Аннотация: До поликлиники Рита добиралась с трудом, и плюхнувшись на жёсткую банкетку в коридоре переводила дыхание: сидеть было не больно. Зато ходить становилось больнее с каждым днём...
============================Хан Гирей=====
Рита лежала и слушала боль, которая накатывала медленной, горячей как лава волной. Потом вдруг отпускала, словно её и не было. Но Рита знала, что это не так: боль всегда возвращалась...
До поликлиники Рита добиралась с трудом и, плюхнувшись на жёсткую банкетку в коридоре, переводила дыхание: сидеть было не больно. Зато ходить становилось труднее с каждым днём. Старенькая врач-невролог испробовала на Рите весь свой богатый арсенал: мази, таблетки, уколы и физиотерапию.
Но ничего не помогало. Рите назначили массаж, но она уже не могла на него ходить. Врач колола Ритину ногу иголочкой - сначала тихонько, потом чуть сильней, но Рита не чувствовала боли. Она не ощущала даже прикосновений иглы. И невролог, качая головой, выписала Рите направление в больницу, заверив, что там её непременно вылечат.
Рита ей не поверила, но лечь в больницу всё же пришлось, так как невролог наотрез отказалась продлить больничный лист: "Если Вам не помогает лечение, как же я могу Вас лечить? Нет, милочка, только в больницу!"
Больница была ведомственная, с уютными чистенькими комнатками на двоих, которые именовались палатами, но на больничные палаты походили меньше всего. Кровати здесь были удобные, медперсонал предупредительный и вежливый, телефон - бесплатный (для телефона имелась отдельная комната, садись в кресло и звони, никто не войдёт, если горит свет).
Рите сказали, что лечение будет длительным (двадцать один день в больнице и месяц дома), но когда ей снимут воспаление, она сможет ходить. Рита не верила врачам - они "милосердно" лгали. Ту же ложь она выслушивала в поликлинике, где её "в хвост и в гриву" гоняли по кабинетам и специалистам, назначали то одно, то другое лекарство, делали рентгеновские снимки... и всё равно ничем не смогли помочь.
Ей становилось всё хуже: левая нога "не слушалась" и немного подволакивалась при каждом шаге, левая рука немела, становясь словно резиновой. Рита с тревогой прислушивалась к себе: в голове слегка звенело и левый глаз вёл себя как-то странно. Кажется, голова тоже немела, и тоже с левой стороны!
Рита вспомнила бабушку, мамину маму, у которой тоже отнялась нога - в страшном 1941-м, когда муж ушел воевать, а она осталась совсем одна с семилетней дочкой на руках - в чужой, далёкой Сибири. Бабушку положили в больницу, а о маме никто и не вспомнил, так и жила одна, пока её не забрала к себе бывшая квартирная хозяйка, у которой они раньше снимали комнату. Бабушка горевала по мужу, и на нервной почве у неё отнялась нога. Слава богу, не навсегда.
С Ритой случилась та же беда: Дима отдалялся на глазах, становясь чужим, словно они не прожили душа в душу четыре безоблачных года... Рита молча переживала, копалась в себе, пытаясь понять, в чём её вина (впрочем, она знала - в чём) Дима, напротив, ждал от жены скандала и злился оттого, что Рита терпела и молчала... Брак катился под откос.
Врачи подробно расспрашивали Риту о самочувствии и об ощущениях при ходьбе, записывали Ритины ответы в карточку и - молчали. "Наверное, у меня рак, - тоскливо думала Рита. - А мне только двадцать девять. Никогда не думала, что жизнь закончится в двадцать девять. А то, что у меня сейчас, разве можно назвать жизнью? - Безрадостное, бессобытийное существование, словно я не на земле, а где-то между землёй и небесами. Где-то на пути туда".
На дверях палаты висел "Распорядок дня". К удивлению Риты, больничный день был заполнен почти до отказа: завтрак, приём лекарств, уколы, обход врача, лечебная гимнастика, обед, тихий час, приём лекарств... Свободного времени почти не предусматривалось.
"Казарма" - с отвращением подумала Рита, прочитав "Распорядок". Но соблюдала его почти свято, как, наверное, несли свою нелёгкую службу монахи-затворники в строгом и аскетичном средневековом монастыре - из опасения прогневить Бога, который - могу поклясться - не имел понятия о том, что ему угодно, а что неугодно.
В монастыре за Бога думали и принимали решения отец-настоятель со товарищи. Да и знал ли Бог о существовании этого монастыря - тоже ещё вопрос... Мнения иноков никто не спрашивал, им оставалось только подчиняться.
Так же, как Рита подчинялась воле врачей, которые думали и решали за неё. Вместо Бога... Настоящее средневековье, и температуру каждый день заставляют мерить!
Размышляя таким образом, Рита окончательно запуталась в своих отношениях с Богом, которого здесь представлял заведующий неврологическим отделением - круглолицый сорокалетний Амирхан Давлетбаевич, которого все - и медперсонал, и больные - игнорируя непроизносимое отчество, величали между собой Ханом Гиреем. Вспомнив о Хане Гирее, Рита усмехнулась - бахчисарайский фонтан в действии! Только плачет не хан, а его пациенты...
Рита не верила здешним врачам (как и термометру, который каждое утро упрямо показывал тридцать семь и два. Бред какой, у неё же не простуда! У неё - как у Яги из "Морозко": "Ох и плохо мне, ох и худо! Не горячка у меня, не простуда...").
Рита никому не верила, но здешние правила и традиции выполняла с точностью до запятой: в девять часов, подволакивая непослушную ногу, плелась в столовую завтракать (хотя ей совсем не хотелось есть), в десять - сидела в терпеливой очереди в процедурный кабинет, в одиннадцать-тридцать поднималась в лифте на пятый этаж в кабинет лечебной физкультуры, где полчаса занималась под руководством инструктора - розовощёкой девушки в спортивном костюме "от кутюр".
В группе их было десять человек, все с разных этажей. Упражнения выполняли, лёжа на цветастых ковриках. Из-за этих ковриков кабинет ЛФК напоминал игровую комнату детского сада - с брошенными в углу мячиками и скакалками.
Вот только игры здесь были другие: мяч катали ногой по кругу, скакалку растягивали руками, вытягивали ногу - некрасиво, пяткой вперёд; рисовали пятками круги на коврике - по часовой и против часовой стрелки...
Правая нога послушно катала мяч и уверенно рисовала окружности. Левая - упрямилась и капризничала, и Рите приходилось с ней бороться.
- Молодец, хорошо! На сегодня достаточно, - хвалила её врач. Рита опускала глаза, чтобы розовощёкая докторша не видела слёз, и мысленно её поправляла: "На сегодня достаточно этого безобразия. Что позволяет себе ваша левая нога! Почему вы за ней не смотрите?"
Потом был обход врача. К Рите врач приходила всегда вдвоём с Ханом Гиреем - словно учитель с ученицей! "Ученица" обычно молчала, а с Ритой разговаривал "учитель".
- Ну, что сегодня скажете? Что чувствуете? Лучше стало? Отпускает? - бодрым голосом спрашивал зав. отделением - немолодой (но и не старый ещё) улыбчивый татарин. - Вопросы имеются?
- Не отпускает. Не стало лучше, - отвечала Рита.
- И правильно! Так и должно быть. Вы у нас всего пять дней, за такой срок ничего не изменится, - убедительно говорил Хан Гирей ("А зачем тогда спрашивал?") - Так, так... - Хан листал Ритину медкарту. - Укольчики мы колем, на гимнастику ходим. Хорошо! - заключал зав. отделением.
- Вы сказали, вопросы, - заторопилась Рита, видя, что он собрался уходить. - У меня вопрос...
Зав. отделением улыбался Рите, смотрел выжидательно - и она была благодарна ему за эту улыбку, за его готовность отвечать на её никому не нужные вопросы. - "Скажите, мне можно... кататься на лыжах? Не сейчас, конечно... Потом, когда пройдёт - можно будет?
- На лыжах? - переспросил Хан Гирей. - А скажите-ка мне вот что! Вы сколько можете пройти по коридору - без боли? Сколько шагов?
Рита ожидала этого вопроса, ответ у неё был готов: "Шагов сто- сто двадцать, потом больно, вот здесь" - Рита похлопала себя по бедру.
- Н-да, сто двадцать шагов. На лыжах. - добил Риту Хан Гирей. Рита чувствовала себя идиоткой. Только полная идиотка могла задать заведующему отделением такой вопрос... Ясно же, что он на него не ответит.
- Можно! - ответил неожиданно Хан Гирей. - Можно будет кататься, только с трамплина не прыгайте. И разворачиваться прыжком вам тоже нельзя.
- А как же тогда - разворачиваться? - забывшись, спросила Рита, и врач захохотал неожиданно сочным баритоном. - Шагом, милочка, шагом. Прыгать вам нельзя, у вас скорее всего грыжа межпозвонкового диска. Додавите её - и ляжете на операционный стол. И не факт, что встанете с него своими ногами, - отсмеявшись, добавил врач.
Больше Рита ни о чём его не спрашивала. После обхода лежала и смотрела в окно. За окном синело июльское небо, качались под ветром берёзы, вонзались в небесную синь гигантские островерхие ели. Ведомственная больница располагалась в лесной зоне и была скорее санаторием: уютные палаты со всеми удобствами, вышколенный персонал, вкусная домашняя еда.
В обед полагались фрукты - груша, яблоко или банан, на полдник - шоколадные конфеты, после ужина больные уходили из столовой, унося стаканчики "Чудо-йогурта" или творожка "Данон", чтобы полакомиться на ночь (ужин был в шесть).
===================== "Из жизни отдыхающих"=====
Собственно, больных здесь было мало, большинство ложились "на профилактику" и после "тихого часа" дотемна сидели на лавочках под раскидистыми берёзами и прогуливались по тенистым аллеям. Больничный парк переходил в лес - настоящий, дикий и неухоженный. "Больные" набирали там полные кружки земляники, возвращались, пряча за спиной собранные грибы - главврач увидит, выпишет без разговоров!
Главврача боялись все, но всё равно - ходили. Рита уже знала, что за лесом было большое озеро, где любили купаться отдыхающие... то есть, "больные" - прихватив с собой баночку пива из буфета. Да, да! Была в больнице и библиотека, на восьмом этаже, а буфет - внизу, в холле.
В буфете продавали сдобные пирожки и кофе из кофемашины. За красными пластиковыми столиками (как в курортных кафе на набережной!) сидели "больные" с приехавшими к ним родственниками и друзьями. Пили кофе с пирожными и весело болтали, словно и не были больны.
Да так оно, вероятно, и было! Те, кто здесь лежал, больше напоминали отдыхающих, беззаботно проводя день за днём и наслаждаясь тихим отдыхом.
"Счастливые!" - думала Рита, Ей-то не гулять по лесу, не купаться в озере, "не бродить, не мять в кустах багряных лебеды, и не искать следа...". Она и по аллеям парка не могла ходить, с трудом добиралась до скамейки под ближней берёзой. Пресловутые сто двадцать шагов приходились на длинный коридор, лифтовую площадку и холл первого этажа, а от дверей до лавочки идти было больно. Но Рита шла, закусив губу, и добравшись до лавочки, не вставала с неё до самого ужина.
К радости Риты (как оказалось, она ещё могла чему-то радоваться), в больничной библиотеке был великолепный выбор книг. Без книг она бы умерла, это она знала точно! Рита спасалась книгами, с головой погружаясь в чужую жизнь, чтобы забыть - о своей.
Навещала её только мама. Муж не приезжал: Рита сказала ему по телефону, что не хочет его видеть, любовь в виде милостыни ей не нужна, что она его не осуждает, и просит только - не приезжать. Дима пробовал возражать (фальшиво имитируя сочувствие), но Рита была непреклонна: "Димка, тут такое дело... Меня вряд ли вылечат, наверное, инвалидность дадут. Ты... не заморачивайся, не стоит меня жалеть и жить со мной, наверное, тоже не стоит. Считай, что ты свободен". И долго потом боялась, что он всё-таки приедет...
============================Будни и праздники=====
Шли дни, похожие один на другой, как две капли воды. Словно вдруг остановилось время и навсегда воцарился безмятежный жаркий июль, - думала Рита. Ещё она думала, что июль ей теперь ни к чему...
Дни были заполнены привычными процедурами и болью, тоже уже привычной, которую Рита старалась не замечать. У неё появилась приятельница - соседка по палате. Рита познакомилась и с двумя молодыми женщинами, жившими в соседней комнате. Туалет и ванная комната с душевой у них были общие - на блок. Соседки оказались приветливыми и дружелюбными, и каждый день приглашали Риту - то в лес, то в парк, то в поселковый магазин. И каждый раз Рита неизменно отказывалась...
По выходным больничная жизнь замирала: почти все больные, получив разрешение врача, уезжали домой до понедельника. Рита не уезжала: куда ей со своей ногой ехать на другой конец Москвы, из Митино в Бабушкино. И всегда оставалась в больнице. Медсестра так же приносила с утра таблетки, в процедурной ей делали уколы... Только обхода врача по выходным не было, да в столовой было непривычно пусто.
В воскресенье Ритина соседка уговорила её пойти в магазин: "Купим с тобой минералочки, сока пару пакетов возьмём, печенья какого-нибудь прихватим или пряников, - искушала соседка Риту. - Мне одной на двоих не донести! А в буфете цены - сама знаешь какие...".
Рита колебалась, не зная, сможет ли она вытерпеть полкилометра ходьбы до посёлка. Очень хотелось сока, а ещё больше - минералки! Если подержать бутылку под краном с холодной водой, она будет как из холодильника. А просить соседку, с её остеохондрозом, Рита просто не могла.
Соседка обещала идти медленно и часто отдыхать, Рита качала головой... Спор прекратила вошедшая в палату медсестра, объявив с порога строгим голосом: "Веретина - на томографию ("Слава богу, она фамилию свою оставила... Прямо как в школе - Веретина, к доске!"). Кабинет сто второй. Через двадцать минут. С собой носки и полотенце. Ваша медкарта уже там". И добавила железным тоном: "Минералка и сок есть в буфете. Из холодильника. Не разоритесь... А магазин, между прочим, за территорией, а территорию покидать запрещено! Только с разрешения главврача!" (Не разоритесь - это если купить один раз, а пить хочется каждый день, подумала Рита, не любившая кипячёную воду, чайники с которой стояли на подоконнике у столовой. Но вслух ничего не сказала).
Грозно сверкнув глазами на Ритину соседку, которая невозмутимо красила перед зеркалом губы, явно собираясь нарушить "режим" (что, впрочем, делали все), медсестра вышла, так ничего и не сказав потенциальной нарушительнице режима. А Рита отправилась в сто второй кабинет.
====================Томография и то, что было после=====
Томография показала две межпозвонковых грыжи - небольших и потому неоперабельных, как объяснили Рите. - "Подберём вам комплекс лекарств, снимем воспаление, и поедете домой. Только тяжёлого не поднимайте и вес не набирайте ни в коем случае... и всё будет хорошо!
Рита врачу не поверила. Слишком бодрым голосом ей всё это было сказано. Словно у неё с позвоночником сущий пустяк, не стоит беспокоиться. Вот только лечат её от этого "пустяка" уже третий месяц... Зубы заговаривают, поняла Рита.
А на следующий день, уже после обхода, дверь в палату распахнулась, и перед удивлённой Ритой предстал симпатичный парень в белом халате. Парень старательно улыбался и сразу чем-то не понравился Рите. Интересно, как он сюда вошёл? Кто его впустил?
- Здравствуйте! - весело поздоровался парень, с интересом глядя на Риту (с профессиональным интересом, надо полагать). Соседка по палате убежала куда-то, и Рита была одна.
- Вам что здесь надо? Кто вам позволил войти? - строго, как вчерашняя медсестра, спросила Рита.
- Я вообще-то врач, - не моргнув глазом, соврал парень. - Вот пришёл вас навестить, пообщаться пришёл, скучно ведь одной-то.
- А ты находчивый. И врать здоров, за словом в карман не полезешь! - похвалила его Рита. - Только ты опоздал чуток, врач у меня был полчаса назад. Пообщались. Так что гуляй, пока погода хорошая...
Парень хрюкнул от смеха и вытер нос белоснежным рукавом халата. - "А я всё-таки вас осмотрю. Я нейрохирург, хоть вы и не верите" - И парень назвал известный на всю Москву госпиталь нейрохирургии ("Господи, неужели так далеко зашло?..")
- Вот, набираю себе пациентов. У вас ведь грыжа позвоночника, даже две. Это серьёзная штука (врач пощёлкал пальцами, что означало, очевидно, "серьёзность"). Лечится только оперативным путём. Вырезается, в смысле. Иначе когда-нибудь она вам пережмёт нерв - и наступит паралич".
Нейрохирург (и как она могла так проколоться!) размашисто ходил по палате, с удовольствием рассказывая притихшей Рите о своём ремесле: "Ювелирная, можно сказать, операция! Тут главное, не ошибиться: миллиметр влево, миллиметр вправо - и конец. Туши свет" - жизнерадостно закончил врач, и Рита его возненавидела. Ишь, запугивает, рассказывает тут... "сто первую рассказку"! Ищет себе подопытного кролика, - с ненавистью подумала Рита.
Врач молчал, ожидая. Рита сложила из пальцев кукиш и показала нейрохирургу.
-Да-аа? Вот так вот, значит? - не обиделся врач. - Ну и не надо! Я бы вас всё равно не взял, у вас там всего-то миллиметра два, ухватиться не за что. Только зря ковыряться...
Тут нейрохирург сделал пальцами красноречивый жест, изображая, как он будет "ковыряться". Рита содрогнулась.
- Зачем тогда - пришёл? Ты же карту мою видел, и снимок. Видел, что - два миллиметра! Зачем же пришёл? - зло сказала Рита хирургу, игнорируя его вежливое "вы".
- Да так просто! Для общего развития, - ухмыльнулся не любивший проигрывать нейрохирург. - Я может, человек такой - общительный, люблю поговорить... О грыжах, например.
- Садист ты! И я тебе не дамся, даже не мечтай! И вообще, ты что-то загостился, по-моему тебе уже пора, - сказала Рита.
- Пациент всегда прав, - съехидничал "садист" и тихо прикрыл за собой дверь. Рита перевела дух. И тут... дверь снова открылась, в неё просунулась лохматая голова нейрохирурга и, улыбнувшись Рите, сказала примиряющее: "Да я, собственно, не хотел тебя брать, так просто зашёл. Я снимки твои посмотрел, там у тебя ерунда... почти, так что не очень расстраивайся. Ну, пока!"
Оставшись наконец одна, Рита заплакала...
========================== Прощание с прошлым=====
Через двадцать три дня (больше в больнице лежать не полагалось) её выписали "с улучшением", хотя никакого улучшения она не чувствовала, и до дома добралась с трудом, волоча сумку с вещами и больничными "Мишками" и "Грильяжем" - гостинцы любят все.
Мать встретила её, отводя глаза. Из шкафа исчезли Димкины вещи, со стены - гитара, из ванной - бритвенный станок и полотенце... "Муж объелся груш. Разведусь я с ним, не хочу держать его на привязи, ведь я его люблю...", - грустно думала Рита.
Выписанные врачом таблетки она покупать не стала - дорогие, а пить надо три раза в день, вся зарплата на лекарства уйдёт, желудок испортишь, а толку от них никакого. "Лучше упражнения делать буду, которые в больнице показывали", - решила практичная Рита.
После месяца упорных занятий боль наконец отступила. Значит, правду говорили врачи! А она им не верила... Боль - не позволяла верить, не оставляла надежды... А теперь - её нет!
- Стоп, стоп! Это только на время, - напомнила себе Рита. - Пока она будет соблюдать прописанный врачами режим, боли не будет. Не прыгать с трамплина, не носить больше двух килограммов в одной руке (а кто же ей будет носить?), не лопать всё подряд... И тогда боли не будет. Но как только...
Рита помотала головой. Нет, к прежней жизни она не вернётся, теперь у неё будет новая: без горок с трамплинами, без любимого волейбола, без друзей из их волейбольной команды, с которыми, кажется, ей даже не придётся прощаться - никто из них, узнав о её несчастье, больше не звонил. А могли бы! Хоть бы просто пригласили - посмотреть на игру.
Но друзья не звонили и не приглашали, следуя мудрому правилу: умерла так умерла. Для волейбола она умерла... Что ж, попробуем начать жизнь заново.
===============================Новая жизнь=====
На работе Риту встретили так, словно она отсутствовала не два с лишним месяца, а два дня - без особых эмоций и сантиментов: "Выздоровела, ну и хорошо! Давай, включайся в работу... И в кадры зайди, тебя там насчёт отпуска приглашали".
В отделе кадров Рита с удивлением узнала, что у неё остались две недели отпуска, которые надо использовать до конца года. - "Так что пиши, Веретина, заявление на две недели. Всё равно от тебя толку никакого, всё забыла, наверное, - пошутила кадровичка. - Отдыхай!"
"Отдыхай!" - невесело думала Рита. Октябрь выдался дождливый, холодный и неуютный. Просидеть две недели дома? - Ну уж нет! Тем же вечером Рита отправилась на Курский вокзал и купила билет на утренний поезд "Москва - Симферополь". Полночи собирала чемодан, бестолково суетясь и хватая нужные и ненужные вещи...
Проводница вагона, в котором Рита ехала в "новую жизнь", сочувственно покачала головой: Куда ж ты, девка, едешь? В Крыму холодина, народ в куртках ходит, а ты купаться собралась! Вещи-то тёплые взяла?"
В Симферополе, действительно, все были тепло одеты: в куртках и даже в сапогах, хотя термометр показывал плюс пятнадцать. - "Южане такие неженки! Днём, наверное, будет плюс восемнадцать, а они чуть не в шубах... Их бы к нам в Москву, там октябрь - настоящий. А здесь - будто август не кончился... Лето!"
Рита решительно убрала куртку в чемодан. Выйдя на перрон, с наслаждением вдохнула симферопольский воздух - тёплый, мягкий, пахнущий цветами, так разительно непохожий на московский! Здравствуй, Симферополис! Я хара!(греч.разговорн.)
Жмурясь от слепяще-яркого, совсем не октябрьского солнца, Рита шла по обсаженной цветами дорожке, потом - по привокзальной площади с буйно цветущими клумбами, изумрудными газонами и золотыми от солнца фонтанами. И никак не могла перестать - улыбаться.
"Трам-там, тррам-трам" - щелкали по узорчатым плиткам колёсики Ритиного чемодана, и ей тоже хотелось запеть: "Тарам-парам, парам-тарам, ходите в гости по утрам!". Рите было - хорошо. Она шла, подставив лицо тёплому ветру, и её не покидало ощущение нереальности происходящего. Ещё вчера была осень с пронизывающим ветром и унылым дождём, и у Риты замёрзли пальцы, когда она ехала на вокзал. А здесь - зеленеют деревья, благоухают невиданные цветы, синеет высокое небо и солнце припекает всё сильней! Здесь, как в волшебной стране, никогда не наступит осень...
В размышлениях о вчерашней осени, которая неожиданно обернулась летом, Рита миновала привокзальную площадь и оказалась у троллейбусных касс. И не раздумывая купила билет до Алушты.
В Алушту они с Димкой поехали в первое лето их жизни вдвоём. Сняли комнату у автовокзала: жильё здесь сдавали недорого. Правда, до моря нужно было ехать на троллейбусе. Но они предпочитали ходить пешком, и шли полчаса, опьянённые крымским воздухом, пахнущим морем, спелой черешней и цветущим жасмином, который тут рос везде.
Алушта утопала в цвету - вслед за каштанами зацвела акация, распространяя аромат дорогого французского парфюма. Японская сакура окуталась розовым облаком - цветы, словно яркие бабочки, облепили ветки и росли даже из ствола! Ни одного листочка, только цветы! (Листья на этих удивительных деревьях появлялись, когда с них облетал последний лепесток, и сакуры становились изумрудно-зелёными).
Они с Димкой бродили по улицам этого необыкновенного города, по-детски радуясь - всему. И казалось, город был счастлив, как были счастливы они с Димкой. Четыре года назад она была счастлива... Димка очень хотел ребёнка, просто бредил сыном или дочкой ("А давай сразу двоих?") Но им не повезло: ребёнка у них не было. А теперь у неё не стало и Димки...
Ей не хотелось думать о том, что - "теперь". Хотелось вдыхать этот душистый воздух. Хотелось бродить по знакомым улицам, снова принадлежащим ей - на целых две недели! Рита шла по городу, и город проникал в её сердце, завладевал безраздельно, обещая нечто восхитительно-неизведанное.
Здесь было намного теплей, чем в Симферополе, по набережной гуляли загорелые отдыхающие в широкополых солнечных шляпах. Многие направлялись к пляжам, ведя за руку полуголых детишек. Школьников давно увезли, им с сентября в школу, а эти, счастливые, будут плескаться в тёплом море (Рита уже не сомневалась, что оно тёплое) и нежиться на южном солнышке. И она, Рита, - будет! Она больше не чужая в этом городе, она стала - его частью.
Навстречу Рите спешили к троллейбусной станции люди, волоча за собой чемоданы. "Все уже разъезжаются", - думала Рита. - Они здесь давно, их время истекает, а она только что приехала и всё у неё впереди: и море, и набережная, и эта маленькая уютная кофейня - она обязательно выпьет здесь кофе! У неё всё впереди...как у малыша, который делает первые в своей жизни шаги.
=============================Первые шаги=====
Рита была права: сезон закончился, пансионаты и санатории опустели (и снизили цены!). Рита купила путёвку на четырнадцать дней в недорогом пансионате в ста шагах от моря. Улыбчивая женщина средних лет оформила ей путёвку, выписала направление в столовую и вручила санаторную книжку: "Без неё на пляж не пройдёте Пляж у нас чистый, оборудованный - тенты, лежаки прокат... Вам понравится! - заверила Риту главбух. - Десять минут ходьбы. А хотите - можете на городской пляж ходить, там песочек. А наш галечный, зато вода прозрачная!"
- А что, купаются ещё? - изумилась Рита.
- Вода не остыла ещё, вчера была плюс двадцать два.
- Народ хоть есть у вас, - спросила Рита. - Или я одна?
- Восемнадцать человек! - с гордостью сообщила Рите главбух, и Рита не поняла, шутит она или это правда: восемнадцать отдыхающих на два длинных четырехэтажных корпуса!
- Правда, шестеро завтра уезжают, но послезавтра приедут четверо... Правда, только на три дня... Да вы не бойтесь, одна не останетесь, а если и останетесь, столовая весь октябрь работать будет, обслуживающий персонал кормить. Отдыхайте! Погоду обещают тёплую, - заверила Риту главбух и вручила ключ от номера. Ключ болтался на деревянной бобошке в форме маленькой груши. Бобошка удобно легла в ладонь.
Рита улыбнулась главбухше и пошла искать свой номер. Её "новая жизнь" будет длиться всего две недели, но всё равно - жизнь!
Пансионат был какой-то... нарядный! На белых длинных лоджиях висели яркие полотенца и купальники. На газонах цвели цветы (которым в октябре цвести не полагалось, но они всё равно - цвели!) У ворот, рядом с домиком охранника, лениво гавкала большая вислоухая собака, щуря глаза от яркого солнышка.
Исполнив свою работу, собака помахала Рите хвостом и убралась в тень раскидистой оливы, на которой там и сям висели мелкие оливки.
- Потерпи до обеда, котлета за мной! - пообещала собаке Рита и, громыхая чемоданом по плиткам дорожки, вприпрыжку побежала "домой". Номер оказался на последнем, четвёртом этаже.
К удивлению Риты, он был в точности таким, как её палата в Митинской больнице: блок из двух комнат с общей прихожей, душевой и туалетной, и огромной - на две комнаты - лоджией, с которой открывался великолепный вид.
Слева синело море с белыми барашками волн, прямо перед Ритой - открывалась панорама города, утопающего в пышных акациях, высоченных софорах и платанах, а справа - втыкалась прямо в небо гора Демержди - Кузнец-гора. Может быть, именно здесь жил когда-то легендарный Гефест, а потом выдумщики-греки переселили его к себе (переманили - халявным нектаром и амврозией).
Рита восторженно выдохнула и побежала в душ. Стоя под тугими колючими струями, она что-то напевала тихонько. Как здорово, что она здесь!
===========================Первые радости=====
В Ритиной комнате стояли две кровати, но здесь никто не жил. Соседняя дверь оказалась запертой. Выйдя на лоджию, Рита осторожно заглянула в соседнее окно: в комнате кто-то жил! Этот "кто-то" лежал на кровати, не подавая признаков жизни. Спит, наверное. Стоило ехать на море, чтобы спать до обеда! - фыркнула Рита.
В столовую она явилась, что называется, во всеоружии - в цветастом сарафане и солнечных зеркальных очках. Ритин столик был накрыт на двоих, но обедала она в одиночестве: сосед (или соседка) так и не пришёл. Угостив "сторожевого" пса обещанным шницелем (и приобретя в его лице... то есть, морде, преданного и надёжного друга), Рита отправилась гулять.
Алушта привела её в немыслимый восторг. Рита покаталась на катере, посидела в понравившейся ей кофейне (кофе оказался выше всех похвал), полюбовалась красивыми рыбками в круглом бассейне с фонтаном и отправила маме восторженную телеграмму: "Приехала тчк устроилась тчк плюс двадцать девять зпт хожу в сарафане тчк целую Рита".
Всё оставшееся время Рита провела на пляже. Ужинала она в одиночестве. Из шести столиков, занятых в обед, сервированы были только три, за которыми никто не сидел. Рите было неуютно ужинать одной в большом зале столовой, но ужин оказался вкусным и обильным.
Полагающуюся на полдник ватрушку и стаканчик йогурта Рита отнесла к будке охранника. Собака обнюхала ватрушку и шумно вздохнула.
- Да ты чего? Ватрушка тёплая ещё и творог сладкий! - сказала ей Рита. Собака послушно разинула пасть, куда Рита положила угощение. Старательно жуя, собака умильно смотрела на Риту. Затем наступила очередь йогурта. Стаканчик был дочиста вылизан и унесён в будку - играть. Из будки доносился треск раздираемого пластика...
- Эх, зря я в охрану пошёл, надо было собакой оформляться - лежи себе в тенёчке да гавкай, - признался Рите охранник. - Я не ужинал ещё, а ему несут и несут... В него не лезет уже, а вы всё тащите! Ему, между прочим, тоже ужин полагается, вечером целый таз приносят, и всё помещается!
Пожалев в душе охранника и потрепав по холке пса, Рита поднялась к себе в номер, отметив, что на улице заметно потемнело. Хорошо бы, конечно, по набережной пройтись, но идти одной через тёмный парк не хотелось. Рита решила посидеть в лоджии.
Как любили они с Димкой сидеть ночью на балконе, и под стрёкот неутомимых цикад наслаждаться одиночеством вдвоём. Только звёзды, космос и - они! Димка любил песню "Маргарита, Маргаро" и пел её Рите - она ведь тоже Маргарита. А Димка, Димитис, - сухумский грек. Получил, наконец, свою Маргариту... Целый год её добивался, четыре года любил ...Пять лет счастья!
Рита вспомнила, как Димка повёз её в Сухуми - "предъявить" родне. Родне Рита не понравилась, "не мог на своей жениться, у нас тоже красивые девушки, а с этой... нахлебаешься" - сказали Димке, не думая о том, что Рита поймёт сказанное.
Рита отвернулась и справилась с собой, состроив на лице улыбку. Дима покосился на жену и ухмыльнулся. В Сухуми они больше не ездили. Права была родня: нахлебался. Всё у неё вроде бы в порядке, и у Димки тоже, а детей почему-то нет!
Вечера Рита проводила наедине с собой - Димки с ней больше нет, а другой ей не нужен. На четвертом этаже, кроме Ритиного, были заняты всего два номера, да и те - в противоположном конце коридора. В остальных номерах никто не жил (октябрь - это даже не конец сезона, это - его прошлое). В корпусе царила тишина - бесконечная и бездонная, как пропасть.
Рита даже в коридор боялась выйти: коридор был точь-в-точь из "Сияния" Стивена Кинга, потолочные лампы лили мёртвый, безжизненный свет на зелёные ковровые дорожки, по которым никто не пройдёт, и Рите казалось, что в безлюдном коридоре, словно в фильме ужасов, вот-вот появится маньяк-психопат. Мягкая дорожка глушит его шаги, но он - уже близко, уже рядом.
Воображения ей было не занимать. Рита пулей влетала в номер, поворачивала в замке ключ и дёргала дверную ручку, проверяя. Убедившись, что дверь надёжно заперта, Рита переводила дух, закрывалась в комнате на ключ и, погасив свет, выходила в лоджию. "Разлука смотрит на меня твоими серыми глазами, вспорхнула птица между нами, вскочило сердце на коня..." - вполголоса пропела Рита "Поезд отходит в восемь" (прим: название песни в оригинале). Счастья тебе, Димка...
===========================Вид с четвертого этажа=====
...С четвертого этажа открывался чудесный вид на парк, а вдали видны были покрытые густым лесом горы. И территория пансионата - как на ладони. На клумбах распускались ночные цветы, источая аромат дорогих духов. Днём цветы спали, крепко сомкнув лепестки, а вечером оживали и цвели, цвели... Никто не прогуливался по пустынным дорожкам, не сидел на скамьях у фонтана - немногочисленные отдыхающие по вечерам уходили гулять на набережную.
Идти надо было через парк, скупо освещаемый редкими фонарями. Фонари были разноцветными - красными, зелёными, голубыми и жёлтыми. Они словно заманивали в парк доверчивых отдыхающих. Люди с улыбкой ступали на пустынные аллеи - и навсегда исчезали в калейдоскопе весёлых огоньков... "Стоп! - остановила себя Рита. - Так можно додуматься бог знает до чего, а ей и так страшно. А чтобы дойти до парка, надо пройти через коридор с выдуманным Ритой от скуки маньяком...
Брр! Лучше она в лоджии посидит. Если закрыть глаза, можно представить, что рядом сидит её Димка и обнимает тёплыми руками. Одуряюще пахнет цветами, громко стрекочут невидимые цикады, шумит за оградой невидимая речка...
Рита оставила дверь в лоджию открытой и, засыпая, слушала речку, песни цикад и запах цветов. Она почти счастлива - наедине с тёплой звёздной ночью и бегущей по камням речкой. Счастлива. Почти.
Утром она проснулась чуть свет и побежала к морю. Пляж открывался в семь, до завтрака целых два часа. Вода с утра была прохладной, но Рита плавала, пока не замёрзла окончательно. В столовую она явилась с мокрыми волосами и в тёплом свитере. За Ритиным столиком сидела девушка - темноволосая симпатичная украиночка, коротко стриженая "под мальчика" (впрочем, мальчишеская стрижка ей шла), одетая, как Рита, в шерстяной свитер. Она вяло копалась ложкой в тарелке с кашей.
Рита весело поздоровалась ("Смачного!"), проглотила свой завтрак и, завернув в салфетку сдобную булочку для пса, отправилась гулять.
За обедом история повторилась: все с аппетитом ели и просили добавки, а Ритина соседка сидела, сложив на коленях руки и невидящим взглядом уставясь в тарелку. Рита тоже посмотрела - борщ как борщ, с укропом и сметаной, чем он ей не нравится?
Запах борща щекотал ноздри, настроение было "на ура", спина почти не болела - так, самую малость, а ведь Рита полдня бегала по городу как щенок без привязи: и по рынку прошлась, и в книжный магазин заглянула, и в церковь зашла, купив по дороге парео и прикрыв голые плечи) и мечеть посмотрела... словом, где только не была!
- Наверное, она просто не любит борщ, - сочувственно думала Рита. Она не могла представить, что на свете есть люди, которым не нравится украинский борщ. Девушку было жалко: сидит голодная, щеки впалые... Ну, попросила бы, чтобы ей принесли бульон или суп...
Дальнейшее повергло Риту в шок, равно как и сидящих за соседними столиками. - Девушка достала из сумки баночку, аккуратно слила в неё свой борщ и закрыла крышкой. Затем наступила очередь другой баночки, в которую поместились тефтели с рисом. После чего она убрала обе банки в сумку и как ни в чём не бывало принялась за салат.
Встретив Ритин вопросительный взгляд, девушка пояснила: "У меня горло болит от горячего. Я потом съем, когда остынет". И кивком попрощавшись с Ритой, вышла из столовой.
На пляже она не появлялась, на ужин не пришла. - "Загуляла соседка ваша!" - сказали Рите. Рита не ответила - ей стало неприятно от этих слов - и побежала к воротам (пожалуй, с собакой общаться приятнее, она не позволит себе такой фамильярности)
Кивнув охраннику, она скормила собаке два пряника и клубничный йогурт. Пёс унёс пустой стаканчик в конуру и с упоением его грыз, взлаивая от восторга. - "Молодец, настоящий сторож! - похвалила его Рита. - Пусть хоть весь пансионат вынесут, стаканчик рвать интересней!"
Рита поднялась к себе в номер. Она привыкла проводить вечера в лоджии, что доставляло ей странное, неизведанное ранее удовольствие. "Может быть, я просто устала от людей? - думала Рита, не находя объяснения этому наслаждению - одиночеством.
============================== В сумерках=====
На город опускались тёплые сумерки. Благоухали цветы на клумбах, шумела невидимая река, перекатывая гальку. Вспыхивали и гасли разноцветные огни фонарей в парке (что там она придумала про парк, надо бы записать, пока не забыла....)
В густой кроне огромной софоры пронзительно вскрикивала какая-то птица, устраиваясь на ночлег. Здесь даже птицы кричат по-другому - не так, как в Москве. И ночь здесь другая - волшебная просто! Рита вглядывалась в ночь, всей грудью вдыхая сладкий аромат ночных цветов, и у неё замирало сердце в предчувствии чего-то, что вот-вот должно произойти.
Неожиданно в лоджии стало светло: в соседней комнате зажгли свет. Пришла её соседка по номеру, с которой Рита так до сих пор и не познакомилась: не заглядывать же в окно? От яркого света очарование южной ночи исчезло, и Рита с сожалением вернулась в комнату.
Ничего, у неё впереди вся ночь! Можно любоваться на звёзды в бинокль, который она привезла с собой - именно для этих целей - любоваться на звёзды, горы и море.
Так что у нас там с соседкой? Прошло уже два дня, как они живут бок о бок, а Рита до сих пор её не видела. Соседка уходила, когда Рита ещё спала, а когда возвращалась в номер, Рита слышала только негромкий поворот ключа в замке и щелчок запираемой двери. И больше ни звука: за соседней дверью всегда было тихо, там даже телевизор не включали.
Рита глянула на часы: почти двенадцать! Самое подходящее время для гадания! А карты у неё всегда с собой. Сейчас она узнает о соседке - всё... О том, что это был не сосед, а соседка, и притом молодая, Рита знала наверняка: на вешалке в общей прихожей висел кокетливый розовый плащик с изящными накладными карманчиками и перламутровыми пуговицами. Плащ словно сошёл со страниц супермодного журнала, поражая оригинальностью фасона и эксклюзивной отделкой.
В вещах Рита разбиралась и понимала, что плащик стоил баснословно дорого. Картину завершал бледно-розовый невесомый шарфик. Судя по фасону и цвету, обладательнице плаща было не больше тридцати, у неё был неплохой вкус и неплохие средства. Значит, гадать надо на даму бубен.
========================Ночь - время для гадания=====
Карты у Риты были самые обыкновенные, тридцать шесть штук в колоде. Впрочем, всё-таки не совсем обыкновенные: ими никогда не играли (колода для гадания должна быть неигранной). И ещё - о картах никто не знал. Рита никому о них не рассказывала, как и о том, что она умеет гадать.
Рита не верила в приметы, магнитные бури и предсказания о конце света, но картам - верила свято!
Карты говорили правду, вот только понять их удавалось не всегда: наверное, у Риты было маловато опыта. Да и сами карты не стремились к прямым ответам: они ложились то в головах, то впереди, то позади главной фигуры, сплетаясь в причудливые комбинации. Каждая комбинация имела несколько значений и трактовалась по-разному, смотря какие карты выходили в гадании.
Гадать Риту никто не учил, в теории она "плохо плавала" и частенько заглядывала в гадальную книгу - старое факсимильное издание, купленное когда-то в "Букинисте" и служившее ей верой и правдой. Рита могла поклясться: карты не лгали! Она гадала поздно вечером, как предписывалось в книге. Днём карты могли обманывать, но ночью говорили правду - Рита не раз и не два убедилась в этом.
Здесь, на южном берегу Крыма, уже в восемь вечера на город опускалась непроглядная тьма. Здесь не было длинных как день вечеров и светлых, похожих на вечера ночей. Всё здесь было иначе! Под вечер жара отступала, ветер приносил с гор желанную прохладу, а небо окрашивалось в удивительные цвета: зелено-жёлтый, голубовато-сиреневый, жёлто-розовый...