Аннотация: Как мне не повезло с той горкой! А ведь так радовалась, так собой гордилась - съехала и не упала. "Уронили" меня уже после. После горки. До сих пор помню...
Если вы любите лыжи, то наверняка бывали в Морозках. Не бывали? Не катались? Вы даже не представляете, как много потеряли! Морозки - это горки, великое множество горок, на все вкусы. Есть крутые, есть пологие, очень длинные, спускаться с них ещё страшнее - "разносит" так, что набираешь просто сумасшедшую скорость! Наш поход заканчивался как раз такой - высоченной и длинной-предлинной горой, но об этом еще впереди.
А пока - мы ехали по снежному полю, которому, казалось, нет конца. Видимость была отличной, и наша походная группа растянулась на добрых полкилометра. Одни умчались далеко вперед - и словно растаяли в белом сверкающем мареве. Другие, наоборот, отстали (торопиться некуда, да и заблудиться сложно: сразу за полем - железнодорожная станция, конец нашего маршрута) и шли, поминутно останавливаясь и любуясь сказочно красивым зимним пейзажем.
Я - как всегда - предпочитала "золотую середину". Бегущие впереди меня лыжники, достигнув кромки поля, исчезали. Разгадка ждала меня впереди: поле скатывалось вниз огромной горой. К счастью, достаточно пологой.
Вниз убегали две лыжни. Я поехала по правой, как и положено по правилам дорожного движения. Впрочем, кем положено и где? У лыжников свои правила: никто никогда не станет подниматься в гору по лыжне... "Лесенкой" пойдут или "ёлочкой".
Итак, я ехала по правой лыжне. А по соседней - проносились, обгоняя меня, туристы. Я никогда не была любительницей катания с гор: ну, не умела я кататься! Плохо держала равновесие на спуске и все время падала - то вперед, то назад, то набок, словно кукла-неваляшка! Падать на глазах у всей группы мне не хотелось, но пешком с горы никто не спускался. Так что пришлось все-таки съехать...
Впрочем, это оказалось совсем не страшно: спуск был пологим, я ехала медленно, не помогая себе палками, и мне очень нравилось спускаться - горка длинная-длинная, я все еду и еду...
По соседней лыжне, проносясь на хорошей скорости, меня обгоняли туристы. Потом вдруг - перестали обгонять: на укатанной лыжне даже без помощи палок я ухитрилась набрать приличную скорость и мчалась стрелой, с трудом удерживая равновесие. Что же делать? Я испугалась. Но деваться было некуда: я согнула в коленях ноги и изо всех сил вцепилась в лыжные палки, словно они могли меня спасти...
Проносившийся мимо лыжник был, очевидно, мастером - уравнял со мной скорость, заглянул в мои глаза и крикнул: "Что стряслось? Чего побелела вся - холодно?"
- Страшно! - прокричала я в ответ. - Я не умею - с горки! Я боюсь!
- Так чего ж не остановишься? По тебе не скажешь, что страшно, как ненормальная несешься!
- Да я остановиться не могу! Я не умею!
- Так не надо - уметь. С лыжни сойди, езжай по снегу - и сбросишь скорость. Вот дура! - беззлобно ругнулся лыжник и умчался от меня вниз по склону, резко отталкиваясь палками, из-под которых взметались вверх снежные фонтанчики...
- Мастер! - восхитилась я и съехала с лыжни в неглубокий - выше щиколотки - снег. От страха у меня это получилось превосходно. Лыжи послушно замедлили ход, и я перевела дух. Теперь я спускалась с комфортом и даже отталкивалась палками. И как я сама не додумалась сойти с лыжни!
Когда я наконец спустилась, все "наши" уже были внизу - стояли маленькими группками, отдыхая и обмениваясь впечатлениями от похода. Я высмотрела своего спасителя и хотела его поблагодарить: никто ведь не помог, он один понял, что мне до смерти страшно спускаться!
Я собралась было подъехать поближе, как вдруг услышала смех. Парень махнул рукой в мою сторону - "Да вон она, в красной куртке и красных варежках!" Все, как по команде, повернулись и уставились на меня. Я притворилась, что ничего не заметила. И напрасно. - То, что я услышала, повергло меня в ужас...
- Смотрю, едет эта дура - лицо белое, губы закусила, глаза сумасшедшие! - рассказывал мой спаситель. - Трясется от страха, но едет! А с лыжни свернуть - мозгов не хватает! В гуманитарном, наверное, учится. На филфаке... ("На истфаке" - мысленно поправила я парня). - А еще про спортсменов говорят, что у них вместо мозгов ноги! А сами-то! Ни ног, ни мозгов! У этой (кивок в мою сторону) точно нет. Тяжелый случай!
Аудитория радостно ржала. Я проехала мимо них, и они испуганно притихли, словно я могла им что-нибудь сказать. Но беспокоились они зря - я словно онемела, так придавило меня это "ни ног, ни мозгов". До сих пор я считала себя счастливой обладательницей того и другого. На лыжах я каталась неплохо, вот только с горки... Но, как говорят, со стороны виднее.
Вперив глаза в снег, я проехала мимо и поплелась на платформу - переодеваться. Красную куртку я засунула в рюкзак и туда же убрала варежки. Ничего, обойдусь как-нибудь без варежек, а то вдруг и в вагоне они меня узнают и будут показывать пальцем и смеяться.
Переоделась я, как оказалось, зря. - В четвертом вагоне, где разместилась наша группа (все туристы ездят почему-то всегда в четвертом, иногда в одном вагоне по три группы собираются!), потешавшаяся надо мной компания оказалась в соседнем со мной купе. Красной куртки и варежек на мне уже не было, и они - не узнавая меня и не обращая внимания - продолжали меня обсуждать! Слушателей было достаточно, мой давешний спаситель по "многочисленным просьбам радиослушателей" повторил всю историю "на бис".
- И едет эта дура, коленки трясутся, а глаза бешеные! - с удовольствием рассказывал парень. На глаза у меня навернулись слезы. Ну не умею я с гор кататься! В детстве-то ничего не боялась, "летала" с трамплинов сломя голову... И упала, мягко говоря, неудачно: я здорово ушиблась и умудрилась сломать правую кисть. Перелом оказался непростой, со смещением. Боль была такая, что я помню ее до сих пор. Особенно, когда мне вправляли кисть...И перед горками я теперь "впадаю в ступор". Иногда даже снимаю лыжи и спускаюсь вниз пешком... Хотя скорость люблю до сих пор!
Но ведь съехала же - половину горы мчалась так, что ветер в ушах свистел! И ни разу не упала. И глаза у меня вовсе не бешеные, он просто не разглядел. На такой скорости разве увидишь - глаза? И коленки у меня не тряслись. Вот сейчас я встану, подойду к нему и спрошу: "Это где же так складно врать учат? Знамо дело, не на филфаке - по тебе видно, что ты и рядом не стоял. И мимо не проходил!"
Но я не встала. Не подошла. Не спросила. Сидела, опустив глаза и шмыгая носом. А парень все рассказывал и рассказывал - обо мне...
- Вот же дура! Ручонками в палки вцепилась, а палки у нее - ха-ха-ха! - сзади по снегу волочатся! Ножки поджала и едет... Как курица на гриле! Ха-ха-ха!
- Ха-ха-ха! - грохнуло соседнее купе. В голове у меня нарисовалась картинка: раскоряченная на гриле куриная тушка с прижатыми к бокам крыльями...
С поезда я сошла на первой же остановке. И... полчаса простояла на платформе в ожидании следующего. Ждать было холодно. Мои руки, на которых не было варежек, кажется, примерзли к лыжам, и я чувствовала себя в точности так, как эта самая курица, когда она была еще замороженная.О варежках и куртке я так и не вспомнила, стояла - в штормовке, надетой прямо на свитер. Зимой - самое то, особенно если полчаса постоять на платформе.
Наконец пришла электричка, и я вошла в вагон на деревянных от холода ногах. Свободных мест было немного, и все - в середине вагона. Подумав, я осталась стоять у дверей - сидеть, втиснувшись между пассажирами и держа на коленях рюкзак, а в руках лыжи, мне не хотелось. В тамбуре, конечно, свободнее, но после тридцати минут, проведенных на ледяной, продуваемой со всех сторон платформе, тамбура мне не выдержать...
В вагоне было тепло, я стояла, удобно привалившись к стенке, и лениво думала - доставать из рюкзака куртку или подождать до метро... Или - вообще не доставать: зачем мне в метро куртка, в метро тепло... - размышляла я, уставясь невидящими глазами в пространство.
Через купе от меня ехали двое мужчин-рыболовов. Они тоже, наверное, замерзли - сидя весь день на морозе у ледяной крошечной лунки в ожидании улова. И сейчас "отрывались по полной программе": на газете между ними лежала нарезанная толстыми "душевными" ломтями вареная колбаса и начатая буханка хлеба. В руках у рыболовов были кружки, от которых поднимался парок (у них термос с чаем, поняла я).
Они так вкусно ели эту колбасу, запивая ее горячим чаем... Колбасой пахло на весь вагон. И ржаным горячим хлебом. Где они такой взяли - горячий? На станции, наверное, купили...
Поймав мой завистливый взгляд, рыболовы энергично закивали мне головами и замахали руками, приглашая. Колбасу из рук они так и не выпустили - и призывно махали мне бутербродами. Я замотала головой (не менее энергично), отказываясь. Мужчины настаивали. Получалось нечто вроде пантомимы.
- Чего это они? - услышала я. - Да девушку вон - приглашают, угостить хотят. А она не хочет, - объясняли друг другу пассажиры. - Может, она вегетарианка, или просто колбасу не любит?
Я с ужасом думала, какой у меня, должно быть, жалкий вид - замерзший и голодный. Докатилась - уже в электричках угощают!
Всю оставшуюся дорогу я простояла в промозглом холодном тамбуре, не в силах больше выносить любопытные и сочувственные взгляды пассажиров...
Вы не поверите, но я до сих пор помню ту горку. И "курицу на гриле". И колбасу, которой мне так хотелось, с ароматным черным хлебом! И этих рыболовов...
Воистину - загадочная русская душа: обольют ни за что грязью! И пожалеют - ни за что, просто так. Ведь когда человеку хорошо, ему хочется, чтобы всем вокруг тоже было хорошо. Для полноты ощущения.