: и метки пытался изобразить на воспоминаниях, и представлял себе, как они запечатлеваются в моей голове под давлением огромного пресса, и всевозможные мнемотехники использовал - но проверить действенность моих усилий пока было невозможно.
В один прекрасный момент я вдруг обнаружил, что рука моя избавилась от части морщин, оставаясь при этом рукой взрослого человека. Не знаю, что бы это могло значить, но в очередной визит в туалет всмотрелся в собственное лицо и обнаружил, что и на нем морщин стало ощутимо меньше. К тому времени я оброс клочковатой пегой бороденкой, но даже так изменение было заметно. Радоваться этому или огорчаться, я не понял, но в другую палату меня все не переводили, значит, потери способностей можно пока не опасаться - если мой собеседник мне не наврал про последовательность событий здесь.
Еще через несколько дней руки мои полностью освободились от морщин, равно как и лицо, а в шевелюру начали возвращаться черные волосы. Я отчетливо видел, как санитарка недоверчиво крутит головой, оглядывая меня при очередном уколе или капельнице. Сам я подумал, что, может быть, удастся таки сбежать отсюда помолодевшим, и начал готовиться к побегу более тщательно. Осмотрел из окна всю прилегающую территорию - на удивление она была точно такой же, как в моих снах. Начал избавляться от дряни не только в уколах, но и в капельницах, что было сложнее, но, тем не менее, получилось. Попытался заговорить "о вечном" с очередным своим соседом справа - не удалось, молчаливый попался старикашка.
Однажды меня снова вызвал к себе врач, тоже под вечер.
- Вижу, Сергей Николаевич, вы отказываетесь сотрудничать и даже каким-то образом обратили превращение вспять, - хмуро сказал он мне, не поздоровавшись.
- А если я не хочу превращаться, - набравшись храбрости, заявил я.
- Процесс уже начался и его не остановить, как бы вы ни пытались, - вслух сказал толстяк, а в мыслях у него было: "Упустим же гада, надо убедить его, что я не вру!". - Так что придется вам потерпеть еще процедурки.
- Что за процедурки? - вырвалось у меня. Тем временем кто-то сзади положил руки мне на плечи. Я обернулся - санитарка, та самая, Марья Петровна. Вечно она около меня крутится, как личный демон прямо.
- Не беспокойтесь, больной, процедурки правильные - магнитный сон называются, - проворковала она мне на ухо.
- Правильно, слушайтесь Марью Петровну во всем, и будет вам счастье. Идите.
И меня поволокли на процедуру, которой оказалось скучное лежание на магнитных валиках, только голова от этого мутнела и мутнела. Как нейтрализовать электросон, придумать мне не удалось. Получается, надо бежать прямо сейчас, пока этим электросном мне не сбили все способности!
И вот снова наступила ночь, и я снова попытался дематериализоваться... и остановился. С этого начинались все мои попытки побега, явно же, что они этого от меня ждут. Прежде всего, пока я дойду до окна - я дико устану. Дальше, пока я парю над третьим этажом - меня видно.
Я встал с кровати, которая предательски скрипнула, и подошел к окну.
- Что это вы, Сергей, ночью бродите, спать ночью надо, - раздался за спиной у меня голос Марьи Петровны.
Я развернулся и оглядел санитарку. Все такая же низенькая, полная, в сером в темноте халате.
- Марья Петровна, вы же понимаете, что здесь находиться невыносимо? - вырвалось у меня.
- Ничего, голубчик, вас вылечат и все будет в порядке. Идемте в кровать, - взяла меня за руку она.
Я почувствовал, что от ее прикосновения язык у меня начинает прилипать к небу, как будто я вот-вот засну. Ситуация становилась просто непереносимой: теперь они воздействуют на меня, даже просто дотрагиваясь! И при этом считают, что будто бы от чего-то меня лечат!
Я позволил довести себя до кровати и бессильно в нее опустился. Не-вы-но-си-мо. Как сбежать-то отсюда?
А, кстати сказать, почему я не пробовал выйти не через окно, а вверх или вниз по стене? Вот и попробую, прямо сейчас. Сдается мне, сны мои о побегах были не просто снами...
Я уже привычно дематериализовался и поплыл вдоль стены, у которой стояла моя кровать, вниз. Переходить пол/потолок с глазами в камне было неприятно: ничего не видно и ощущение сопротивления материи прямо в роговице. Однако я справился, и вскоре мог уже выглянуть на втором этаже. Там оказалась палата со старушками. Я поплыл еще раз вниз, и еще раз вниз, и еще раз, пока не достиг фундамента здания. Тогда я поплыл вбок, моя голова неожиданно вынырнула над полом подвала, я поспешил спрятаться внизу.
Через полчаса я покинул здание и окружающий его двор, окончательно выдохнувшись. Мне даже удалось материализоваться на улице, правда, в больничной пижаме, а холод стоял просто собачий. Я пошел вниз по улице, разглядывая дома. Незнакомая мне местность. И главное, пока я находился в этой странной "больнице", я напрочь забыл, где же я живу. У меня даже появились сомнения, что я живу именно в этом городе - может быть, и в другом каком-то, здания уж больно непривычные. И вообще я как-то начал забывать собственную историю. Все от их "лечения", точно-точно.
Справа по улице показался магазин одежды. Я было дернулся в ту сторону, однако тут же прервал движение: денег у меня с собой не было, даже карточки - и той не было. Вообще ничего не было, только пижама. О возвращении, между тем, речи не шло. Неожиданно передо мной вырос мужчина в строгом черном пальто с коротким седым ежиком на голове.
- Дижен! - воскликнул мужчина. - Ты ли это! В каком виде!
Я отшатнулся. Это еще что за перец такой странный?
- Дижен, пойдем со мной, я отведу тебя... - мужчина осекся и заозирался.
- Но меня зовут Сергей, - промямлил я.
- Тебя зовут Дижен, - пробормотал мужчина, не глядя на меня, схватил за рукав пижамы и потянул куда-то в подворотню. Я слабо сопротивлялся, но в конечном итоге последовал за ним в арку, ведущую во внутренний дворик.
В дворике оказалось пусто и безлюдно. Только светились зашторенные окна, из одного доносилась негромкая музыка. Мужчина остановился в самом центре и посмотрел на меня.
- Дижен, я так давно тебя искал, и вот наконец нашел, но у нас совершенно нет времени на объяснения, что происходит. Просто поверь мне, ты в страшной опасности, и я хочу вытащить тебя из нее.
Он отцепился от рукава моей пижамы и достал из кармана пальто синий, отливающий металлическим, кружок с красным пятном по центру.
- Вот, держи, это аварийный сигнал, когда окажешься на свободе, нажмешь на кнопку, и я за тобой явлюсь, - он вложил оказавшийся холодным кружок мне в ладонь и с силой надавил на него. Кружок будто бы растворился у меня в руке. - Сейчас я больше ничего не могу тебе сказать, просто не имею права. За тобой уже идут. Запомни, как только окажешься на свободе - доставай маяк и жми на кнопку, я приду. До скорого, Дижен.
Мужчина отцепился от меня и сделал шаг назад. Его силуэт поплыл, растворяясь в сумерках, и через пару мгновений только следы на снегу выдавали, что я пришел в этот дворик не в одиночестве. От арки послышался шум.
- Вот он! - закричал парень в шинели с автоматом, оборачиваясь назад. - Вот он! Держи его!
Из арки выступили еще две фигуры с автоматами. Дальше все закончилось стандартно для моих побегов: меня отвели обратно в "больницу". По пути мне удалось запомнить несколько ориентиров: офис Билайна на той стороне улицы, стоматология, памятный магазин одежды. Вообще в голове удивительным образом прояснилось: то ли от морозного воздуха, а то ли от присутствия в моем теле загадочного синего кругляша (именно с того момента, как он растворился у меня под кожей, я начал чувствовать себя будто бы легче).
Меня отвели на третий этаж "больницы" и уложили обратно на мою вечную койку. Рядом тут же оказалась Марья Петровна со шприцем в руке. Но я не стал задавать ей никаких вопросов. Ситуация пусть и не прояснилась до конца, но теперь у меня предположительно есть союзник "на воле". Осталось дождаться, когда меня отпустят "своим ходом", если, конечно, это вообще произойдет...
Мне удалось вытребовать себе право читать. Чтение оказалось сложнейшим процессом, на который "деревянные нервы" влиял крайне негативно: буквы расплывались перед глазами, и сосредоточиться удавалось с огромным трудом. Однако за следующие две недели мне удалось одолеть "Фольклор в Ветхом завете" Фрэзера - случайно мне досталась именно эта книга, хотя она мне показалась несколько чересчур сложной для чтения в таких условиях. Но "дареному коню в зубы не смотрят", а этот "конь" был именно что подарком пришедшего ко мне "отца" (не помню этого мужчину, почему его вдруг стали называть моим отцом - непонятно, однако он мне принес именно эту книгу, когда я стал жаловаться на скуку, и уже за это я ему благодарен).
С течением времени шевелюра моя избавилась от седины полностью, пропали и все морщины. Я стал выглядеть лет на 20 от силы, но многое забыл, как, например, где я работал и где учился. Мне сказали, что учился я в МГТУ им. Баумана и закончил его в прошлом году, а сейчас февраль 2018 года. Я решил поверить, хотя никакого МГТУ им. Баумана и не помнил. Вообще мое самое четкое воспоминание теперь - разговор с мужчиной, называвшим меня Диженом, и растворяющийся в ладони синий кругляш. Я теперь склонен даже поверить, что меня действительно зовут "Дижен", потому что имя "Павел", на которое меня приучают отзываться, кажется очень уж странным применительно ко мне. "Сергей" звучало бы лучше, разве нет? Но я не помню уже ничего. "Дижен" звучало бы еще лучше, к слову... Буду называть себя так, раз уж все равно не помню настоящего имени, главное, никому не проболтаться.
И вот наступил этот день - благословенный день выписки. Меня забирал мой отец - точнее, мужчина, которого мне представили как моего отца. Оказывается, все это время я находился в психиатрической лечебнице, и мне прописали кучу препаратов пить "на дому", обязав отслеживать это моего "отца". На вопрос, а где же мать, к слову, никто мне так и не ответил. Как мне говорят, мне сейчас 23 года. По-моему, я несколько старше, но не могу быть точно уверен в этом, потому что... не помню своего рождения? Почему это так странно, не помнить своего рождения, никто же не помнит? Но странно все равно...
- Пашка, наконец-то ты выписываешься, - улыбнулась мне с утра Марья Петровна. Милейшая женщина, не была бы такой строгой санитаркой.
- С выпиской! - поздравил меня Игорь Станиславович, мой сосед-дедушка.
И, наконец, пришел отец и забрал меня из этого сумасшедшего дома, в котором я растерял почти всю свою память.
На улице мела метель. Ориентиры, запомненные во время побега, остались на своих местах: офис Билайна на противоположной стороне улицы, магазин одежды на этой, стоматология. Отец протащил меня к автобусной остановке.
- Поедем на 609, он как раз до дома довезет, - сообщил он, передергивая плечами от холода. На остановке пришлось ждать минут десять, и для меня это ожидание оказалось практически невыносимым: хотелось куда-то идти, может быть, даже бежать, а не стоять на месте, замерзая и покрываясь снегом. Я попробовал достать синий кругляш из ладони, но, похоже, он или пропал, или я еще не "на свободе", чтобы им воспользоваться. Наконец, автобус подошел, мы загрузились в него и ехали, наверное, с полчаса. Неожиданно до дома из больнички, оказывается, можно доехать без пересадок.
Отец привел меня в незнакомую квартиру на пятом этаже девятиэтажки.
- Вот мы и дома! - провозгласил он, затворяя за нами дверь. Я огляделся. Унылая прихожая, обшарпанная, с торчащей из стены под потолком кусками проводкой, с зеркальным шкафом для верхней одежды, со стоящей в конце коридора тумбочкой и висящим над ней зеркалом. Чуждая какая-то обстановка.
- Раздевайся, что застыл.
Я послушался. Творилось что-то на самом деле странное: почему я ничего не могу вспомнить? Стоит ли сообщать об этом отцу? Стоит ли пить все те таблетки, которые мне прописали?
Ответ на последний вопрос нашелся практически сразу. Отец накормил меня обедом и заставил выпить таблетки. Пока я под его надзором, без таблеток жить не получится.
Стоит ли сообщать ему, что несмотря на таблетки, я так ничего и не помню? Наверное, нет. Наверное, он все-таки играет за команду "больнички", а что со мной произошло там.... ничего хорошего, в этом я точно уверен. Воспоминания как будто бы начинаются с того самого побега, когда я встретил мужчину в черном пальто. До этого... У меня совершенно точно есть какие-то технические навыки, поэтому истории про Бауманку можно и поверить, но проблема в том, что я не помню саму Бауманку. Однако я помню русский язык и немного - английский, я помню разные технические термины, я помню, что такое компьютер и как с ним обращаться, так что.. Работу, наверное, удастся найти.
- Отец, а где я работаю? - вырвался у меня вопрос раньше, чем я успел понять, что он меня выдает с головой.
- Да, они говорили, что ты все забыл, - покряхтел отец. - А послезавтра, между тем, тебе на работу. Ты устроился туда незадолго до того, как попал в больницу. Амфора групп. Ты - ведущий тестировщик ПО. Помнишь еще, как тестировать?
На удивление, при словах "тестировщик ПО" на меня снизошел вихрь воспоминаний. Я действительно знал, как работать по этой профессии! Хотя ни лиц, ни имен никаких вспомнить не удалось.
- Да, помню, - рассеянно отозвался я и прошел от кухни по коридору прихожей дальше. Судя по всему, коридор привел меня в мою комнату. Она по стилю отличалась от остальной квартиры. Если во всей остальной квартире обои были с уклоном в желтизну, то здесь - блеклого фиолетового оттенка. Глубокого синего цвета шторы. Компьютер, стоящий на коричневом столе. Разложенный диван. Два книжных шкафа. Платяной шкаф. Это определенно была моя комната. Я перетащил в нее из коридора пакет со своими вещами из больницы и бегло просмотрел книги в шкафах. Фантастика мешалась с технической литературой. Еще почему-то было много литературы по психологии, абсолютно мне незнакомой, в отличие от остальной.
Я включил компьютер и с удивлением понял, что помню и пароль, и свой адрес электронной почты. В почте обнаружился оффер от компании "Амфора групп" - месячной давности, и на него ответ, что я готов приступить к работе через месяц. Я скосил глаза на дату в правом нижнем углу экрана - получалось, что на работу мне выходить послезавтра. Очень удобно! И очень подозрительно, опять же. Почему-то у меня ощущение, что я до больницы где-то работал, и работал уже очень давно. А, оказывается, у меня в почте лежит относительно свежий оффер... на имя Павла Иннокентьевича Вересаева. Получается, моего отца зовут Иннокентий? Вот это новости.
День пролетел быстро. Я разбирался в информации на компьютере, а также с вещами, найденными в "моей" комнате. Обнаружился диплом Бауманки на то же имя. Обнаружилась трудовая книжка на то же имя, я с изумлением изучил "свой" послужной список (оказывается, впервые пошел на работу в возрасте 14 лет). Обнаружился паспорт, а вот прав на машину не было. Возможно, я не умею водить? Почему же тогда ощущение такое, будто бы умею? И смутные воспоминания о "своей" машине: темно-синей Ауди, кажется. Впрочем, чего стоят воспоминания, не подкрепленные фактами...
Ночью мне захотелось попробовать точно так же "слинять" из дома, как я устраивал себе побег из психушки. Я дематериализовал тело - на удивление, это у меня получилось - и провалился сквозь стену в соседнюю квартиру. Обнаружил там кучу техники и парней в форме, удалось не попасться им на глаза: сразу же, как увидел их, нырнул обратно в стену. Дотянуть до первого этажа с пятого "по стеночке" мне не удалось, так что выйти на улицу не получилось. Тогда я вернулся в кровать и провалился в беспокойный сон...
Следующее мое осмысленное воспоминание связано с приходом на работу в "Амфора групп". Меня провели по длинному опен-спейсу в банковском офисе, знакомя с персоналом, и в одном из закутков этого опен-спейса оставили наедине с компьютером и шестью соседями. Один из этих соседей был моим будущим коллегой, все остальные работали в самом банке. Коллегу звали Максим Сушков. Был это молодой мужчина, худощавый, в джинсах, синей рубашке и черном жилете.
- Привет, Паша! - поздоровался он со мной первым делом. - Мы сейчас пишем тест-кейсы. Присоединяйся. Сейчас перешлю тебе документацию на продукт. Доступ к АЛМ у тебя уже должен быть.
АЛМ - это была специальная программа, в которой писались тест-кейсы, это мне удалось выдернуть из своих воспоминаний.
Надо сказать, рабочие будни потянулись очень скучно. У меня все время было впечатление, что я выполняю работу намного проще той, которую мне могли бы доверить. Написание тест-кейсов оказалось вполне себе рутиной: изучаешь документацию, на каждое утверждение в ней находишь способ проверить это утверждение, записываешь этот способ как тест-кейс. Ничего сложного и сверхъестественного. Возможно, опытные тестировщики делают гораздо больше, но моя работа заключалась именно в таком вот "написании". Удалось познакомиться со всеми коллегами, все это были молодые люди, только что закончившие институт или даже учащиеся на последнем курсе. На обеденном перерыве мы собирались вместе и шли в столовую, обсуждая по ходу дела работу, телевизионные программы и недавно закончившуюся сессию. Для того, чтобы попасть в столовую, приходилось выходить на улицу, повернуть налево, пройти вдоль нескольких домов и в четвертом по счету как раз и находилось искомое заведение.
Место, где можно достать синий кругляш из ладони, подвернулось мне только через полторы недели. Им оказался закуток перед столовой, где я задержался однажды после обеда, пропустив своих спутников вперед. Что-то дернуло меня попробовать именно в этот момент достать кругляш - то ли тихая безлюдность этого закутка, то ли просто внезапно вспомнил о нем - и на удивление металлический кружок материализовался у меня в руке. Я с трепетом нажал на красную отметину посередине кружка.
Несколько мгновений ничего не происходило.
А затем в арке показался тот самый мужчина в том самом строгом черном пальто, что дал мне этот кругляш.
- Дижен! Ты смог меня вызвать так быстро! Пойдем скорее, мне много надо тебе рассказать!
- Как вас зовут? - поинтересовался немного грубо я.
- Аларик. Мы с тобой друзья детства, но ты этого не помнишь.
Мужчина потянул меня в арку, говоря на ходу.
- Понимаешь ли, Дижен, когда тебе было 12 лет, тебя похитили. И мне только сейчас удалось найти тебя, когда прошло уже полстолетия.
- Сколько-сколько прошло?
- Пятьдесят лет почти.
- Я такой старый? У меня есть паспорт, по которому мне 23 всего лишь.
- Ты вовсе не старый, что ты. По нашим меркам - молодой вполне мужчина. Но твои похитители...
В этот момент мужчина замолчал и потянул меня в очередную арку, ведущую во внутренний дворик.
- Смотри, я покажу тебе кое-что.
Аларик протянул руку вверх, из нее вырвался узкий красный луч, на другом его конце в небе показалась черная точка, быстро увеличивающаяся, так что через несколько мгновений над двориком завис самый настоящий НЛО в форме перевернутой тарелки. В днище НЛО открылся светящийся багровым шлюз, и меня вместе с Алариком приподняло над землей и потянуло прямо в этот проем.
- Что это? - с удивлением воскликнул я.
- Это мой космический корабль, - проговорил Аларик.
Мы оказались внутри НЛО. Шлюз под нашими ногами закрылся, и нас мягко опустило вниз, на пол. Помещение вокруг было пустым и огромным, с металлически серыми стенами, без иллюминаторов, рассеянный свет лился как будто бы из самих стен и потолка: мы почти не отбрасывали тени.
- Сейчас мой корабль невидим для пиратов, - заявил Аларик, направляясь к одной из стен, в которой тут же нарисовался контур двери. Я следовал за ним, вертя головой по сторонам. К сожалению, ничего более любопытного, чем нарисовавшаяся на стене сама собой дверь, увидеть не удавалось.